Запах одуванчиков

      Савва знал от Дорохова, что Чернобог — Хозяин Смерти или, на наречии подий, Гасящий обитает в пещере, полной свечей. Лично они встречались всего единожды. В тот раз, двадцать лет назад, Чернобог сам явился перед ним, неся жизнь Гора, с тем, чтобы зажечь её.       Жизнь за услугу.       Савва обернулся на шаманку-проводницу. Та тряхнула косами, словно перья взъерошила, и указала бахромчатым крылом-рукавом вперёд, на тропинку, что мерцала под ногами Яхонтова неявным голубоватым отсветом. — Иди. — А ты не пойдёшь со мной? — забеспокоился Савва. — Я недостаточно мертва для встречи с Эрликом. — А я, стало быть, мёртв? — буркнул Яхонтов, но препираться с ней не решился. Нет так нет. Шагнул от спутницы, и как только связь их рук разорвалась, дорожка засияла ярче. Ярче и ярче с каждым шагом, и вела она вниз, под землю в разлом, похожий на пасть доисторического зверя. Изнутри веяло холодом и вечностью, Савва ощутил озноб и порадовался этому: раз чувствовал, значит, тоже оставался живым. Опёрся о края разлома, заглянул внутрь пещеры и на секунду то ли ослеп, то ли обалдел от увиденного.       Огоньки. Сфера, состоящая из неисчислимого количества мерцающих огоньков, сродных тому, Динькиному, загоревшемуся двадцать лет назад. При приближении стало очевидно, что всё это горели свечи жизней. Какие-то пока целые, сильные, ровные, какие-то едва трепещущие, покрытые наростами оплывшего воска. Савва выступил в центр пещеры и застыл, очарованный. Зрелище походило на необъятное звёздное небо.       Сколько жизни… Под ногами хрустели пласты отработанного воска. — Ну и как это понимать, малюточка мой? Чего припёрся раньше срока? — раздался вопрос. Вдумчивый, меланхоличный голос, порой подсказывавший Савве мудрости, точно его собственный, в Мохике он принадлежал Хозяину Жизни, Хорзу. Но Савва давным-давно сообразил, что Хорз и Чернобог есть одна суть. Только это страшная тайна. — Прости, что вторгся. Покушение, — объяснился Савва коротко, зная, что грозный бог не любит пустой балясны. — И проклятьице? — пронеслось по сводам догадливое веселье Бога. — И проклятьице, — улыбнулся Савва. — Любовь к постоянству у вас в роду. — По чёрному камню пещерной стены вдруг перекатились шуршащие чешуи, как если бы огромный змей выставил бок. — Сколько воска вы мне сэкономили на своих свеченьках, Яхонтовы? — Говорят, некроманты живут бесконечно долго, — поддержал его иронию Савва. — Используешь ещё в моей. — Слишком ярко горишь для некроманта. — Змей сделал бросок, и вместо плоской головы с раздвоенным языком в Яхонтова метнулась человеческая. Савва узнал лик Хорза из детства несмотря на изменения. Сейчас Солнцебог выглядел седым и измождённым, с выпирающими скулами и голодными, бешеными глазами, выцветшими от времени. — Не устал, Саввушка? — Заебался, — честно признался Яхонтов.       Хозяин Смерти принялся хохотать, как от хорошей шутки. Потом убрал змеевидное туловище в черноту и выкатился к Савве уже человеком на офисном кресле с папкой в руках. Худой, похожий на богомола, в пиджаке с рисунком змеиной чешуи и всклокоченными седыми волосами, с ботинками, на которых блестели пряжки в виде черепов. — Помнишь наш договорчик? — Помню. — Савва тронул золотой самородок на груди. — Я отдаю тебе Гелиодорского в обмен на всё золотце Земли с начала времён. — Я над этим работаю. Уловители установлены на шаттлы, и скоро золота будет столько, что оно обесценится. — Ловко придумано, молодечик. — Хозяин Смерти просмотрел их с Саввой договор. — Я бы сказал по вашему, по-человечковски: «а что, так можно было?» Ты меня впечатлил. Но когда ждать результатик? — Подожди годка три, — попросил Савва. — Пока до́бычу не наладим. У тебя вечность в запасе. — Смотри, малютка мой, запас скудеет. Ты же не хочешь, чтоб рожденьице прервалось?       