My girl forever 2: NEBULA

Вот и наступила их долгожданная первая брачная ночь. Черная Жемчужина. Каюта капитана. Горят свечи. Анжелика вошла первая и застыла с легкой улыбкой на разомкнутых устах. — Как красиво… Невероятно, она думала, эта ночь как и в принципе все их разы, пройдут как обычно, если не по пьяне, что тоже частенько случалось. Она хотела запомнить всё, даже если ничего нового не будет. Но Джек начал удивлять молодую жену сразу, не прошло и дня в браке. Теперь всё будет по-особенному. Воробей тоже расплылся в улыбке и блаженно выдохнул. Спасибо дяде Гиббсу. — Да, — гордо поднял голову мужчина, входя за ней. — Но надо быть аккуратнее, милая, чтобы не устроить тут пожар. — пират прокрался мимо кучи свечек ближе к кровати и повернулся к ней. А затем, взяв за руку, рванул на себя, забросив в наклоне на вторую руку, как в танце. — Хотя он так или иначе случится здесь сегодня… — произнес томно и страстно капитан. Энджи усмехнулась и медленно выпрямилась, не отстраняясь. — Я думала, ты не любишь подобные вещи. И такой порядок. — рука девушки прошлась по пустым чистым полочкам рядом стоящего шкафчика. Она явно начала что-то подозревать. Каюта, и правда, сияла. Точно дело рук команды. Может, они ещё и за Джека всю работу сделают? Организаторы… — Какой уж тут порядок. — усмехнулся нервно Джек, не желая отпускать её далеко от себя в такой момент. Потому что «момент» уже сам просился на свободу… — Мы сейчас свой наведём, — Воробей шумно бросил на пол все обмундирование и, подлетев к пиратке, положил руки на её бедра. — Серьезно? — обе её руки тоже игриво легли на шею мужчины, а губы растянулись в кошачьей хитрой улыбке. — Ты ведь теперь здесь хозяйка… — на автомате нес всё, что угодно, Джек, зарываясь носом в её волосах и параллельно скользя пальцами по спинке платья. — Хм-м, ты прав, я везде теперь хозяйка, — Анжелика едко оскалилась и, закрыв глаза, пробралась рукой к самому опасному «пистолету» пирата. — Подожди, — вдруг отстранился и нахмурился в непонимании Джек. — Везде? Девушка тоже на секунду открыла глаза. — Ну, не везде. — они вдруг оба задумались об их брачных полномочиях и вообще — новых правах в семье. Хотя сейчас было совершенно не до этого. — Ну, я в смысле… — мгновенно с улыбкой стрельнув глазками вниз, Анжелика дала понять, о чем шла речь, и настрой быстро вернулся, захлестнув с новой силой. — О, да-да, разумеется, — Воробей с удовольствием и даже нетерпением уступил испанке все части своего тела, которые так её интересовали. Всегда. То же ему, предмет «искусства». Джек всегда был без комплексов и считал, что «пистолеты» мужчинам даны исключительно в распоряжение дам и для общего удовольствия. После пары чувственных поцелуев, они уже умело избавили друг друга от большей части одежды и замерли на секунду. Перешагивая этот порог первой брачной ночи. Желая запомнить каждое чувство, деталь и взгляд. В едва видимом теплом свете различались только черты их лиц и тел, белая ткань её платья на контрасте с загорелой кожей, его закатанные рукава и закаменевшие в ожидании плечи. В тишине звучали лишь их одновременные громкие вздохи. Пират властно и смело притянул жену к себе и поцеловал вновь, громко вдыхая воздух носом, чтобы не размыкать уста. Лаская так сладко и любовно. Даже нахмурился, стараясь вложить всю свою сумасшедшую любовь к ней в этот поцелуй, будто бы он последний. В каюте становилось жарко. До дрожи. Руки Анжелики остановились где-то в районе ремней на его брюках. Девушка начала вытаскивать края заправленной белой рубашки мужчины и прокрадываться к его напряженному как камень торсу. Она думала, что у неё хватит терпения и мастерства растянуть этот красивый момент и запомнить каждый миг. Но сорвалась, услышав лишь один прерывистый его вздох нетерпения после поцелуя. Он прикусил её губу, заставив пиратку покрыться мурашками. К черту всё. Холодная рука Анжелики легко и бездумно коснулась живота, отчего под кожей сразу сократились мышцы и проступил рельефный пресс, которым капитан в ещё более жаркие дни сводил её с ума, что кружилась голова. Она помнила, во сколько лет это началось. Уже 15-тилетней девочкой она засматривалась на его божественно красивое загорелое тело. И теперь обладает им так, как захочет. Анжелика от мыслей о том, как было тяжело сдерживаться в юности им обоим, уже в порыве сорвала с его плеч жилет и освободиоа от рубахи. Ей сразу стало еще жарче. Теплее. Место, где