Демоны встречают меня как друга

Тело их бывшего капитана, который не успел вдоволь повыебываться, но успел дел натворить, трогать не стали. Во-первых, стремно это, труп со сталаг...хуй знает чего снимать, как сказал Джоуи, которого они вскоре нашли обосравшимся (спасибо фигурально) в пещерах. Во-вторых, опасно, как подметил Джейсон. В-третьих, не стоит расстраивать Рейчел, напомнил Ник, надеясь, что та не разделила судьбу муженька. В-четвертых, они хер его снимут, потому что упал он глубоко, веревки не дотянутся, проанализировала Кларисса. Ну а в-пятых — хорошо же там лежит, чего трогать-то? Кто это сказал? Правильно, Мервин! — Мы пойдем, обстановку проведаем, камер понаставим, чтобы гостей видеть. Эта прекрасная идея пришла в голову сразу двоим: Нику и Джейсону. Не будь уверен Мервин в том, что Колчек националист, сексист, расист и тот еще придурок, подумал бы, что лейтенант шпехает шоколадного... но тот был не в его вкусе, даже на пососать. Клариссу они с собой не взяли, оставили изучать найденные материалы в зале, некогда тронном, судя по всему. Та и полезла сразу в свой ноутбук. Связи, конечно же, не было. Зато, пока батарея позволяет, ученая стала перебрасывать все найденные файлы в компьютер. Джоуи слонялся из угол в угол. Сначала ходил, держа автомат обеими руками, готовый в любой момент прицелиться и пристрелить то иракца, то еще кого, потом стал держать одной, поглядывая изредка в разные стороны, но уже с меньшим интересом. В последние пару минут он и вовсе повесил свою пушку за спину и начал донимать Мервина — тот копался в здешнем генераторе, пытался его починить и свет дать. — Че, сдохла совсем? — Да нет вроде, не мамка же твоя. — Придурок, — бросает он капралу и отходит обратно «пост сторожить». Мервин про себя усмехается — не ну а че, хорошая же шутка была, а? — все же поглядывает в след уходящему Джоуи. А попка-то у него в этих штанах сладкая, так и вгрызться бы зубами, прокусить аж до кости, чтобы до конца жизни потом чувствовал зубы старого капрала. Но Нейтан эти мысли, пусть и заманчивые, гонит прочь. Не дело сейчас о потрахушках думать... хотя может Рейчел и Эрик уже того, успели? И Рейчел, как самка богомола, убила своего самца после спаривания? Или полковник хуево трахается, вот она и выкинула его за борт, чтобы ей жизнь не портил, да и другим бабам тоже. В любом случае, вывод был таков: хорошо, что Эрик сдох, а не Джоуи, или Кларисса. Или он сам, Мервин. — Похоже, дело, все-таки, дрянь, — Хосе возвращается так быстро и так внезапно, что Мервин аж подпрыгивает на месте. Будто его снова застали за дрочкой. В любое другое время он бы отшутился, мол «че смотришь? присоединиться хочешь?», но тут, когда друган хер поймешь откуда приволок керосиновую лампу прошлого века, он быстро сменил свой мимолетный испуг на удивление. А Хосе удивительно красив и умен одновременно. — Не говори. Ебаться с этими говнюками я готов, но чтобы в темноте... — А ты прям ебаться собрался? — Ну да: либо ты, либо тебя. Ты че, Хосе, забыл? Тебя же вон недавно аж в две щеки... — Заткнись. Мервин ржет. Так бы и зарядил ему меж зубов Хосе Гомес, да вот только после сегодняшнего утра хочется использовать совсем не кулаки, а губы. Да, это теперь еще один эффективный способ заткнуть Мервина. Правда... как бы ему потом по зубам не досталось. Все от того же Мервина. — Много наших сегодня полегло, — резко меняет тему Джоуи, отчего второму морпеху становиться аж не по себе. Говорит он это еще так драматично, в тишине и темноте. Керосиновая лампа старается изо всех сил. — Да уж, давненько так не было. — Я рад, что хотя бы вы живы. Ты, Джейсон, Ник... — Блять, я впервые рад, что «Альфа-сука» жива, не поверишь. — Если еще