Легенды о Серых Стражах

      «…И последним здесь стоял и останусь стоять я. И будет свет Древ светить мне во тьме, в которой весь прочий свет угаснет...»       Открывать глаза ещё сложнее, чем поддерживать дыхание в воздухе вязком и смрадном, словно стылая кровь.       Раданир не сразу припоминает где она. Но страх просыпается вместе с ней, напоминая о себе и о визите в Ост-ин-Эдиль шершавыми холодными когтями, рёбра царапающими. Дунаданэт прерывисто вздыхает, невольно громко, но немедленно рукой прибивает вздох обратно к губам. Оглядывается в ужасе, каждый удар сердца ожидая рокового удара.              Воспоминания вспышкой проносятся пред глазами.       Внезапная атака у ворот крепости...       Нападение не живых существ, осязаемых и видимых...              Нет... Удар незримого, но могучего Зла.       Заведомое поражение. Изуродованные тела и кровь павших собратьев.       Гнетущая темнота прóклятой крепости. Долгие часы безрезультатных скитаний...                    Тронный зал…       Появление Врага. Бесконтрольный ужас, берущий начало вовсе не в её сердце...       Ужас разумный и древний.       Воительница жмурится до боли и вновь открывает глаза. Вокруг пустота и тишина. Кровь стучит о виски набатом, а сердце, отравленное иглой властной тьмы, подстёгивает к мыслям о прерывании своих бесконечных страданий кинжалом, покоящимся в ременном крепеже сапога...       Но дочь Арнора превозмогает злые наветы, силами покровительственными держится, ведь с губ не сходят слова мольбы, коих она даже не понимает, но отчего-то знает: им положено звучать здесь, сейчас. Снова.       «…И последней здесь стояла и останусь стоять я. И будет свет Древ светить мне во тьме, в которой весь прочий свет угаснет...»       Словно сила другая, светлая и яростная, воспряла в ней и дала отпор мгле Врага, отгоняя ту прочь. Древняя кровь, полнящаяся воспоминаниями, наследие рода её матери…       И тьма отошла, нехотя выпуская человеческий разум из своих когтей. Дунаданэт выдыхает свободнее, собирается внутренне.       А затем, вздрогнув, вспоминает ещё кое-что и резко оборачивается, шаря взглядом меж колонн, желая убедиться, что то был не сон. Но в нескольких шагах от неё, привалившись спиной к каменному столбу, действительно лежал юноша.       — Кандайт, — едва слышно зовёт следопыт, подползая и чуть вздёргивая кардоланца за плечо. — Кандайт, очнись же!       Пара минут увещеваний, и ресницы рейнджера наконец затрепетали. Собрат нахмурился, сдавленно застонав, и сел, тряхнув головой.       — Тише! — прошипела Раданир, накрывая ладонью его губы, поскольку, едва придя в себя, кардоланец явно собирался подать голос.       Кандайт сфокусировал взгляд светлых глаз на сестре по оружию, и воительница с облегчением увидела в них разум, не подёрнутый пеленой тёмного страха. Юноша кивнул, и Раданир убрала ладонь.       — Морок сгинул? — беззвучно прошептал кардоланец, и дева в ответ неуверенно кивнула, указуя пальцем к потолку.       Следопыт проследил направление глазами, видя над собой арочный свод потолков. В нескольких местах он обвалился, и сквозь него пробивались тонкие лучи света.       — Снова утро, — шепнула в пояснение Раданир. — Он уходит при дневном светиле.       Кто «он», Кандайт спрашивать не стал, ведь сам видел воочию. Тело всё ещё было будто налито свинцом, но воин превозмог тяжесть и поднялся, сделав несколько шагов к коридору. Дыхание давалось с трудом: грудь стягивало неведомыми жгутами. Пару раз переступил кардоланец ногами, а голова уже завертелась волчком. Юноша рыкнул, пережимая переносицу пальцами и приваливаясь к стене. На плечо мягко опустилась чужая рука, и Раданир беззвучно встала рядом.       — Не отходи от меня. Это опасно, — услышал Кандайт её тихий журчащий голос.       — У тебя что же, есть власть отгонять тьму? — непонимающе моргнул следопыт. Но дышать и правда становилось легче.       Синева глаз воспитанницы Дома Элронда сурово воззрилась на кардоланца.       — Толика этой власти течёт в моей крови, — дунаданэт осторожно выглянула в коридор, ведущий из Тронного зала, и снова посмотрела на спутника. — И будем молиться, чтобы её хватило на то, чтобы нам выбраться отсюда.       Раданир лисицей скользнула мимо собрата, первой отправившись по проходу. Кандайт инстинктивно хотел задать вопрос, но затем понял ответ и сам. Матерью дочери Эрандира была эльфийка из Ривенделла — то было известно всем в Аннуминасе. Но только немногие сведущие в истории, в чьих рядах был и Кандайт, понимали больше. Эльфы Ривенделла относились к роду нолдор, в незапамятные времена прибывшие из-за великого Моря, жили в Эрегионе. Жили и сражались. На этих самых землях.       И были свидетелями падения Ост-ин-Эдиля.       Некоторым из них удалось спастись и бежать из столицы. В том числе, и матери Раданир.       Кандайт пребывал в своих мыслях, находя в этом, помимо прочего, дополнительную ограду разума от накатывающих волн зловещего страха. Но всё же, тот был сильнее и брал верх, увлекая истерзанное людское сознание во тьму. И потому, он не сразу заметил, как дева остановилась, пока едва не налетел на неё. Рука Раданир вновь предостерегающе взмыла к плечу юноши, а напряжённый взгляд был направлен куда-то во мглу коридора. Пальцы воительницы дрогнули на его плече, как и её голос.       — Там кто-то есть, — свистяще выдохнула Раданир, а слабый отблеск её меча, выхваченного из ножен, скользнул по высокому силуэту, стремительно приближающемуся к дунэдайн.       Дунаданэт приготовилась разить любого врага, что явится пред ними, но отвлеклась, слыша как за спиной оседает наземь утративший последние силы, собрат.       — Кандайт!

* * *

      В кругу сидящих у костра людей повисло напряжённое молчание после слов Саэрадана. Андрэг морщился так, будто его должно было вот-вот вывернуть. Голодир тяжело и громко дышал, покачивая головой, а Гэндальф устало прикрыл глаза, замолчав на долгую минуту.       — И что же было дальше? — спустя время вопросил старый маг, вновь глядя на Саэрадана из-под суровых бровей.       Хранитель Бри по своей привычке неопределённо повёл плечами.       — Лотрандир услышал то же самое. Этот зов влёк нас к вратам. Мы тотчас поняли, что наши друзья попали в беду...       — Твердыня Ост-ин-Эдиль проклята, — пояснил всем собравшимся Гэндальф. — В её стенах погибло бесчисленное количество эльфов; там, в течение долгих месяцев, Саурон пытал и медленно убивал Келебримбора, последнего короля Эрегиона. Обезумевший от пыток государь проклял Саурона, а тот затем сумел перековать гнев, боль и ненависть могущественного нолдо в заклятие, которое легло в основу Единого Кольца. Враг сполна впитал в себя ужас и смерть, которые принёс в Эрегион и вплёл их в тёмную вязь на Кольце. Сама жизнь бежала из Ост-ин-Эдиля в тот день, столь жуткое злодеяние свершил Враг. И мне не ведомо, сумеет ли эта земля исцелиться когда-то… Там нет ничего, кроме смерти. Немногие могут хотя бы приблизиться к вратам твердыни... Как вам удалось вытащить Раданир и Кандайта оттуда?       — Вытащить? — моргнул на мага кардоланец, вскинув брови. — Мы не вытаскивали их. Стоило нам только подбежать к вратам, как они сами распахнулись изнутри. Кандайт и Раданир буквально вывалились нам на руки: обессиленные и... словно терзаемые многие месяцы, хотя прошло не более половины часа. Кандайт тут же рухнул без чувств, а Раданир пару мгновений всё шептала «затворите врата», будто в бреду, и после тоже пала без сознания...