она чуть дольше задержала ледяные пальцы на его коже, сразу же зажгло огнем и защипало изнутри, когда Тич отстранилась. Ему хочется ещё, чтобы она успокоила это раздражение и вернулась. Грудь мужчины тяжело вздымалась и манила, оставшись без её внимания. А Энджи только хотела еще раз взглянуть в его глаза с немым бессмысленным вопросом. Просто убедиться, что это Он с ней. И не страшна больше никакая опасность. Платье скользнуло к ногам. Прикосновения её стана теперь ещё желаннее, его хочется обнять. Джек взял её лицо в свои руки и притянул снова, буквально зазывая за собой куда-то в пространство. А она кончиками пальцев осторожно так же коснулась его подбородка, но невесомо, лишь отвечая на такую непривычную нежность со стороны Воробья. — Думаешь, я тогда так перепугался в Долине, что забыл, как это делается? — усмехнулся обаятельно он, едва оторвавшись от притягательных губ. Голос — бархат, а усмешка сквозь щетину доводит до дрожи в ногах. Он такой родной, уверенный и спокойный. Она так его любит… — Нет, я уверена, ты прекрасно всё помнишь… — Анжелика тоже улыбалась, не открывая глаз. И тут они сорвались на настоящее безумие. Ведь любовь в вертикальном положении пиратам уже не так интересна… Мужчина под давлением её сильных рук опустился на постель. Джек, как всегда усмехаясь во все золотые сквозь усы и бородку, поднял на неё свои карие глаза. И ему казалось, что с каждым разом, когда он вот так смотрел на Анжелику, она становилась всё прекраснее, желаннее, «вкуснее». При виде обнаженного тела пиратки — непреступной, дерзкой, своенравной и страстной — его сердце невольно тут же билось в десять раз чаще, как в первую их ночь. И он забывал всё на свете, вовсе теряясь на пару мгновений, но потом собирался вновь. Иногда в проблесках тьмы он видел то самое её ангельское лицо, настоящее, нежное и спокойное. То, каким оно было, когда она молилась наедине с собой, когда смотрела на свою магию или прощалась с Сиреной. Светлое, чистое. И только карие глаза и изогнутые брови выделялись на нем дьявольски ярко и узнаваемо красиво. Она так же видела и его временами. Когда он останавливался перед ней, то свет во мраке будто падал из ниоткуда именно на его фигуру. Волосы казались словно светлее, мягче, как у зверя. Он смотрел на свои руки, будто замешкался с ремнями, замер на мгновение, такой мрачный, задумчивый, совершенно непредсказуемый и хмурый. Опасно привлекателен. Она знает, что он давно уже не добрый и нежный папочка с ней… Это будоражит, когда Анжелика обнаруживает себя лежащей на постели под его властью. Джек вновь поймал эту её улыбку в темноте: Эндж тянется к нему за поцелуем, будто думает, что сама решает, когда его баловать. — Может, лучше ты сверху? — совершенно мимолётно у него перед глазами промелькнул тот образ ночи с ней еще юной, как она вся тряслась под ним и боялась. А он от этого напрягался и не был, как бы, естественным… Анжелика без слов ловко и быстро оказалась на ведущей позиции, она любила заваливать его. Даже во время танца на палубе корабля своего же отца. Не сказать, что она была идеальной дочкой. В обеих жизнях. И тогда руки Воробья сразу же взяли её тело, нежно, но жарко, уверенно, абсолютно точно зная, как с ним обращаться. Губы его с желанием припали к груди испанки, а смуглые руки обняли всё тело, горячо и всеобъемлюще. Это не просто совокупление. Нет, здесь было что-то еще. То, что он, казалось, испытывал раньше. То самое, о чем он вряд ли ей скажет. Но она почувствует… Когда она прогибалась в спине, медленно смакуя каждый момент, он рассматривал её, как прекрасную статуэтку: подвижные ребра, упругую грудь, контур её шеи, подбородок, рассыпанные по плечам волосы. Ему нравилось это. Здесь уже были его руки, губы, его отметины. Он помнил каждое местечко, каждый изгиб. И мысль об этом заставляла трепетать. Джек сорвался на короткий смешок. И, услышав такой же в ответ, принял это всё за вызов. Тогда собой пират буквально припечатал её к кровати и слился с её телом, проходясь ладонями по рукам испанки над головой, захлестывая её ощущения своей волной. Плавно, но сильно и очень чувствительно для неё. Девушку охватил жар. Огонь преисподней. Она, не открывая глаз и не прерывая вздоха, одним движением ноги сорвала с них обоих спутанные простыни, чтобы только прохладный воздух коснулся её разгоряченного тела. — Какая буйная… — Джек сразу «отпустил» ей в лицо обжигающий комплимент, оценивающе