Волчья стая

Вдруг кого-то рядом ты находишь взглядом – Ты кого-то рядом за руку берёшь. Было так всегда – Нас вели туда Пламя и вода! Филипп Киркоров, «Огонь и вода». Как практически никто и не сомневался, Министерство отказалось соглашаться на требования Волдеморта. Уже на следующий день в «Ежедневном Пророке» появилось обращение министра к гражданам Магической Британии, в котором было немало пафоса и бравурности. Министр заверял всех, что ни на какие угрозы никто не поддастся, что агрессивным притязаниям лорда Волдеморта будет дан решительный отпор, и что очень скоро все виновные в совершённых преступлениях будут схвачены и понесут заслуженное наказание. Звучало это всё очень красиво, вот только у Вольфа имелись совсем другие сведения. Тем же вечером Рабастан пригласил его на, как он выразился, «раунд секретных переговоров». Оказалось, что Белла обеспечила Сквозными зеркалами не только Регулуса. Рудольфус был рад видеть младших братьев, и разговор был долгим. Вольф был очень недоволен и разочарован тем, что, несмотря на все заверения, война всё же началась, но Руди объяснил, что у них просто не оставалось другого выхода – во имя блага будущего всей Магической Британии они просто обязаны были пойти на это. Но даже сейчас, по его словам, Тёмный Лорд проявил большую гуманность, ограничив список целей и пойдя на открытое обращение ко всем, прямо излагая свои весьма умеренные требования. Вольфа это успокоило мало – он со злостью осведомился, известно ли брату о том, что теперь из-за этих «умеренных требований» за ним и за его товарищами теперь охотится весь аврорат. Но это ничуть не смутило Рудольфуса, который спокойно заверил Вольфа, что это ему прекрасно известно. Но бояться нечего – лорд Волдеморт всё предусмотрел и продумал. Авроры окажутся бессильны в борьбе против Пожирателей, что, в свою очередь, подтолкнёт Министерство к соглашательству. - Это они только пока такие крутые и непререкаемые. А как только они поймут, что у них нет никакой возможности обнаружить нас, нет никакой возможности защитить грязнокровок и предателей крови, то они сразу сядут в лужу. Просто не будут знать, что делать. Почти никто в нынешнем Министерстве не приспособлен к военным условиям работы. Так что весь их боевой дух – до первых поражений, а они неизбежны в борьбе с нами. У нас – лучшие. - То есть, – уточнил Вольф, немного подумав, – вы рассчитываете, что вам поможет… резкая эскалация конфликта? Кажется, это так называется? - Ну нет, не совсем так, – успокоил его Рудольфус. – Мы не собираемся прямо с завтрашнего дня взять и начать убивать всех налево и направо. Тёмный Лорд не хочет лишнего кровопролития. Думаю, что нам понадобится нанести ещё только несколько ударов по самым непримиримым, чтобы Министерство начало к нам прислушиваться. Там ведь тоже не хотят войны. - Не хотят, – медленно покачал головой Вольф. – Но, я думаю, в Министерстве не так уж мало гриффиндорцев. А эти не сдадутся. Организуют сопротивление и, даже если министр пойдёт вам навстречу, скорее сами его сместят и своего на это место посадят, чем прогнутся. Рудольфус какое-то время помолчал, хмурясь. - Да, нам известно о тех, кто готов яростно отстаивать всякие там… «права» грязнокровок. Но Лорд думает, что они вряд ли сумеют быстро сойтись в мощную организацию, способную нам противостоять. Да и далеко не все они так уж горят желанием положить свою жизнь за маггловские отродья – скорее, боятся за себя. Если мы сумеем их убедить в том, что при новой власти им хуже жить не станет… Думаю, надолго это сопротивление не затянется. - Будь осторожен, – тихо попросил Вольф, чувствуя, что дальнейшие его аргументы уже ни к чему не приведут. – Старайся не лезть к аврорам… и вообще туда, где опасно! Пожалуйста! Я… Ты знаешь, Руди, я боюсь, что так быстро не выйдет. Мне кажется, что всё это затянется надолго. Будь осторожен… - Не бойся за меня, – ободряюще улыбнулся Рудольфус. – Со мной ничего не случится. Не думай обо мне, лучше учись, как обычно. Я… Я не могу ручаться на сто процентов, конечно, что война вас никаким боком не затронет, но я в этом почти уверен. Ни Лорду, ни Министерству нет никакого смысла втягивать в это школьников. - А Рабастан? – Вольф взглянул на среднего брата. - А что я? – пожал тот плечами и весело фыркнул. – Мне до выпуска ещё этот курс закончить, да весь следующий. Всё уже кончиться к тому времени успеет! - Ну и радуйся, – ответил Вольф. Озвучивать вслух свою тревогу, что, возможно, как раз не кончится, а в полную силу разгорится, он не стал. Было ясно, что слушать его всё равно не станут. Да и смысла уже нет в этом – после ужина горчица… - Радоваться… С какой-то стороны, возможно, и так, – Басти с потешным видом почесал у себя за ухом, – а с другой, всё веселье без меня пройдёт! К удивлению Вольфа, на этот раз возразил уже Рудольфус. - Всё не так уж весело, – посуровев, заметил он. – То, что я говорю, что для нас сейчас нет серьёзной опасности и вся эта история вряд ли затянется надолго, не означает, что у нас сплошное веселье и никаких проблем. Если ты и станешь Пожирателем, Рабастан, то не раньше, чем окончишь Хогвартс. Запомни! - Ой, ну вот, опять ты за своё… – состроил демонстративно унылую физиономию Басти. - Рабастан! Это уже не шутки. И не забудь – оба не забудьте: язык не распускать! И о защите от Тёмных Искусств не забывайте. - Руди, ты чего? – хохотнул Басти. – Ты всерьёз полагаешь, что нам надо от них защищаться? - Какая-никакая, но это – дополнительная тренировка в боевой магии! – оборвал его старший брат. – И плюс – маскировка! Вам нельзя сейчас привлекать к себе… необычное внимание, ясно? Не говоря уже о том, что, по словам Волдеморта, некоторые авроры вполне могут применить Тёмные Искусства, когда поймут, что их обычный арсенал против нас бесполезен… Так что – не упускайте шанс! Вас обоих касается, ясно? - Да, Руди, – серьёзно кивнул Вольф. – Конечно. В последующие дни было не слишком похоже, что Рабастан придал особое значение этим предупреждениям. Хотя Вольф не мог сказать, что брат ведёт себя совсем уж безрассудно – как бы он ни отмахивался, утверждая, что вся эта настороженность выеденного яйца не стоит, но, тем не менее, насколько видел Вольф, Рабастан ни разу не говорил того, о чём надо было молчать, да и проблем с уроками не имел. Правда, во всём остальном Басти был всё так же весел и беспечен. В целом, судя по новостям из газет, было похоже, что Рудольфус всё же прав. Несмотря на усиленный поиск Пожирателей, авроры так до сих пор и не смогли схватить ни одного из них – в их сети попадалась только всякая мелочь, посредники и «подозреваемые в соучастии». Никто из действительных членов организации так и не угодил в переплёт. Наступили и прошли зимние праздники, минули январские холода, начались февральские метели вместе с характерным потеплением, намекающим на близящийся март – а ничего принципиально нового в ежедневных известиях так и не появилось. Нападения продолжали проводиться, хотя и реже – по-видимому, всё же усиленные меры охраны угрожаемых лиц и вообще вся противодействующая политика Министерства давали какой-то эффект. Но напряжение в обществе продолжало подниматься. То, что предполагал Вольф, сбылось – ряды Пожирателей стали расти, что прямо подтвердил Рудольфус. Привлекаемые потайной пропагандой Волдеморта и видящие бессилие Министерства, новые рекруты начали стекаться под знамёна Тёмного Лорда, и с каждым месяцем их становилось всё больше. В Хогвартсе тоже стало неспокойно. Сбылось и другое предчувствие Лестрейнджа – среди слизеринцев нашлось немало таких, что стали в открытую намекать магглорождённым с других факультетов на скорые изменения. А иначе говоря – оскорбления и насмешки стали гораздо более частым явлением. И, конечно, далеко не всегда оставались безответными. В первую очередь давали отпор гриффиндорцы, что было вполне ожидаемо. Не самым приятным сюрпризом оказалось то, что новый предлог для стычек в изрядной степени стёр различия по курсам – если раньше, как правило, друг к другу цеплялись ученики одной и той же параллели, то теперь в споры сокурсников Вольфа встревали нередко и старшекурсники. Не все, правда, но всё равно было очень неприятно осознавать, что, возможно, в следующий раз придётся драться с кем-то, кто знает заклятий больше тебя, и чья магическая сила выше. Приходилось быть осторожнее. К счастью, обычно можно было рассчитывать и на помощь слизеринских старшекурсников тоже, что несколько облегчало задачу. Чаще всего в стычках участвовали Розье и Уилкс, оба были курсом старше Вольфа. С гриффиндорской же стороны своим никогда не отказывался помочь пятикурсник Фрэнк Лонгботтом. Конечно, не он один, но этот был самым активным, благодаря чему и обратил на себя внимание. Теперь в случае любой стычки между слизеринцами и гриффиндорцами Вольф первым делом оценивал ситуацию в плане возможных союзников с обеих сторон. Больше уже не приходилось безоглядно кидаться в схватку, если дело доходило до неё. Иногда было целесообразней сначала послать за подмогой, благо никто из слизеринцев это сделать не отказывался, а порою даже и просить не требовалось. Весна в этом году задерживалась – холода ушли в своё время, а вот тепло не спешило. Околонулевые температуры превратили в слякоть все тропинки, и грязи хватало даже на мощёных дорожках. Филч без устали честил на все корки разносящих эту грязь по всему замку из холла учеников, и, в принципе, Вольф его понимал. Более того – время от времени, когда не было угрозы попасться на глаза сокурсникам, он даже помогал завхозу, благо сам-то колдовать мог. Лестрейндж не стал бы признаваться в этом никому, кроме разве что Северуса, но, на самом деле, он по-своему привязался к ворчливому Филчу. После того, как представилась возможность узнать его получше, Вольф понял, что завхоз, собственно, неплохой человек, просто завидует всем ученикам из-за того, что они могут применять магию, а он нет. Но, с другой стороны, он доволен уже тем, что работает полноправным сотрудником в одном из важнейших мест Магической Британии, а не пытается пристроиться где-нибудь в маггловском мире. Вот это противоречие и делает его таким раздражительным. А так, сам по себе, Филч, в общем-то, человек достаточно приличный. Уроки текли своим чередом, несмотря на происходившее за стенами замка. Вялотекущая борьба между Пожирателями и аврорами, сначала донельзя взволновавшая учеников, теперь не то чтобы приелась, но уже не вызывала прежнего ажиотажа. Вольф видел, что все они понемногу привыкают к тому, что творится. Теперь уже не приходилось видеть, как кто-то хватает свежий выпуск «Пророка», не давая ему даже упасть на пол, и начинает лихорадочно в него вчитываться. Нет, теперь почти все просматривали газету внимательно, но без особого волнения. Учителя тоже вели себя как обычно, разве что, по словам Рабастана, преподаватель защиты увеличил старшим курсам количество практики за счёт теории, уделив больше времени тренировкам по самообороне. На самом-то деле, конечно, правильнее было бы называть их тренировками по боевой магии, но ничего по-настоящему серьёзного ученикам не преподавалось, а половина занятий вообще уходила на шлифовку того, что знал даже сам Вольф – всё тех же Оглушающего, Парализующего, Обезоруживающего, Ватноножного, Щитового и им подобных заклятий. Конечно, дело тоже хорошее, но Лестрейндж имел достаточное понятие о Тёмных Искусствах, чтобы