жива... Поникшего Гомеса видно даже в свете тусклой лампы. Даже блять краем глаза, Мервин чувствует его какой-то эмпатической хуйней на расстоянии. Как локатор пацанов, которые вот-вот в депрессуху уйдут. У Мервина на это нюх. И он всегда находит чем подбодрить. Но вот Джоуи... уже ведь понятно, что он «нечто особенное»? — Брат, не переживай, — кладет он одну руку на плечо младшего капрала, второй продолжает копаться в генераторе. — «Альфа-сука» она на то и «Альфа-сука», чтобы и в говне, и в моче иракцев на мясо рубить. Уверен, справиться даже своей шпилькой для волос. Генератор же решил, что более уютной атмосферу не создать, поэтому подавать признаки жизни вовсе перестал. Запасных деталей нет? Масла нет? Ну так и пиздуйте отсюда. — Мда. Эта железяка подохла еще до того, как меня на свет произвели. А отец справился с первого раза... не знаешь, у Райана вроде были инструменты? Я помню, он свой ящик с болтами в вертушку кидал. — Райана ебнули. У меня на глазах. Мервин молчит. Шутки так и прорываются из него, но гасятся на пути изо рта — вот же ты сука, Джоуи. Ну нахуя весь этот тленский флер? От него что, всем вдруг лучше станет? Мервин не понимает. Ну скажи ты, что «твоя мамка Райана до смерти дотрахала», ну посмеемся вместе и переведем тему! На глазах что Гомеса, что Мервина, много кто помирал. Это война, на войне воняет смертью. Главное, не нанюхаться и самому не окочуриться от шальной пули. Чего ему этот Райан поперек горла встал? Или вставил просто как-то, прямо-таки поперек горла? Очередная шутка, которую Нейтан не может сказать — сейчас Джоуи не выдержит и его нахуй пошлет. И сам на сталагхуй прыгнет, вслед за Эриком. Уже чисто из принципа развалить эту бандурину к хуям собачам, Мервин продолжает копаться в генераторе. Заняться все равно нечем, вокруг ни души: Кларисса ушла куда-то вдаль, сидит сопит в свои пыльные клавиши, не пропадает из поля зрения — и хорошо, Джейсон и Ник видимо решили перепихнуться по дороге и застряли между анусом той зверюги и троном царя местного храма. Сейчас еще Джоуи вновь начнет молиться — и пиши пропало. Боевой настрой по крутому склону летит в пизду. Мервин надеется, что в пизду «Альфа-суки». Слышит, как сидящий рядом Гомес, зачистил шмыгать носом. Поворачивается и видит, как капрал прячет лицо под каской. Приехали, блять! В ту самую пизду, а Рейчел все еще не видно! Где там Колчек со своими невьебенными речами? Тут надо вколоть порцию мотивации одному солдату. Лучше сразу в задницу! Мервин вспоминает кто перед ним. Не простой солдат, каких не жалко, даже Мервину. Не морпех, которых сюда завозят быстрее, чем пули. Не пацан, на которого спустить да забыть. Перед ним — Джоуи Гомес. И, казалось бы, этим все сказано, да вот только Мервину и надо, чтобы кто-то сказал: что это, блять, сука, значит. — Эй, ты че, — дергает его за то же плечо Нейтан. — Сопли подобрал. Нам еще их жевать вместо сухпайков. Оставь мне самую жиденькую. Ну давай, сука, пошути про мамку. Про то, как у нее эти сопли из вагины лезут. Про то, как она и носом тебе отсосет. Да хоть старую по второму кругу перескажи! Мервин сидит на четвереньках и тупит. Никогда втихую плачущего Джоуи не видел. Сосунков, ссущих из-за всего и ничего одновременно на войне — кучу раз, того же Колчека в его первый день. Джоуи Гомеса — никогда. — Блять, — протягивает он, глубоко вдыхая и притягивая к себе морпеха. Тот теперь ебальник не только каской, но и руками прикрывает. Тело содрогается, как в фантазиях Мервина, вот только Джоуи там явно не плакал. Если только от счастья. Старый капрал прижимает молодого к своей груди. А точнее, к жилету, через которой его прошибает. Не пуля, пуля так не умеет. Синяк останется, но его будет