Любовные чары

       С того дня миновал месяц. И весь этот месяц Пума провела вблизи своей Госпожи. Она беспрекословно исполняла все её приказы, став образцом послушания и преданности. И Вдова была ей довольна. Это выражалось в том, в какую комнату та определила свою новую подчинённую. Она была на том же третьем этаже и находилось очень близко к своим собственным хоромам, в отличие от своих телохранителей мужского пола. Возможно это как раз и было из-за того, что она тоже была женщиной и к ней было больше доверия. Она больше склонялась к тому, что в этом и была причина, хотя оставались сомнения.        После того, что произошло в банной комнате, Госпожа будто бы начала относится к ней мягче. Отношение Пумы же к ней не поменялось. Не появилось ни страха, что это повторится вновь, ни ненависти из-за нанесённых увечий, после которых она почти весь этот месяц ходила в бинтах. И, не смотря на свои раны, которые болезненно ныли при контакте с водой, девушка по наказу каждый день посещала банную.        А кроме того, её будни проходили весьма специфично. Большую часть времени она находилась рядом с Вдовой, но в остальное время была представлена самой себе. Помимо сна, приёмов пищи и ежедневного просмотра спаррингов на смерть ( сама в них больше не участвовала, ибо телохранители лишены этой привелегии ) девушка отдавала всё своё свободное время тренировкам и медитации. Чаще всего были обычные физические упражнения, которыми она хотела привести своё истощавшее тело в порядок. Сначала было тяжело, но понемногу старая привычка возвращалась и каждая клеточка с вожделением вспоминала времена, когда её физическая форма была на самом пике своего расцвета. После того, как эти упражнения перестали доставлять дискомфорт и мышцы больше не отзывались болью, она увеличила подходы и начала тренироваться с оружием, которое ей позволила выбрать Госпожа. И она выбрала кусаригаму – японское оружие, выглядящее как серп с длиной рукоятью, к которой крепится серп-кама с длинным заточенным и вогнутым во внутреннею сторону на конце с острием лезвие; со стороны обуха серпа длинная цепь-кусари с ударным грузом-фундо (именно на этой кусаригаме грузом служили острые лезвеподобные шипы). Для того, чтобы с ним справиться, нужно было иметь хорошую реакцию и прокачанную ловкость рук, ведь лишь одно неверное движение - и можно остаться без пальцев или угодить лезвием себе по голове. К слову, затачивала она его основательно и отдавала этому делу некоторое количество своего времени.        Так и проходили дни её заново начавшейся жизни: она поднималась в 4 утра до восхода солнца и начинала день с тренировки. Ровно в 6 она выполняла свою работу в качеств телохранителя и была рядом с Госпожой до того момента, пока та не отпускала её. Как говорилось, в свободное время она занималась совершенствованием тела и духа, так продолжалось до момента, пока Вдова вновь не позовёт её или не отдаст приказ. А когда солнце клонилось в закат, в 9 вечера, она приходила в банную комнату, а после водных процедур отходила ко сну.        Но в один день этот распорядок дня нарушился. После такого, как Пума посетила банную и собралась ложиться спать, в коридоре она встретила Вдову, стоящую у одного из окон. По одному выражению лица она поняла, что что-то не так. Тонкие чёрные брови были хмуро сведены переносице, делая ещё более выразительным её задумчивый взгляд. Девушка подошла к ней. – Госпожа. - произнесла она и склонилась в глубоком поклоне. - Что-то случилось?        Лишь в моменты, когда ей казалось, что что-то не так, она позволяла себе подать голос и потревожить её. А та, в ответ на вопрос, опустила веер, которым перекрывала часть своего лица. – Следуй за мной. - так и не посмотрев на неё, сказала женщина и пошла вперед по коридору, по направлению к своим покоям.        Пума, хроня молчание, проследовала за ней, поправив на плечах полотенце, с которым возвращалась после водных процедур. Весь неторопливый путь она пытливо рассматривала стройный стан Госпожи, от которой шла на расстоянии в пару шагов. Её не покидало ощущение, что сегодня определённо что-то не так. Но она никак не могла понять, что же именно. О многом говорило поведение женщины, ведь сейчас она куда более серьёзна и задумчива, чем обычно.        Оказавшись в своих хоромах, Вдова сразу повернулась вправо и вошла в спальню. Она остановилась у туалетного столика и села на низкий пуфик, вновь оказываясь спиной к своей телохранительнице. – Садись на кровать.        Сказав это, она вынула шпильку из волос и они тёмным чарующим каскадом спустились по её плечам. Её чёрные прямые локоны перекрыли больше половины спины. Она положила украшение рядом с собой и взяла с одной из полок небольшую баночку. В то время девушка, наблюдая за этим с прекрасным представлением, выполнила указание и села на край кровати с её стороны, сложив руки на коленях. Ей ещё не доводилось видеть Вдову такой...Неофициальной. Это по новому заволновало что-то внутри её груди.        Молчание продлилось недолго. – Пума, расскажи мне, а что ты делала в том богом забытом погребе, где тебя нашли? - внезапно задала вопрос женщина, посмотрев на неё через зеркальное отражение.        Это поставило её в ступор. Неужто она из-за этого была так задумчива? Точно нет. Она просто переводить тему. Но даже так, такой вопрос она совсем не ожидала услышать, потому молчание её продлилось дольше положенных двух секунд. Губы девушки плотно сжались, прежде чем открыться. – Я... - на выдохе потянула она, собираясь с мыслями. До этого она не позволяла себе предаваться воспоминаниям.