понимать: в настоящем бою такой набор успех может принести только при большом численном превосходстве или драке с каким-нибудь новобранцем. В случае настоящего нападения Пожирателей всё это поможет объекту атаки немногим больше, чем мёртвому припарки. И однако же Вольф и сам начал постепенно успокаиваться. Пока что слова Руди оправдывались – Министерство неделю за неделей проседало, теряя авторитет в глазах населения, пусть пока и не очень быстро, а никаких потерь со стороны Пожирателей не наблюдалось. Страх за старшего брата если и не ушёл совсем, то, во всяком случае, притих, и Вольф, наконец, смог спокойно сосредоточиться на текущих планах и вопросах. У него и его друзей теперь было немало дел и помимо уроков. Они старались собираться все вместе почаще – обычно для боевых тренировок, хотя и осваивать анимагию таким образом оказалось спокойней и веселее. Начальная стадия процесса, основывавшаяся на нумерологических расчётах и определении наиболее подходящей линии развития способностей, в том числе и при помощи зелий, была успешно пройдена. Общее направление было определено – хотя стопроцентной вероятности ни один способ не обещал, но наибольшие шансы были обещаны формам хищных млекопитающих. Даала сразу же размечталась о том, чтобы они все стали волками, чтобы окончательно оправдать своё название, «и вообще, это же будет так классно!». Вольфу пришлось лично охладить её пыл, напомнив, что различных видов хищных зверей существует несколько тысяч, и вероятность такого совпадения крайне мала. Однако Даала с ним не согласилась. - Ну, если бы раздача шла чисто по случайной вероятности, то конечно, вероятность была бы исчезающе мала. Но ведь ты сам говорил, что анимагический облик для каждого – это отражение его души. А раз так, то вероятность нам всем получить что-то общее вовсе не так мала – сошлись же мы вместе! Значит, есть у нас это общее, так ведь? - Безусловно, но это ещё не значит, что этого общего хватит на такое совпадение, – мягко уточнил Вольф. – Для дружбы вовсе не обязательно быть копиями друг друга. - Да… наверное, ты прав, – погрустнела Даала. – Но мне так хочется, чтобы мы все и в анимагическом облике были вместе… ну, совсем вместе – ты меня понимаешь, правда? - Конечно, понимаю, – кивнул Лестрейндж. – Но тебе нечего волноваться – вместе мы останемся в любом случае, кем бы ни стали. Мы всегда найдём способ взаимодействия, обещаю тебе. Боевые тренировки также отнимали немало времени, хотя и проводились по общему согласию только дважды в неделю. Регулус нашёл отличное помещение в подземельях. Недостаток, собственно, был там один – о каких-либо манекенах для отработки заклятий думать не приходилось. Нет, можно было, конечно, грубо трансфигурировать старую мебель в человеческие силуэты, но даже для отработки прицельных ударов по движущейся мишени требовалось, чтобы кто-то двигал их заклинанием Левитации – таким образом, одновременно непосредственно тренировкой могли заниматься максимум двое. Так что, после непродолжительного совещания, было принято решение для отработки меткости просто нарисовать силуэты-мишени на дальней стене, а основное время посвятить спаррингу и тренировке совместных действий в бою. Например, в случае попадания Оглушающего в кого-то из них ближайший к поражённому должен был накрыть себя и его Щитовыми чарами, третий – под их прикрытием оказать необходимую помощь и вернуть боеспособность, четвёртый в это время осуществлял огневое прикрытие, находясь в стороне. После чего все снова должны были вернуться к рассыпному строю и продолжить бой. Алгоритмы, подобные этому, оказалось совсем несложно составлять. Куда как сложнее было высчитывать, какие окажутся наиболее полезными. Дело оказалось в том, что для надёжных и отлаженных действий их надо было действительно повторять огромное количество раз – до тех пор, пока они не вставали на уровень рефлексов. Учитывая занудность этого занятия, а также то, что все их тренировки были всё же добровольным делом, а не армейской муштрой, приходилось для поддержания активного интереса ещё и регулярно чередовать алгоритмы, перемежая атаку с защитой, наступление с обороной. В итоге большое количество алгоритмов быстро отработать никак не удавалось, что стало ясно уже после первых занятий. В силу этого пришлось решать, какие из них являются самыми ценными и должны быть поставлены в самое начало очереди. Задача осложнялась тем, что невозможно было заранее предсказать, где придётся драться, с кем и в каком составе. Сколько будет места для манёвра, будут ли участвовать старшекурсники и, если да, то с обеих сторон или нет. Будет ли возможность сойтись всем вчетвером для совместных действий – или придётся драться без кого-то одного, а может, и двоих. Вольф мог поручиться только за себя и Северуса – поодиночке за пределами Общей гостиной и спален они ходили редко. А вот Даала и Регулус запросто могли в критической ситуации оказаться одни. Причём больше всего Вольф беспокоился именно за Даалу – если Регулус обычно первым старался никуда не встревать, да и сам по себе никаких конкретных врагов не имел, то горячая когтевранка влезть в драку могла на раз, к тому же при этом не слишком-то задумавшись о численном превосходстве врага. Пришлось ещё и раздумывать над тем, как бы побыстрее сходиться вместе при любой ситуации. Но пока Вольфу не удавалось эффективно решить этот вопрос – пользоваться Сквозными зеркалами можно было только в отсутствии посторонних глаз, да и даже в этом случае могло случиться так, что помощи пришлось бы спешить из разных концов замка. Вся схватка ко времени её прибытия могла уже закончиться. Так что пока Вольфу оставалось только напоминать Даале, что начинать бой, не удостоверившись в отсутствии у противника какого-либо значимого превосходства, нежелательно. Помогало не очень, но, к счастью, выручало другое обстоятельство: Даала редко обращала внимание на кого-то, кроме своих друзей, так что в их отсутствие нечасто и за палочку хваталась. А к ней самой обычно всё же гриффиндорцы не цеплялись – один на один с ней драться для большинства из них было чревато, а группой на одну девушку… Даже не имеющие благородного происхождения понимали, что это как-то ну уж очень некрасиво, особенно для представителей «факультета храбрецов».

* * *

Апрель наконец-то принёс настоящую весну. Облака перестали висеть над замком и всеми окрестностями сплошным покровом, солнце начало нормально пригревать, а слякоти с каждым днём становилось всё меньше. Природа снова расцветала, а вместе с ней – и люди. По сравнению с зимой улыбок на лицах стало на порядок больше. Вольф начинал ощущать, что ему всё больше нравится смотреть на сокурсниц. Они становились всё фигуристее – какая-то больше, какая-то меньше, но в целом это было заметно у всех. В голове начали мелькать мысли о том, что неплохо бы к кому-нибудь присмотреться. Его отношения с Самантой по обоюдной договорённости не выходили за пределы квиддичного стадиона, так что в плане выбора он был свободен. Но сам этот выбор пока что сделан не был – прежде всего потому, что Вольф сам затруднялся решить, насколько ему в ближайшее время нужна девушка и для чего. Поцелуи Саманты были достаточно жаркими, а более глубокие отношения с кем-то могли откусить слишком много времени, уделяемого друзьям. Тем более что тут был и ещё один фактор – межфакультетские любовные отношения встречались нечасто, а на Слизерине не слишком-то приветствовалось поведение «кошачьей гульбы просто так», без особых намерений. Кандидаток на это было мало. Впрочем, Вольф полагал, что является достаточно приятным объектом для любых отношений, в том числе и ни к чему серьёзному не обязывающих. Достаточно приятным в том числе и для того, чтобы добиться благосклонности и на стороне. Вопрос, правда, заключался в том, не принимает ли он желаемое за действительное. Вольф даже начал по вечерам после умывания пристально оценивать себя в зеркале, предварительно, разумеется, подгадывая так, чтобы остаться в помещении одному. Приходилось констатировать, что ничем особенно серьёзным хвастать не приходится. Волосы хорошие, но вполне обычного оттенка – светловато-коричневые, вроде молочного шоколада. Правда, по словам парикмахера, они были пепельно-русые. Вольфу такое определение нравилось, хотя «пепельность», насколько он мог оценить, прослеживалась лишь на свету сразу после ванной – волосы приобретали дополнительный отблеск. Хотя, опять же, было не совсем понятно, почему он пепельный – сам Вольф скорее бы оценил его как медный. Но в итоге он махнул на это дело рукой, рассудив, что профессионалу виднее, а «пепельно-русый» звучит хорошо и даже, в некотором роде, романтично. Всё остальное было на том же уровне. Глаза – тёмно-карие. Посадка, очертания – всё как обычно, ничего выдающегося. Ну разве что при ярком освещении они начинали слегка золотиться, словно коньяк, но для полного эффекта надо было любоваться на себя в зеркале, поднося его к лицу чуть ли не в упор, сидя при этом у камина или на прямом солнечном свету. А фигура… Ну, нормальная. Не толстый, не раскачанный. Рост повыше среднего будет. В общем, Северуса по внешности Вольф обгонял вполне уверенно (хотя, разумеется, вслух об этом никогда не упоминал), но вот, к примеру, Сириусу так же явно уступал. Недаром тот, кажется, уже при девчонке был, насколько мог судить Вольф по своим наблюдениям. К счастью, эти нервные мысли всё же не имели возможности занимать сознание своего хозяина целиком. Других дел тоже хватало. В начале апреля Слизерин успешно разгромил Пуффендуй – настолько успешно, что никому в команде даже напрягаться особо не пришлось. Гриффиндор тоже проводил свои матчи достойно, и, в итоге, последний спор на квиддичном поле в этом году должен был снова состояться между всё теми же двумя командами. Вольфа этот вопрос занимал очень сильно. Он не сомневался в том, что «львы» приложат все усилия для того, чтобы снова одержать победу, и был полон решимости не дать им вновь торжествовать над родным факультетом. Но Вольфа сильно тревожил капитан. Оуксток вызывал большие подозрения. Он даже не пытался придумать что-то принципиально новое для победы в решающей схватке, а просто гонял свою команду на тренировках, надеясь, по-видимому, достигнуть преимущества просто за счёт превосходства в обычных лётных приёмах. Чисто количественного превосходства – скорости побольше, виражей покороче… И вот это очень нервировало Лестрейнджа, который к тому же был уверен, что гриффиндорцы не только, как минимум, тоже приложат усилия для поддержания своей команды на прежнем уровне, а как максимум – постараются поднять свои показатели, но ещё и о разведке позаботились. Во время тренировок Вольф нередко оценивал с воздуха возможности местности в плане шпионажа и всякий раз приходил к неутешительным выводам: мест, откуда можно увидеть, что нужно, а самому при этом остаться незамеченным, предостаточно даже без использования маскировочных чар. И никаких мер по противодействию этому Оуксток не принимал, а когда Вольф прямо обратился к нему, то просто отмахнулся от своего загонщика, заявив, что они не отрабатывают ничего, что стоило бы особых мер предосторожности. Лестрейндж мог найти только одно объяснение такому поведению капитана, кроме откровенной глупости: Оуксток заканчивал Хогвартс, для него это был последний курс и последний матч, и победа уже не имела для него особой ценности, а