Красные камелии и гранатовые рубины

«Всё пошло не по плану», - гласит пришедшее несколько секунд назад сообщение. Дазай какое-то время сверлит взглядом короткую, но ёмкую строку, а после откладывает телефон и закрывает глаза, растирая ноющую переносицу. Телесного цвета пластырь шершавый под подушечками пальцев и напоминает о том, что его собственная миссия закончилась всего около двух часов назад, однако Дазай быстро корректирует свой план на отдых. Он думал, что вернётся домой, дождётся Чую и в очередной раз разыграет несчастную принцессу, чтобы его побаловали, даже если Чуя будет закатывать глаза и говорить о том, что он сам виноват в своей травме - что не совсем неправда, потому что Дазай знает, что лучше держаться от Акутагавы подальше, когда тот громит всё вокруг, и осколки и камни чужих баз летят во все стороны - однако... Что ж, если в миссии Чуи всё пошло не по плану, это означает его плохой день. Если учесть, что Мори не поленился сообщить Дазаю о произошедшем лично, этот плохой день и в самом деле плохой. - Интересно, сколько было трупов, - задаётся вслух вопросом Дазай, вновь принимаясь вытирать волосы полотенцем. Если его плохие дни связаны с его мироощущением, способностью и старыми грехами, то плохие дни Чуи всегда связаны только с одним фактором - с жертвами среди его подчинённых. По понятным причинам, из-за этого плохих дней в жизни Чуи хватает, однако предупреждение от Мори даёт понять, что произошло что-то по-настоящему дерьмовое. Так или иначе, это точно не к добру. Повесив полотенце на шею, Дазай смотрит за окно. Ночная Йокогама как всегда вся сверкает, будто обвешенная драгоценностями леди на празднике. Падающий снег укрывает её плечи несравнимым в своей красоте серебристо-белым боа, и что ж, разводы крови на нём наверняка выглядели камелиями, брызги крови - рассыпанными тут и там ярко-красными рубинами. Это эстетика смерти, понять которую способен не каждый, и Дазай знает, что Чуя, к сожалению, не относится к этой категории людей. - Не по плану, - беззвучно повторяет он и отворачивается от окна, направляясь в ванную. Когда они были моложе, Дазай чувствовал удовлетворение от подобных ситуаций. Ни у кого не было сомнений в том, что он гений стратегии, пусть на тот момент ему и было далеко до Мори, однако Чуя никогда не хотел его слушать. После того, как они вступили в Портовую мафию, шефство над ним взяла Коё, и Дазай целый год не слышал и не видел того, кто должен был стать его напарником, однако когда Чуя вернулся, между ними ничего не изменилось. Склоки, драки, ссоры, попытки доказать, кто из них лучше - они постоянно цапались, и Чуя был таким упёртым в своей идиотской позиции «я умнее всех на свете». Прошёл не год и не два, прежде чем он понял, что сила, какой бы она ни была, это ещё не всё, хотя Дазай очень надеялся, что глаза Чуи раскроются на правду ещё в тот момент, когда они победили Верлена. - Считаешь, что умнее меня? - холодно спрашивал Дазай, вскидывая подбородок и глядя сверху вниз; и вовсе не из-за преимущества в росте. - Что ж, хорошо. Мы будем работать по твоему плану. Только отчитываться перед Мори-саном будешь сам, как и объясняться. Чуя скалил зубы и рычал, как самая настоящая дикая собака, отказывающаяся поддаваться дрессировке, но люди вокруг них гибли, гибли, гибли, и Дазай не уставал тыкать Чую лицом в их кровь едва не физически, повторяя «это твоя вина, это твоя вина, это твоя вина». И каждый раз, когда Чуя снова скалил зубы и рычал, но уже без прежнего запала, он не чувствовал себя жестоким, потому что Чуе нужно было понять - это не битва умов и не попытка Дазая в очередной раз показать своё превосходство. Это просто факт, что Чуя далёк от планирования, как Сатурн от Солнца, всегда был и всегда будет, и ему нужно смириться с этим и склонить голову, подчиниться тому, кто