Демоны встречают меня как друга

Утро на базе встречает капрала Мервина слепящим глаза солнцем и уже вовсю бегающими на улице еще вчерашними рекрутерами. Хер знает зачем их так быстро отправили в Ирак – половина только успела от мамкиной сиськи оторваться, другая половина в жизни не слышали про Кэмп-Лежен – но спорить с «Альфа-сукой» как спорить со стенкой: бесполезно и местами даже больно. Поэтому Мервин не спорит, как не спорят и остальные. Иногда молодняк оказывается даже полезен, вещички там перетаскать, винтовку почистить... доебывают правда часто, и даже не по делу, но пока терпимо, со временем это исчезнет. У всех исчезает. Техник вылезает из теплой постели постанывая, оглядывается вокруг – никого не видно. Ник видимо уже вовсю ебет новую девку, что поднимает его моральный дух после случившегося на КП, и не только, Джоуи молится с утра пораньше, а Колчек... Где мать его с утра носит Колчека? Натягивает остоебавшие милитари штаны, дает давно не бритой черепушке немножко продышаться перед тем как снова засунуть в каску. Впереди – долгий и тяжелый день, прилетает «спец по спутниками», которого надо будет лобызать во все щели, но капрал не согласен: оставит это Рейчел или, на крайний случай, Джейсону. А вот и Джейсон! Нейтан застает его в компании одного из рядовых, что отстал от своих на пробежке и теперь вовсю отсасывает первому лейтенанту в кладовке. Неумело и с зубами, но с причмокиванием. Сойдет. — Уже вовсю пользуешься новым материалом? — спрашивает он, беспардонно шагая за порог и заставляя мальчика снизу краснеть, отчего тот аж отодвигается от все еще налитого члена Колчека. Лейтенант тут же цокает на него, возвращает грубой рукой рыло на место. — Тебе оставил парочку, — также бесцеремонно отвечает он, вновь запрокидывая потную голову назад, пытаясь вернуться к процессу. Мервин ухмыляется его выбору, совершенно не понимая почему Джейсон за год контракта так и не нашел «сучку на постоянку» - так называли тут шлюх или, на крайняк, тот самый молодняк, что дорос хотя бы уровня первого класса, но отсасывать тем, кто постарше, не перестал. Сам же капрал вот уже как пару месяцев ограничивался дрочкой. Не потому, что местный цветник ему не нравился – новенький морпех как необкатанный автомобиль, с виду вроде как на все готовый, так и манит к себе, а на деле учить и учить – Нейтан умудрился выбрать среди всех самый красивый и самый, сука, недоступный для банальной ебли цветок. Хосе, или как его тут все зовут, Джоуи, мать его, Гомеса! Такой весь из себя правильный, воспитанный и чертовски милый. Один только Бог, которому он вечно молится, знает как его взяли в армию. В корпус, блять, морпехов! Джоуи больше походил на вылизанных и гордящихся своей невъебенностью ВВСников, а тут блять ковыляет каждое утро в одну душевую с неудачниками, которых не взяли в колледж, стелит шутки про мамок и ссыт вместе со всеми в одну дырку. Ахуеть невсраться! Мервин готов поклясться или даже поспорить на деньги, что Хосе из приличной семьи: родители живут душа в душу, друг у друга первые, есть братья, а может и сестры, и по воскресеньям они собираются на семейные ужины, едят такос, но перед этим обязательно молятся. В семье Мервина никогда не было места религии. Мама что-то там исповедовала, в основном втихую, пока атеистичный до мозга отец не видел, но Нейтан как-то не углублялся во все это. Поэтому первое время даже не знал как заговорить с Гомесом. Пока не пошел в ход черный юмор. И вот, в очередной раз, Джоуи он находит в молельне дворца Саддама, где раньше иракцы расстилали ковры и поклонялись Аллаху, а теперь тут молится Иисусу один мексиканец. Его он застает со спины, аккуратно обходит и видит закрытые глаза и сведенные друг к другу ладони, на которых висит крест с шеи. Что-ж, каждый вносит свой вклад в войну по-своему. Кто-то убивает иракцев, кто-то оскверняет их молельни. — А Аллах не спустится с небес с какой-нибудь саблей и не отсечет тебе голову за богохульство? — спрашивает его игриво Мервин, садясь рядом на пол по-турецки. — Ему не даст пройти ко мне Иисус, — спокойно отвечает Джоуи, не открывая глаз. — С палкой-то со своей? Или че там у него? — Боже, Мерв, — вздыхает от неграмотности сослуживца Гомес и наконец открывает глаза. Закончить молиться он ему явно не даст. Капрал осматривает молельню. Вернее то, что от нее