Запах одуванчиков

29 сентября 2066 года, Балясна. «Нахера я в это ввязался? Нахера я заикнулся, почему у меня язык не отсох брякнуть про питомник?»       Под утро внутри вроде всё успокоилось, но Савва лупился в потолок под впечатлением от прошедшей встречи. Дубовый посох он велел от греха подальше обернуть фольгой, и теперь клятая палка посматривала на новоиспечённого хозяина из-за стены кубков. Судя по тому, что омнифон до сих пор не разрывался от звонков ведьм, они не просекли, кто принял на себя руководство над аксёновской землёй.       Ведун, ять! Хозяин «Тайги», правильно сказала бабушка. Стоило бы не смеяться над ней, а уточнить какой именно «Тайги», но где уж Савве догадаться? Да и Ярэ вряд ли бы дополнила предсказание. «Как хотитэ, так и интерпрэтируйтэ».       Савве периодически там и тут доводилось слышать про себя догадки — «а не ведун ли он», и он привык отвечать: «я предусморительный и расчётливый, это у нас семейное». Ага, семейное! Только не в расчётливости дело. — Дед, ять, ну как же так? — проскулил Савва портрету Малюты, холодно взиравшему на потомка со стены. Пришла догадка: а что если Малюта присвоил посохи всех балясненских ведьм не затем, чтобы единолично завладеть городом, а потому, что подсознательно не мог отыскать владений, принадлежавших его матери? От неимения своего на чужое зарился... Звучало бредово и стыдновато, что ли. Как и мужик-ведьма. Вот уж где взаправду нетрадиционная ориентация! «...а тебя жизнь запихёт в мою шкуру!» М-да.       Савва притих и вновь прислушался к ощущениям. Нет, с ним всё было по-прежнему, разве что, появилось желание как можно быстрее съездить в Аксёновку. Ни женского ора в голове, ни припадочной вселюбви. Как хорошо. — Хвала Небу, это работает только при контакте с посохом, — смекнул Яхонтов и успокоился. С первой сиреной будильника добрёл до ванной, умылся, присмотрелся к себе в зеркале. Всё тот же кареглазый Савва, ничего нового. Чуть бледноват и напуган, но это пустяки. Потом залез в душ и вновь начал размышлять как быть.       По-хорошему нужно предъявиться Вию и Шабашу, как... Ять, да! Ведунь... Ведун, сука, ведун Темноводной. Грёбаный стыд! Колдун, ведун? Савва представил два исхода такого каминг-аута. Первый: запугать к Велесу Фатова своими новыми способностями, от которых крыша ехала, и заставить сняться с кандидатуры на выборах — и это был неплохой вариант. Либо же стать натуральным посмешищем в глазах колдовского сообщества, потерять уважение собратьев, а с ним и успехи в установлении социального равенства между земными и небесными. И сидеть всю оставшуюся жизнь на собраниях в компании ведьм, слушая балясну вещих баб. Это был наиболее вероятный вариант. Говорить на Шабашах о равенстве и держать равенство в убеждениях — не одно и то же. Всё же они с ведьмами очень разные... — Нет, на это я пойтить не могу! — решил Савва. — И как быть? — Мяу, — ответил с кафеля Самаэль, единственный из пятёрки не боявшийся намокнуть под душем. — То-то и оно, что «мяу». — Мяу, — настойчиво напомнил пухлый кот, не сводя с хозяина ониксовые глазищи. И Савва вспомнил про лотки.       Позже днём он вручил Владке вышиванку на надставку. Сестра аж в лице изменилась, едва приняв в руки льняную ткань. Провела одёжкой по щеке, прижала к груди и ахнула: — Откуда? — Ворона в клюве принесла, а что? — хитро осклабился Савва, наблюдая за её реакцией. — Она хранит тепло рук, — выдала Бусинка. — Рук ведьмы моего рода. Маминой мамы? Бабушки Анны? Яхонтов кивнул. — Какая чудесная вещь! — не отрывая вышиванку от груди, восхитилась сестра. Она неслучайно выбрала стезю модельера и имиджмейкера — Анна Самохвалова занималась тем же. Смотреть на то, как Владка распознаёт любовь бабушки, погибшей задолго до её появления на свет, было трогательно. — Пожалуйста, — вдруг взмолилась сестра. — Братик, отдай её мне! Я тебя очень прошу! — Эй, дорогуша, это дедово имущество! Оно для меня так же ценно, как и для тебя! — возмутился Савва. — Но оно тебе мало́! — нашлась Владка. — Тебе что с того! — Он полез отбирать вышиванку, и сестра загородилась плечом. — Сама носить, что ли, собралась, так рубаха мужского кроя! И ты в ней потонешь! — Не носить! Беречь просто. Я вышью тебе новую, твою! — упиралась Бусинка. — У меня есть крапивное полотно, Сав, причём не простое, а из белого рами! Я сама собрала сырьё во время поездки в Хинди и даже пряла и ткала под руководством местных подий! Всё думала, что бы из него сшить. — Обалдеть, — хмыкнул Яхонтов, думая, чего ещё не знает про сестрину