поражение не представляло собой беды. Его уже ждала взрослая жизнь, причём жизнь, где шла война, пусть пока что и не слишком активная. И в связи со всем этим капитану было уже не до школьных соревнований. Понимая в целом такую логику, Вольф всё же не мог с ней согласиться как игрок – он-то сам заканчивал только третий курс, а не седьмой, и победа имела для него, да и для большей части команды, совсем другую ценность. Как следует поразмыслив над всем происходящим и оценив все факторы, Вольф принял решение втайне самому подготовить, что только возможно, к последнему в этом учебном году матчу. К тому же он нашёл себе надёжную союзницу в лице Саманты Фоули, которая полностью разделяла его мнение насчёт Оукстока и готова была оказать всемерную помощь. Главной, по мнению Вольфа, задачей, которую им предстояло решить, была разведка. Без ясных данных о том, что собираются делать на поле гриффиндорцы, нечего было и думать о создании надёжных мер противодействия. Однако не приходилось сомневаться в том, что их капитан вряд ли следует примеру Оукстока и машет рукой на всю контрразведку. Значит, теперь уже надо было вновь оценить возможные наблюдательные пункты, на этот раз – с точки зрения их применения самому. Для этого им с Самантой пришлось немало полетать над стадионом, стараясь выбирать такое время, при котором было меньше всего возможности попасться на глаза кому-либо из гриффиндорцев. Положение осложнялось тем, что видимость была разной в зависимости от погоды – при ярком солнце лучше всего было укрываться в одном месте, при облачности – в другом, а ветер мог поставить дополнительные задачи, равно как и недавно прошедший дождь… Для того, чтобы надёжно и по возможности тайно всё оценить, им даже пришлось несколько раз пропустить уроки – под благовидными предлогами, разумеется. Впрочем, Саманте это только понравилось – смеясь, она сообщила Вольфу, что так даже веселее. Больше азарта и авантюризма чувствуется. Наконец, после всех испытаний, набор нужных мест для наблюдения был определён. Оставалось только внимательно проследить за тренировками гриффиндорцев, проследить – и оценить всё то, что они будут проделывать. Лестрейндж то укрывался под преподавательской трибуной, каждый раз проделывая в полотнище перед ней две аккуратные дырки для глаз и заделывая их на всякий случай перед уходом, то схоранивался прямо на поле, отрыв у его края ночью небольшую яму и наблюдая за происходящим через щели в маскировочной крышке, покрытой сверху тонким слоем грунта, то устраивался прямо на комментаторском месте – точнее, забираясь под рабочий стол комментатора и проделывая в тонкой стенке всё ту же пару дырок, плюс прикрываясь, насколько получалось, отвлекающими внимание чарами. Против хорошего Хоменум Ревелио они бы вряд ли помогли, но, как ни странно, гриффиндорцы практически не пользовались магией для того, чтобы обезопасить себя от подсматривания, ограничиваясь простым физическим осмотром, да и то не всегда. Один раз Вольф обнаглел до того, что устроился прямо на крыше гриффиндорской раздевалки, решив проверить, правда ли, что сплошь и рядом надёжней всего прятаться у врага под самым носом. Оказалось, что правда – всю тренировку гриффиндорцев удалось отследить от начала и до конца безо всяких проблем, осматривать тонкие, прикрытые цветной материей доски в ярде над входной дверью в собственную раздевалку никому из них и в голову не пришло. Хотя на все эти выкрутасы пришлось пустить целую кучу времени, но зато теперь Вольф хорошо представлял себе всё, на что способны гриффиндорцы и что они готовят к решающему матчу. Теперь требовалось решить, что делать с этими сведениями. Можно было бы, конечно, предоставить их Оукстоку, тем более что это было самым простым решением… но Лестрейндж отказался от этой идеи почти сразу. Во-первых, у него не было ни малейшей охоты предоставлять с таким трудом добровольно добытые сведения такому… некачественному капитану. В том, что полноценно ими воспользоваться Оуксток всё равно либо не сумеет, либо просто не станет, у Вольфа сомнений не было. Да и нужно было думать о себе и о собственном будущем. Стать капитаном Лестрейндж действительно хотел. А для этого надо было показывать свою инициативу, показывать, что способен на большее, чем просто быть на побегушках у, скажем откровенно – почти бездарности. При таком раскладе требовалось самому придумать контрмеры против идей гриффиндорцев. Задача осложнялась главной проблемой – капитаном был не он. И, что самое скверное, Оуксток, даром что явно собирался в скором времени вообще забыть про квиддич, точно не стал бы до поры хотя бы неформально уступать своё капитанское место кому бы то ни было. Значит, нужно было действовать в обход него. К счастью, подтвердились очень важные сведения, полученные от Саманты: никто в команде не питает особых иллюзий насчёт их капитана. А раз так, то вряд ли кто будет сильно против того, чтобы послушать кое-какие мысли по поводу грядущего матча, мысли, подкреплённые серьёзными аргументами… Ну, а уж полетать на тренировке в соответствии с ними, хотя бы немного, или нет – пусть сами решают. Заодно можно будет и лучше оценить характеры тех, с кем ещё играть и играть, и потренироваться в уговаривании людей. Тоже пригодится. Дела шли не так уж плохо, и кое-каких успехов удалось добиться. Вольф был в целом доволен собой, но продолжал сомневаться, хватит ли всего проделанного им для того, чтобы помешать гриффиндорцам снова победить. Ему в голову пришла одна идея, которая вначале показалась глупой, но через некоторое время Вольф рассудил, что он, в любом случае, ничего не теряет. Ему повезло вдвойне – мало того, что прорицания удачно выпадали прямо на вторник, так ещё и были последним уроком. Подойти к Комстоку не составляло никаких проблем. - Да, мистер Лестрейндж? – с улыбкой осведомился профессор, обнаружив, что в классе остался лишь один ученик, и этот ученик с вежливо-вопросительным видом стоит сейчас рядом с ним. - Профессор, я бы хотел попросить вас об одном одолжении… - Вот как? – заинтересованно приподнял брови Комсток. – И каком же? - Профессор, вы не могли бы… заглянуть в моё будущее? Хотя бы немного? - Мистер Лестрейндж, – добродушно усмехнулся преподаватель, погладив седую бороду, – разве вы не помните, что я вам говорил ещё на первом уроке? Прорицания – это не расписание спектаклей на театральной афише. Даже тогда, когда действительно удаётся приоткрыть завесу грядущего, точно его прочитать невозможно. Если вас интересует что-то конкретное, то, боюсь, я не смогу вам помочь. - Ну… Конкретное, конечно, было бы хорошо, но… Я на любое согласен. - Вот как? Любопытно… Надо полагать, вы ожидаете в обозримом будущем нечто очень важное, и хотите получить хотя бы осколок знаний о том, что может случиться? - М-м-м… – протянул Вольф, отводя глаза. – Да. - Люди никогда не меняются, – немного рассеянно улыбнулся Комсток. – «Счастье в жизни предскажет гаданье – и нежданный удар роковой, дом казённый с дорогою дальней – и любовь до доски гробовой…» Ну что ж, мистер Лестрейндж, пройдёмте в мой кабинет. Посмотрим, что у нас с вами получится. Пропустив слизеринца вперёд, профессор плотно закрыл дверь и прошёл к своему столу. Пока он что-то в нём разыскивал, Вольф с интересом оглядывал окружающую обстановку. Здесь повсюду – и на полу, и на шкафах, и на полках – находились самые разнообразные предметы гадательного искусства, от хрустальных шаров и памятных ещё с начала занятий кофейных чашек и заканчивая толстыми томами в кожаном переплёте и пространственными моделями Солнечной системы. - Ну что ж, мистер Лестрейндж, – оторвал его от этого занятия голос профессора, – присаживайтесь. Сейчас вы познакомитесь с тем, что на уроках мы будем проходить ещё очень нескоро. Только на шестом-седьмом курсах. Вольф, волнуясь, с глубоким любопытством уселся напротив профессора, между ладонями которого на столе лежала колода карт с необычными рубашками. - Это – карты Таро, – объяснил Комсток, беря их в руки. – Возможно, вы уже слышали о них. Они созданы специально для гадания, в отличие от обычных, и за ответами к ним обращались даже короли. Двадцать две карты старших арканов и пятьдесят шесть карт младших арканов – четыре раза по четырнадцать. Современной колоде уже более пятисот лет, она впервые появилась на севере Италии, в Милане. Но своё начало карты Таро берут ещё в древнем Египте, хотя, разумеется, за прошедшие тысячелетия они успели сильно измениться и развиться. Вольф внимательно следил за перебираемыми профессором картами. Рисунки на них были совершенно необычными, если бы не характерный размер, он бы без объяснений вообще не был уверен, что это карты. Комсток же тем временем, не торопясь, касался пальцами каждой карты по очереди. - Итак, мистер Лестрейндж… Вас всё же интересует нечто в определённом направлении – или «будущее вообще»? Подумайте, не спешите. Вольф задумался. Его интересовал, конечно, прежде всего матч с Гриффиндором. Но почему бы не попробовать заодно узнать и ещё что-нибудь? Скажем… когда у него появится подружка? И где её лучше всего искать? А может… может, что-то более глобальное? Но что именно тогда лучше всего спросить? Вольф был немного наслышан о гадании на картах и знал, что два вопроса в один день не задают. А бегать к профессору с такими просьбами регулярно было бы и вовсе глупо. Так что же выбрать? - Позвольте, я попробую помочь вам, – предложил Комсток, по-прежнему перебирая карты. – Видите ли, у Таро есть несколько основных раскладов, и каждый предназначен для ответа на вопрос определённого рода. Давайте я перечислю их, а вы решите, что вам больше подходит? Дождавшись согласного кивка, профессор продолжил: - Итак… Расклад «Карта дня», он самый простой. Используется для прогноза текущего дня или же для получения ответа на конкретный, чётко сформулированный вопрос типа «да или нет». - Нет, сэр, – покачал головой Лестрейндж. – Это не то. - Хорошо, – согласился Комсток. – Идём дальше. Расклад «Ситуация». Требует чёткой формулировки вопроса, хотя и не такой чёткой, как предыдущий. Предназначен, как следует из названия, для того, чтобы характеризовать определённую ситуацию и дать к ней совет. Ситуацию в плане конкретного события, опять-таки, то есть довольно узкий момент. Вольф на этот раз задумался, но всё же снова качнул головой, решив подождать более развёрнутого варианта. - Расклад «Крест», – продолжил Комсток. – Тоже довольно прост. Используется для короткого, лаконичного, краткосрочного совета, которого бывает достаточно для того, чтобы выбрать нужное направление. Типичные для этого случая вопросы – это «Что мне предпринять?», «Что будет важно?» и им подобные. Полагаю, снова не то? Интересует больший объём сведений, не так ли? Что ж, полагаю, в таком случае расклад «Самопознание» пропускаем, тем более что он вообще, на мой взгляд, практически бесполезен… психология даёт в этом плане куда как более развёрнутые и ясные ответы… Хм. А, быть может, вас интересует расклад «Партнёр»? Он может показать вам кого-либо из ваших знакомых, помочь прояснить суть отношения к вам интересующего вас человека… а также указать на события ближайшего будущего, связанные с этим человеком. - О, нет, сэр, – уверенно улыбнулся Лестрейндж. – К сожалению, это тоже не то, что меня интересует. - Вот как? Похвально. Потому что в вашем возрасте большинство людей интересует одно и то же – «А как она