Легенды о Серых Стражах

                                                            КНИГА ТРЕТЬЯ.                                                                                                                                                  23 января. 3019 год Третьей Эпохи.       — Фаэртель! Ты должна услышать нечто важное перед уходом в Аннуминас.       Раданир, уже было пустившаяся галопом, резко осадила Глоренгура, вопросительно глядя на Элладана, догнавшего её у поляны. Принц выглядел донельзя встревоженным и, казалось, пересиливал себя, заводя разговор. Следопыт внутренне вздохнула, ощущая неловкость. Разговор явно предстоял не о только что произошедшей битве с арахнидами и умертвиями. Воительница замечала особое к ней отношение и знаки внимания принца, но очень надеялась, что эта тема не всплывёт как можно дольше в их беседах.       — Думаю, что догадываюсь, о чём пойдёт речь, — мягко и грустно улыбнулась дева, спрыгивая на землю и подходя к эльфу.       — Сомневаюсь, — Элладан смотрел на неё всё так же встревоженно, даже опасливо, и рейнджер, непонимающе хмурясь, дёрнула головой.       — В чём дело, Элладан?       Сын Элронда тяжело выдохнул, подбирая слова и глядя не на собеседницу, а на переплетение своих пальцев.       — Ты помнишь тот случай на перевале Карадраса?       — Такой полёт забудешь… — мрачно хмыкнула Раданир, теребя в руках перчатки. — К чему ты это?       Дунаданэт оставалась бесстрастна лицом, но эльф всколыхнул в памяти и без того с трудом отпущенные слова, что она услышала несколько месяцев назад, в последний день Бруиненской Погони, как теперь звали то событие.       Слова, сказанные злым мёртвым голосом.       «…Я чую на тебе отметку смерти. И смерти, принесённой моим оружием! Умерла… Давно умерла как человек, возвращена к жизни лишь эльфийской ворожбой, коей и жива сейчас! И ты смеешь ещё звать себя дочерью Арнора?!»       Разумеется, Раданир долгое время мучилась предречением, но так и не смогла понять, о чём говорил Король-Чародей. Ведь она не умирала! Вот только упоминание Багрового Перевала сейчас снова тронуло душу чем-то смутным: тревожащим и неясным.       — Удар моргульского клинка порой не убивает тело, но поступает куда страшнее. И человеку такое пережить невозможно. Лишь сила нашего народа может отринуть зло, которым пропитан чёрный ангмарский металл. Но цена высока…       — Невозможно, но дунэдайн крепче, чем то нам кажется, — перебил близнеца являющийся со стороны Тракта Элрохир. — Вижу, брат уже начал напутствие!       Элладан обескураженно заморгал, когда брат хлопнул его по плечу, явственно призывая умолкнуть, и направился к Раданир, дабы обнять ту на прощание.       — А ты какими судьбами здесь? — Вскинула брови дунаданэт.       — Когда услыхал что некий всадник разыскивал следопыта по имени Раданир в Торенхаде, дабы передать письмо из Эстельдина, сразу понял, что надо спешить, если хочу проститься с тобой перед дорогой.       — Я... — попытался вновь вклиниться в разговор Элладан.       — Он это к тому, — сразу же кивнул Элрохир на брата, вид имевшего теперь не тревожный, а непонимающий, — что ты должна быть аккуратней. Война началась. Тракт опасен, как никогда. Ты ведь слышала о том, что случилось в Пустошах пару недель назад?       — Да, разумеется, слышала, но… — Раданир была сбита с толку внезапным и явно намеренным вмешательством Элрохира в разговор. Иначе, к чему он спешил сюда от самого Торенхада? — ...но причём здесь моргульский клинок? Элладан?..       Вот только сыны Элронда явно уже обсудили инцидент при помощи осанвэ, и потому второй принц лишь мотнул головой, быстро выходя из положения.       — Лишь к тому я упомянул о нём, что на этот раз мы будем далеко, не в силах помочь, а у Призраков Кольца теперь особые счёты с тобой. Вот…       Повисла неловкая пауза.       Предельно ясным представлялось, что нечто другое собирался поведать Раданир Элладан, но его брат решил иначе. И всё снова возвращалось к тому бою на Багровом Перевале.       «Давно умерла как человек…»       Дунаданэт пробила дрожь, но дева всё же натянуто улыбнулась, понимая, что из сынов Элронда ей всё равно не вытянуть более ни слова.       — Не волнуйтесь, друзья. Я запомню ваши напутствия.       Принцы закивали, провожая деву до места, где лесная тропа выходила к Тракту.       На прощание троица обменялась сдержанными кивками.       Рейнджер взмахнула в седло и тотчас, конь соловой масти пустился с места.              Эльфы посторонились с его пути, провожая взглядами до тех пор, пока не скрылся он с наездницей за очередным поворотом.       — Почему ты остановил меня? — тихо спросил Элладан, всё ещё глядя вперёд, в чащу краснолиственных буков и вязов. — Ведь ты сам говорил мне о необходимости открытия правды Раданир.       — Сам посуди, — откликнулся его брат, направляясь обратно, к Торенхаду. Элладан безмолвно последовал за ним и Элрохир продолжил, глядя на близнеца через плечо. — Сейчас, в предвестии последней войны этой Эпохи, а может, как говорит отец, и всего Мира, у людей Севера остаётся лишь одно, что придаёт им, каждому из них, стойкость и надежду на победу.       Вера в свой народ. Вера в то, что они сражаются ради прошлого и будущего Арнора. Фаэртель тому не исключение. Ты ведь видишь. Она одной ногой во тьме. Мало кому из защитников Эриадора доводилось столько раз встречаться с улайри лицом к лицу. Последняя встреча с Ангмарским Королём оставила в душе Раданир глубокую рану и поселила мрачные мысли.       Отчего-то я уверен: он говорил ей о том же, о чём ты хотел поведать сейчас. Думаешь, стоило рассказывать правду после такого? Когда она, терзаемая сомнениями, отправляется на встречу с собратьями? Идёт в древнюю столицу дунэдайн, их святая святых, куда нет пути чужакам? Спешит на зов предводителя следопытов, собирающего их на войну? Люди Севера сплочены, они возносят благословение своих покровителей даже превыше нас. Каково будет Раданир, когда она узнает, что Звезда Севера больше не хранит её? Что теперь другой свет сияет в её душе? Пусть это ничего не меняет материально и будет казаться, что она всё та же. Но это сломит Фаэртель. Она и так почти отчаялась. А после твоего откровения станет считать, что всюду чужая, и не сможет сражаться в полную силу.       Правда не всегда должна открываться, порой она лишь губит. Фаэртэль не эльф, Элладан, и им не станет, как бы ты того не желал. Вот только и одной из дунэдайн она не сможет больше себя считать.       — Ты говоришь так, будто видел то, что её ждёт, — горько откликнулся Элладан, выслушав брата.       Они взошли на пригорок обозревая родной край. Прославленные и величественные принцы-близнецы, которых считали похожими, словно лепестки одного цветка. Однако было это заблуждением.       Элрохир всегда был более чутким к струнам будущего, тянулся к тайным знаниям, подобно отцу, и этих знаний достигал. Элладан же был другим. Как и мать — воспитанница Гвайт-и-Мирдайн — брат Элрохира тяготел к военному и кузнечному делу. В искрах, выбиваемых из кующегося металла, он и видел откровение. В отблесках на ещё раскалённых мечах и доспехах находил успокоение.       Призванием Элладана была война, и именно он некогда убедил брата сопровождать рейды в Пуще и оказывать помощь дунэдайн Севера. Душа его не рвалась открывать сокрытое, и сейчас убеждался он в том всё сильней.       — Видел, — без увёрток признал Элрохир, сжимая плечо брата. — Принадлежность к роду Фэанаро не несёт его представителям ничего, кроме боли. Даже жизнь в королевстве Келебримбора оставляла отпечаток тьмы и предзнаменование рока. Чего только стоит судьба нашей матери… Когда открылась тайна о родстве Фаэртель Первому Дому, то была совсем не благая весть, подобное и вовсе проклятием можно назвать, а никаким не предназначением. Наш отец волнуется за неё. Пусть она не услышит этого как можно дольше, а лучше — никогда.       Элладан поджал губы, опустив глаза к бегущему меж камней ручейку. Не смотря на то, что зима оканчивала лишь первых из положенных ей, трёх месяцев, снег в Эттенмурском лесу был явлением мифическим. Тепло и благодать Имладриса давно изменили климат в прилегающих к долине территориях и красные леса пребывали в вечном завораживающем колебании от благоухающей весны, к прохладной осени.       — Хорошо. Мы сокроем от неё правду.       Лицо Элрохира разгладилось.       — Вот и правильно. А пока у нас есть безотлагательное дело, которое поможет отвлечься от печальных мыслей. Этим утром, неподалёку отсюда нашли полуистлевший труп мордорского коня. И весьма далеко от реки.       — Дунэдайн прошли вниз по Бруинену до самого водопада и не нашли никаких следов, — Элладан сразу подобрался, с радостью воспринимая перемену темы разговора. — Лишь один балахон был найден, выброшенный водой на берег. Значит, кто-то из Всадников всё же сумел выбрался?       — Похоже на то, — Элрохир ободряюще хлопнул брата по плечу, вновь двинувшись в сторону лагеря. — Я уже приказал седлать коней — мы скачем к Эрин Сингору. Нужно найти призрака-беглеца и тех, кто ему помог.       — Что? — Элладан даже замешкался. — Полгода прошло. С чего ты взял, что один из улайри всё ещё сидит в глуши леса? Да и как местные порождения сумеют быть ему полезны?       — Труп мордорской лошади не успели исклевать вороны — он там не более недели. Да сомнительно, что в помощниках у Призрака местные порождения, — на ходу отвечал Элрохир. — Зверьё Эттенмура как раз-таки ушло из тех краёв, где нашли коня, тем и привлекая внимание к Эрин Сингору. Лесники заметили внезапную миграцию волчьих стай к северу от Ущелий. А когда направились проверять обычные места их лёжки и логова, то и обнаружили там неприятную находку. Вот только обескровленные волчьи тушки явились ещё более жутким открытием.       Принцы уже вышли на пустырь перед подъёмом к крепости, останавливаясь у поросшей мхом, каменной стены. Несмотря на погожий декабрьский день и чудную, тёплую погоду, в лагере всегда теперь было холодно и мрачно. Земля здесь ещё нескоро сумеет вымыть из себя смрад поступи Короля-Чародея и пролитые им в Торенхаде реки крови невинных жертв. А память о страшной резне и вовсе никогда не сойдёт со страниц истории и не покинет сердец скорбящих эльфов. До трагедии лагерь никогда не пустовал: не бывало и дня, когда не находилось бы здесь менее пятнадцати охотников и членов их семей. Крепость полнилась голосами, ржанием лошадей в конюшнях, треском костров, лаем собак. Теперь, звуки эти призраками бились в стенах помрачневшей крепости, пугая живых и лишь семеро эльфов находилось сейчас в Торенхаде: принцы Ривенделла, пара их воинов и несколько охотников, вынужденно оставшихся здесь.       Элладан мотнул головой, заставляя бряцнуть серебряные нити, оплетающие волосы эльфа.       — Кто же поддерживает своё существование кровью и при этом может послужить тёмным целям Всадника? Морровали? Полуорки?       — Я тоже склоняюсь к мысли о морровалях, — мрачно размышлял Элрохир, отдавая распоряжения о том, чтобы принесли их с братом колчаны, пополнив при этом запас стрел, — но как бы дело не обернулось ещё хуже. Помнишь, Раданир и Кандайт говорили о той твари, что Чародей привёл с собой?       — Каргул? — Элладан скептично вскинул брови и хмыкнул. — Отбрось-ка эту мысль подальше, братец, не дай Валар ей материализоваться. Пусть лучше нас встретит целый выводок мёртвых дев-стервятников, во главе со своей альфа-самкой, чем один каргул.       — Вот мы это и проверим, — согласился Элрохир, примечая, что к ним спешит уже посыльный с колчанами в руках.       В Ривенделле всегда дышалось привольно, но не мог Последний Приют сравниться с атмосферой родного края.       Раданир даже отметила, что незримый камень, тяготящий душу последний год, умеряет на время свой вес. Луговой ветер с бескрайних зелёных полей обнимал плечи заботливыми потоками, а дневное небесное светило улыбалось как-то особенно приветливо. Снег редко сковывал долину, не выдерживая жарких солнечных лучей, оставался белеть лишь в тенистых лощинах и среди обломков крепостей. Высокий сухостой пел свои тягучие баллады шелестящим голосом, а чистые воды Ненуйал неизменно поблёскивали яркими бликами на синей глади, пригоняя в поля прохладный бриз.       