***

       С самого детства девушка помнила только отца и их размеренную отшельническую жизнь у подножия горы Фудзияма. Отец её был знатаком в боевых искусствах и отлично практиковался в них, хоть и основным родом его деятельности был сбор трав для изготовления снадобий и мазей, которые продавал в соседней деревне, находящейся ниже, чем их скромное жилище. Всё свободное время он уделял обучению дочери всему, что знает сам, а в первую очередь - боевым техникам. Она не помнила ни дня, который проходил бы без тренировок.        Став постарше, она начала помогать отцу в заработке денег и тоже начала ходить за травами, а потом и в деревню, где продавала их, когда у него не хватало времени. Она хорошо запомнила, как косились на неё местные жители, не признавая в ней знакомого лица в первые дни. И она чувствовала, что является чужой под прицелом множества взглядов, от того и предпочитала не спускаться туда без необходимости.        Таким образом она прожила до 17 лет, пока отец её тяжело не заболел. С каждым днём его состояние ухудшалось и никакие лекарства с растирками ему не помогали. Пришлось оставить тренировки и ухаживать за больным отцом. – Не долго мне осталось, дочка.. - хрипло признался мужчина в один из дней, давясь кашлем. - Я не хочу оставлять тебя одну, без опоры.        Тогда она уверяла его, что он преувеличивает и обязательно в скором времени поправится. И даже не догадывалась, о чём тот думал в это время.        Когда состояние его совсем ухудшилось, он начал говорить о женитьбе. Это слово настолько не вязалось с её жизнью, что девушка не могла в полной мере осознать свою участь. Он несколько раз упоминал семью, из которой присмотрел для неё жениха. Абсолютно незнакомый человек, с которым она увидится лишь в день бракосочетания. Это было просто дикостью. Но в обычном мире оказывалось такой же нормой, как поедать рис бамбуковыми палочками. Да, она могла отказаться от этого и не мучаться. Но умирающий родитель взял с неё обещания, задыхаясь от очередного приступа кашля. Сердце щемило от боли, когда она видела его похудевшее запястье, тянущееся к её щеке. Прикосновение его руки было почти мертвенно холодным. –Отец, я... - запнувшись, начала она, еле сдерживая слёзы и прижимаясь щекой к бледной ладони. - Я обещаю.        Из-за критического положения мужчины со свадьбой тянуть не стали и этот день настал меньше, чем через неделю. Она с отцом всегда жили скромно и такими же скромными были средства, которые они могли потратить на свадьбу. Семья жениха была обеспечена не больше, но всё же покрыла большую часть расходов.        Это был пасмурный день, отражающий душевное состояние невесты. Она сидела в небольшой комнате перед зеркалом и меланхолично рассматривала своё отражение. На ней было надето белое свадебное кимоно, которое по весу ощущалось как тяжелые металлические доспехи, которве носят на себе самураи. Поверх кимоно был надет белый плащ с вышитыми узорами в виде цветов и листьев сакуры. На голове был туго повязан пучок, настолько аккуратный, что ни одна волосинка не смела выбиться. И вдруг он скрылся, когда на её голову вогрузили высокий черный парик. А уже в него - округлое белое украшение, такая же часть свадебных атрибутов. – Милочка, от чего ты так печальна? Тебе невероятно повезло, что ты станешь женой моего братца. Он - мужчина, которого ещё надо поискать. - залепетала совсем рядом сестра жениха, окуная кисть в баночку, которую держала в руках. – Это нормально, все невесты перед свадьбой так себя ведут. - отозвалась вторая сестра, напудривая смуглое лицо девушки и та долго ещё не могла перестать щуриться. – Тебе то откуда знать? Тебя замуж до сих пор ещё никто не звал, старая ты дева. - сказала ей та, которая держала кисточку и уже окрашивала с её помощи губы невесты в ярко красный цвет. –Да ты-        Вторая собиралась уже запустить в неё пудриницей, как из соседней комнаты пришла грузная женщина в синем кимоно, расшитом желтыми цветами. Она недовольно посмотрела на своих дочерей. – Пока вы тут кудахтайте, вся церемония уже пройдёт! - заворчала она и подошла к девушке, над которой эти две «феи» колдовали. - И у тебя лицо недовольное. Замуж не хочешь?        