на меня смотрит?» или нечто ещё подобное. Что ж, идём дальше… Расклад «Взаимоотношения». Он предназначен для того, чтобы прояснить состояние партнёрских отношений – любых, от соседских до любовных, – между вами и интересующим вас человеком в данный момент времени. Но срок действия гадания распространяется примерно на четверть года, хотя с каждым днём актуальность его ослабевает. Если вы хотите примерно узнать, как у вас обстоят сейчас дела с кем-либо… - Нет, сэр. - Всё интереснее, – Комсток действительно выглядел только довольнее с каждым новым отказом. – Что ж, перейдём к по-настоящему сложным раскладам. Расклад «Решение». Он нужен, когда ситуация требует от вас принятия определённого решения. Когда нужно ответить на вопросы круга «Что мне делать, делать ли это и какие потом будут последствия». Карты сами по себе не примут за вас решение, но они очертят круг тем, связанных с вопросом и ситуацией, его породившей, а также помогут раскрыть закономерности, вытекающие из того или иного решения. Это вас интересует? - Решение… Определённое решение… – медленно проговорил Вольф. – Думаю, что… тоже нет. Решения мне уже ясны… мне бы хотелось знать, к чему они приведут или могут привести. - Ах, вот, значит, как. Хорошо. Тогда, я полагаю… В данном случае вам лучше всего подойдёт расклад «Ленорман». Он назван в честь великой предсказательницы, к которой не раз обращался сам Наполеон и которая предрекла ему все главные повороты его жизни… Расклад достаточно универсален, и большинство вопросов, на которые он отвечает, как раз созвучны тому, что интересует вас. - Хорошо, – набрав воздуху в грудь, решительно выдохнул Вольф. – Я… согласен. Комсток кивнул и положил колоду на стол между ними, развернув её широкой полосой. - Выберите поочерёдно девять карт, мистер Лестрейндж, и выкладывайте их квадратом три на три. Пока не переворачивайте – они должны лежать рубашкой вверх. Беря карты, думайте о том вопросе, который вас так интересует. Вольф согласно кивнул и принялся выполнять требуемое. После того, как все девять карт были выложены в нужном порядке, профессор аккуратно сложил остальные вместе и убрал в сторону. - Итак, мистер Лестрейндж… Карты левой колонки означают прошлое, карты средней колонки – настоящее, карты правой колонки – будущее. Первая карта слева – недавнее прошлое. Те события, что являются источником нынешнего положения дел или вашего душевного состояния. Откройте её. Вольф перевернул карту и с любопытством посмотрел сначала на неё, а потом на преподавателя прорицаний. - Тройка Мечей, – бесстрастно проговорил Комсток. – Она символизирует стремление к недостижимому идеалу, отказ от действительности и одновременно неспособность от неё уйти. Отсюда – скорбь, отвращение, разочарование… расставание, недостижимость. Стремление к недостижимому идеалу… Вольф снова посмотрел на карту, на этот раз – с задумчивостью. Какой именно идеал имеется в виду? Примирение с Сириусом? Прекращение войны? Что именно? Впрочем, было понятно, что точного ответа не будет. Вольф протянул руку к следующей карте и вопросительно глянул на профессора. Получив подтверждающий кивок, Лестрейндж перевернул её. - Карта, означающая настоящее… Те вопросы или обстоятельства, что занимают ваши мысли сейчас. И у вас это – Пятёрка Мечей. Её сила направлена на разрушение, сметание с дороги всего, мешающего избранному движению. Это ломка мировоззрения, перемена направления жизненного пути. - Как мило… – пробормотал Вольф. Сметание всего, мешающего движению. Стремление к победе в грядущем мачте? Или нет? Что-то большее? И как вяжется расчистка пути с переменой его направления? - Профессор, а нельзя узнать – сметаться будет с новой или старой дороги? Комсток лишь молча покачал головой. - Жаль… Что ж, ладно. Можно дальше? Ещё один кивок. Третья карта снова оказалась с мечами. Судьба словно веселилась, напоминая Вольфу о прошлом его рода и о том, что грядущее может легко снова пойти по этому пути. - Семёрка Мечей. И это – ваше ближайшее будущее, направление дальнейшего хода событий в обозримой перспективе. - И каково же оно? - Развитие навыков. Направление энергии на создание перспективных планов. Это надежды, частичный успех… Но иногда и фанатизм. Будьте осторожны… Далее? Вольф кивнул и перевернул четвёртую карту. - Эта карта означает ваши действия. То, к чему вы прикладываете усилия, желая повлиять на дальнейшие события. И, похоже, вы дипломат, мистер Лестрейндж… или, по крайней мере, не лишены дипломатии. Двойка Посохов. У вас есть идеи и амбиции, но вы вынуждены искать компромисс с людьми, имеющими свои идеи и амбиции. Вы стремитесь к конструктивному сотрудничество, соотносите между собой средства и цели, необходимости и желания… И умеете твёрдо идти к намеченной цели. - Спасибо, сэр, – довольно улыбнулся Вольф. – Возражений не имею. Серьёзная штука это ваше Таро. - Не уверен, что вы в полной мере представляете себе, насколько… Однако же продолжим. Центральная карта – карта взаимосвязи. Она даёт понять о характере связи между прошлым и настоящим, а иногда – о средстве, которое может вам помочь воздействовать на события. - И эта связь мне представляется какой-то сомнительной… На карте был изображён молодой человек, подвешенный за одну ногу на перекладине. Лицо его было на удивление спокойно, а левая, свободная нога безмятежно заложена за правую. - Благородная карта, – заметил Комсток. – Это Повешенный, один из старших арканов Таро. Он символизирует жертвенность. Поиск смысла. Следование долгу и обязанностям. Вы ищете своё место в жизни, мистер Лестрейндж, и у вас гибкое мышление. Но в вашей жизни скоро наступит переломный момент, и вам пора определиться, куда именно двигаться дальше. Но, к сожалению, вам придётся и принести какую-то жертву ради достижения желанной цели. И лучше, если эта жертва будет добровольной – тогда она обойдётся дешевле. Хотите знать дальше? - Не останавливаться же на полпути, – с улыбкой пожал плечами Вольф. - Хорошо. Шестая карта. То, что объективно воздействует на вас, часть вашей судьбы… И это – Колесо Фортуны. - Предвещает удачу? - Нет, – покачал головой профессор. – Точнее говоря, отчасти да, но главный смысл здесь в другом. Колесо Фортуны символизирует вечные перемены, постоянное столкновение и разрушение, непостоянство как счастья, так и невзгод. Эта карта считается символом прогресса, а он даром не даётся. Для победы необходимо осознанное желание, дерзание и бесстрашие. С одной стороны, эта карта может означать неожиданную улыбку судьбы, но, с другой – надо помнить, что вращение колеса предполагает круговорот вещей и событий. - Короче говоря, не будет у меня ничего постоянного, – вздохнул Вольф. - За исключением того, что вы пожелаете сохранить таковым и за что будете бороться, – серьёзно сказал Комсток. – Остались последние три карты. Они укажут на ваше будущее. Вольф молча кивнул и открыл седьмую карту. - Общее направление вашей дальнейшей жизни. Спокойной она не будет. Это Суд. Символ изменений, которые либо уже начинают происходить в вашей жизни в настоящий момент, либо вот-вот обрушатся на вас. Но эти перемены не будут внезапными… если посмотреть со стороны, во всяком случае. Всё было вольно или невольно уже давно запланировано вами, так что то, что с вами будет происходить, явится отражением вашей собственной деятельности. - Ну, по крайней мере, всё на меня завязано – это хоть спокойней. Можно будет попытаться… ну, предвидеть, что случится. - Попробуйте, но это, к сожалению, случается намного реже, чем нам хотелось бы – дело в том, что наши поступки обладают таким количеством уходящих в будущее последствий, что точно просчитать их все на сколько-нибудь отдалённое будущее малореально… А ещё эта карта говорит о вашем беспокойном характере. Без перемен у вас не обходится, но вы – человек достаточно творческий и активный, чтобы самому идти к ним навстречу… Впрочем, должен сказать, что эта карта ещё и означает перемены к лучшему. - Какие-то конкретно? - Нет. Может быть, исполнится ваше давнее желание, или жизнь в целом выйдет на более высокую ступень благополучия – душевного или материального. А может быть, вас просто ждёт в скором времени какой-нибудь приятный сюрприз. - Обнадёживает, – довольно улыбнулся Вольф. Затем он посмотрел на оставшиеся две карты и нетерпеливо перевернул восьмую. - Эта карта символизирует ваш позитивный потенциал, силы, которые в ваших руках, чтобы повлиять на события, – пояснил Комсток. – И снова старший аркан – у вас сегодня урожайный на них день. И сила, судя по карте, серьёзная. Колесница. Она означает поиск и нахождение своего места в жизни, самопознание, силу воли, благодаря которой вы выйдете победителем из испытаний. У вас хватает энергии на всё, но помните, что Колесница летит быстро, а путь полон крутых поворотов. Не теряйте самообладания. Предоставьте разуму определять выбранное движение, но не забывайте об эмоциях, они не дадут вам замёрзнуть. Профессор протянул руку, почти касаясь пальцами карты, но так и не дотронулся до неё. - Предвещает победу. Вы либо уже доказали свою силу и умение преодолевать препятствия, либо ещё только готовитесь к демонстрации своей истинной мощи. Вас ждёт движение и бурная практическая деятельность. Скорее всего, скоро в вашей жизни произойдёт некое событие, способное поднять вас на ещё одну ступень успеха. Испытайте свои силы, и триумф вам обеспечен. Вольф даже прикрыл глаза от удовольствия. Это было именно то, что он хотел знать. - Ну, и ещё эта карта обещает удачу в работе и дальних путешествиях, – закончил Комсток. – И осталась последняя, девятая. Результат. Завершающая карта, результат усилий гадающего, решение занимающей его проблемы. Переверните её. Вольф помедлил пару секунд, стремясь как следует прочувствовать момент, и сделал это. Улыбка на его губах замерла. - Вам не следует бояться, – заметил Комсток, глядя на скелета в чёрных латах, восседающего на белой лошади, ступающей через мёртвые тела. – Это один из важнейших старших арканов. Смерть. Но в Таро она не означает физического конца. Её значение здесь – окончание существующей ситуации, глубокие изменения в мировоззрении. Это конец старой жизни и связанные с этим утраты: дружбы, дохода, любви. Но начинается новая эпоха. Вам предстоит активно преобразовывать свою жизнь. Впереди у вас серьёзные перемены, способные в корне изменить всё. Один этап вашей жизни сменяется другим. Но помните: такие серьёзные перемены сами по себе редко бывают негативными. Советую вам встретить их смело, лицом к лицу, какими бы они ни были и что бы с собой ни несли. Это – лучшее, что вы можете сделать. - Ясно… – прошептал Вольф и негромко вздохнул. – А как скоро начнутся эти перемены? - Увы, я не могу ответить вам на этот вопрос, мистер Лестрейндж, – с грустью покачал головой Комсток. – Всё зависит от того, какая именно проблема занимает вас на самом деле и как скоро сложатся благоприятные обстоятельства для её разрешения. - Понятно… Ну что ж… Спасибо, профессор. Постараюсь учесть всё, что вы сказали. Благодарю вас за такой подарок на моё четырнадцатилетие. - Так у вас день рождения, – улыбнулся Комсток. – Мои поздравления, мистер Лестрейндж. Четырнадцать лет – важный этап. К слову сказать, гадания, проводящиеся на такие важные дни, обычно обладают большей силой и важностью, чем происходящие на обычные. Будьте внимательны. - Спасибо, сэр, – серьёзно ответил Вольф. – Я учту это.