Руины белых стен, в изобилии полнящих огромные широты Эвендима, отражали и множили силу солнечного света над этой землёй, заставляя чистую зелень сиять серебром и жемчугом.       Глоренгур, довольно фырча, выступил на пригорок, равняясь с каменными останками Барад Тарсира, откуда открывался захватывающий вид на Перекрёсток Королей.       Величественная исполинская статуя, белизной облицовочных плит слепящая даже в пасмурную погоду, не смогла бы оставить равнодушными ни одни глаза, способные видеть и восхищаться архитектурным достижением. Это было арнорское подобие Аргоната, пусть и чуть ниже высотой. Северная Звезда блистала над гордым и суровым каменным королём, и в душевном трепете дева коснулась собственной звезды, покойно сияющей на груди.       Высокие лазурные небеса гнали пушистые облака с запада на восток, порой приглушая яркость дневного светила, уже восходящего в зенит. Рейнджер Эттенмура вздохнула полной грудью, никуда более не торопясь. Так бы и провела здесь дунаданэт не менее получаса, если бы ворчливый слюдожал, выбирающийся из норы да отряхивающий хитиновые крылья, сиплым криком не намекнул следопыту, что неплохо бы ей продолжить свой путь подобру-поздорову, а не топтать копытами своего коня жилище почтенного насекомого. Не смея злить местную мирную живность, Раданир тронула Глоренгура дальше, правя к мосту, всей душой окунаясь в умиротворение, кое неизменно приходит в первые часы возвращения домой после долгого отсутствия.       Громада речной статуи нависала над мелкой в сравнении с ней фигуркой на коне, а рейнджер запрокинула голову, как и всегда по приближению к каменному королю, наслаждаясь удивительным зрелищем. Это было излюбленное её место в Эвендиме, и возродила сейчас Раданир в памяти светлые картины из детства, многое, почти позабывшееся, вспоминая и улыбаясь. Как впервые увидела исполина, что тогда показался ей самым громадным объектом в Средиземье, не считая гор разве что. Как смеялся тогда отец над оторопевшим лицом маленькой дочки, что, открывши рот и распахнувши глаза, благоговейно разглядывала реликвию Арнора, пережившую все войны и потопы.       Эрандир поведал Раданир о том, будто и в самую беззвёздную ночь статуя сохраняет свет, никогда не теряясь во тьме, являясь маяком, указывающим дунэдайн дорогу к дому. Рассказал так же и легенду о том, что помнит каменное изваяние благословение самого Элендиля Высокого, не позволявшего злу захватить этот край, и что с высоты верхнего яруса, на котором стоят лучники-часовые, открывается самый чудесный вид на восходы и закаты над землями Северного княжества. И если изобилие тёмных порождений в этом краю заставляло сомневаться о благословенности Перекрёстка Королей, то слова о волшебной панораме, предстающей глазам с высоты в пару десятков метров над землёй, были чистейшей правдой — в том Раданир сама убедилась не раз.       У подножия каменного короля располагался первый, на пути из Шира, лагерь дунэдайн, стоящий прямо над местом, где славно журчащий в земли хоббитов Брендивайн, брал свой исток от глубоководного Ненуйал.       Большинство капитанов дунэдайн проезжали этот лагерь без остановок, ограничиваясь приветственными взмахами руки, но ещё во времена своей юности дева почти всё время проводила здесь, петляя меж взрослыми и кого-то из них немало этим утомляя. Старик Баллард, тогдашний капитан лагеря, всё вздыхал — в шутку, конечно, — что как, дескать, жаль, что не стоит статуя Короля, из любви к которой и носится здесь эта юла, где-нибудь у Там Хабада. Какая бы тогда была тишина и покой на приграничном пункте! Впрочем, часто навещала юная исследовательница и Там Хабад, и Ост Фород, и на островах бывала, не оставляя ни единый уголок Эвендима без внимания. Часто влекло это серьёзные беды и на её голову, и на чужие, но обходилось.       Вот только в Аннуминасе и в центральном торговом лагере была Раданир редким гостем. В столицу дитя не допускали — в те времена почти вся она была захвачена ангмарскими отрядами и ни дня не проходило без жестоких локальных боёв на улицах города. А в шумном Тиннудире, в котором не было ни единого потайного местечка, любознательной девчушке было попросту скучно. Отец же вечно пропадал в своих краях, будучи хранителем Эред Луина, а приходя в Эвендим, немедленно бросался в бои за столицу. Его дочь, по большей части, воспитывалась наставниками, и наставники эти были приставлены к Перекрёстку, вот и стала новоиспечённая следопыт заядлым гостем в лагере.       