усмехаясь. «Другое дело, цыпа, теперь я здесь хозяин, ты первая сдалась. Ещё никогда не было иначе». Её разомкнутые губы и вздохи казались такими невинными и искренними, родными, будто она, и правда, испытывала такое в первый раз. Каждый из них. Всё это льстило даже Джеку. Ведь слышать подобное от неё было так дорого… Эти совершенно восторженные, прерывистые и чувственные вздохи, страстные испанские стоны любимой женщины. Это было невероятно. Заставляло чувствовать себя совершенно другим человеком. В котором не осталось ни капли памяти от прошлого многообразия сотен любовниц. Джек Воробей был бесподобен в этом всегда. Мужчина каждым движением затрагивал всё больше её чувствительных точек, постепенно заставляя дышать чаще, глубже и быстрее. Анжелика сжала в кулак простыни, но не отстранила его от себя, будто принимала специально, как наказание. Он точно чувствовал её отдачу, её реакцию и состояние, когда в момент пика её горячие поцелуи переходили на укусы его шеи, плеча, желая впиться прямо в кожу. И ему уже не приходилось держать её тонкие руки. Только от одного её голоса, стона, он сходил с ума и возбуждался так, что уже ей было трудно дышать и приходилось останавливаться, закрыв глаза и прислушиваясь к сердцебиению. — И как теперь себя чувствует моя жена?.. — вдруг в атмосферу прокрался голос, от которого ещё больше закружилась голова. — Великолепно, — выдохнула судорожно Анжелика, сразу же благодарно целуя супруга и подтверждая его гордость. — Невероятно. — продолжает осыпать его комплиментами брюнетка, гладит шею и скулы. — Просто неописуемо… — быстро отдышавшись, Тич вернула голодную и коварную ухмылку и начала его дразнить, невесомо царапая и спуская пальцы по плечам пирата. Знает, чертовка, как разогнать в нём кровь и разжечь любовную прыть. Джек рассмеялся в лицо хитрой испанке и мгновенно зашёл на второй круг. — Приготовься, сейчас и тебе будет за что меня поблагодарить. — капитан резко подсадил её выше, к самому изголовью, а бедра подтянул к себе поудобнее. Анжелика негромко ахнула от его чересчур внезапных и сильных движений. Для них двоих это было слишком скучно. Тем более, в брачную ночь. Такую долгожданную. Теперь все интереснее. Острее. Ярче. И в этот момент руки пиратки схватились за его плечи в испуге, предупреждая сбавить темп, но не останавливаться. Энджи даже улыбнулась его силе и выносливости. Это ли для них предел?.. Нет. Она никогда не скажет ему остановиться, замедлиться или остудить пыл, не признает, что не успевает и уже срывается, что это слишком сильно, грубо или быстро для нее. Она желала принять от него всё. Чувствовать его полностью и искренне. И потому плавно пошла навстречу, улавливая каждый импульс. В самом порыве Джеку хотелось сжать её сильно, страстно, любовно, даже больно, от того он чувствовал теперь абсолютно полностью, что она его женщина, целиком и полностью, чисто и искренне, без каких либо мыслей и другого опыта в прошлом и будущем. Такой верности и уверенности он не ощущал никогда. И это было прекрасно. Иметь свою настоящую и любимую, нежели сотню борделей за всю жизнь. Где каждая — просто ни что, никаких чувств. А Энджи теперь так сладко и довольно улыбалась ощущению жара на пылающей внутренней стороне бедра, где только что побывали его ласки, оставив дрожь в коленях. Которая только едва стихала, будто растекаясь во всё тело, когда они прерывались, чтобы перевести дыхание. И лежали на всём этом бардаке, молча и восхищённо глядя друг на друга сверкающими глазами. И ночь уже давно потеряла счёт времени… — Это же не сон, да? — Джеку вдруг всё показалось настолько идеальным, что закрались сомнения. И он задал вопрос Анжелике, будто это она играет с ним в иллюзии и на самом деле они уснули навечно в Туманной Долине. — Хочешь надеть сапоги и шляпу для правдоподобности? — медленно улыбнулась девушка напротив. — Ну, если тебя это заводит, — подернул бровями пират, мгновенно растеряв все свои мысли. Анжелика придвинулась ближе к нему и положила руку на грудь и плечи пирата, чтобы копна её густых волос касалась его кожи. И тогда Джек поймет, что всё это реально и не иллюзия его фантазий. — Я никуда от тебя не денусь, Воробей. Можешь даже не мечтать. — и сверкнула глазами, словно предупреждая о пистолете за поясом и невидимых кандалах на их руках. — М-м, я это заслужил. — подыграл он, потягиваясь под пробирающей до мурашек лаской её ноготков. — Не хочешь