Она усилием воли попыталась расслабить напряжённое лицо. – Хочу. – Ещё бы она не хотела. - пробурчала старуха, взяв баночку с тушью и кисть, начиная ярко подводить глаза невесты чёрным цветом.        Ещё час проходили эти приготовления и вдруг девушка оказалась у храма рядом с мужчиной, на голову выше неё. Его лицо выражало абсолютно ничего и только свадебное кимоно выдавало в нём жениха.        Церемония началась с того, что невеста вошла в храм, а за ней жених. Они встали у алтаря и возложили к нему ветви дерева сакаки, которые держали в одной руке. Затем они обменялись пиалами с праздничным сакэ, которые держали в другой руке. Сделав по три глотка, они поочерёдно начали давать друг другу заученную клятву верности, после чего Священник начал читать молитвы, благословляя их на счастливую жизнь в браке. По окончанию церемонии из храма на этот раз вышел первым жених, а за ним уже невеста. Весь процесс вызвал в девушке огромнейшее смятение. Она чувовала, будто это происходит не с ней, не хотела верить в это. Глаза заволокло туманом и в ушах до сих пор стоял звон, из-за которого она не слышала ни клятвы мужа, ни своей клятвы, ни молитв Священника.        Звон наконец-то спал лишь на свадебном пире, который таковым было сложно назвать. За столом небольших размеров, уставленном свадебными угощениями, сидело несколько человек, которые расположились по обе стороны от жениха и невесты. Со стороны жениха расположились его две сестры, мать и тётка. Со стороны невесты же сидел лишь один отец. Он, часто кашляя в платок, не сводил с дочери счастливых слезящихся глаз и не переставал улыбаться в перерывах с приступа кашля. – Что ж, давайте выпьем за счастье молодых. - подняв рюмку сакэ, произнесла хозяйка дома. – За счастье. - поднял рюмку отец невесты и затем все остальные.        Неминуемо наступила ночь. Отец вернулся обратно к подножию. Как бы не хотела девушка проводить его, он наотрез отказался, еле сдерживая слёзы. И ей пришлось остаться. Об этом она думала, сидя в легком спальном кимоно на футоне, на котором предстояло провести свою первую брачную ночь. Это вызвало в ней ещё большее смятение, почти что до дрожи. Ей хотелось убежать обратно в горы и забыть об этом всём, как о страшном сне. Но она не могла так предать и опозорить отца.        Вдруг двери в супружескую спальню раздвинулись, впуская во мрак свет из коридора. И тут же закрылись. Молчаливый мужчина неспеша прошествовал к футону и сел с другого края. Сердце будто замело на мгновение. – Раздевайся. - сухо и негромко произнёс тот, заставляя внутри всё похолодеть от ужаса и волнения.        Живот свело неприятным спазмом. Ледяные руки потянулись к поясу, медленно потянув за него и кимоно спало с плеча, обнажая его. Тогда она ощутила на себе знакомый заинтересованный мужской взгляд, коим на неё часто смотрели во время торговли травами в этой деревне. Когда и второе плечо обнажилось, а ткань начала спадать по спине, она ощутило холодное прикосновение шершавой ладони на своей коже. Она опустилась ниже, стягивая одежду с неё до конца. Как же ей хотелось встать и выбежать из комнаты в этот момент. Но вместо этого её грубым рывком повалили на спину, задрав её руки, крепко держа их над головой. Сердце так же резко усиленно забилось, будто в припадке. – Не жди от меня нежностей. - оценивающе рассматривая её, заявил новоиспечённый муж, нависая над ней.        Он неспеша распустил пояс своего кимоно и небережным движением раздвинул её крепко прижатые друг к другу ноги в стороны. Пара мгновений и грубым толчком в неё ворвалась горячая мужская плоть. Красная пелена застелила её и без того туманный от страха взгляд, а боль захватила всю нижнюю часть тела. Не давая привыкнуть, мужчина начал двигаться, свободной рукой блуждая по подтянутому телу. Он до боли сжимал девичью грудь, оставляя на ней отчетливые следы своей ладони и с удвоенной силой вдалбливался в неё. А девушка не чувовала ничего, кроме боли и страха. Она чувовала, как внутри неё что-то рвётся и рассыпается на куски. Ей казалось, что, продолжи