Многие из тех дунэдайн, что наблюдали взросление дочери Эрандира, давно уже обрели вечный покой. Но всё же остались ещё здесь те, кто первыми из рейнджеров Эвендима встретили притихшую после долгого пути маленькую девочку, неуверенно сидящую впереди отца в седле и укутанную в его плащ, подобно котёнку. Эрандир увёз дочь из Ривенделла, когда узнал о её принятии пути смертной и желании придти в Эвендим на обучение таинствам пути и навыкам скрытного народа дунэдайн.       Сто тридцать лет прошло с того дня.       Подковы Глоренгура застучали по мостовому камню, и его хозяйка натянула поводья, притормаживая у первых палаток. На сердце хранительницы Эттенмура извечно теплело при виде множества зелёных капюшонов и серых облачений родичей, повсеместно звучащего адунаика и лиц — не одухотворённых, блистательных, эльфийских — но суровых и гордых, похожих одно на другое, словно листья одного дерева. Глаза, сияющие сталью или синевой: той же, что и у самой девы.       Братья и сёстры.       — Ну наконец-то! — воскликнул Глаэртан, что был капитаном этого лагеря уже тридцатый год.       Он издали завидел Раданир, что лихо спрыгивала из седла, не дав ещё коню толком остановиться. Раздались приветственные возгласы, а дунаданэт уже спешила обнять старых друзей.        — Как же рады мы наконец видеть тебя! Видать, дела в ваших краях совсем плохи в последнее время? Встречаем тебя теперь лишь раз в год, на Совете.       — Не то слово, — призналась Раданир, покончив с приветствиями. И хоть невесел был ответ, но дева лучезарно улыбалась, переводя взгляд с одного добродушного лица на другое. — Впрочем, не будем об этом сейчас. На Совете из меня обязательно вытряхнут все подробности до единой, тогда и узнаете, что у нас творилось.       Глаэртан от души расхохотался, и смех его был поддержан.       — Припозднилась ты, Раданир, что задержало? — покачала головой подошедшая Идрийен, признанный мастер меча и наставник новобранцев.       — В Пустошах наткнулась на отряд полуорков: пробивалась с боем. Да и Уитсхардс встретил более, чем неприветливо.       — Да, число приспешников Врага всё растёт, а вот наше — уменьшается, — досадливо цокнул языком Хердтур, отвечающий за пополнение складов провизии, выбивая из древней каменной кладки пробивающиеся зелёные ростки носком сапога. — Всё приходит в запустение здесь и этого не остановить. Новой Эпохи нашему народу уже не увидеть…       — Ну, полно, медведь-ворчун, возвращайся-ка к своему пастернаку, так и не сделал пересчёт после последнего сбора! — одёрнул Глаэртан нагоняющего тоску завхоза, подталкивая Хердтура к его палатке.       Раданир сочувственно пожала плечами вслед бубнящему что-то мрачное собрату и снова поглядела на рослого дунадана, что был в лагере предводителем.       — Кто из капитанов уже прибыл?       — Да почитай, почти все. Вот, тебя дождались, да ещё Корунир никак не доедет и вестей от него нет. Голодир и Хальбарад говорили, что больше месяца ни слуху от него.       Раданир изменилась в лице, но Глаэртан успокаивающе добавил:       — Ну чего там только не бывает, в этом Ангмаре, верно? Видать, просто голубя по дороге сожрали, вот и не долетела весть.       — Да, уверена, что всё так, — закивала рассеянно рейнджер.       — Голодир всё ещё в своих полях, сказал, что Корунира дождётся и с ним уже прибудет.       — Вот и славно, — подытожила Раданир, пожимая мужчине запястье. — Я продолжу путь, поскорее предстану перед Хальбарадом. Он в городе?       — Да нет, как раз, — Глаэртан почесал голову через ткань капюшона, оборачиваясь к озеру и широким жестом указывая в сторону ближайшего острова, — утром прибыл на Тиннудир. Вроде как всё ещё там.       — Вот и славно, — повторила дунаданэт и, распрощавшись на время с товарищами, вновь взмахнула в седло.