Да, вспомнил Савва. Каждое живое существо имеет в составе тканей энное количество золота. Золото запускает процесс рождения, это работает, как запал для Его свечей. А люди возомнили, что могут присвоить себе священный металл и владеть им безраздельно. Начали добывать да переплавлять, накопили порядком, вот только огней от этого в пещере поубавилось. И пришлось Хозяину Жизни и Смерти идти на ухищрения. Договариваться со смертными, чтобы отобрать у людей своё золото. Иначе круг рождения бы прервался. Казусная ситуация, но Гасящего она не смешила, а злила. — Я постараюсь добыть тебе золота на эти три года в ближайшее время, — пообещал Савва. — Хорошо бы. Не хочется лишать тебя Гелиодорского, вы с ним кажетесь неплохой парочкой. — Бог закрыл папку. — Зря ты от него бегал. Я говорил тебе, настоящая любовь имеет две стороны. — Это прекрасно, но у меня до сих пор нет ни наследника, ни наречённой, — напомнил Савва. Выцветшие, немного выпуклые глаза с печальной мудростью осмотрели его, а потом Бог опять глухо расхохотался. — Ты прикалываешься? — Что? — подобрался Савва. — Что? — Иди отсюда. — Хозяин пещеры поднялся и схватил Савву за шиворот вышиванки. — Нечего тебе здесь делать. Пиздуй, работай. — Эй, да постой! Что про наследника? Где моя мать? Кто хочет моей смерти? А с Диней как быть? — затрепыхался Яхонтов, но его уже подняли в воздух и отвесили такой сказочный пинок под зад, что он вылетел из пещеры по весьма длинной траектории. Упал в какие-то коренья, пребольно ударив ладони и колени, вскочил, отряхнулся — что за манеры в обращении с главой рода! — а пещеры и дорожки со свечением уже след простыл.       Опять он видел кедры и пальмы, опять у его лица выросла плосколикая шаманка. Положила руку на скулу и сказала: — Теперь тебя надо пробудить. Вернуть к жизни. — И… Как это делается у камов? — Савва пытливо мерил её взглядом. Вместо ответа она потянула его рубаху наверх и, приняв в объятья полунагим, впилась губами в губы. — Эй, полегче, — Яхонтов попытался отстраниться, хотя она вовсю наглаживала его, — это что, необходимое условие? — Абсолютно. — Шаманка сбросила кам-кеби, распустила шнуровку на сорочке под ним и обнажила сперва округлые соблазнительные плечи, а потом и некрупные точёные груди. — Медведь. Сильный. Молодой. Возьми меня здесь. «Наверное, — решил Савва, лицезрея это безобразие и не спеша насмотреться, — у неё с той, старой вышиванкой что-то не срослось. Потому за деда отдуваться мне. Ну, спасибо, что не в реале, а в психоделическом трипе». — Не стесняйся, Консыг-ойка. Что было между камами в их совместном путешествии по мирам, останется там. Насладимся друг другом, чтобы ты хорошо проснулся. — Ты прям обнадёжила, ба. Как тебе теперь отказать? — Иди ко мне, выпусти зверя. Завладей мной, хозяин «Тайги». — Сорочка сползла ей на стопы по крутым бёдрам. Легла рядышком со сброшенной вышитой рубахой. Очертания женской фигуры в лунном свете выглядели роскошно. — Ох, ять.       Савва сглотнул голодную слюну, ощущая бурный прилив к паху, мгновение помешкал, а потом одним махом сиганул из штанов. Загрёб могучими лапищами мягкие, как ягелевые мхи, ягодицы шаманки, подбросил на плечи и прижал спиной к стволу высокого кедра. Обнюхал, вывалил язык, насладился терпкой кислинкой её готового цветка, некрепко сдавил чёрными мякишами податливые груди. Шаманка засмеялась от удовольствия, раскатисто каркая, дала ему наброситься и овладеть. Савва проскрежетал по древесной коре ножами длинных, загнутых когтей. Опрокинул шаманку в густой мох, намотал косы на когти. Она закусила губу от мерцающего звёздами в чёрных глазах желания. Зарылась ловкими пальцами в складки меховой шкуры, привлекла к себе, заставляя навалиться всей тяжестью хищника. Мерный бой сердца разносился ударами бабушкиного бубна — свободно и ретиво, разогревая кровь для танца пробуждения. — Ай, ехало-болело! — возбуждённо, низко зарычал Савва, с напором входя в рокочущую стонами шаманку. — Надо, значит надо!