осталось. Удивляется, как в этой пыли да грязи Джоуи еще не осточертело. Хотя молельня на прошлой базе была не лучше. — На кой все это? — Что? — Религия, вера... она че, правда помогает? Джоуи снова вздыхает, это не лучшая тема для беседы. Особенно для беседы с матерым морпехом, который и Афган прошел, и, почти что, Ирак. — Мне помогает, остальным не знаю. — А как? Типа чувствуешь силу Иисуса? Нахуя он вообще затронул эту тему? Больше и поговорить не о чем? — Это не так работает, — беспечно отвечает ему младший капрал, надевая на себя крестик. — Мне просто важно знать, что кто-то меня защищает. Ну там, сверху. — А тут снизу тебе типа недостаточно? — усмехается Мервин, все еще надеясь как-то разрядить атмосферу. Да, не ту тему он затронул, не ту. — Тут твоя мамка меня скоро заебет до смерти, — переводит наконец тему мексиканец, надеясь, что про религию они дальше говорить не будут. Вообще больше не будут. — Ха-ха, ну уж нет, сука! Я свои шутейки приберег до вертушки, хер ты высосешь из меня их раньше! Джоуи улыбается, хоть и пытается скрыть это от друга. Пытается подавить в себе смешок от пришедший на ум шутки от похабного словца, умеет же Мервин слова подбирать! Выходит неудачно, потому что капрал все видит. В лучах все еще жгучего из разбитых стекол солнца улыбка Джоуи светится как на новой чеканной монетой, хоть весь день любуйся: и на эти ранние морщинки, указывающие, что двадцатый десяток подходит к концу, и на давно не бритую шевелюру, которую хочется потрогать, зарыться, углубиться, как в заросли, и на старые очки, которые бы давно уже надо снять да забыть, сменить на эти новомодные линзы... Мервин купил бы ему эти чертовы линзы на гражданке. Даже крестик поярче и молельню покруче купил бы, лишь бы дожить до гражданки. Вместе с Хосе. — Мне пизда как страшно, Мерв, - вдруг признается Джоуи, ведомый до этого получасовой молитвой. Которая всегда помогала, а сегодня... — Нам всем страшно, брат, — кладет Нейтан руку ему на плечо, о которое облокачивается и садится рядом напротив разбитого окна. — Всегда страшно, это-ж армия. — Да знаю... но сегодня чет особенно ссыкотно, не знаю, как будто чет страшное должно случиться... — Слыш, заканчивай! Я те щас по губам дам. Накаркаешь еще тут. Джоуи затыкается. Не потому, что страх уходит, нет, он будет его еще долго преследовать. Потому что не хочет, чтобы еще и Мервин боялся. Чтобы еще кто-то боялся, но особенно Мервин. Ведь если Мервин боится, то всем однозначно пиздец. — Ты когда-нибудь боишься? — спрашивает он его на свой страх и риск. Нейтан закусывает губу, как бы затыкая себя, не давая прорваться изнутри душещипательным историям, когда он не только духовно, но и физически от страха обоссывался. Пусть Джоуи сейчас и ссыкотно, не время и не место таким делиться. — Не думай, что тебе от моих историй станет легче, - говорит Мервин, отщипывая от себя кусочек души, что делает довольно редко, но если и делает, то метко. — Да, наверное... с одной стороны, мне легче, когда я знаю, что вы, парни, всегда и во всем уверены, а с другой стороны, ах, – Джоуи сам не замечает, как прикусывает не только губу, но и свой язык. Слишком шаловливый, как любил всегда подмечать Нейтан. Прикусывает губу аж до крови, слизывает, чтоб не мазаться потом у всех на виду гигиеничкой. — Чувствую себя слабаком. Помимо крови на губах, она еще начинает вытекать из носа. Ебаное давление, чтоб его, и так мучает Хосе уже несколько недель, так еще и понизилось прям перед капралом. А в кармане, как назло, ни салфетки! Блядь, и нахуя он сюда приперся? Чтоб поглумиться? Погоготать с морпеха, у которого кровь идет изо всех щелей как у девки? Небось сейчас сорвется с места и побежит парням рассказывать. Конечно, краснеть за себя Джоуи не в первой. Так было в учебке, так было во время Горнило, так было первое время в Ираке. Так было всегда. Но Мервин не бежит, и даже не гогочет – достает из своего заднего кармана аккуратно сложенный платок и осторожно вытирает все еще бегущую вниз кровь, как будто ничего и не было. Как будто Хосе каждый день перед ним изливается, как будто это в порядке вещей. — Брат, я не корешусь со слабаками. Запомни! — говорит он ему слишком отчетливо, чтоб Джоуи сразу понял. Чтоб до его ушей правильно дошла информация, пока и оттуда что-то не полилось. После носа он также вытирает уже чистым уголком кровь с