действительно знает, что делает. - Всё пошло не по плану... - вновь едва слышно повторяет Дазай. Закончив прибирать ванную, он вешает полотенце на сушитель, переодевается из банного халата в мягкие домашние штаны и безразмерный фисташкового цвета свитер и отправляется на кухню. Обычно его не стоит подпускать к плите, но это не значит, что он совсем беспомощен. По крайней мере, заварить чай, подготовить вино и разогреть уже готовый ужин ему по силам, чем Дазай и занимается, вслушиваясь в царящую в квартире тишину и мимолётно думая о том, что нужно будет её чем-нибудь заглушить, потому что на её фоне звуки боя, эхо которых наверняка до сих пор не оставило Чую, будут звучать в его ушах только громче. В холодильнике находится острый карри, и Дазай какое-то время сверлит кастрюльку пристальным взглядом, а после вздыхает и тянется к ней, достаёт и ставит на плиту. Каждый раз, когда он видит след присутствия Оды в своей жизни, это на доли секунды ошеломляет, потому что... Что ж, Дазай и в самом деле не думал, что они с Одой когда-нибудь не то что помирятся, а даже просто поговорят. И дело вовсе не в том, что Дазай мелочный или злопамятный, нет. Просто есть вещи, через которые ему, как оказалось, сложно переступить, и повешенная на него вина за то, что спас жизнь, оказалась именно такой вещью; грузом на шее, тянущим в топкое болото раздражения и злости. «Он хочет поговорить с тобой», - сказал Чуя. Дазай согласился только из-за него, из-за его поддержки. Кто же знал, что после этого его общение с Одой медленно, но верно начнёт восстанавливаться? И посмотрите на него сейчас - разогревает для Чуи приготовленный Одой острый карри, которым тот поделился с заглянувшим в гости Дазаем, потому что... Потому. Кто знает, что им руководило в тот момент, когда он впихнул в руки стоящего на пороге прощающегося Дазая эту кастрюльку. Дазай никогда не понимал толком этого человека, потому и общаться с ним было так интересно. В любом случае, Чуе неожиданно очень понравился этот карри, и что ж, разогреть его для него и сварить немного риса - не самое больше дело, особенно когда у Чуи «всё пошло не по плану». Возясь с рисоваркой, Дазай в который раз начинает раздумывать над этими словами. Насколько «не по плану» и насколько «всё»? Это действительно важно, потому что иначе Дазай не сможет просчитать действия Чуи, его поведение, его реакции и понять, как ему стоит вести себя, чтобы не сделать хуже. Правда в том, что Чуя - загадка. Казалось бы, они вместе так долго: девять лет партнёрства, поверх - шесть лет отношений, и всё же Чуя до сих пор не перестаёт удивлять Дазая то словами, то поступками. Он такой простой и понятный, такой открытый в своих эмоциях, предпочтениях и привязанностях, но - он также самый закрытый человек из всех, каких Дазай только знает, и это знатно усложняет его работу по исправлению чужих плохих дней или же хотя бы их облегчению. - Ты предпочтёшь вино? - спрашивает он у тишины, запуская рисоварку и доставая посуду. - Или ты захочешь горячего чая? Ты захочешь посидеть в разбавленной музыкой тишине или мне придётся прочитать тебе вслух пару томиков стихов? Ты поешь сам или мне придётся кормить тебя с рук? Разозлишься ли ты, если я задам тебе хоть один вопрос, или звук моего голоса заземлит тебя? С Чуей никогда не знаешь наверняка. Бывают плохие дни, когда он приходит домой и падает на диван, не раздеваясь и тут же засыпая. Бывают плохие дни, когда он запирается в ванной и больше часа стоит в душевой кабине в клубах пара от горячей воды, вжавшись лбом в матовый пластик и кусая губы в кровь, чтобы не закричать. Бывают плохие дни, когда Чуя напивается, по-настоящему напивается, до бессвязной речи, похмелья, головных болей и даже рвоты, до тремора в руках. Бывают плохие дни, когда он выпивает литры горячего чая и кутается