не видно. Мервин его будет чувствовать. Он уже обнимал как-то Хосе, как-то после тяжелой миссии. Нейтан этот момент запомнил: два раза обмочившись и один раз обосравшись, он, не поддающий виду, принимает в свои объятия счастливого до третьего раза обооссаться Джоуи. Очкарик что-то кричит на ухо, но Нейтан не слышит. Потому что вертушка рядом, еблан. Просит повторить, когда на базу прилетят. Но Джоуи молчит. Как-то по-идиотски смотрит него всю дорогу, будто выпрашивает, чтобы ему ебло вправили. Мервин по-скотски отодвигает его слишком довольную физиономию от себя подальше и утыкается в пыльное стекло, засыпает. С тех пор, сны о довольном Джоуи Гомеса его преследуют покруче этих тварей в пещере. Интересно, кто быстрее доберется до Нейтана Мервина? Хосе ртом дышит, хватает потрескавшимися губами воздух, дыхалки не хватает. Кулаком проводит пару раз по лицу, стряхивая и пот, и слезы, и слюни, и сопли. Последние предательски засыхают на кулаке, на костяшках. Мервин все видит, но виду не подает — Джоуи Гомес не перестанет быть красивым недоступным цветком даже если прямо сейчас перед ним жидко обосрется. Но, чтобы он все-таки этого не сделал — хер знает сколько они тут вместе в тесных пещерах проторчат — решает успокоить младшего, начинает инстинктивно гладить его по спине. Инстинктивно, блять, никак иначе! В нормальных бы условиях, там наверху, он бы хуй на такое решился. Оставил бы это дерьмо разгребать Рейчел или тому же Колчеку, последний умеет в эмпатию, а вот Мервин — ходячая апатия. Всегда таким был, армия это только в нем насмерть закрепила. — Я не хочу умирать, Мерв. Началось. — Ты не умрешь, сопляк. Не тут. Не так. — Мне так страшно. Говорить, что всем и всегда страшно, бесполезно. Мервин уже сегодня пробовал. И чем это закончилось? — Мне тоже, — признается Нейтан Мервин. Не Гомесу и не блядским призракам этой пещеры. Себе. Слабость — непозволительная роскошь для морпехов. Можешь позволить ее себе, как только усядешься в теплое, проперженное до тебя генералами, кресло. А до сего момента — пасть завали и перезаряжай автомат. Мервин свой автомат взглядом прожигает. Не потому, что сейчас дикое желание бросить все к хуям и пойти расстреливать этих ебаков к чертовой матери — уже понял, что пули их не берут. И не потому, что Нейтан дрочил на военную экипировку как какой-то фанатик, типа Колчека. Потому, что искал глазами за чтобы зацепиться, пока его рука небрежно, но нежно, гладит спину Гомеса. Пока рука самого Гомеса не начинает его также гладить, но по животу. Старый капрал застывает на месте, будто попал в зыбучий песок. Лучше бы реально попал, и его с головой туда засосало, чем оставаться в таком положении с Гомесом еще лишнюю секунду. Мервин беспорядочно и, уже без какой либо цели, шарится рукой в генераторе, снося все провода по пути. Похуй, касание пальцев мальца прошибает через бронежилет гораздо сильнее любого электричества. Мужчине хочется сказать мужчине помладше что-нибудь снова пошлое и грязное, чтобы избавиться от этого странного чувства. Но он не может заставить себя сделать это. Ему приятно. Но в этом он никогда не признается. Демоны внутри не поймут и не примут. Он медленно выдыхает и нежно гладит Джоуи по волосам рукой, просовывая пальцы через каску. Второй аккуратно придерживает мальца за плечо, но рука предательски соскальзывает вниз из-за пота на ладони и соплей или слюней, хер знает чем успел измазаться Гомес, на карго-куртке. По ходу движения, Мервин буравит взглядом и впереди стоящий тент, из которого в любую секунду может выйти Клариса, и этот остоебенивший генератор перед собой. Любую мелочь, лишь бы не глаза Джоуи Гомеса. Которые закатываются от удовольствия, как только рука