жизнь. — Дак оно, чай, кусается! — Не кусается! — Грубое, небось! Натрёт мне шкуру. Я такое не люблю! — Мягкое! — наседала Владка. — Как цветочная полянка. Бра-атик! А, братик? Я тебе вышью рубаху лучше этой и подарю! А эту... Прошу, отдай мне! У меня нет других бабиных вещей, только по-осох! — Колпаковская ведьма сцепила пальчики умоляющим жестом и состроила моську голодной собачки. Савве тоже хотелось сказать, что у него нет других дедовых вещей, но они были. Договор с земными, например. Предположительно. — Хер с тобой моржовый! Забирай от щедрот моих, — махнул он сапфиром. — Но уговор, Буська: за эту вышиванку хочу две твоих. Синюю традиционную, как эта, и-и, — Савва зацепил пальцами подбородок, — красную! С Картманом в разных позах. И капюшоном. И поясом! Уразумела, ведьма? — Спасибо! Спасибо тебе, братик! — Она ринулась лизаться. — Ну будет, будет.       Обнимая сестру, Савва подумал, что, может, оно и к лучшему. Говорят, носить вещи с чужого плеча значит впитывать судьбу их прежнего владельца. А у Яхонтова с дедом и без этой рубашонки было сращение судьбы, взять хоть Диню и эту Темноводную. Савва постепенно начинал соображать, что ему не спустят ни один родовой косяк, но это могло значить лишь одно: он способен со всем справиться. А Владку он отчасти понимал. Сам теперь, ять, был... Почти родителем! Дине! Мысленное слово не успело сорваться, Яхонтов вовремя поймал себя за мозги и подумать слово «ведьма» стало страшнее, чем признаться в любви к Капульцевичу.       Владка оторвалась от плеча и внимательно всмотрелась в брата. Тот уставился поверх неё за окно. «Так ты его любишь?» — зарябило сознание сторонним любопытствующим вторжением. «Я тепло к нему отношусь, и только», — воспламенился обоими ушами Яхонтов. — О, я чувствую, — с хитрецой заметила вслух Бусинка. — Если бы тепло относился, не посылал бы ко мне на передовую. Коли так, боюсь, ты безнадёжен, братик. Диня рождён, чтобы сиять и очаровывать. — Хлебало завали своё вещее. — Савва прижал ей двумя пальцами нос, как в детстве, и Владка прыснула. — Забирай тряпку и проваливай. — Ох, будь по вашему, милорд, — сестра совершила издевательский реверанс и взметнула юбки прочь из кабинета. Савва выдохнул, зарылся руками в шевелюру. Не попалила!       Хлоп. Изящная бронзовая ладошка опустилась на дверь. Один изумрудный глаз с той стороны прозорливо вперился в брата. — Ты знаешь, что хозяйка Темноводной пробудилась?       Савва очень натурально подпрыгнул, даже не сыграл. — Да ну! Батюшки! И кто она? — Хотелось бы знать! — Владка пожала плечами и с тем смоталась.       Переться после работы в Грибово к Валере тоже было страшновато. Чего доброго зацепишься с Настей Петровной, а та была ведьмой посильнее сестры. Но Савве повезло, Столетова со внучкой были на каких-то кружках. Вий тоже сходу разлаялся насчёт воскрешения Темноводной. — Меня вчера картошка в ночи подняла, я её еле успокоил! И, Савун, тётки прям взбесились! Я задолбался отвечать, что не знаю, кто она! Для них каждый раз великий праздник, когда из их числа кто-то новый обнаруживается! Теперь они не успокоятся, пока коллективным разумом её не вычислят. — Ведьмы! — Савва презрительно покрутил пальцем у виска и внутренне содрогнулся. — Ты не в курсе, кстати? Может, есть на кого подумать? — Валера вытаращился светлыми глазами на Яхонтова, и тот потопал бутсами по жухлой листве. — Выясним. — Сделай одолжение! Девочке помочь надо, поддержать всем ведовским-колдовским составом, она, мож'т напугана, шуточное ли дело с Темноводной связаться...       Кое-как отпахав тренировку, Яхонтов понял: нет, он и сам не успокоится. Слетать в Аксёновку было необходимо, и чем скорее, тем лучше. Хоть посмотреть на местность, а то и умилостивить духа, эту, как её, Тундру, то ли Тайгу. «Да, точно, — припомнил Савва, пока летел на гулких ветряных потоках в сторону Заглядово. — Как говорила Ярэ — Хозяин «Тайги»! Стационар же так называется. Тайга — это не только непроходимый лес, но и общее со словом «таиться», «тайна», чему удивляться? И, разумеется, её настоящее имя не такое. Духи тщательно его блюдут, чтобы не оказаться закабалёнными. Ведь кто знает имя, владеет и сутью. Но, в конце концов, Тайга не такая и могучая, раз допустила уничтожение своих ведуний. Да и Дорохов её потрепал. Может, она и подавно — боится Яхонтовых, что немудрено. — Савва спесиво фыркнул. — Да что мне баба не по зубам, пусть и доисторическая? Договоримся полюбовно, как раньше делал. А будет выпендриваться — закабалю, и весь сказ!»