* * *

Чаще всего заключительный матч по квиддичу проводили за некоторое время до начала годовых экзаменов, чтобы ни тренировки игроков, ни волнение болельщиков им не помешали. Не стал исключением и этот год – решающая схватка между Слизерином и Гриффиндором на квиддичном поле была назначена, как только окончательно просохла земля, а солнце начало уже уверенно согревать своими лучами и на улице. Вольф с невольной грустью вспоминал прошлый год, когда он ещё не был в команде. Тогда в это время он мог проводить свободные от занятий часы, беспечно болтая с друзьями, развалившись на траве озёрного берега. Теперь об этом пришлось забыть. Не то чтобы абсолютно, всё же какое-никакое свободное время перепадало и сейчас, но по сравнению с тем, что было год назад, это было просто смешно. Стояла середина мая, и поздняя весна баловала северную землю ясным небом и тёплыми днями. Для учеников Слизерина и Гриффиндора, впрочем, эти дни были даже не просто тёплыми, а прямо-таки горячими: извечное соперничество двух факультетов было от души разогрето не только близящимся матчем, исход которого решал, за кем останется Кубок по квиддичу в этом году, но и событиями за пределами школы. Вылазки Пожирателей Смерти стали случаться чаще, напряжённость небыстро, но верно возрастала. А поскольку большинство гриффиндорцев было на стороне тех, кто решительно не разделял идеи Волдеморта, а у слизеринцев дела обстояли ровно наоборот – то, как итог, предстоящему матчу придавалось чуть ли не сакральное значение. Во всяком случае, очень многие загадывали на удачу: чья возьмёт на квиддичном поле теперь, та и летом во всей Магической Британии. Количество стычек возросло настолько, что Когтевран снова стал обгонять обоих спорщиков по баллам – и «львов», и «змей» штрафовали практически каждый день, а бывало, что и не по одному разу. В день матча Вольф не мог думать ни о чём другом и даже на пожелания удачи от друзей отвечал с рассеянной улыбкой. Мыслями он был уже на поле. Кусок в горло лез с трудом, так что долго Лестрейндж на завтраке не задержался. Остальные игроки из обеих сборных, впрочем, тоже. Погода, с точки зрения Вольфа, была скверная – солнце светило вовсю, и в ближайшие часы не предвиделось никакой серьёзной облачности. В таких условиях снитч заметить легко – золотой мячик издали виден что на фоне неба, что на фоне земли. Да ещё он может простым бликом привлечь к себе внимание из любой точки стадиона – у золота отличная отражающая способность. Значит, Поттеру будет легче выполнить свою задачу. Попытаться выполнить, поправил себя Вольф, – ведь его задача как раз состоит в том, чтобы не дать этого сделать гриффиндорцу. В раздевалке Слизерина царило весьма неопределённое настроение. Игроки были настроены на то, чтобы сделать всё возможное для победы, но тяжёлым и неприятным грузом давила память о прошлом поражении. Поведение капитана, представлявшее собой смесь неуверенности с безразличием, тоже не прибавляло оптимизма. Наблюдавшему за всем этим Вольфу пришла в голову интересная мысль: если им всё же удастся выиграть и если этому поспособствуют его советы, то, вполне возможно, это прибавит ему шансов занять в будущем капитанскую должность, если Слизнорт вздумает расспросить игроков команды и поинтересоваться их мнением… В принципе, эта идея приходила ему в голову и раньше, но только сейчас оформилась со всей уверенностью. Он отложил на лавку наплечники и подошёл к хмурому ловцу. - Бладстоун? - Чего тебе, Лестрейндж? - Помнишь, я говорил, что постараюсь кое-что ещё разузнать про гриффов? Бладстоун внимательно взглянул на него. - И? - Тебя будут пытаться вывести из строя их загонщики. В первую очередь. Дирборн делает главную ставку на Поттера, а для этого ему нужно, чтобы ты не мешал. - Сволочи! – прошипел сквозь зубы Бладстоун, нервно стискивая древко метлы. – Прикроешь? - Нет, – ответил Вольф, отметив про себя, что в голосе ловца прозвучала искренняя надежда. Это было хорошим знаком – его ценят и на него полагаются. – Есть идея получше. Так мы только согласимся с их замыслом. А я предлагаю тебе держаться поближе к их вратарю. - Думаешь, там они поостерегутся с бладжерами? - Как минимум, будут вынуждены тщательней целиться, а это – тебе больше времени, чтобы заметить и среагировать. - Ладно. А ты что собираешься делать? Раз уж – хех! – на меня у тебя времени нет… - Я надеюсь, что у меня будет время на каждого из нас, – серьёзно сказал Вольф. – Но я хочу свести на нет их идею, или, возможно, даже навязать им свою. Их загонщики будут сосредоточены на тебе – значит, их охотники останутся без прикрытия. А они задумали разделиться – один из них должен будет присоединиться к загонщикам и, насколько возможно, мешать нашим в бладжерной дуэли. Они рассчитывают, что это даст им возможность всё-таки додавить нашу защиту и добраться до тебя. А оставшиеся охотники будут прорываться к нашим кольцам слётанной парой и действовать у них тоже сообща. - Ты Саманте сказал? - Она знает, – кивнул в ответ Вольф. - Ладно… Так что ты собираешься делать? - Вывести из строя их вратаря. Понимаешь? - Хм… Так вот для чего ты просишь, чтобы я был рядом с ним? Потому что там будут и бладжеры? - Верно. Мы с Селвином ликвидируем его во время атаки. - Так вот что вы отрабатывали, – задумчиво заметил Бладстоун, оглянувшись на второго загонщика. – Хорошо, удачи тебе. - И тебе тоже. Вольф вернулся к своей амуниции и мрачно вздохнул, бросив рассерженный взгляд на Оукстока. Тот с напыщенным видом что-то вещал остальным охотникам команды. Из-за этого к ним с разговором было не подойти. Да даже если бы и удалось – всё равно капитан бы в итоге свёл дело на нет. Вольф пробовал уговорить его использовать в атаке «голову ястреба», это должно было сильнее привлечь внимание вратаря и гриффиндорских охотников и тем самым облегчить задачу прицеливания ему и Селвину – для задуманного требовалась хорошая слаженность. Про эту тактическую связь Вольф в разговоре с капитаном умалчивал, так как серьёзно подозревал, что в этом случае Оуксток точно и слушать его не станет. Но даже простое предложение атаковать сомкнутым клином было отвергнуто – Оуксток заявил, что в этом случае по ним будет слишком легко попадать бладжерами. И надо атаковать вразнобой. Когда же Вольф заметил, что в таком случае у охотника с квоффлом не будет никакого ближнего прикрытия ни от самих бладжеров, ни от вражеских охотников, Оуксток разозлённо сообщил, что играет так уже не первый год и всё обходилось успешно. И что не третьекурснику указывать капитану, что и как делать. Оставалось надеяться, что хоть кому-нибудь из охотников удастся пробиться к воротам. А они с Селвином должны будут быть готовыми выполнить атакующую комбинацию в любой момент. Вольф размышлял об этом, заканчивая надевать защитные щитки, когда из девичьей раздевалки выглянула Саманта – тоже уже в полной квиддичной форме. - Вольф, извини, не поможешь? У меня тут серёжка под шкафчик закатилась, поднять нужно, а палочку я в спальне оставила… - Да, конечно, – Лестрейндж направился к ней, на ходу достёгивая крепления. Саманта пропустила его и закрыла дверь. Вольф на мгновение удивился этому, но сразу же выбросил такую мелочь из головы. Мало ли почему она так решила… - Который, этот? – уточнил он, доставая свою палочку. - Я соврала, – спокойно сказала Саманта. – Прости. Мне просто хотелось спросить: не хочешь ли ты мне сказать что-нибудь, о чём не скажешь при Оукстоке. Если есть что-то новое. - Нет, – покачал головой Вольф. – Всё то же: финт Порскова. Для него нужны двое, а у них как раз на этот матч столько для атаки и выделено. Следи за вторым. - Да, я знаю, – кивнула Саманта. – Хорошо. Как думаешь… мы выиграем? Вопрос был задан с необычным для неё сильным волнением. Вольф серьёзно посмотрел на вратарессу. - Ручаться не могу. Но я оповестил наших, как смог. Думаю, шансы есть, но всё решится там, – он мотнул головой в сторону поля, откуда уже доносился шум болельщиков. - Хорошо, – снова кивнула девушка и, быстро подойдя к нему, обхватила его лицо руками, вовлекая в поцелуй. Вольфа удивила страстность, вложенная в него – так отчаянно и сильно Саманта ещё никогда не целовалась. Но тут она оторвалась и, глядя на Лестрейнджа с шалой улыбкой, отступила на шаг и растрепала ему волосы. - Это был взрослый поцелуй. Остальное будет, если мы победим. Вольф ещё пытался полностью осознать, что он только что услышал, но за секунду до того, как он успел что-либо сказать, наблюдавшая за выражением его лица Саманта весело подмигнула ему и, мягко развернув за плечи, подтолкнула к двери. - Удачи, Вольф. Сбей, кого нужно. Лестрейндж успел, не оборачиваясь, накрыть своей ладонью кончики её пальцев до того, как её рука окончательно соскользнула с его плеча. - Сделаю, – просто сказал он и, убрав руку, шагнул к двери. Матч начался не самым худшим образом. Бладстоун, увернувшись от первого направленного в него бладжера, проскользнул к вражеским кольцам и теперь крутился неподалёку от них, нервируя гриффиндорского вратаря. Слизеринец старался всё время держаться на одной линии с ним и ближайшим бладжером, усиленно ставя таким образом помехи вражеским загонщикам. Вольф вместе со своим напарником тоже был рядом, кружа примерно на одном расстоянии от колец с гриффиндорцами и прикрывая своего ловца – точнее, лишь делая вид, что прикрывая. Если бы они с Селвином делали это в полную силу, то Бладстоун мог бы не опасаться за себя. Но тогда ему вообще не нужно было бы оставаться рядом с кольцами Гриффиндора, иначе немедленно возникли бы подозрения. Так что слизеринские загонщики отбивали бладжеры, но довольно вяло, часто пропуская их мимо себя. Вольф не забывал ещё и держать не менее вялый вид, о чём загодя