Спасибо тебе, папа

После очередного невыносимо хуёвого дня в школе, Фелпс возвращался домой. Ему совершенно не хотелось туда идти, ведь там нет ничего родного, ничего по-настоящему значимого для Трэвиса. Дома отец, которому наверняка позвонили из школы. Трэвис уже морально готовился к тому, что сейчас произойдёт и почти ощущал фантомную боль расплывающуюся по всему телу. Он уже примерно представляет какое наказание его ждёт. И Трэвис знает точно, что пощады ему ждать не стоит... Завидев свой дом ещё издали, у парня начинают подрагивать колени, скорее всего, они предупреждали, что ждёт его явно не радужное чаепитие с папой. Но даже если он не вернётся домой сейчас, ему придётся вернуться потом, но потом будет намного больнее и опаснее для собственной жизни... Вяло перебирая ногами, предвкушая вкус крови во рту от бесчисленных ударов по лицу тем, что первое попадётся отцу под руку, Тревис уже ощущал, как ужас пронизывает его сознание, заставляя явно ощущать ком в горле. Ну почему он просто не родился в нормальной семье?.. Этот вопрос давно не покидает его голову, заставляя давиться слезами по ночам, когда отец не может застать его за рыданиями. Сдерживая соленый поток, он переступает порог дома на дрожащих ногах. Что ж, придётся ему не легко... — Трэвис, иди сюда! — колени предательски дрожат, что уж говорить про руки. Он просто не может идти вперёд. Зато есть четкое желание и призыв к действию, который так и орёт в голове. Вперёд идти нельзя, надо развернутся и убежать подальше от дома и этого конченного святоши. Подальше от молитв, ебаной секты под апартаментами и проблем со всем этим. Трэвис слышит разочарованный вздох и скрип кресла. —"Теперь мне точно пизда", — думает парень и сердце опускается в пятки. Он уже с трудом стоит на ногах, когда отец появляется в дверном проёме. — Ты оглох? — он явно не доволен. Даже не так, он в ярости. Только из-за чего? Салл пропизделся? Только не это.. — Я у тебя спрашиваю, ты оглох?! — голос отца заставляет инстинктивно съежиться, дабы избежать последующих ударов. Тревис же пытается не показывать своего ужаса, пронизывающего сознание, холодком пробегающего вдоль позвоночника. – Нет, отец, – сердце застучало в ушах. Нужно держать голос ровным, но получается откровенно паршиво. —"Сейчас мне точно придёт конец",— думает Тревис, пытаясь вспомнить как дышать. — Я тут хотел спросить, почему мой сын — величайшее разочарование всей моей жизни? — священник явно закипал ещё больше. Гнев вырывался у него почти от каждого действия, так что нужно быть крайне осторожным. — Что произошло? — голос стал намного тише обычного. Было до ужаса страшно, ведь если парень хоть на каплю повысит тон – будет больнее. — Я у тебя хочу это узнать. С какой радости ты спишь на уроках, безбожное отродье? — слова отца кольнули в самое сердце, заставляя подавиться воздухом, однако Трэвис не мог позволить себе показать, что ему неприятно. Ведь наказание нужно принимать с хладнокровным спокойствием. Отца нервирует слабость.. — Но я.. — не успев и начать говорить, Трэвису прилетает мощная пощёчина. Он прогадал момент, когда лучше отойти от отца. Не в силах устоять на дрожащих ногах, парень падает на коврик у входной двери и в памяти всплывают последние воспоминания с мужского туалета. Было ли голубоглазому парню также больно и обидно, когда Трэвис впечатал его в обшарпаную стену? Он уже тысячу раз пожалел об этом. — Не ищи оправданий своей грешной душе! Дальше всё было как в тумане. Трэвис успел лишь вжаться в дверь, прикрывая голову, чтобы хотя бы сотрясение себе не заработать. Отец подходит ближе. Он уже держит что-то в руке, но разбирать что именно было страшно. Он впал в ступор, не в состоянии пошевелиться. Трэвис начинает молиться всем богам, чтобы только в живых остаться. Не вслух конечно, разгневать священника ещё больше ему очень не хотелось. Резкая боль в рёбрах заставила парня вернуться в реальность. Единственное, что Фелпс не мог понять: "чем же его херачат в этот раз?". По всей видимости, это был ботинок. Увесистый ботинок с толстой и твёрдой подошвой. — Отвечай. Какого дьявола ты спишь в школе? — не переставая калечить собственного сына, задаёт очередной вопрос отец, который переходит уже на крик. Трэвис предпочитает промолчать, он уже ничего говорить не хотел. Отойдя на пару шагов от собственного сына, священник задевает ногой рюкзак. Не в силах совладать со злостью к своему "отродью", он пинает сумку и та летит прямиком в закрытую дверь комнаты Трэвиса. — Проваливай отсюда и чтоб глаза мои тебя не видели, ничтожество. Святоша бросает ботинок в сына, разворачивается и, как ни в чём не бывало, идёт в свой кабинет. По щекам Трэвиса текут солёные слёзы, которые он уже не в силах держать в себе. "Сегодня легко отделался", — думает он, резко вспоминая про рюкзак, который в порыве гнева улетел в неизвестном для парня направлении. Чёрт, там протез! За несчастные пару секунд парень пулей хватает рюкзак и запирается в спальне. Дрожащими пальцами открывая замок, парень видит ужасную картину. — Блять! Протез валялся переломанным на две части. И что ему теперь делать? Он решает временно отложить его в сторону, позже подумает над этим. Не в силах больше сдерживать все эти эмоции в себе так долго, парень, на грани истерики, еле волоча ногами, подходит к подоконнику. Вытаскивая пластиковую заглушку, шарит пальцами по корпусу, выискивая лезвия. Находит. И дальше всё будто происходит и не с ним вовсе. Лезвие режет кожу, освобождая душевные терзания. Соленые слезы капают на порезанную кожу левого запястья, заставляя то гореть и неприятно щипать. Трэвис вспоминает всё, что произошло за сегодняшний день. Избиение Салли. Он с силой зажмуривается, когда лезвие в очередной раз разрезает молочную кожу. Из ран течёт кровь и, сворачиваясь, застывает запекшейся коркой. Отец избил его из-за грёбаной Миссис Пакертон. —"Гореть ей в аду",— мысленно проклинает ее отчаявшийся парень. Почему?! Почему он, так рьяно преданный религии парень, получает от жизни именно это? Возможно, стоило бы промолчать тогда в туалете. Возможно, стоило бы не доканывать новенького. Ещё один порез украшает израненную руку. Пара порезов были посвящены самому Богу. Трэвис уже после смерти матери начал задумываться "существует ли он вообще?". Если бы он и вправду был, он бы уберёг парня от такой жизни. Нет. Это полный бред. Скорее всего он таким образом проходит испытание судьбы, отмываясь от своих грехов, но каких? —" К чёрту!"— думает парень, а потом,—"К чёрту всё! Надо убраться подальше отсюда" Немного пошарившись в прикроватной тумбе, достаёт бинты и, наскоро перевязав изрезанное запястье, открывает окно. К его великой радости, он жил на первом этаже. Так что побег не потребовал больших усилий для избитого и до не́льзя ослабшего тела. Оказавшись за пределами дома, парень чувствует неописуемую лёгкость. Делать первые шаги по уходу из дома неописуемо тяжело. Наплевав на страх, парень делает первый шаг, следом резко срываясь на бег, чтобы не передумать. "Дом" уже давно пропал из виду, но парень ни на секунду не остановился. Он хотел лишь убраться подальше от проблем. Сбежать.