губ, проходит по верхней пару раз, потому что там ее больше, и Джоуи снова блестит перед ним на солнце чистой монетой. Которой цены нет. — Спасибо, Мерв, — тяжело вздыхает парень, не переставая краснеть за то, что случилось. Вот они сидят вдвоем в молельне, один другому вытирает кровь, день еще даже не начался – на грязных от песка часах только шесть утра – и вроде все как обычно. Но сегодня – не как обычно. Сегодня Нейтан Мервин ворвался в его личный час перед новым днем, в его сокровенное и тайное, чему долго учили родители в детстве, что помогает не раскисать и верить в светлое будущее. Зачем он это сделал Джоуи Гомесу так и не ясно. Ясно другое: когда сейчас сидит и смотрит на него, когда касается распухшего носа, покусанных губ, даже шершавого языка, ведь внутреннюю поверхность щеки Хосе тоже умудрился прокусить за эти секунды происходит что-то волшебное. Что-то магическое и явно не религиозное, что не поддается объяснению или самой простецкой логике. Джоуи неумолимо тянет сесть поближе к Мервину, придвинуться, чтобы он подольше трогал его, чтобы кровь не переставала течь. Пусть он испустит из себя хоть все пять литров за раз, это стоит того. Чтобы лишний раз ощутить его пальцы, его мягкие, на удивление подушечки, которые каждый день дергают затвор, а каждый вечер кое-что другое. Мысли про «кое-что другое» заставляют мексиканца раскраснеться еще больше. Еще пару таких интимных секунд и он сгорит без шанса возродиться как феникс. — Все нормально, брат? — спрашивает его капрал. Будто сам не замечает то нависшее между ними напряжение, которое сам Мервин лишь во снах видел. Хосе не находит что сказать. Не отрывает взгляд от голой шеи Нейтана, которую тут как будто специально подставляет, будто дразнит его. Капля пота стекает по шее капрала и Гомес едва ли сглатывает накопившуюся жидкость во рту, которая еще чуть-чуть и польется из все еще окровавленных губ. Все нихуя не нормально. Брат. Нейтан срывается в момент, когда Хосе не выдерживает и наконец касается своими губами его. Когда вдруг накрывает поцелуем верхнюю губу капрала, оставляя на ней кровавый след. Мервин вздрагивает и отпрыгивает от сослуживца так быстро, что аж поскальзывается и чуть сам не разбивает губы о старую плитку. Он выбегает из молельни не смотря назад, не оборачиваясь, идет по темным коридорам, пока наконец не достигает своей койки, пока вокруг не оказывается достаточно других морпехов, чтобы скрыться в них как в толпе, потных и вонючих, таких же полулысых, полуживых. Желание у капрала только одно: лечь на койку и проваляться на ней, пока не придет злой Колчек, пока не прикажет быстро одеться и пройти на брифинг. Мервин хочет заснуть и проснуться вновь, решить, что это все был сон. Очередной сон, который ничем хорошим не заканчивается, просто проходит мимо. О том почему это случилось, как это случилось, капрал даже думать не хочет. Огрызается на какого-то рядового, который спрашивает «что за вид у тебя такой странный». — Нормальный, блять! — огрызается он тут-же. — Ебало завали, иначе твое похуже будет. Срабатывает, молодой парниша, как и толпа таких же сзади него, резко отходит. Знает, кто такой Нейтан Мервин и что с таким морпехом шутки плохи. Ведь кто еще им покажет как стрелять из засады или перебегать из укрытия в укрытие так, чтоб не подстрелили? А не как их какие-то обосрыши в штабе учили! Хотя Нейтан сейчас готов и застрелиться. Зарыться глубоко в землю, дать солнцу сжечь себя целиком и полностью, чтобы вместе с мыслями ушла и боль, что засела под сердцем и сейчас вновь разнылась. Только не сейчас, блядь! А ведь так хорошо день начался! Слава всем богам Мервина никто не достает. Все обходят капрала стороной, стараясь не замечать «огромного слона в комнате». Все ждут приказа после душевой. И вот на горизонте уже маячит Джейсон Колчек. Удовлетворенный на все сто, бля, такой довольный! Как сука кот, которого тут кормят и поят 24/7, а за ним, как тень, прошагивает тот рядовой. И Нейтан Мервин знает, как успокоить свою душеньку. — Эй, слышь! Как там тебя, — подзывает он его. Джейсон тут же все понимает и лишь подначивает парня, мол иди. Тот уже не стесняется, начинает понимать, как устроена жизнь и как тут можно не сойти с ума. Это-ж блять армия, это же ебаный свет Ирак. Либо они тебя, либо ты их. По-другому с демонами не борются. Уж Нейтан-то знает.