Запах одуванчиков

22 ноября 2066 года, Балясна.       Погода испортилась вкрай. За больничным окном сеялись с неба какие-то мокрые сопли, сразу таявшие в лужах, да трясла насквозь отсыревшими перьями на подоконнике матёрая серая ворона. То и дело сердито покаркивала. Диня был согласен с мудрой птицей. Нет, чтобы нормальный снег. Дома, в Зазбруйске, зимы мягкие, но и там снег — это снег. Хотя, что теперь считать домом? Дом там, где твоё сердце. Или сердце твоего любимого... Диня налил в бак антисептика и включил огромную поломойку. Надо скорее домыть тут всё и идти наверх, беречь Саввин сон. Скоморошку разрешили поселиться в госпитале на Сухарке, в ординаторской для младшего персонала и духов. С условием, что он будет работать, а не просто выть в отчаянии, слоняясь с этажа на этаж. Галатея разрешила. И завалила заданиями. Выпроводить стайку уток до сортира, простерилизовать инструменты в пасти огнеглота, собрать анализы, разобрать анализы и, как в офисе у Саввы, веретеном обойти углы — мало ли где затаилось лихо? В больницах это частое явление, а чистить дают только чародейский корпус. Галатея предупредила, что если пробраться с веретеном к дичкам, то охранники вытурят взашей. Не принято у них это.       Диня слушался, был загружен и тем самым занимал себе разум. Потом, выкроив время между заданиями, или потому, что Галатея разрешила поухаживать — мчался в холодную одноместную палату к Савве. Проверял показатели жизни, обтирал, причёсывал, поправлял подушку и трубку вентиляции лёгких, торчащую изо рта. Менял пластырь у сердца и повязку на прооперированной руке. Целовал в лоб, когда мысленно, когда шепотком вслух прибавляя: «Я люблю тебя. Я с тобой». Савва изредка отвечал на это дрожанием ресниц.       Ещё две пункции пришлось вынести Яхонтову, прежде, чем стало ясно: с его бешенным обменом веществ сепсис не побороть. Инфекция словно вцепилась в Савву мёртвой хваткой и не сдавалась под натиском самых сильных антибиотиков. Савву ввели в искусственную кому, чтобы замедлить его метаболизм. И тем самым стабилизировали состояние. Держа большую, перевязанную ладонь любимого ветрогона, Диня смахнул слезу. Никогда Савва не был таким безмолвным и тихим... Милый, жаркий Самум. Только бы смог летать опять после этого лютого наркоза. Нет, только бы выжил. Перед тем, как заснуть под препаратами, он посмотрел на Диню будто ножом по сердцу, и попросил: — Солнце, ты будешь рядом, когда я проснусь? — Я от тебя не отойду, — пообещал Диня. — Слово Яхонтова.       А это значит — железно.       Кто тут только не побывал. Рыдающий и клянящий себя Вий с насупленной женой. Безутешная, самобичующаяся Влада с мрачным отцом и какой-то резко повзрослевшей Лялей. Дорохов, который не рыдал и не винился перед спящим Саввой, но был угрюм и задумчив. Посеревшая от переживаний и усталости Юлька с полутонными подглазинами, долго и крепко обнимавшая Диню и шептавшая ему: «Держись, Звоночек. Пока ты держишься, он тоже». Потерянный Вахтанг, один вид которого вблизи заставил бы Диню усомниться в своей нормальности, если б он не сообразил, что это близнец Саввы. И все они по нескольку раз в день в разных комбинациях. Дорохов, Берзарин, Илья. Юлька, Майка, Берзарин. Вахтанг с сёстрами. Илья, Ляля, Дорохов. Влада, Столетова, Юлька. Вахтанг с отцом. И такая канитель до бесконечности. Диня представлял, как тяжело Галатее общаться с ними, повторяя, как попугай одно и то же: нет, голубую траву нельзя, это усугубит процесс. Для лечения слепого некритично, при наличии неизвестного возбудителя в кровотоке — возможно, фатально. Нет, живую воду нельзя, инфекция тоже скажет спасибо, нет, мёртвую воду нельзя, Яхонтов и так на грани жизни и смерти, полкапли хватит. Одолень как мёртвому припарки. Нет, прощение вослед проклятью не будет эффективным, так как нервная система пациента в данный момент не способна отвечать на слуховые раздражители. В домотканную рубашку с обережной вышивкой одеть можно, но надо понимать, что, в случае опасности для жизни пациента, она будет разрезана на нём. Чары с наложением на чары могут усугубить с трудом стабилизированное состояние. В бубен? Да, в бубен можно стучать и камлать тоже — в часы посещения больных родственниками. Приносить домашних животных и барабашек на свидание с хозяином разрешено в то же время. Если вы считаете, что они положительно влияют на человека в глубокой отключке.       