договорился с Селвином. По замыслу Лестрейнджа, это должно было послужить удобным объяснением для противника, почему они не играют в полную силу. Пусть думают, что перетренировались накануне, или переволновались, или… или ещё что-нибудь. Неважно, главное – усыпить бдительность врага. Но всё портили собственные охотники. Точнее – Оуксток. Согласно его распоряжениям все трое пытались действовать вразнобой, а в результате гриффиндорцы, даром что оставались против них лишь вдвоём, уже несколько раз успели благодаря слаженным действиям перехватить квоффл и атаковать слизеринские кольца. Саманта пока отбивала большую часть бросков, но два всё же пропустила. Было ясно, что задумка Оукстока, заключавшаяся в рассеивании усилий противника, провалилась – гриффиндорцы и не думали играть в соответствии с ней. Но капитан, похоже, даже не собирался менять тактику, а лишь упорно пытался всё же переиграть охотников «львов». Толку от этого было мало, а игра затягивалась. После четвёртого забитого гриффиндорцами квоффла Вольф не выдержал и, на несколько мгновений приблизившись к Селвину, коротко бросил, чтобы тот пока прикрывал Бладстоуна один, но теперь уже изо всех сил, и метнулся к Оукстоку, пытавшемуся перехватить квоффл у вражеской охотницы. Без особого, впрочем, успеха. - Хватит! Неужели ты не видишь, что это бесполезно?! Собирай остальных, стройтесь клином и атакуйте кольца! Вы отвлечёте вратаря, а мы пробьём по нему! - Пошёл ты, Лестрейндж! – заорал в ответ разгорячённый охотник. – Учить меня вздумал? Делай, что положено, капитан здесь не ты! Вольф судорожно сжал губы и резко отвернул в сторону. А затем на секунду замер на месте. - Не я, значит? Ладно… Сейчас стану! Лестрейндж крутанулся на месте и стрелой рванулся к кольцам Гриффиндора, возле которых продолжалась карусель. Ворвавшись в самую её гущу на пологом пикировании, Вольф перехватил один из бладжеров ударом биты и вылетел из воздушной толчеи вслед за ним, снова нанося удары, разворачивая и направляя его к охотникам. Сейчас было необходимо не промахнуться, иначе будут слишком большие проблемы. Нет, они и так будут, но, если всё удастся… уже после! Лестрейндж вывел бладжер на позицию выше охотников, на ходу прикидывая нужную позицию. Это было сложно, от напряжения по вискам и лбу тёк пот, почти сразу же сохнущий под набегающим потоком воздуха. К счастью, Оукстока нельзя было назвать виртуозом маневра. Удар, удар, ещё один – и вот он, тот, в который вложены все силы. Бладжер несётся вниз и со звуком, слышным даже сквозь свист ветра в ушах, припечатывает своего же капитана по темечку. Нырнув вниз, Вольф успел подхватить потерявшего сознание Оукстока и плавно опустить его на землю, хотя хотелось им от души об эту самую землю шваркнуть. Но обстановка требовала другого. Не обращая внимания на спешившую к ним Помфри, Лестрейндж быстро подлетел к преподавательнице полётов, выполнявшей роль судьи. - Несчастный случай, – сосредоточенно объяснил он. – Прошу тайм-аут на пять минут. Мадам Трюк кивнула, и Вольф, снизившись и спрыгнув с метлы, замахал руками, подзывая к себе игроков. - Лестрейндж, что это значит? – разозлённо спросил один из охотников, не успев даже приземлиться. – Как ты ухитрился по капитану попасть? - И хорошо, что попал, – оборвала его Саманта, – от него никакого толку не было! Вольф, что скажешь? - Слушайте меня. Все, – отрывисто начал Лестрейндж, убедившись, что вся команда собралась вместе. – Нам надо сменить тактику. Старая не работает, вы это видите. Бладстоун, ты отлично летаешь. Продолжай так же. Селвин, ты тоже. Саманта… Если получится, они навалятся на тебя с удвоенной силой. Не допусти, чтобы тебя подбили, лучше пропусти квоффл лишний раз. Мы всё равно их обгоним. Так, а что касается вас – забудьте про ту чушь, что нёс вам Оуксток. Любой ценой перехватите квоффл, действуя сообща. Идите к кольцам тоже сообща, прорвитесь к ним плечом к плечу! Ваша главная задача – отвлечь на себя их вратаря. Мы с Селвином его собьём, и тогда сможете забивать столько квоффлов, сколько хотите. Всё ясно? Отвлеките вратаря, прорвитесь к кольцам, атакуйте! Тогда у нас будет шанс расчистить вам путь. - А почему ты нами командуешь? – хмуро поинтересовался другой охотник. Вольф шагнул вперёд и пристально посмотрел ему в глаза. - Потому что я знаю, как победить. Потому что я разрабатывал альтернативную тактику для этого матча. И потому что тактика Оукстока не работает. - Он дело говорит, – сдвинул брови Селвин. – Так у нас будет шанс. - Послушайте его, – подхватила и Саманта. – Иначе ничего толкового всё равно не выйдет, Оукстока исход этого матча вообще не заботил! - Я поддерживаю Лестрейнджа, – коротко объявил Бладстоун. - Похоже, выбора у нас нет. Очень надеюсь, что ты сможешь сделать то, что задумал! – хмуро бросил первый охотник, снова садясь на метлу. - Наша победа или поражение – это победа или поражение каждого из нас! – с напором произнёс Вольф, с силой сжимая правую руку перед собой в кулак и обегая взглядом стоявших рядом игроков. – Пусть каждый сделает, что надо, и тогда – мы сможем победить! Тайм-аут закончился, и раздался свисток. Тринадцать игроков снова взмыли в воздух. Оуксток так и не пришёл в себя, и его унесли с поля под присмотром целительницы. Вольф, снова заняв своё намеченное место, стиснул зубы, поглядывая при каждой возможности на охотников. Сейчас всё зависело от них – сумеют они пробиться или нет. Атаковать вратаря самим не имело смысла – он успеет увернуться с хорошей вероятностью. Отвлечение было необходимо. На минуту-другую посередине поля завязалась «собачья свалка», но гриффиндорцы то ли успели недооценить своих противников, то ли теперь, при совместных действиях слизеринцев, преимущество в полётном уровне оказалось не таким уж серьёзным – в общем, так или иначе, а слизеринским охотникам удалось-таки перехватить квоффл и полететь с ним к гриффиндорским кольцам. Вольф, поймав взгляд Селвина, кивнул ему, и оба загонщика подтянулись к ним же, на подобранные во время тренировок расстояния. Теперь нужно было лишь немного продержаться – до броска, не дать сбить себя бладжерами, но и не упустить момент… Десятком ярдов выше охотники подошли к дистанции броска, и гриффиндорский вратарь метнулся им наперерез. - Давай! – крикнул Вольф, уходя «горкой» вверх. Селвин резко метнулся к ближайшему бладжеру и изо всех сил ударил по нему, выбивая выше свалки, выше вратаря – прямо к Вольфу. А тот, рывком заняв нужную позицию, отбил его в гриффиндорца, целясь в голову-грудь, как Оукстоку. Вот только расстояние до цели и её скорость были на этот раз куда как меньше – вратарь только что поймал-таки квоффл и на несколько мгновений гордо замер на метле… И получил прямое попадание. - Есть! – обрадованно выкрикнул Лестрейндж, когда гриффиндорец, даже не успев выпустить из рук квоффл, без сознания свалился с метлы. Игру снова пришлось прерывать, но на этот раз слизеринцы собирались уже гораздо более ободрёнными. - Отличная работа, – обратился Вольф к охотникам. – Вы молодцы. А теперь вот что: они понимают, что теперь мы сосредоточимся на их воротах. Их капитан наверняка перенацелит хотя бы часть своих усилий на вас. Бладстоун, тебе больше не надо торчать у их ворот. Летай, как обычно. Снитч вряд ли сильно задержится. Селвин, наша с тобой задача – сделать всё, чтобы блокировать Поттера. Делай, что угодно, только без прямых нарушений. Но если снитч будет замечен до того, как мы их обгоним более чем на сто пятьдесят очков – пускай в ход прихват, стычку, подсечку, отмашку, – в общем, что угодно. Лучше потерять десять очков, чем полтораста. К тому же, в случае штрафного – одного противника Саманта, я уверен, задержит. - Задержу, – уверенно кивнула Фоули. – Делайте, что нужно. - Отлично. Я думаю, что их загонщики после этого должны будут переключиться на нас. Не сами, так их капитан от них этого потребует. Поттер – их главная надежда, они не могут позволить себе его потерять вслед за вратарём, у них тогда вообще не останется шансов. А это, в свою очередь, – шанс для вас, – Вольф кивнул охотникам. – Как только они ввяжутся с нами в бладжерную дуэль… Вы знаете, что делать. - Ясно, – коротко бросил один из них. - Вот и прекрасно. Итак, господа… первый шаг сделан, осталось доломать врага. Вперёд! Как Вольф и предполагал, гриффиндорские загонщики, видя, что центр тяжести усилий их слизеринских оппонентов перенесён на Поттера, сразу же занялись его защитой. Точнее, сначала они попытались разделить свои усилия, но быстро поняли, что так они не добьются толка нигде, и сосредоточились на противостоянии Лестрейнджу и Селвину. Отбивая раз за разом посылаемые в него бладжеры, Вольф мысленно отметил, что это ошибка. Такого хорошего летуна, как Поттер, сбить было бы сложно, даже не защищай его никто – а вот гриффиндорским охотникам, несмотря на численное преимущество, приходилось куда как сложней. По правилам квиддича, во время матча выбывшие из строя игроки не заменяются – и теперь кольца Гриффиндора остались без защиты, в отличие от слизеринских. Тем более что капитан «львов», похоже, в спешке то ли не успел, то ли не подумал о том, чтобы сменить тактику своих охотников. Третий из них, тот, что ранее участвовал в «собачьей схватке» у своих же колец, пометавшись некоторое время по полю, присоединился к своим, образуя «голову ястреба». Вольфу удалось заметить, что они теперь стараются вообще всё время держаться вместе, и его осенило. Он коротко спикировал к ближайшему из своих охотников. - Перехватывайте квоффл под кольцами, сразу после их броска! Или принимайте его от Саманты – и сразу к их кольцам! Поодиночке, не держите строй! - Ты же говорил, чтобы мы действовали вместе! - Теперь – нет! – зашипел