* * *

      ...Не успела рейнджер рвануться к собрату, как за спиной раздался тихий хриплый голос:       — Не трать усилий на приведение его в чувство. Они будут тщетны. Это место иссушает смертного человека, как паук пойманную муху.       Раданир метнула взгляд на говорившего и обомлела, узнавая его лицо и медленно выпрямляясь.       — Ты... Как такое возможно?       Высокий мужчина в плаще качнул головой.       — Времени мало. Скоро тень Врага вернётся вновь. Нужно уходить.       — И мне верить очередному мороку проклятой крепости, к тому же, столь странному? — ощерилась дева, всё ещё пытаясь храбриться. — Быть может, ты ведёшь нас на скорую гибель?       — Ведь ты сама знаешь, что это не так.       Дунаданэт осеклась, и тяжело выдохнула. Мрачно оглядывая пришельца долгую минуту, она, помолчав, наконец опустила голову. Владыка Элронд не даром потратил столь много времени, посвящая Фаэртель в тонкости тайных материй Арды и потому, диковинный фантом не ошеломил её. Так же, неким необъяснимым чувством она понимала, что сказанное этим призраком — правда.                    Раданир взглянула на бесчувственного юношу, привалившегося к стене. Он и правда будто истлевал на глазах. В его жилах не текла бессмертная кровь, а значит, он был беззащитен пред мраком владыки Барад-Дура. Он пришёл сюда за ней, отринув страх и запреты командиров, его присутствие придало ей сил сражаться с покровом колдовской мглы, а значит, она обязана ему жизнью.       И что-то решив для себя, Раданир наклонилась, перекинув руку собрата через шею, перенесла вес на плечи, возводя благодарность за силу, превосходящую людскую, дарованную ей кровью эльдар. Снова посмотрела на эфемерного собеседника и усмехнулась.       — Борода тебе к лицу, Кандайт.       Призрак возмужавшего кардоланца, уже бесшумно двинувшийся вперёд, провёл по подбородку рукой, обернувшись на рейнджера.       — Обзавёлся ею вскоре после этих самых злоключений в колыбели Зла.       Раданир поудобнее перехватила руку своего живого спутника.       — Значит, хоть ты отсюда точно выберешься. Обнадёживающе.       Свет, просачивающийся в крепость сквозь обвалившийся потолочный свод, не проникал в низкие коридоры, сотни лет не видевшие света факелов. И Раданир приходилось напрягать зрение изо всех сил, чтобы не запнуться о многочисленные каменные обломки статуй и колонн, некогда украшавших внутренние галереи дворца. Единственным слабым источником света был призрак Кандайта, бесшумно шагающий чуть впереди.       — Скажи, почему ты явился сейчас?       Мужчина остановился, слыша вопрос, и полы плаща неосязаемо завернулись вокруг высоких походных сапог дунадана. Он взглянул на воительницу через плечо, и Раданир обдало холодом. В его глазах не было ни эмоций... ни жизни.       — Пришло время, — последовал лаконичный ответ.       Следопыт остановилась, приваливаясь вместе с юным Кандайтом к стене и переводя дух.       — Время для чего? — прямо вопросила дунаданэт, когда они снова двинулись к выходу из катакомб. Зоркий взор эльфийского дитя выхватил из темноты очертания заветной двери: каких-то двадцать шагов — и они на свободе. Раданир остановилась, в последний раз собраться с силами. — Меня взрастили в Имладрисе. Мне ведомо, что призраки, тем паче призраки грядущего, не являются просто так.       Кандайт помолчал, будто обдумывая: сказать правду, или умолчать.       — Я явился за тобой.       Раданир сбилась с шага, глядя на взрослого дунадана.       — Мой срок...       — Нет, не пришёл. Дело в том, что время, в котором ты нынче — не твоё. Всё, что видишь ты, — ушло давно и безвозвратно. Это уже было с нами, было много лет назад.       — Я не понимаю...       — Ты вновь переживаешь далёкое прошлое, в самой глуби своей дремлющей души, Раданир. В Средиземье сейчас война. Последняя великая война Третьей Эпохи, к которой столь долго мы готовились. Ты была ранена в бою и дух твой сейчас в плену колдовских чар. Позволь мне...       Договорить кардоланец не сумел.       Берущий начало где-то в глубинах крепости, в самом чёрном её сердце, откуда сумели выбраться следопыты, набирающий силу, до ушей дунэдайн донёсся страшный гул.       В нём слышались сразу и дикий крик, и злобный безумный смех, и животный рык, и надрывный стон, и жуткие проклятия.       Раданир охнула, оглядываясь назад: юность наивна — следопыт позволила себе роковую глупость — утратить бдительность, полагая, что опасность миновала. Двери крепости были совсем недалеко, но тень Врага мчалась к беглецам быстро.       — Беги! — решительно выкрикнул Кандайт, отшатнувшись и закрывая собой дунаданэт от того, что неслось к ним из мглы. — Беги, я задержу его...       Воительница не стала дожидаться повторного призыва. Она кинулась к спасительной двери, волоча за собой едва живого спутника. Озноб от жуткого голоса бил в спину, разрывая бешено стучащее сердце страхом. Раданир упорно тянула бесчувственного юношу к вратам, но даже её душу эльдиа захлёстывала разъярённая тьма, туманя взор, отнимая силы. За спиной сверкнуло: рейнджер с трудом удержалась от того, чтобы оглянуться. Сознание предательски меркло, а живая ноша, казалось, становилась всё тяжелее. И вот, когда рука воительницы уже толкнула рассохшееся дерево створки врат, за плечо её грубо дёрнули, оттягивая назад, во тьму.       Раданир отчаянно вскрикнула, но крик потонул в живой мгле. Когтистая лапа больно впилась в плоть, утягивая добычу обратно в своё логово. Страх затопил сознание ледяной водой, но то, что произошло дальше, не могла впоследствии объяснить ни сама Раданир, ни мудрый маг Гэндальф.       «…И последней здесь стояла и останусь стоять я. И будет свет Древ светить мне во тьме, в которой весь прочий свет угаснет!…»       Древняя молитва сорвалась с бледных губ, и Тень взревела, отдёргивая лапы, будто обжегшись. Следопыт вскочила, не помня себя кинулась обратно к двери, подхватывая лежавшего у самого порога Кандайта и из последних сил врезаясь в дверь плечом. Створки противно скрипнули и, наконец, распахнулись, в мрачный коридор полился лунный свет. Следопыты мешками вывалились на камень, которым была вымощена терраса нижнего яруса крепости. Раданир вскрикнула снова, вновь ощущая чью-то хватку на плечах, стала было отбиваться, но над головой зазвучали знакомые голоса.       — Сестра! Сестра, это я, я, Лотрандир! — Юноша заключил ледяное, словно у мертвеца, лицо сестры в ладони, заставляя поглядеть на себя.       Саэрадан рядом пытался привести в чувства Кандайта, но успеха в этом не имел ни малейшего.       Тень же, которая вновь намеревалась схватить живых, отпрянула, злобно и разочарованно вопя, отступая обратно, вглубь крепости, под покров своей тьмы.       — Раданир! Раданир, что с тобой... — артэдайнец был не на шутку перепуган, глядя то на двери, из которых только что выскочили рейнджеры, то на них, не понимая, почему друг его лежит, точно мёртвый на земле, а его смелую и сильную сестру трясёт от страха, как зайца.       — Затворите... — срывался с дрожащих губ девушки отчаянный безумный шёпот. — Затворите врата! Затворите врата!..       — Проклятье! — раздался испуганный вскрик Саэрадана откуда-то рядом. — Да что с ними там произошло?! И где остальные?!       