он в таком темпе, она не сможет этого пережить. Не смотря на поток эмоций, она не издала ни звука, ограничившись тяжелыми вздохами. Её первый опыт в половой жизни прошел без единого поцелуя, ласок и влюблённого взгляда. Лишь животное желание, бесцветный инстинкт и боль, сопровождающая этот, как оказалось, недолгий процесс. Всё закончилось, когда муж излился в неё, крепко прижимаясь бёдрами. Она, не переставая дрожать, зажмурила глаза и отвернула голову. И её руки были освобождены от плена. – Оденься. - со слегка сбитым дыханием произнёс мужчина, завязывая кимоно и ложась на футон, после чего повернулся к ней спиной.        Девушка как на автомате приподнялась и надела кимоно обратно, затягивая пояс. Она легла обратно и так же отвернулась, как и её муж. Потерянный взгляд был направлен в стену у двери. Дрожь долго ещё не унималась, а наряженный мозг никак не мог осознать всего произошедшего. Девушка никогда не мечтала о свадьбе, муже, первой брачной ночи и семейной жизни, но и подумать не могла, что всё произойдёт вот так. За всю ночь она так и не сомкнула глаза, следя за темными тенями в углу комнаты.        Семейная жизнь ничуть не была лучше её первой брачной ночи. Свекровь запрягала её работой настолько, будто бы она была у неё в рабынях. Как физически натренированому человеку, ей было не так тяжело, но уставала она всё равно, как физически, так и морально. Вечные нотации и упрёки, вечное недовольство. Сёстры мужа относились к ней с напускной дружелюбностью и это было не сложно заметить. Тётка почти в доме не появлялась. А муж относился к ней с той же холодностью. Единственной отдушиной был её отец, за которым она продолжала ухаживать в свободное время. Она не рассказывала ему о своём положении, не желая грузить тяжело больного человека.        Всё стало хуже, когда через 2 месяца его не стало. В один из дней она пришла навестить его и обнаружила мужчину в кровати мёртвым. С того дня она не помнила, когда в последний раз искренне улыбалась или смеялась. Похороны пошли скромно, семья жениха не желала тратить на это слишком много.        По прошествию некоторого времени всё оставалось так же. Но в один день недовольная свекровь предъявила девушке, что та прячет от них богатства своего покойного отца. Она понятия не имела, о чем та говорит. Оказалось, что по деревне ходил слух, что тот странный мужчина с горы нашёл в небольшой пещере сокровища, которые присвоил себе и перепрятал. И на свадьбу эта семья согласилась лишь из-за этого. Но это был всего лишь слух. Все были в таком гневе, что их маски дружелюбия и терпимости в тот же момент рассыпались в пыль. Всё стало ещё хуже. Придирки свекрови стали ещё невыносимее, к ним прибавились равнодушие и язвительность её дочерей, а муж начал часто выпивать. И, подобно своей мамаше, каждый божий день выражать недовольство пототношению к своей жене. Давление со всех сторон было огромно, но последней каплей стали регулярные побои на пьяную голову.        День ото дня находясь в атмосфере гнёта и ненависти, в вечных синяках и вечно на грани обморока, девушка вдруг узнала, что беременна. Однажды утром её стошнило в ведро с водой, которой она мыла пол. И отношение со стороны этой семьи к ней немного смягчилось. У неё появилась смутная надежда, что ребёнок поможет ей отвлечься от этого кошмара. Она хотела в это верить. Она заставляла себя. Но разум вновь и вновь твердил о том, что её ребёнка здесь просто задушат этой жгучей ненавистью или отберут.        Узнать исхода не получалось. 8 месяц беременности. Она готовила ужин. Услышав треск входной двери, поняла, что вернулся муж и, судя по шагам, опять нетрезвый. Она, чтобы не начинать скандала, решила промолчать и продолжить заниматься своими делами, нарезая душистую зелень. Вдруг мужчина подошёл вплотную и, грубо взяв её за грудь, второй рукой потянулся вниз, сминая подол кимоно. Вздрагивая, девушка оттолкнула его от себя в сторону. – Нельзя на таком сроке!       Хотя, конечно, дело было не только в этом. – Ах ты швабра брюхатая..Ты смеешь отказывать своему мужу?? Потаскуха! - с пьяным надрывом прокричал он и схватил ее за волосы, швыряя на пол. - Блядская шкура!        