во всевозможную тёплую одежду, будто ему ужасно холодно, и неважно, зима за окном или жаркое душное лето. Бывают плохие дни, когда он говорит, говорит, говорит. Бывают плохие дни, когда он намертво молчит. - Ты был прав. Ты всегда прав, верно, чёртов Дазай? Это то, что говорит ему Чуя, когда Дазай слышит хлопок входной двери и выходит в прихожую, чтобы встретить его. Что ж, это не день молчания и не день пассивной агрессии на все попытки разговорить, что уже хорошо. Что плохо, так это ирония в голосе Чуи, его перемазанная в грязи и крови одежда и тусклые глаза. Чуя не тот эспер, что марает руки в бою. Гравитация становится пропастью между ним и любой угрозой со стороны, и грязь и кровь на его одежде говорят только об одном - «всё пошло не по плану» включает в себя неучтённого эспера со стороны противника. С учётом того, что гравитация Чуи работает на физическом, эспер обладал какой-то ментальной способностью, и это... Что ж, Дазай сможет с этим работать. - И я всегда тебе об этом говорю, - нахально указывает он, проходя вперёд и протягивая руки для объятий. Чуя криво усмехается и кидает свою шляпу ему в лицо. Издав полное преувеличенного отвращения «блергх», Дазай ловит её за поля двумя пальцами, будто держит что-то совершенно гадкое, и тут же отбрасывает на тумбочку. С той же кривой усмешкой Чуя разувается и проходит мимо него, увернувшись от загребущих рук и раскидывая по пути до ванной свою одежду. Что ж, хорошо, это та ситуация, когда он застрянет в душе, пытаясь сдержать рвущий его лёгкие крик, и с этим Дазай тоже сможет работать. Пройдя вслед за Чуей, чтобы подобрать его вещи и забросить в корзину с грязным бельём, он останавливается на пороге ванной и какое-то время наблюдает за ним, раздевающимся догола, скользит взглядом по каменным плечам и спине, по наливающимся тут и там цветом огромным синякам, а после сбрасывает ком грязной одежды рядом со стиральной машиной и выходит из ванной, плотно закрывая за собой дверь. - Музыка, определённо, - бормочет себе под нос и направляется в гостиную. Плохие дни, когда Чуе нужно заглушить звуки боя и крики раненных и умирающих в своей памяти, самые простые. Чувство вины, бремя ответственности на плечах, разочарование в себе из-за неспособности сделать лучше - всё это знакомо Дазаю не понаслышке. Да, он является гением стратегии, отличным тактиком, и его безразличие к шестёркам Порта играет не последнюю роль в блеске его идеальных планов, однако было время, когда Дазай только начинал; ошибки - они есть у всех. Своей самой крупной ошибкой Дазай считает излишне чёрствое сердце тогда, в шестнадцать лет, когда «Флаги» пали разменной монетой в его борьбе с Верленом. Дазай знает, Чуя давно простил его, Чуя даже никогда не винил его в их смерти по-настоящему, однако это не меняет того факта, что Дазай мог лучше, и что он в итоге всё-таки неправильно расставил приоритеты. Да, он сделал всё, чтобы сберечь жизнь Мори, но если бы он нынешний попал в прошлое, он смог бы с лёгкостью уберечь от бесславной смерти и всех членов отряда, что стал для Чуи семьёй. «Я всегда прав, да?» - крутится в голове Дазая на повторе, пока он выбирает пластинку из коллекции Чуи. Это не совсем неправда, и в данном конкретном случае Дазай точно знает, что Чуя имел в виду. Дело в том, что план для операции Чуи они разрабатывали вместе. Впрочем, нет, не совсем так. С возрастом Чуя растерял часть своей горячности и приобрёл немалую долю боевого опыта. Он умеет составлять планы, умеет выделять важное, главное, и умеет видеть картину целиком, но - он всё ещё слишком идеальный исполнитель и не слишком идеален в принятии решений с оглядкой на постоянно меняющиеся условия боя. Он проглотил свою гордость и попросил Дазая взглянуть на его план, потому что заточенное на неприятности тридцать шестое чувство тыкало