«Конвергенция»

— С опасным человеком ты связался, Айзек Кларк, — произнёс Тайдман вместо приветствия когда Бонте и его подчинённые привели к нему инженера прошедшего через ад на USG «Ishimura». Группа людей находилась в довольно большом и просторном помещение. Потолок находился крайне высоко. Являясь талантливым инженером и просто наблюдательным человеком, Айзек рассчитал, что его высота составляет дюжину метров. Поскольку помещение по форме являлось квадратом, в длину и ширину оно также достигало двенадцати метров. Его собеседник стоял напротив входа, но ближе к отдалённой стене. Тайдман был одет не в робу директора станции, а в защитный костюм. Такой же, как и у самого инженера, только в очевидно военной комплектации. Рядом с ним находился крупный, однако выключенный экран. — Ты о себе так отзываешься? Самокритично, — заметил Кларк. — Нет. Я о твоей спутнице. О лидере юнитологов, Дайне Ле Гуин, лидере отделения этой секты на «Титане». На твой взгляд, она опасный человек? — спросил директор. — Едва ли. Конечно она попыталась по приказу своей церкви пленить меня, однако практически всю грязную работу делали служители церкви, а не она. Вот кто настоящие маньяки. У них же на лицах всё «написано»! А она... Мне кажется, что Дайна уже начала испытывать неуверенность в собственной вере, — помявшись ответил Айзек. — Не будь слеп, Айзек. Юнитологи умеют хорошо вживаться в образ и одевать «маски», скрывая и не демонстрируя себя настоящих. И неужели ты поверил, что такая рьяная фанатичка, как Дайна Ле Гуин внезапно поменяет взгляды, которые в ней воспитывали от самого рождения? — задал вопрос Ганс Тайдман. — Мне кажется, что один лишь внешний вид тех изломанных тварей — некроморфов, которых она увидела на этой станции, мог бы вызвать у юнитолога «кризис веры». Представьте, что вы будучи праведником, вопреки тому, что говорили вам, после смерти попадёте в «ад»? Разве это не шокирует вас? Не испугает? Не заставить начать сомневаться в правильности выбранной вами религии? — вопрошал Кларк у директора. — Если видишь их впервые, то конечно, страх ты испытаешь, — отметил Тайдман, — Ты наверняка испытал его на «Ishumur'е» когда тебе довелось впервые узреть этих тварей своими глазами. Но здесь, на «Титане»... Ты разве боялся? — спросил Ганс у Айзека. — Нет, — сухо произнёс инженер. — Вот и Ле Гуин они уже не пугают, — сказав это, Тайдман указал на экран. Включилась короткая, но ёмкая видеозапись. На нём Ле Гуин вместе с группой юнитологов осматривала на каком-то складе останки некроморфов. Качество видео к XXVI веку далеко ушло вперёд от современного читателю и Айзек легко считал на лице Ле Гуин безразличие. Даже эти отвратные абоминации в которые обратились благородные фигуры людей не смогли ни напугать, ни удивить её. — Она знала о некроморфах. И тем не менее, она принимала ключевое участие в заговоре, итогом которого стало высвобождение Обелиска и весь тот кошмар, что творится сейчас на станции. Это она виновна в гибели сотен тысяч людей! — Ганс не врал. Интонация с которой он говорил, точно указывала на искренность его слов. — Тварь, — это стало единственным, что сумел произнести Кларк когда узнал правду про свою спутницу. — Впрочем, это не самое главное. Я хочу сказать тебе то, что значит куда больше. Мне известно, как Обелиск можно заставить замолчать, — Ганс заметил некоторое ободрение в собеседнике. — И как же? — спросил Айзек, — В прошлый раз я был вынужден сбросить на планету её же кусок, чтобы уничтожить артефакт — отметил инженер. — Есть и другой способ. Тот Обелиск, что был на Эгиде-VII, создали люди. Он не был уникальным. Таковых было сразу три. В каждом из них была заключена часть сознания или, если тебе будет угодно, «души» Майкла Альтмана, — директор принялся рассказывать краткий курс истории. — Альтмана? Создателя юнитологии? — спросил Кларк демонстрируя крайнее удивление. — По правде говоря юнитологию он не создавал. Просто некоторые личности из правительства в то время решили создать из него мученика. И в той или иной мере, он правда был им. Также как и ты, он соприкоснулся разумом с Обелиском. А тот случайно оставил в его разуме свои чертежи. Также сделала и его копия с твоим, — объяснил инженеру директор станции «Титан», — Позднее, Альтман был убит, а его «душа» была разделена между тремя