На неё посыпался град ударов руками и ногами. Сжимаясь от боли, она отчаянно прикрывала руками свой живот. Но, тот резко перевернул её и тупой удар ногой угодил прямо по нему. Всё тело прорезала резкая боль и она истошно закричала, судорожно задёргавшись. На крик с улицы прибежала мать и перед тем, как потерять сознание, она запомнила лишь её лицо, окрашенное паникой.        Медленно открывая глаза, девушка увидела только лёгкую дымку, застелающую всё вокруг. А когда взгляд сфокусировался, она обнаружила, что находится в спальне, накрытая одеялом. Во всём теле она ощущала необычайную слабость. В привычном движении, положив руку на живот, она открыла глаза шире. Тот больше не был таким округлым и большим. Сердце громко забухало внутри груди, лихорадочно опускающейся и поднимающейся груди. – Я сожалею, у вас случился выкидыш. - с равнодушным выражением лица зачитал приговор деревенский лекарь, в последний раз приходя в этот дом для её осмотра.        С потерей ребёнка подорвалось не только её здоровье. Что-то окончательно сломалось внутри неё. Она не воспринимала больше боли, не ощущала грусти или тоски. Внутри неё разгоралась только ненависть и жажда мести. Каждый день, пока была прикована к постели, она мечтала свернуть мужу шею. Или запинать до смерти. Или отрубить его голову топором. Или заколоть ножом, утопить в реке, сжечь в печи, отравить его еду, задушить во сне. Всё, что угодно, лишь бы он поскорее умер.        За неделю жестоких фантазий её разум накренился. Она практически не спала и ела через силу, лишь бы появились силы встать. И они появились. В один из дней, отсылаясь на то, что чувствует себя лучше, девушка попросила сверкровь оставить ужин на неё. Та не возразила. Она осталась в одиночестве в полумраке кухни, помешивая варившийся в горшочке рис. И каждую секунду прислушивалась, когда заскрипят доски у порога. И это случилось. Мужчина вошёл на кухню той же вальяжной походкой и замер, увидев, что сегодня на место матери стоит жена. – Чё, полегчало тебе уже? - тоном, не выражающим ни капли сочувствия, спросил он, подойдя поближе. - Не смей меня теперь ненавидеть, поняла? Ты сама виновата, знаешь же, какой я прихожу по вечерам.        Рука, сжимающая ложку, мелко задрожала от бушевавшей внутри неё ненависти. Она медленно положила её и схватила рядом лежащий нож, резко поворачиваясь и вонзая его в грудь супруга, после чего повалила того на пол. – Значит, тебе глубоко плевать что из-за тебя я потеряла ребёнка?! Выродок! - не своим от злости голосом крикнула она, смотря на перекошенное от боли лицо и вытащила нож. - Сколько побоев и обид я от тебя стерпела, знаешь ли ты? Нет, не знаешь. Ничего ты не знаешь. Ты и не интересовался никогда, делал и думал только то, что удобно будет тебе и твоей мамаше. Мне осточертело находится здесь с вами всеми, дышать одним с вами воздухом, есть одну и ту же еду. Я думала, что с появлением ребенка смогу начать жить заново, забыть обо всём этом...Но ты и его у меня отнял. Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!        Замахнувшись вновь, она ударила в его грудь снова, услышав, как внутри что-то булькнуло и по серому кимоно начало растекаться багровое пятно. Тогда она вытащила нож и снова воткнула его. Снова. И снова. И снова. Бесчисленное количество раз. И каждый раз на неё попадали кровавые брызги. Но злость, что она таила в себе все эти дни, не желала отступать, заставляя руки двигаться. А мужчина, холодея в предсмертных муках, захлебывался кровавым кашлем и темная кровь стреала из уголков его рта. Глаза мертвенно остркленели. В нос ударил неприятный металлический запах. Его она почувствовала, когда количество ударов перевалило за 40. Девушка наконец-то остановилась, смотря на мёртвое блелнеющее лицо. Она не испытывала шока от своего поступка. Нет, это она намеревалась сделать ещё давно. Это не было убийство, совершенное в злостном порыве. То был холодный расчёт. Сегодня бы она ни в каком случае не передумала.        