Терпение кардиолога Кочетковой и её готовность защищать пациента от насильственного добра впечатляли. Понятно, что «вся королевская конница и вся королевская рать» хотели починить Яхонтова, но нанести ему смертельный вред могли куда вероятнее.       Илья как колдун смерти выразил желание провести над сыном обряд изничтожения стрептококков, плодящихся в крови, и камлал у его постели несколько часов. Савва пошёл на улучшение днём, а ночью ему срочно пришлось делать переливание крови от брата, потому что воспаление усилилось. Гадость внутри него только стала злее. Стрептококки передохли, но их сменили взявшиеся не пойми откуда синегнойные палочки. Динина душа сжималась при виде того, как могучий Вахтанг стоял на коленях перед синюшным, хрипло дышащим Саввой, накрыв его тело руками, как орёл крыльями. Он обливался тихими слезами и обещал дать брату столько крови, сколько спасёт его, хоть всю. В результате после процедуры Вахтанга оставили под наблюдением там же, в стационаре. Диня понимал его, как никто. Он и сам бы дал кровь Савве, но у него оказалась неподходящая группа... — Необходимо найти причину возникновения патологического процесса, — поясняла Галатея наутро Дорохову, наиболее, по её мнению, адекватному человеку из всей яхонтовской гоп-тусовки. Тот кивал. — И исходя из этого браться за лечение. Пока я не могу понять этиологию. То есть, как экстрасенс, я выявляю её наличие, но не в состоянии дифференцировать. — Иными словами, у него в крови бродит скверна, вы не знаете, какая, — проворчал губернатор в бороду. — И она питает инфекцию. — Вы правильно поняли, Павел Константинович. — Галатея почесала за ушком привезённого Дороховым Филина и снова засунула руки в карманы робы. — Значит, мои предположения возникли не на пустом месте. — Диня, загружавший полотенца в стиралку, остановил работу и напряг слуховой аппарат. — Я также ощущаю в нём нечто инородное, и нет, это не касается инфекции. Я не чёрный шаман, чтобы уничтожать живое внутри живого, я подия. Но воздействие другого подии в состоянии уловить. — Подии, совершившие покушение на небесного колдуна приближают начало войны, — сурово сдвинув безволосые надбровья, сказала Галатея. — Я росла с даждями, я это понимаю. — Я тоже, и хуже всего то, что, хоть другие земные негласно считают меня правителем, я не вправе их останавливать. Ведь по договору наши собрания запрещены, кроме ночи Купалы и Велесова дня. Я не могу отрицать причастности подий к покушению на Савву. Это было бы ложью. — Дорохов говорил негромко, но твёрдо. — Но я по-прежнему пытаюсь разобраться, кому это может быть выгодно. Разжигание розни, затухшей десятки тысячелетий тому назад. Абсурд. — Разбираться проще вместе. — Диня повернул голову на сильный и решительный голос сестры. Бледная и собранная, Юлька стояла в дверях ординаторской, скрестив руки. За её спиной маячили Влада с Лялей. — Павел Константинович, Савва верил, что вы с нами заодно. Поэтому... — Она понизила голос до шёпота, пока Галатея смотрела на неё во все глаза, как на чудесное явление. — Я приглашаю вас осмотреть и, — голос ещё тише, — прошерстить квартиру Саввы и его личные вещи. Возможно, мы что-то найдём. Ответ, подсказку, я не намерена сдаваться. Савва бы меня не бросил в беде. Знаю, глупо искать вот так наобум, но вдруг. Дорохов совершил очередной лёгкий кивок и прибавил: — Чтобы сохранить конспирацию, мы можем использовать портал. Так же, как сюда попал этот прекрасный кот. — Он указал носом на Филина. Диня запихал белье, включил режим стирки с кипячением и обтёр руки о робу. — Юляшка, возьмице меня с собой! Я хлазастый! Колдуны переглянулись, и Ляля сказала: — Куда без него, он помрёт тут от нетерпения. — Хорошо, Звоночек, собирайся! — Спасибо!