Вольф, понижая голос и бросая тревожный взгляд на гриффиндорских охотников. – Теперь ваша задача – обойти их, а они всё время держатся строем. Из-за этого скорость у них меньше. Постарайтесь, чтобы у них не было повода рассыпать строй, но сами летайте независимо! Пробейте как можно больше голов! Получив утвердительный кивок в ответ, Вольф снова взмыл вверх, присоединяясь к Селвину. Гриффиндорцы сопротивлялись упорно, и обойти их удалось не скоро. Снитч появлялся дважды, и оба раза сначала Селвину, а потом Вольфу пришлось пойти на нарушение правил, чтобы не дать Поттеру его поймать. В первый раз метла Поттера была без лишних слов придержана за хвост Селвином, во второй – Вольф, зацепившись рукоятью своей метлы за рукоять его, резко дёрнул гриффиндорского ловца в сторону, сбивая ему курс. У него не было другого выхода – все факторы были в пользу Поттера: его метла была лучше метлы Бладстоуна, летал он тоже более хорошо, да к тому же во второй раз снитч ещё и оказался ближе к нему, чем к его слизеринскому конкуренту. Разумеется, оба раза были назначены штрафные пенальти, но Саманта, как и обещала, сумела вполне успешно отразить одиночные броски. Но это внезапно обернулось ещё и дополнительной положительной стороной для Слизерина: гриффиндорские загонщики чуть ли не бок к боку теперь прикрыли Поттера и не отставали от него ни на дюйм. Вольф, обменявшись несколькими короткими фразами с Селвином, улучил удобный момент и вместе с ним направил оба бладжера в плотный строй вражеских охотников – теперь этому уже никто не мешал. Сбить, к сожалению, на этот раз никого не удалось, но эффект всё равно был достигнут неплохой: одного гриффиндорца бладжер серьёзно задел в бок, другого – в плечо. Этот второй удар был смягчён защитным щитком, но без последствий всё равно не обошёлся. В итоге все трое охотников были вынуждены ещё больше сбросить скорость. Голы в беззащитные кольца Гриффиндора посыпались один за другим. В итоге, когда снитч появился в третий раз, Вольф со смехом остановил рванувшегося было к Поттеру Селвина: - Не надо! Мы всё равно выиграли. Бладстоуну, к сожалению, своего соперника обойти не удалось, но это действительно ничего не изменило. Слизерин успел забить двадцать три гола. И в итоге, когда пальцы Поттера сомкнулись на сияющем золотом мячике и резкий свисток возвестил об окончании матча, на табло значился печальный для Гриффиндора счёт. Смешней всего, на взгляд Вольфа, было то, что они опередили «львов» ровно на сорок очков – то есть именно на столько, на сколько те сначала вырвались вперёд. Честное слово, они должны были это оценить! Слизеринские трибуны взорвались торжествующими криками. Гриффиндорские откликнулись разочарованными стонами. Слизерин выиграл этот матч, а с ним и Кубок по квиддичу за семьдесят четвёртый год. Слизеринская команда вновь приземлилась на поле, но на этот раз – с победными возгласами. Им удалось. Они выиграли! Все хлопали друг друга по плечам, щедро рассыпая взаимные похвалы. На поле уже начали высыпать слизеринские и часть когтевранских болельщиков, чтобы поздравить победителей. Вольф со смехом обнял ликующую Даалу, крепко стиснул руку широко улыбающемуся Северусу, весело хлопнул по спине смеющегося от радости Регулуса. Чувство усталой, но законной радости торжества, радости победы, ставшей плодом должных усилий, распирало его грудь. Вся слизеринская команда в полном составе поднялась на преподавательскую трибуну – по традиции, Кубок победителям вручал директор. Слизнорт сиял, как начищенный галлеон, довольно поглядывая на коллег. МакГонагалл, напротив, смотрела на слизеринцев в целом и на Вольфа в частности кисло и сухо. Дамблдор, стоявший впереди с Кубком в руках, выглядел спокойным, но Вольфу не понравился его задумчивый взгляд, направленный на него. - Этот Кубок – ваш, – произнёс директор, вручая его Лестрейнджу. – Вы отлично потрудились, но я надеюсь, что в будущем вам не придётся прибегать к мерам, которые не стоят достигаемой цели. На трибуне притихли, а мысли Вольфа настороженно заметались. На что он намекает? Только ли на квиддич? Или…? - Конечно, профессор, – ровным голосом проговорил он, покрепче перехватывая Кубок и на всякий случай не встречаясь с Дамблдором глазами – про опасность легилименции его уже давно предупредили братья, равно как и про условия, при которых такой контакт установить легче всего. – И я очень рад, что на этот раз нам к таким мерам действительно прибегать не пришлось. МакГонагалл возмущённо кашлянула, но Вольф притворился глухим и повернулся к команде. - Мы сделали это все вместе. Нам не удалось бы достичь победы без дружной работы, работы, в которой каждый сделал то, что он должен был сделать. Я поздравляю вас всех, этот Кубок, – Лестрейндж высоко поднял приз над головой, – наше общее достижение! Спасибо, Саманта! Спасибо, Селвин! Спасибо, Бладстоун! Спасибо, Малетти! Спасибо, Аоста! Спасибо всем вам, я горжусь, что летал сегодня с вами! Команда ответила одобрительными, поддерживающими и благодарными возгласами. Бладстоун первым пожал руку Лестрейнджу, его примеру последовали остальные. Пора было отправляться дальше. Всю команду ждала раздевалка и душевая. Последнее было сейчас необходимо – все без исключения налетались так, что форма была мокрой от пота сверху донизу. Проходя мимо болельщиков на поле, которые ещё не все успели уйти, Вольф на всякий случай держался настороже – разозлённые проигрышем гриффиндорцы, по его мнению, запросто могли выкинуть что-нибудь… неприятное. Особенно если учесть, что в числе проигравшей команды были сразу двое Мародёров. Но, к счастью, всё обошлось благополучно – не было даже оскорбительных выкриков. Звуки тёплых водяных струй заглушались оживлёнными переговорами. У всех ещё стояли перед глазами самые свежие воспоминания, так что игрокам было что обсудить. Правда, обсуждение прошедшей игры то и дело сбивалось на предвкушения заслуженного празднования в Общей гостиной, которое должно было состояться в самое ближайшее время. Вольф тоже поддерживал и ту, и другую тему, но думал сейчас о другом, хотя тоже о приятном. Ему удалось. Он сумел вырвать победу из рук гриффов. Разумеется, это всегда приятно само по себе, но нынешняя победа – особенная. Он показал всему Хогвартсу, и всей команде – особенно, что может успешно руководить. Может быть капитаном. Интересно, насколько это оценил Слизнорт? Достаточно ли для этого он разбирается в квиддиче? Может, стоит ему намекнуть? Но, наверное, лучше опосредованно… через того же Бладстоуна… Как бы к нему подкатить так, чтобы до того, как покинуть Хогвартс – и чем быстрее, тем лучше, – он посоветовал бы декану именно его на должность капитана? Вольф с головой ушёл в составление новых планов. Тактика на этот раз была позади, теперь главную скрипку играла стратегия. За сосредоточенными размышлениями и взвешиваниями разных факторов время летело настолько незаметно, что Вольф вынырнул из них только тогда, когда сам объект его планов поинтересовался, как долго он, Лестрейндж, собирается торчать под душем. Вольф прислушался. Другие души, кроме его собственного, были уже выключены, а из раздевалки доносились голоса одевавшихся квиддичистов. - Да немало, я думаю, – повернулся он к Бладстоуну. – После такой игры хочется как следует помыться. И… вообще, знаешь, люблю я душ. Не ждите меня, если что. Приду попозже. - Ну, как знаешь, – хмыкнул ловец. – Тогда мы пошли. Не вздумай только вечеринку пропустить. И, знаешь что, Лестрейндж… На самом деле, спасибо тебе. Ты нам сегодня здорово помог. - Мы бы победили с Оукстоком? – не удержался от довольной улыбки Вольф. - А фиг его знает, – не менее ехидно-дружелюбно улыбнулся в ответ Бладстоун. – Может, и победили бы. Если б здорово повезло. Но благодаря тебе всё прошло легче, это уж точно. Не вздумай только нос задирать. - Но ведь у меня сегодня есть для этого основания? - Есть, – согласился Бладстоун. – Поди, в капитаны метишь? - Плох тот квиддичист, который не желает быть капитаном, – уклонился от прямого ответа Вольф. - Ну, удачи тебе, – махнул рукой семикурсник и тоже покинул душевую. Вольф, с улыбкой кивнув в ответ, снова шагнул под душ, закрывая глаза и с наслаждением представляя капитанский значок на своей школьной форме. Пусть отдельная комната, как старостам школы, капитанам и не положена, но вот ванная старост – вполне… Говорят, там просто дворцовый комфорт… Сладкие мысли, впрочем, пришлось довольно скоро прервать. Из-за спины донёсся лёгкий стук, словно кто-то стучал костяшками пальцев по перегородке между душевыми кабинками. Вольф с лёгкой настороженностью обернулся на необычный звук… Да так и замер. Ну, почти весь, за одним исключением. Потому что в считанных шагах от него стояла улыбающаяся Саманта. Нет, она была одета… В лёгкое полотенце. Успевшее промокнуть от пара и рельефно очерчивающее грудь. И практически полностью оставляющее на обозрение ноги. Вольф глубоко вдохнул, жалея, что слова как-то не идут на язык. Так что первой нарушила молчание вратаресса. - Ты знаешь, в нашей душевой так холодно… – в подтверждение своих слов она обхватила себя руками и поёжилась. Правда, обхватила не за плечи, а под грудью, ещё больше подчеркнув её. – Особенно одной. Саманта многозначительно приподняла брови. Но Вольф всё ещё не решался откровенно пригласить её… погреться. Уж больно это всё было… неожиданно. Хотя и дурманяще приятно. - Сразу видно настоящего воителя, – внезапно заявила вратаресса. – Как врага в бараний рог крутить – так пожалуйста, а как девушку приветить, так сразу вся храбрость теряется. - Я не боюсь, – хрипло усмехнулся Вольф. – Просто… ты уверена? - Я выполняю своё обещание, – улыбнулась Саманта. – Помнишь, что я сказала перед матчем? Фоули