Нейтана Мервина проскальзывает в его штаны. Капрал задерживает дыхание, когда чувствует как напрягаются мышцы Джоуи под его рукой. Он не привык к такой близости. К сексу? Да. К дрочке? Первым делом как родился. Но к жаркому дыханию, которое чувствует теперь на своей шее, к тихим стонам, которые звучат громче из-за широкой округи, к самому приятному и сладкому голосу на свете? Нет, блять, и не планировал. Нейтан Мервин даже не понимает что сводит его в этот момент с ума больше: то, как этот нежный цветочек реагирует на его прикосновения, будто целка, или то, как ощущается мягкая плоть на его подушечках. Пальцы сразу же увлажняются, и Мервин не против. Ни капли не против, сука. Пусть впитается все, останется его интимная ДНК под ногтями, и это будет последнее, что Нейтан Мервин чувствовал в этой жизни — больше ничего не надо. Джоуи Гомес его личный, сука, Париж. Движения рукой ровные. Не резкие, как обычно. Обжигающие грубую кожу, так привыкшую к металлу и грязи. Еще в школе он убил нервы на пальцах, играя на гитаре, а теперь они будто ожили. Каждый ебучий вздох не менее ебучего морпеха, которого он теперь за член держит, подводит Мервина все ближе и ближе к черте, перейдя которую, не станешь прежним. Больше никогда. Дело не в тупой дрочке «брату по оружию», старший капрал и не таких ебал, дело не в этом. В другом, чем-то неосязаемом руками, но четко чувствующимся нутром. Мервин слов не находит, их наверное и в природе нет. И мысли воедино не собирает, они пульсируют в висках также, как скоро пульсирует под его рукой хер Гомеса. Такой мягкий, теплый, податливый. Такие члены вообще бывают? Видимо, да. Но других в своей руке Нейтан не хочет. Больше нет. Большой палец заботливо проходится по уздечке, размазывая проступающую еще больше смазку по головке. Обхватывает в замок с указательным трепещущий ствол и аккуратно, слово держит хрустальный член, Нейтан водит кистью вверх вниз, прислушиваясь к дрожащему телу, что прижимается к его груди. Взгляд вниз капрал опустить не смеет. Смелости не хватает. Это требует куда больше мужества, чем внезапный петтинг. У Джоуи Гомеса столько смазки, что Мервину не приходится даже по привычке плевать на ладонь. Нет, свои слюни он прибережет для другой зоны, не менее интимной. Например, шеи. Не сейчас, так потом, когда на свет выберутся. А они, блять, точно выберутся, ибо Нейтану Мервину по гроб жизни теперь надо выебать Джоуи Гомеса. Во все щели, во всех позах и во всех местах на земле. Пусть они и начали в самом темном, грязном и страшном настолько, что очко сжимается, месте. Мервин кайфует от верхней плоти под подушками, от ощущения проступивших вен, от потных яиц, которых слегка касается. От каждой клеточки Джоуи Гомеса. Который теперь полностью обмяк в его руках. Наслаждаясь, может быть, последними часами в своей жизни в объятиях старого капрала. А Нейтану лишь хочется прижать его крепче, обнять его сильнее, вобрать в себя целиком и полностью, стать одним единым, даже если это будет означать погибнуть в ту же секунду. От интенсивности оргазма или лап чудовищ, не важно. Уже не важно. Черта пройдена. Пробита выпущенной струей спермы на песок. И намертво очерчена протяжным стоном, которые, видят Боги, видели и они, и все привидения в этом храме, и даже может вампиры, притаившиеся за углом. И ведь банальная, сука, дрочка. А какой эффект! Спросить мнение самого Гомеса о произошедшем не дает пришедшая наконец Клариса и включившийся наконец генератор. Ученую принесла сюда жажда и желание узнать куда пропали остальные морпехи, а вот что заставило старую рухлядь дать свет — один только Бог знает. Божественная сила, не иначе. Или все еще наэлектризованный воздух между двумя капралами.