отблагодарить меня? За эти два подхода. — ожидая всяческих красноречивых восхвалений своей обольстительной силы льва, закатил глаза Джек, вздыхая. — Хочу, — улыбнулась пиратка, согнув локоть и подперев голову. — И знаешь, как? — М-м? — уже закрыл глаза Воробей, собираясь заснуть в этом блаженстве. Но Анжелика снова оказалась сверху и прильнула грудью к его груди, прошептав прямо в лицо. — Третьим подходом… И тогда пират снова овладел ею уже поперек постели, где кудрявые каштановые волосы девушки свисали с самого края вместе с простыней. Во время их чувственного взрыва и волны удовольствия он кусал её нижнюю губу, а после нежно отпускал расслабленное тело испанки, сжав напоследок мягкую кожу на той самой внутренней стороне бедра, как свой лакомый кусок. И тогда его рык и дыхание слышались громче в несколько раз. Сердце стучало так быстро и громко, и ей казалось, что он тоже слышит его. И усмехается ей в глаза, через свою жесткую щетину, зная, что это его заслуга. Как поощрение. И его участия в ней становится больше. Он отпускал, потом снова приподнимал ближе к себе, удобнее, и ещё, сильнее, стараясь забрать всё до остатка, использовать её всю. Джек знал, что в ней много сил. И бесконечный поток страсти вместе с неугасаемым испанским вечным огнем. А когда Воробей позволял ей прикоснуться к чертогам своих мыслей, произнося какие-то весьма грязные пиратские фразы, Анжелику накрывала ледяная россыпь мурашек, а на лице появлялся еле уловимый испуг юной стеснительной монашки из Севильи… И всё же она находила, что ему ответить. И после этих коротких фраз на всю каюту раздавалось шумное частое дыхание их двоих. Анжелика подняла руки и растрепала свои волосы, вновь прогибаясь назад. Она чувствовала себя распятой на этой постели, обездвиженной им. И использовала своё точечное тело, занимая такое выгодное положение, что Джек не мог отвести глаз. Это невероятное чувство, когда она двигалась ровно в такт с ним, словно они связаны, как одна материя. Настолько одинаковых и похожих людей не бывает на свете. Они точно гендерно-бинарные версии друг друга. Ей никогда не было так хорошо. Большего удовольствия и наслаждения просто не существовало. И вот он, сделав пару глотков вина, снова крадётся к ней за теплым и любящим поцелуем. Сон будто стеснялся заглянуть к ним в каюту и прервать это единение. Анжелика потянулась рукой к его спине, нависающей над ней, но вместо объятий только оцарапала, медленно и приятно. И потом абсолютно расслабленная и удовлетворенная уже сама украла инициативу, потянувшись к запястьям Джека. Он заставлял её медленно подниматься за своей рукой, как собственную тень. Плавно, красиво, специально для себя. И смотрел открыто и не скрывая восхищения. Он не смотрел на неё так никогда, даже во время фехтования. И по её телу пробегала небольшая дрожь, по мышцам пресса на животе. Вот она, непобедимая и сильная в бою, трепещет и, закрыв глаза, улыбается собственной беспомощности, и в чем-то слабости. Все было как в танце, плавно и резко, нежно и грубо, они растягивали моменты и срывались на неконтролируемую страсть. Не хотели останавливаться. Несколько часов могли только целоваться. Откуда только брались силы? Она была настоящей. Его женщиной. Она признала это для себя раз и навсегда уже давно. Не потому, что он заставлял её стонать и не бросил на острове. Потому, что он любит её. Он умеет. Они созданы друг для друга, они одинаковые. Тич всегда особенно нравилась ему. Нравилось то, как она старалась каждый раз сделать что-то новое, не опускать планку, удерживать его внимание, не сводить к обыденности. Какая была инициативная… Сколько же в ней было неукротимого огня… И этот их раз был потрясающим, как первый — ярким и непредсказуемым. Казалось бы, это невероятно. Воробей ни разу не пожалел, что спас её в обоих жизнях. И в конце при долгом-долгом выдохе друг в друга электрический разряд проносился молнией из его глаз в ее, сопровождаемый его громом тихого рыка и шепотом ее прерывистого дыхания. Шторм закончился. Настоящая буря. Шквалистая и всепоглощающая. Ураган. Жестокий и беспощадный. Это единение и слияние душ, потрясающее, необъяснимое. Все их прошлые разы — ничто по сравнению с этим волшебным таинством. Они еще никогда не были так близки. Никогда в своих жизнях не любили. Анжелика Тич и Джек Воробей теперь совершенно другие. Они раскрылись полностью, стали что ни на есть собой только друг с другом.