заложила руки за спину, дразняще прогнувшись вперёд, и, судя по движению плеч, развязала узел, которым было завязано полотенце. Оно сползало по её телу мучительно медленно, задерживаясь на влажной коже. Наконец, оно всё же перестало удерживаться третьим размером Саманты и упало ей под ноги. Вольф сглотнул, не в силах отвести взгляд от открывшегося ему вида. В этот момент он окончательно понял, что долго уже не продержится, даже если у него и было бы такое желание. К счастью, желание было совершенно противоположным – и, судя по всему, вполне обоюдным… Саманта изящно переступила через лежащее на мокром полу полотенце. Теперь до неё оставался шаг. Один шаг и длина протянутой руки. - Не засекут? – коротко выдохнул Вольф. Саманта с наслаждением улыбнулась – похоже, его взгляд доставлял ей большое удовольствие. - Нет. Я наложила запирающие и заглушающие чары на обе двери – и в раздевалку, и сюда. И плюс сигнальные, если кто-то войдёт в раздевалку. Все ушли. А о том, что ты задержишься, ты любезно предупредил их сам, по словам Бладстоуна… - Кажется, мой главный приз я получу только сейчас, – Вольф, наконец, справился с собой и прогнал прочь неуверенность. – Кубок в пролёте. - Ну наконец-то ты понял, – шутливо закатила глаза Саманта и двумя шагами покрыла разделяющее их расстояние, мягко кладя ему руки на плечи и заталкивая его обратно под тёплые струи воды. Спустя час оба лежали прямо на полу, сделав из набросанных на него полотенец импровизированный матрас. Вольф блаженствовал, восстанавливая дыхание и ощущая приятную истому во всём теле. Саманта лежала рядом с ним на боку, положив голову ему на руку, а руку – на грудь во всю ширину. Говорить не хотелось, хотелось просто лежать и наслаждаться живым теплом рядом с собой. Однако Вольф решил, что молчать всё же будет глупо. - Это было… обалденно приятно, – констатировал он, прикрывая глаза. - Спасибо, – довольно мурлыкнула Саманта, потеревшись носом о его плечо. – Мне тоже понравилось. Кстати, Вольф… Я ведь у тебя первая? - Ага, – Лестрейндж рассеянно усмехнулся. – Думаю, ты это поняла, ещё когда… м-м… приглашала погреться. - Верно, – согласилась вратаресса. – Но для новичка у тебя хорошая теоретическая подготовка. А опыт… дело наживное. У меня ведь тоже до тебя… не ахти какой ассортимент был. - М-м… Послушай, Саманта, я помню, что наши отношения – только в рамках квиддича, но, как бы это сказать… - Тебе не хочется, чтобы я спала с другими, – понимающе договорила за него Фоули. – Естественно. В принципе, я и не собиралась, но для твоего успокоения готова это подтвердить… При условии, что ты не будешь приводить сюда других девушек. Не думаю, что у тебя их не будет в будущем, но мне бы хотелось, чтобы… чтобы часть тебя осталась только за мной. У нас ещё два года впереди до моего выпуска. Пусть это время в квиддиче останется только между нами, мой капитан. - Надеюсь, я им стану… - Станешь, – уверенно произнесла Саманта. – Если надо, я и сама подтвержу Слизнорту, и других помогу уговорить. После сегодняшнего… Не думаю, что его придётся сильно упрашивать. Тебя видели все. - Ты не представляешь, как приятно от тебя такое слышать. - О… Спасибо. Но ты это заслужил, – Саманта немного помолчала, а потом со вздохом добавила: - Я бы не отказалась полежать так ещё. Но нас скоро могут начать искать. - Да, прискорбно, – согласился Вольф, поворачиваясь к девушке и мягко очерчивая пальцем её улыбающиеся губы, а затем накрывая их поцелуем, на который охотно ответили. – Но нам действительно пора. Впрочем… думаю, мы можем до каникул провести ещё несколько… личных тренировок. Чтобы не терять форму. - Да, это хорошая идея, – охотно согласилась Саманта. – Пожалуй, не буду пока увлекаться согревающими чарами в девичьей душевой. Праздник был уже в самом разгаре, и Вольф порадовался, когда предложил вратарессе всё-таки вернуться в Общую гостиную порознь. У него было ощущение, что их непременно раскусят, если они войдут вместе. И так – не раскусили бы… Тосты, шутки, смех, чествования сливались вместе, превращаясь в бурливый весенний ручей. А может, это Вольфу просто так казалось из-за сонливости. После того, что произошло в душевой, да ещё после долгой игры, тело требовало больше отдыха. Спустя какое-то время Лестрейндж под благовидным предлогом вывернулся из праздничного веселья и плюхнулся на диван рядом с братом, закрывая глаза. - Похоже, тебя надо поздравить, волчонок. Причём дважды. - Ну, за что первый раз – понятно, а за что второй? - Горячая штучка твоя вратаресса? – весело осведомился Рабастан. – Если она так лихо квоффлы отбивать может, воображаю, на что в постели способна… - Кх-кх-кммм… – поперхнулся Вольф, от души радуясь, что ничего сейчас не ест и не пьёт. – Откуда ты знаешь?! - Ой, я тебя умоляю… А то непонятно, где ты полтора часа пропадал после того, как вся команда вернулась, кроме тебя и неё. Нет, можно, конечно, предположить, что вы всё это время лишь целомудренно целовались, но полтора часа поцелуев… Прелюдия слишком затянулась. - Басти, не надо, не говори об этом… никому, – вздохнул Вольф. – У нас с ней… просто углубленные дружеские отношения. Нам просто хорошо… м-м… отдыхается вместе, да. - Угу, – хмыкнул Рабастан, откидываясь на спинку дивана. – Как говорила одна моя знакомая: «Друзья тоже занимаются этим, когда больше не с кем». Хотя про тебя-то, думаю, такого не скажешь, верно? Я вижу, как на тебя девчонки уже засматриваются. - Врёшь, – насторожился Вольф. Рабастан прыснул и захохотал. - Ну ты даёшь, волчонок! Неужели сам не заметил? Хотя… ладно, я в твоём возрасте тоже не слишком замечал. Они хитрые, заразы! Сразу глаза отводят, как только к ним поворачиваешься! Фьють – и нету! Ладно, приучишься потом… И-э-эх… Вольф уловил в последнем вздохе откровенную тоску и бросил взгляд на брата. Тот смотрел на Андромеду Блэк, активного участия в празднике не принимавшую, но весело болтавшую с подружками. И смотрел вполне понятно. - А что не подойдёшь? – усмехнулся Вольф, радуясь возможности самому шутливо подколоть Рабастана. – Такой повод, мы победили… Басти в первый момент нервно вздрогнул, а потом, сообразив, что раскрыт, в ответ только снова вздохнул, ещё грустнее. - Вольф… понимаешь, я… мне кажется, я люблю её. - Так в чём проблема? – пожал плечами Вольф. – Партия хорошая, и вроде как ещё не занята. Намекай отцу, и пусть о помолвке речь заводит. - Ты не понял, – раздражённо сказал Басти. – Я её действительно люблю! И хочу, чтобы ей было хорошо! Я хочу, чтобы она меня тоже полюбила, понимаешь? А не как Белла Руди! - Да на здоровье, – удивился Вольф. – Кто ж мешает? Ухаживай как полагается, тебе видней. Опыт большой имеешь… - А вдруг не получится? – сумрачно вздохнул Рабастан. – Эх, волчонок… Вот с кем я только не был, а такого ещё не чувствовал… Знаешь, похоже, я действительно её люблю. - Ты уже говорил, – напомнил Вольф. - Ага, – отстранённо откликнулся Рабастан, снова мечтательно уставясь на Андромеду. – Говорил… Вольф подождал ещё немного, а потом, видя, что продолжения пока не подразумевается, пожелал Басти удачи, поднялся на ноги и отправился в спальню. Его уже серьёзно клонило в сон, да и вечеринка начинала понемногу стихать. Даже умываться Вольфа как-то не тянуло, да и глупо, в общем-то, было заниматься этим после недавнего душа. Вместо этого Лестрейндж предпочёл, пользуясь случаем – в спальне никого не было, – лишний раз провести анимагическую тренировку. Скоро уже наступали каникулы, а на них можно будет заниматься этим все будни хоть напролёт. Хорошо всё-таки иметь свой собственный дом! С каждым годом Вольфу всё больше нравился семейный обычай «индивидуального лета» для подрастающего поколения. Впрочем, часть этого лета снова будет проведена у бабушки. Берта снова пригласила младшего внука, да ещё и пообещав, что подарок на день рождения будет преподнесён именно там, у неё. Конечно, Вольф бы с радостью поехал туда и безо всяких подарков, но ему было жутко интересно, что же это за подарок такой, который слишком объёмен для транспортировки – а именно такая причина и была указана в письме. Всё было прекрасно. Следующее утро тоже было прекрасно. Во всяком случае, если не считать утром время завтрака. Сама-то по себе еда была вполне вкусна, и ещё больший вкус ей придавали весёлые приветствия друзей и подмигивание Саманты. Всё было хорошо… пока Вольф не взглянул на гриффиндорский стол. И взглянул-то в первую очередь для того, чтобы проверить, не злится ли на него Лили за вчерашний матч. Не хотелось огорчать подругу, пусть она и всегда заверяла, что к квиддичу относится спокойно, если не сказать прохладно. Но внезапно взгляд зацепился за него – и Вольф внезапно почувствовал, что взгляд действительно словно зацепился и не хочет отпускать, словно что-то держит его. Хочется смотреть ещё. Смотреть дальше… Испугавшись, что он сейчас поднимет взгляд и неудачно наткнётся на его собственный, Вольф всё же отвёл глаза. И с нарастающим нехорошим чувством в животе осознал, что ему по-прежнему этого не хочется. Хочется продолжать глядеть… А может быть, даже приблизиться… или сесть рядом… Лестрейндж уткнулся пальцами рук в виски и усиленно их помассировал. Затем поморгал и потряс головой. И, наконец, торопливо выпил целый стакан холодного сока, после чего рискнул снова бросить осторожный взгляд на того, кто был ему знаком уже давно и раньше никаких подобных чувств к себе не вызывал. Не помогло. Взгляд снова не захотелось отводить. И снова потянуло вперёд, к нему. Вольф с резким выдохом повесил голову, боясь признаться себе в том, что это значит. - Вольф? – встревоженно спросил Северус. – Что-то случилось? «О, да! Я, похоже, в парня… того… Как тебе это понравится?» - Ничего. Сока глотнул неудачно.