его в нервы раскалённой иглой, и Дазай не стал дразниться, серьёзно проанализировал предоставленные ему данные и честно ответил, что план хорош, пусть и не идеален. Он предупредил Чую о том, что тому лучше взять больше людей наподхват, но Чуя в который раз - его, судя по всему, вечная ошибка - понадеялся на свою силу, и вот итог: «всё пошло не по плану». - Было много жертв? - спрашивает он, когда спустя ровно час, пятнадцать минут и сорок девять секунд дверь ванной распахивается. Чуя появляется в клубах пара, и на нём только туго обмотанное вокруг бёдер полотенце. Синяки и ссадины на раскрасневшейся после душа коже выглядят ещё более уродливо, и Дазай ненавидит каждый след, потому что раны на теле Чуи каждый раз неприятно напоминают ему о том, что на самом деле тот вовсе не неуязвим, как бы то ни казалось из-за контроля над гравитацией, крепкого иммунитета, острого чутья на опасность и дремлющего глубоко внутри него Арахабаки. - Два отряда поддержки по тридцать человек смело под ноль, - отвечает Чуя, и Дазай как никогда чётко улавливает ноты «отчёта» в его голосе, попытку абстрагироваться от этой информации. - Ублюдок из той группировки, он что-то сделал, когда его загнали в угол. Понятия не имею, что именно, но они вдруг развернулись и бросились внутрь горящего склада, а потом произошёл взрыв. - Ненавижу подобных эсперов, - без всякой наигранности кривится Дазай, опуская на кофейный столик поднос с прозрачным заварочным чайником и чашками. - С ними всегда так много мороки, и все они как один напоминают мне о том времени, когда Мори-сан приставил меня к Кью. Этот сопляк, я бы прострелил ему голову, если бы он не был так ценен для Мори-сана. Не знаю, что с ним сделали те парни из Гильдии, пока он находился в плену, но я готов послать им подарочные корзины, потому что он наконец-то взялся за ум. - Хоть что-то хорошее среди тех проблем, что нам принесли эти ублюдки, - фыркает Чуя, подходя к дивану. - Мори-доно до сих пор развлекается с попыток Анго стрясти с него деньги за разрушения в городе. Как будто тот виноградный парень не справился бы и без помощи Кью. - А-а-а, - хватает его за руку Дазай, когда Чуя уже готовится упасть на диван. - Даже не думай. Ты такая мокрая собака, Чиби. Иди и высуши волосы. И я не буду обнимать тебя, пока ты не позаботишься о своих травмах и не оденешься. - Кто сказал, что я хочу, чтобы ты меня обнимал? - вскидывает бровь Чуя, на что Дазай громко фыркает. - Мне неважно, хочешь ты или не хочешь. Я хочу обнимать тебя, так что иди-иди. Несколько тычков тут и там, и Чуя с недовольным ворчанием возвращается в ванную. Дазай довольно улыбается ему в спину, а после возвращается на кухню и начинает раскладывать карри по тарелкам. Его взгляд на мгновение останавливается на бутылке красного вина, но Дазай отметает мысль об алкоголе и убирает её на своё место. Плохой день Чуи определённо может стать лучше и без вина - как и без поэзии, судя по всему - так что Дазай переносит тарелки на столик в гостиной и делает погромче музыку. Ему самому не очень нравятся западные исполнители, но если Чуя по каким-то непонятным причинам наслаждается альбомами Гарри Джеймса, пусть так. - Вкусно пахнет, - замечает Чуя, когда возвращается из ванной. Дазай скользит взглядом по его пушащимся после сушки волосам, по тёмно-серому свитеру крупной вязки, по нескольким пластырям на скулах и пальцах и усмехается. - Твои штаны волочатся по полу. Чуе и в самом деле стоит подумать о том, чтобы закупаться в отделах для подростков. Если задуматься, в повседневной одежде ты похож на ученика старшей школы. - О, правда? - фыркает Чуя, плюхаясь на Г-образный диван и с явным удовольствием вытягивая ноги. - Что ж, значит, когда ты станешь старым и стрёмным, я всё ещё буду выглядеть как с обложки журнала и смогу каждый день тыкать тебя