созданными руками человечества копиями Обелиска. Каждая из них вместила в себя ту или иную грань его личность. Одна — его ярость и озлобленность. Вторая — стремление к открытиям и любопытность. А та которую нашёл ты — любовь и сострадание, — поведал Ганс. — «Любовь и сострадание»? Серьёзно? — Кларк прошедший сквозь кошмар устроенный на USG «Ishimura» Обелиском не разделил мнение Ганса. — Да. Любовь и сострадание. Ведь этот артефакт пытался заставить тебя отключить его, чтобы ты не сошёл с ума. Ибо он не хотел резни. Он желал лишь покоя, — ответил Тайдман, — Тот артефакт впитал в себя «душу» своего создателя, поэтому проявлял к людям сострадание, свойственное и человеку ставшему донором сознания для него. Но этот Обелиск не впитал в себя «душу» своего создателя. Его создавала группа людей, но лишь ты выжил. Ты — инженер Айзек Кларк, — заявил директор. — Значит вы желаете «скормить» Обелиску мою «душу»? — грустно и устало спросил будущий «агнец». — Верно. Но я не намерен заставлять тебя силой. Надеюсь ты осознаёшь, что твоя жизнь стоит на порядок меньше, чем жизни всего человечества. Жизней который этот Обелиск стремится отнять, — надавив на совесть Кларка сказал Тайдман, — В конце-концов... А, что тебя держит здесь? Твоя жена, единственный человек которого ты любил мертва. Ты уже не молод: пятый десяток пошёл. Что ты будешь делать дальше, если выживешь? — директор пытался заставить Айзека пойти на самопожертвование. — Да. Пожалуй ты прав. В этом мире не осталось почти ничего, что было бы для меня дорого. Но я боюсь. Я боюсь, что когда меня не станет, такие люди как ты продолжите копировать Обелиски и загадите ими весь обитаемый космос. Что после моей смерти, некому будет бороться против этой заразы, — обречённо произнёс Айзек Кларк. Эти слова не понравились Тайдману, который видел в Обелисках спасение для человечества, пусть и опасное. Но он соврал, чтобы инженер вдруг «не соскочил». Умолчав о том, что помимо «Титана», такие монолиты создаются на множестве миров колонизированных человечеством, в том числе и на Луне. — Ты думаешь, что после полного провала этого проекта и гибели сотен тысяч людей, мы решим продолжить этот проект? Нет, Обелиск опасен. И его история закончится здесь, я обещаю тебя, — заверил инженера Тайдман. — Хорошо. Тогда я готов исполнить свой долг, — Айзек не доверял словам директора, но был уже слишком измучен чтобы сопротивляться. Отказ не будет значить ровным счётом ничего, ибо его в таком случае всё равно принесут в жертву. Ганс одобрительно улыбнулся, — Следуй за мной, Айзек Кларк, — Ганс направился к двери которая вела в длинный коридор. Фридрих фон Бонте и Айзек молчаливо последовали за ним. Бродя по коридору, Айзек чувствовал себя будто в глубине какой-то кишки. Его отрезки, каждый из которых достигал в длину десятков метров и был увенчан тяжёлой свинцовой дверью. Таких в коридоре было шесть. Как объяснил Тайдман, их целью было в случае некой непредвиденной ситуации не пропустить излучение от Обелиска в правительственный сектор. За последней из них скрывалось спаренное помещение. Оно было поделено на две части: камеру с оборудованием и большой зал, в центре которого находилось навороченное металлическое кресло. — Проходи внутрь, Кларк, — потребовал Тайдман и инженер подчинился. Зал оказался даже чуть больше, чем помещение в котором его встречал Тайдман, но таким же пустым и безжизненным. В нём даже отсутствовало освещение, а утонуть в темноте ему не давал лишь тусклый свет, что шёл из камеры в которой остались его спутники. — Садись в кресло, — приказал директор. Айзек исполнил его просьбу и расположился в нём. На первый взгляд, оно даже было удобным. Бонте нажал на клавищу на дисплее в камере и спустя секунду конечности и шею инженера оказались скованы металлическими «засовами». — Будем начинать... — произнёс Тайдман, после чего его помощник нажал на ещё одну клавищу. В комнате неожиданно появился свет и инженер заметил, что на высоте человеческого роста в помещение было установлено округлое «окно». Оно незначительно раскрылось и образовыло небольшое отверстие из которого появился луч — это был свет исходивший от гигантского помещения, в котором находился Обелиск. Луч коснулся лба Айзека. Он закрыл глаза и в его разум начал напрямую проникать сам Обелиск. Мир вокруг исчез.