Послышался стук копыт и топот удаляющихся ног; Саэрадан бросился к подоспевшим всадникам, пока Лотрандир пытался успокоить сестру, которую била крупная дрожь и она, явно, бредила.       — Каленглад! Капитан Каленглад! Сюда, на помощь!       К ним уже бежали. Раданир успела заметить как впереди мелькнул плащ Каленглада, спешившего к своим подопечным, и наконец бессильно сдалась безмятежной пустоте, обмякая в руках брата. Юнцов окружили капитаны, быстрыми тенями мелькали по ступеням и аркам ярусов разведчики, выискивая тех, кто напал на отряд. Но так они и не нашли никого: ни таинственных убийц, ни тел остальных рейнджеров.       Кандайт и Раданир пролежали в лазарете не меньше недели, прежде чем удалось лекарям вернуть их в сознание, да вот только ничего путного поведать они своим капитанам не могли. Следопытов тотчас начинал бить дикий озноб, в глазах отражался страх и всё, чего удалось от них добиться, так это короткого сбивчивого рассказа о том, что атаковала их тень Врага и она же погубила восьмерых их товарищей, а сами они около месяца бродили во тьме и ужасе по коридорам жуткой крепости. Капитаны хмурились и молчали о том, что юные дунэдайн провели под сводами проклятого дворца не больше пары часов.       С тех пор и следопыты Севера не приближались более к Ост-ин-Эдилю, охраняя лишь прилегающие к нему земли. Тьма в мире крепла, набирала силу в глубинах гор и пещер, и пришлось на Большом Совете дунэдайн признать им горькую правду: ещё одна территория была потеряна, становясь рассадником неконтролируемого зла и оплотом тёмных тварей.

* * *

      — Жар её спадает, — устало сообщил Гэндальф, грузно оседая обратно на бревно, уложенное вместо скамьи у костра.       День клонился к вечеру: скоро дунэдайн должны были сниматься с лагеря и идти дальше на Восток.       — Лучше скажи, когда она придёт в себя? — холодно отозвался Хальбарад, вороша алые тлеющие угли в костре хворостиной и не глядя на старца.       На это Гэндальф лишь мрачно смолчал, насупившись, хмуря кустистые брови и занимая себя от ответа тем, что принялся забивать трубку табаком.       Но Хальбарад обладал упрямством не менее стойким и буравил старика пытливым взглядом, требующим ответа.       — Пока солнце не село — есть ещё время, — сдаваясь, скупо бросил маг, поднося к чаше трубки живо бьющийся язычок колдовского пламени. — Пока есть свет...— невнятно протянул он, глядя как занимается огонёк среди вороха душистого табака, отражаясь ярким янтарём в проницательных голубых глазах, — есть надежда.                                                                         * * *       Луг звенел шёпотом молодой поросли травы, перекличкой чёрных дроздов и юношеским смехом. Лотрандир только что закончил рассказывать нечто уморительное сидящим подле него Даэрвуну, Саэрадану, Дорианне, Кулангу и Брунглосу. Ребята искренне веселились, заведя обсуждение какой-то другой истории, когда Лотрандир заметил краем глаза две фигуры, идущие со склона.       — Вы посмотрите, кого наконец выпустили из лазарета! — воскликнул юноша, толкнув локтем Саэрадана, призывая того обернуться. — Давайте сюда, мы как раз собрались на охоту!       — Не на Лесных Хранителей, надеюсь? — мрачно хмыкнула Раданир, спускаясь по склону и чуть прихрамывая на каждый шаг. Идущий за ней Кандайт, хоть и шёл довольно уверенно, но пропитанные мазями бинты проглядывали из-под льняной рубахи и венчали лоб юноши.       — Ну уж нет, ведь с вами, калеками, мы до тех дальних угодий и до завтра не доберёмся! — всё веселился брат вставая, пока Дорианна пыталась шёпотом урезонить артэдайнца за такие шутки над ранеными товарищами, едва избежавшими смерти. Но Лотрандиру улыбнулся даже бесстрастный Кандайт. Остальные ребята уже начали спускаться вниз, к лагерю, продолжая перешучиваться между собой и Лотрандир поспешил нагнать их.        Сестра же его внезапно замешкалась и Кандайт, замечая её остановку, встал рядом, вопросительно вскидывая брови.       — Раданир?..       — Мы так слабы пред Тенью... — вдруг молвила та, глядя прямо перед собой. — Я и не мыслила, насколько. Есть ли у нас хотя бы призрачный шанс на победу, когда Тень окрепнет и Враг выступит в полную силу?       Кардоланец повёл челюстью, обдумывая ответ.       — Уверен, что есть.       — Время эльфов прошло. Я знаю это. Я слышала, как владыка Элронд говорил об этом с лордом Глорфиндэйлом. Всё больше нолдор и галадрим уходят к Серым Гаваням. А ведь лишь сила эльдар могла противиться Тьме...       — А вот и нет, — возразил уверенно кардоланец. — Эльфы уходят, их эпоха прожита — ну и пусть. Ведь они взрастили в мудрости своей тех, кто сумеет сохранить эту мудрость и свет надежды в самый тёмный час. Тех, кто смогут сохранить реликвии предков и память о былых днях. Я говорю не только о сынах Элронда, о сыне Араторна. Но и о тебе.       Раданир посмотрела на Кандайта долгим пытливым взглядом. Кардоланец выдержал его не дрогнув.       — Похоже, что кроме моего брата, так думаешь только ты, — дева смягчившись, грустно улыбнулась.       — Главное, чтобы в это верила ты сама, — пожал плечами юноша, устремляя взгляд на товарищей, перебирающих луки и стрелы у подножия холма. — Доля человека, тем паче, дунадана, в том, чтобы быть мечом и щитом для всех свободных народов Средиземья. И на нашем счету каждый арнорский клинок.       — Поэтому ты пошёл за мной в крепость? — Подняла брови дунаданэт, нехотя решаясь заговорить о недавнем страшном злоключении. — Ты ведь знал приказ. Знал, что мог не вернуться.       — Я не мог поступить иначе. Пока будет у меня возможность спасти хоть одного родича — я рискну всем.       Раданир поджала губы и нахмурилась.       — Такое отчаянное рвение может однажды свести тебя в могилу раньше срока.       — Возможно, — легко ответил юноша, пожав плечами.       Они снова погрузились в молчание. Раданир пропускала меж пальцев тонкую цепочку из мифрила — единственное наследие и память о матери. Она не верила в то, что крови дунэдайн в её жилах, достаточно, дабы зваться дочерью Арнора. Она не верила, что Аннуминас сумеет однажды стать ей большим домом, нежели Ривенделл.       Не верила, что станет своей, среди чужих.       И кардоланец будто услышал её горькие мысли.       — Эпоха бессмертных уходит. Однако, — Кандайт протянул руку и сжал плечо Раданир, вырывая её из раздумий, заставляя посмотреть на себя, — приходит эпоха людей. Не позволяй увядающему былому уносить с собой твою веру. Не позволяй никому решать, кем тебе быть.       Кандайт умолк и отвёл глаза к глади мерцающего под закатными лучами, блистающего озера Ненуинал, а Раданир всё смотрела на него, будто увидела в первый раз.       В душе шевельнулось смутное чувство, истоков которого юная дева тогда ещё осознать не могла.       Но на сердце у неё потеплело и в том была заслуга Кандайта.       — Шевелитесь же! — заорал им снизу Лотрандир, вскидывая на плечо лук и нетерпеливо упирая руки на поясе.       — Идём! — откликнулся кардоланец другу и снова глянул на собеседницу. Раданир резко вздохнула и торопливо кивнула, впервые отведя невольно глаза и неловко улыбнувшись.       — Знаешь... — протянул юноша, глядя себе под ноги, дабы не запнуться о покоящиеся в траве камни, — я так и не возьму в толк, как мы сумели выбраться.       — Я тоже, — задумчиво ответила Раданир. — Последнее что помню — мы в Тронном Зале. А потом... темнота.       — И у меня это последнее воспоминание!       — Может, нас вывели призраки крепости, — нервно усмехнулась дунаданэт.       Кандайт неопределённо хмыкнул в ответ.       Никогда больше они не заговаривали о произошедшем в Ост-ин-Эдиле.       Дунэдайн обошли большой замшелый валун — один из обломков древней крепости, стоявшей здесь в незапамятные времена. Никто уже и не помнил, как она звалась и как была разрушена. Молодые рейнджеры не задержались возле него и не увидели двоих, что восседали на этом камне. Молчаливые наблюдатели в серых плащах, скреплённых звёздами на плечах, проводили дунэдайн взглядами, глядя, как встречаются они у дороги с друзьями: как возмущается Лотрандир, как весело смеются Саэрадан и Дорианна, обращаясь к Брунглосу. Слов их не было слышно — голоса ребят уносил к Тиль Аннуну западный ветер.       Одна из фигур, сидящих на камне, пошевелилась, кивнув подбородком в сторону компании беззаботных юнцов, что дружной гурьбой выдвинулись в сторону моста.        — Дорианна погибла через неделю после этого вечера, — тихо вспомнила взрослая Раданир, глядя вслед друзьям, брату и себе самой. — Была убита при набеге эвендимцев на постовой лагерь.       — А Брунглос вскоре стал капитаном Форноста, уехал и через пятнадцать лет, пал в битве за него, — хрипло добавил сидящий рядом Кандайт, почёсывая светлую бороду.       Раданир прерывисто вздохнула, поджимая губы и едва удерживая себя от слёз.       — Не понимаю только, откуда мне это всё известно. Почему я вижу себя со стороны... Почему откуда-то знаю: этот вечер — последний, когда все мы были вместе. Молоды и беззаботны. Полные надежд и стремлений... Вот бы остаться навечно в этом дне, — помолчав, добавила она.       — Это желание тебя и держит в плену колдовского сна. А ты нужна Отряду, Раданир, — тихий голос Кандайта был мягок, но строг. — Они не могут потерять ещё и тебя.       Дева опустила голову на руки, уложенные на подтянутые к груди колени. Зажмурилась.       Сердце кольнуло: остро, больно.       Дунаданэт повернула лицо, глядя на кардоланца полными боли и слёз глазами.       Тот же смотрел на неё покойным, печальным взглядом. Лицо кардоланца не трогала ни единая эмоция: оно напоминало посмертную маску, кои издревле снимали с великих правителей и воинов Арнора, перед тем как увековечить в мраморе и навеки проститься с ними.       — Ты ведь мёртв, правда? — прошептала Раданир во внезапном осознании и по щекам её побежали сверкающие дорожки слёз.       — Да.       Дева вновь спрятала лицо в перекрестии рук, не сумев сдержать рыданий.        Она вспомнила. Она всё вспомнила.        Поход на Восток. Встречу с минхириатрим. Смерть возлюбленного. Муки скорби. Энедвайт. Предательство клана Сокола.        Все страдания возвратилась.       Кандайт уложил ладонь на её плечо, выказывая поддержку и давая ей выплакать свою боль.       Солнце клонилось к закату, скрываясь за вершинами елей, окружавших Ненуинал. Наконец, плечи воительницы перестали вздрагивать и плач её стих.       — Cмерть — не конец для дунэдайн, Раданир. Ты же знаешь, — заговорил тогда Кандайт. — Мы встретимся ещё.       Та подняла голову, слепо глядя перед собой.       — Для дунэдайн.       Пальцы в кожаной перчатке коснулись подбородка и заставили повернуть голову. Взгляд мужчины был по-прежнему отчуждён, но голос был полон уверенности.       — Совсем недавно ты вновь услышала, что я сказал тебе, так много лет назад, на этом самом месте. Ты дочь Севера. В твоих жилах кровь потомков Нуменора. Не позволяй другим внушать тебе сомнения о том, кто ты есть.       Раданир поддалась слабости и робко накрыла пальцы кардоланца на своём лице своими, невольно ища поддержки.       — Когда мы выходили из Аннуминаса на Восток, — шёпотом призналась дева, роняя из широко распахнутых глаз слёзы, — я так и не решилась преклонить колени пред статуей Элендиля. Я не знаю, дрогнуло бы пламя или нет.       Кандайт чуть помолчал, что-то обдумывая.       — Когда придёт час и ты окажешься на распутье, — заговорил он медленно, подбирая слова, — останься в Средиземье. Останься верна клятве Элендиля, что он дал за себя и потомков своих. И тогда, однажды, в твой смертный час, клянусь — я лично приду, чтобы проводить тебя в чертоги наших предков. И мне не важно, какие силы встанут против этого.       Солнце легло прощальными лучами на близкие лица собеседников, отражаясь янтарём в полных слёз, глазах артэдайнской девы.       — Пообещай мне... — едва слышно шепнула Раданир, жадно вглядываясь в возлюбленный лик.       — Клянусь, — твёрдо откликнулся Кандайт.       Дунаданэт глубоко вздохнула и во взгляд её вернулась уверенность и решимость. Кардоланец увидел это и поднялся на ноги, протягивая руку деве.       — Нам пора. Я выведу тебя к границе миров. Злой ворожбе старика Сарумана не сломить тебя.       Раданир в последний раз окинула взглядом долину, утопающую в сирени летних сумерек, гордо возвышающиеся статуи белокаменных королей у моста и соскользнула с камня, вкладывая ладонь в руку мужчины.       — Злой ворожбе не сломить меня, — утвердительно повторила она и две фигуры в плащах исчезли, покидая свой прожитый и давно канувший в былое, осколок памяти.

* * *

      — Хальбарад! Гэндальф! — орал и спотыкался о торчащие из земли корни, спешащий с новостью Халрос.       — Сдурел, парень? — вскинул голову предводитель Отряда, — Какого ты...       — Очнулась! — перебил его воплем, не помня себя от радости, молодой капитан. — Раданир очнулась!       Собирающийся отчитать хранителя Шира за излишний шум, Хальбарад, осёкся, роняя из рук хворостину. Гэндальф поспешно поднялся.        Не сговариваясь, рудаурец и маг, бросились вслед за Халросом.        Около слабо моргающей сестры по оружию, уже сгрудились радостные собратья, а Саэрадан всё пытался заставить её отпить хоть глоток воды из фляги, на что дева морщилась и качала головой.       — Ну вот и славно, — довольно улыбнулся в бороду маг, будто не было в нём и капли сомнений на подобный исход. — Говорил же: пока день не кончен — жива надежда.       Хальбарад облегчённо выдохнул и кивнул Голодиру: теперь можно было с лёгкой душой собирать лагерь и выходить, как только Раданир бы окончательно пришла в себя.       Дунэдайн — воодушевлённые и повеселевшие, принялись за сборы, пока очнувшаяся после многодневного беспамятства дева с трудом садилась, приваливаясь спиной к стволу дерева и утирая глаза. Голова гудела, а каждый громкий звук отдавался ударом молота по всем ослабшим костям. Осознание происходящего давалось с величайшим трудом, но всё же, Раданир заметила тревожащую с самого пробуждения деталь.       Локтя сидящего подле неё Саэрадана, укладывающего походную суму, слабо коснулись. Кардоланец тут же с готовностью обернулся к подруге. Но вот ответить на вопрос её, хоть и ожидаемый, страшащий, готов не был.       — Где мой брат?