в это твоим морщинистым лицом. Дазай на мгновение замирает, размешивая стеклянной палочкой чай в заварочном чайнике, а после прячет в уголках губ мягкую улыбку. Ему нравится, когда Чуя говорит что-то подобное. Все эти случайные замечания о будущем, о старости - Чуя никогда не говорит всерьёз, но это Дазая и цепляет, потому что Чуя говорит обо всём этом так, будто это что-то само собой разумеющееся: старение, тот факт, что они всё ещё будут вместе спустя годы, и всё в этом духе. - Это карри от Одасаку. Я заглянул к нему вчера вечером перед миссией, и он просто... Дал его мне, - всё ещё не понимая этого жеста, сообщает Дазай, тоже усаживаясь на диван. - Тогда нас ждёт хороший ужин, - замечает Чуя и первым тянется к своей тарелке. - Серьёзно, этому парню нужно открыть свою забегаловку или что-то вроде того. Карри, рамэн и все те маринованные закуски, которыми он тебя угощает, на двести баллов из ста. Может, однажды он научит тебя готовить, и ты сможешь баловать меня вкусными ужинами. - Чуя хотел бы увидеть меня в фартуке? - поигрывает бровями Дазай, провокационно облизывая ложку. - Ага, - невпечатлённо отзывается Чуя, зачёрпывая рис. - Может, тогда мне не придётся слушать твоё нытьё по поводу «почему эти проклятые пятна не отстирываются» и «это была моя любимая рубашка». Дазай разражается возмущённой болтовнёй и упрёками только ради того, чтобы увидеть, как Чуя понемногу оттаивает и начинает улыбаться. Правда, это длится недолго - в плохие дни это никогда не длится долго. Ещё несколько минут разговора ни о чём, пока тарелки не пустеют, и Чуя снова начинает притихать и замыкаться в себе, разливая по кружкам чёрный чай с апельсиновыми корками, пока сам Дазай моет посуду и пытается отпиться молоком от количества специй, что Ода в который раз добавил в свой адский карри. Серьёзно, Дазай искренне считает, что на этом карри можно тренироваться изображать безразличие, потому что сидеть с постным лицом, пока у тебя во рту взрываются вулканы, не так просто, как кажется, даже если речь идёт о еде. - Время объятий, - объявляет он, возвращаясь в гостиную. Чуя даже не закатывает глаза. Зажав ладонями кружку с чаем, он сидит по-турецки на краю дивана и сверлит пустым взглядом яркие огни города сквозь панорамное окно. Дазай мысленно чертыхается - не нужно было позволять воцаряться безмолвной тишине - но быстро берёт себя в руки, напоминая себе о том, что это один из «лёгких» плохих дней, и даже если Чуя какое-то время помаринуется в своей вине, это не закончится тем, что следующие несколько дней он будет раздражительной угрюмой тенью, которая предпочтёт проводить вечера не дома с Дазаем, а с могилами на кладбище. Позабыв о своей чашке с чаем, он тоже забирается на диван и садится за спиной Чуи, притягивая его к себе на грудь. Чуя на мгновение напрягается, а после шумно выдыхает и весь обмякает. - Красиво, да? - спрашивает Дазай только для того, чтобы что-то сказать, как-то нарушить звенящую, несмотря на музыку, тишину. Конечно, красиво, глупый вопрос, ведь Чуя купил эту квартиру в первую очередь из-за близости к штабу Порта и вида, однако огни города, всегда такие яркие, кажутся ещё ярче, чем обычно. Их также стало больше, потому что на носу новый год, и все витрины, торговые центры и улицы украшены гирляндами, игрушками и новогодними декорациями. К слову, об этом... - Мори-сан сказал, что мы давненько не отдыхали, как следует, - негромко говорит он, не зная наверняка, какую реакцию вызовут его слова. С одной стороны, у Чуи плохой день, и он только что потерял два отряда на пустом месте. С другой стороны, на этот раз это действительно не вина Чуи, и чем быстрее он переживёт этот инцидент, тем лучше. - Он подумывает забронировать для нас тот отель с горячими источниками, в котором мы отдыхали позапрошлым летом. Там рядом есть храм, и