Оставив нож внутри бездыханного тела, она пошла смывать с себя кровь и менять одежду, будто бы испачкалась грязью на огороде во время прополки. Когда она смывала кровь, в баню, что находилась за пределами дома, ворвались три женщины и крупный незнакомый мужчина. – Дрянь, что ты сделала с моим сыном?! - как умалишённая завизжала свекровь, трясущаяся от ужаса.        Девушка, спокойно переворачивая на себя ковш с водой, отложила его и повернулась к ним, не стыдясь своего обнажённого исхудавшего тела. – То, что он заслужил. Мне бы следовало сделать это со всеми вами, но, увы, уже поздно.        Её спокойный тон окончательно всех убедил, что то не было убийством вовремя супружеского скандала. Тогда, абсолютно нагую, её схватил тот мужчина по приказу заливающейся слезами старухи и куда-то потащил. Она уже не стала сопротивляться, не видя в своей дальнейшей жизни никакого смысла. Так она оказалась в погребе, в котором её и закрыли со словами, что там она и сгниёт. К ночи стало холодать и девушка отыскала какой-то старый запыленный балахон, надевая его на себя. И села на деревянный ящий, прижав ноги к себе и прислоняясь головой к стене. Не до конца исполненная месть маяла душу, но она убеждала себя, что это достаточно. Закрыв глаза, она вспомнила улыбающееся лицо отца. И подумала, что хорошо, что тот умер и не видел всех этих событий, что произошли с ней за год замужества. Он умер спокойным и с той же улыбкой на лице. Это главное.        В какой-то из дней, явно жаждуя возмездия, старуха заявила через крышку, ведущую в погреб, что сегодня же её здесь и утопят. Помещение было небольшим, всё обделано бамбуком, лестницу убрали. Воду будут заливать через дыру, которую они специально прорезали на днях, а её привяжут к столбу, чтобы та не имела возможности всплыть. Она никогда не думала, что умрёт именно такой смертью. И после всех этих мучений. Ей с новой силой захотелось расквитаться с родственниками почившего супруга, но возможности не было. Уже не было. Оставалось терпеливо дожидаться, когда начнётся её казнь.        Однако, посреди ночи, вместо раздражающего писклявого голоса свекрови, она услышала истошные предсмертные крики. Один за другим, они повторились 4 раза. Девушка подняла голову вверх и увидела, что свет, доносящийся вниз через ту самую дыру, вдруг потух. И всё затихло. Она не понимала, что произошло. В их тихой деревушке никогда не происходило таких массовых убийств. Да, 4 человека - это массово для поселения их типа. А с чего она решила, что они именно умерли? Всё дело в криках. Так же кричал её бывший муж, когда она всадила нож ему в грудь.        После смерти своих «родственниц» всё затихло почти на неделю. Девушка уже думала, что умрёт от голода или обезвоживания. В погребе она находила какие-то склянки и в большинстве находилось сакэ, в остальных же всякие экстракты и микстуры. Приходилось пить его.        В один из дней, когда она почти потеряла надежду вновь выбраться на волю, погреб вдруг открылся, а в следующий момент её кто-то схватит за волосы, вытаскивая оттуда. Вытащили на улицу. Поле боя. Вдова.

***

       Пума рассказала ей не всё, но кратко и в общих чертах, чтобы сохранять своё немногословие. И замолкла. Вдова тоже сохраняла молчание и тщательно втирала крем в своё лицо, которое, как оказалось, от природы было таким бледным и мраморным, она не пользовалась пудрой. Через пару минут она встала и подошла к девушке с той же баночкой в руках. Нагнувшись к её лицу, женщина запустила пальцы в крем и начала наносить его на смуглые, недавно чуть округлившиеся щёки. Отложив баночку, она обеими руками начала массирующими движениями пальцев и ладоней втирать их в её кожу. – Получается, я спасла тебя от смерти? - задала она вопрос, посмотрев в недоумевающие глаза девушки.        Сердце вновь оживилось от нежных прикосновений её рук на собственном лице. Внезапная нежность со стороны Госпожи невероятно поразила девушку. – Да, Госпожа. И поэтому я обязана вам жизнью. - изменившись во взгляде, ответила она, наблюдая за тем, как на лице женщины расцветает улыбка, подобно яркому бутону алой розы.        Закончив, она выпрямилась, смотря на Пуму сверху вниз. – Замечательно, моя Мао