Мори-сан верит, что всем нам пойдёт на пользу услышать сто восемь ударов колокола. - Отличный выйдет праздник, - хмыкает Чуя. - Может, мне ещё станцевать на могилах? Дазай закрывает глаза, глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Он ожидал этого ответа, и всё же его всегда раздражала и всегда будет раздражать эта сторона Чуи. Можно привязаться к Боссу, можно привязаться к наставнице, можно привязаться к своим ученикам или личному отряду поддержки, но Чуя привязывается к каждому, с кем выпивает или играет в бильярд после удачных миссий, и он может даже не знать имён, но корит себя за каждый новый мешок с телом, будто это его работа - следить за тем, чтобы все остались в живых; будто это его работа, будто эта работа так же легка, как отобрать конфету у ребёнка - если это не дети по типу Акутагавы, Ацуши, Кью и Кёки - и он с этой работой не справляется. Порой это почти доводит Дазая до нервного тика, но, вопреки всеобщему мнению, он знает, когда нужно промолчать. Поэтому он просто приобнимает Чую за плечи - совсем легко, в плохие дни Чуя слишком остро реагирует на тот факт, что Дазай выше и может «спрятать» его в своих руках, воспринимает это как собственную уязвимость, как признак, пусть это и глупо, своей слабости - и пристраивает подбородок на его плечо. - Просто подумай об этом, - не то чтобы просит, скорее размышляет он вслух. - Горячие источники и массаж после долгой дороги, а после крепкий сон и хацумодэ ранним утром. Везде будут припорошенные снегом кадомацу, а Коё-сан, Кёка-чан и Элис наденут харэги. Мы все вместе встретим первый рассвет нового года, напишем свои пожелания на эма и купим омамори, а после нас ждёт осэти-рёри и чайная церемония от анэ-сан. И я уверен на все двести процентов, что Кёка-чан и Ацу-чан позаботятся о мотибане, а Элис - о том, чтобы Мори-сан последовал традиции и съел ровно столько, сколько ему исполнится в этом году; если не больше. - А потом Акутагава и Накаджима притащат откуда-нибудь лёд и снова будут вырезать из него твою фигуру? - после пары минут молчания, едва слышно усмехается Чуя. - Может быть, - посмеивается Дазай, вспоминая, как двое его неугомонных подопечных уже однажды передрались из-за этого. - А ты пойдёшь гулять с Кёкой-чан, и вы снова запустите воздушных змеев, потому что ты способен на это даже в безветрие. Потом она потащит тебя есть сладкие блины, и вы вернётесь только к вечеру с полными пакетами сувениров, а анэ-сан обязательно выпьет лишнего за ужином в компании Мори-сана и Хироцу-сана и всплакнёт о том, как обожает своих подопечных в вашем лице. - А потом ты снова приватизируешь меня, и мы проведём вечер в нашей комнате, - продолжает Чуя, и Дазай через особую связь «Двойного Чёрного», не иначе, чувствует, как эмоциональное напряжение наконец-то начинает понемногу покидать чужой разум. - Будем пить саке, и мне придётся отговаривать тебя от нэнгадзё, потому что в твоём исполнении они похожи на проклятия, а потом ты станешь цепким осьминогом и... - ... и Чуя позаботится обо мне, - добавляет в свой тон мурчащих нот Дазай и прижимается губами за ухом Чуи, позволяя тому почувствовать свою лукавую улыбку и игнорируя, но только на этот раз, совершенно оскорбительное замечание о своих прекрасных рукодельных открытках. - Не так ли? И будет заботиться обо мне всю ночь, из-за чего Акутагава-кун и Ацу-чан не смогут смотреть нам утром в глаза. - Скорее, ты опять объешься клубничными моти, и у тебя будет ужасно болеть живот, - усмехается Чуя, но поворачивает голову и легко целует его в уголок губ, будто обещание, из-за чего Дазай чувствует тепло в груди. - Но будет весело, да? - мягко спрашивает он. - Отпраздновать снова вот так, всем вместе. - Да, - помедлив и всё ещё явно нехотя, но признаёт с лёгкой улыбкой Чуя. - Да, ты прав, Дазай. Будет весело.

|End|