Напарники?..

— Йор, за нами следят. Йор в напряжении затаила дыхание, уставившись на привычную улыбку Лойда Форджера, с которой Сумрак смотрел на неё совершенно невозмутимо. Почему-то это выражение лица показалось ей фарфоровой маской — как странно, а ведь раньше она не замечала этой отшлифованной искусственности. Будто тот человек, с которым она была наедине всё это время, вновь спрятался под панцирь. — Ведём себя как обычно, — сказал он, и Йор с удивлением отметила, что движение его губ не совпадало со словами. Запоздало поняла: это для того, чтобы по губам никто не смог его прочитать. Странно было наблюдать за Лойдом Форджером и Сумраком одновременно. То был шпион в действии под маской простого гражданина — теперь Йор могла их различать. И почти наяву видела, как у психиатра Лойда Форджера в бешеном темпе работает мозг, да так, что ни одному настоящему психиатру и не снилось. Никаких резких движений она делать и не собиралась — не стоит выдавать себя в момент, когда обнаружилась слежка. Давно уже научена этому. А потому просто улыбнулась ему в ответ, выкручивая на максимум всю свою чувствительность, пытаясь выявить наблюдателя. «Что-что, кто, где? — зато замотала головой Аня, в отличие от взрослых чувствуя любопытство. — Где следят, кто следит?» Пока родители анализировали округу, она решила помочь им по-своему, а потому сконцентрировалась на мыслях идущих мимо людей. Если уж за ними следят какие-нибудь плохиши, она уж точно узнает, кто это, прочитав их мысли! А потом нужно будет всего лишь привлечь внимание папы и мамы к этому человеку — и проблема почти решена. И воодушевлëнная Аня ухнула в омут посторонних мыслей, с особым детским рвением проверяя каждую голову. «Следит кто-то из прохожих? Я не вижу никого подозрительного, — подумал Сумрак, с особо невозмутимым и беспричастным видом оценивая округу. — Или же с какой-то точки сверху?» И он обратил внимание на верхние этажи и крыши домов. — Заметила кого-нибудь? — обратился он к Йор, на что она, на несколько секунд задумавшись, отрицательно промычала, не открывая рта. Никаким шпионским методам шифровки она обучена не была, а потому ни мотать в ответ головой, ни говорить что-либо не стала, чтобы не дать наблюдателю возможность прочитать её по губам. Странное дело — чужое внимание она чувствовала, но разобрать не могла, откуда конкретно, словно человек этот находился на очень приличном расстоянии. Сумрак только моргнул в ответ. Раз ни он, ни Йор не уловили поблизости наблюдателя, значит это точно не кто-то из прохожих. — Предлагаю зайти в магазин, — с мирной улыбкой Лойда Форджера сказал он. «Не особо представляю, что делать, но раз он улыбается, думаю, мне тоже нужно», — и Йор заулыбалась в ответ. — Да, конечно. — Аня, нам сейчас нужно будет переходить дорогу, — обратился Сумрак к дочери, которая странно притихла. На фоне всего происходящего он не обратил на это никакого внимания. — Прекращай считать ворон. Аня определённо пропустила всё мимо ушей, озираясь по сторонам, и Сумрак, вздохнув, взял её на руки вместе со школьным портфелем. «А где?.. — подумала Аня, у которой от повышенной концентрации почти закружилась голова. Чужие мысли, мужские и женские, детские и взрослые, звучали вразнобой, дезориентируя её. Она копалась в них неразборчиво, но ничего касаемо мамы, папы или её самой не улавливала. — Да где же?» Никаких плохих мыслей, которые бы привлекли её внимание, ни у кого вокруг не промелькнуло. Значит, тот, кто встревожил папу с мамой, был слишком далеко, и Аня до него просто не дотягивалась. От переизбытка ненужной информации Аня устало ткнулась подбородком в отцовское плечо, находясь у Сумрака на руках. «Она, должно быть, устала после школы, — подумал он тем временем, заметив её вялость. — Не хочется тащить её никуда, но нужно побродить по дальним районам, чтобы не привести наблюдателя прямиком к нашему дому. Если им всё ещё не известно, где мы живём». Если — главное слово, но Сумрак предпочтёт сто раз перестраховаться, а потому пошли они не в ближайший магазин, а в нескольких кварталах дальше. Переговаривались с Йор они о всякой ерунде, лишь бы просто изобразить повседневный разговор, пока Аня устало положила голову на мужское плечо да затихла — то ли уснула, то ли потеряла ко всему интерес, Сумрак не особо разобрал. А вот Йор, хоть улыбаться через силу ей уже порядком надоело и у неё болели щëки, держала ухо востро, но в то же время с интересом наблюдала за мужем. Помимо встревоженности насчёт слежки, её переполняло чистое любопытство — человек рядом был исключительно увлекательным. Тонкая работа шпиона интриговала её, и смотреть за этим со стороны, зная, кем является этот мужчина, достаточно завораживало, в то время как для всех это был просто Лойд Форджер. «Нашла время, — дëрнула себя Йор, отворачиваясь. — Он старается, а я таращусь.» С удивлением отметила вдруг, что ощущение слежки пропало. Тело больше не реагировало, словно угроза миновала — да Йор и не поняла, действительно ли то была угроза? Она не уловила опасности — на них нападать не собирались, лишь рассматривали, иначе бы реакция тела наëмницы была куда более бурной. А своему телу Йор доверяла даже больше, чем разуму, на чисто инстинктивном уровне. — Хм... — Йор глянула на витрину, мимо которой они проходили, осматривая в отражении улицу. От Сумрака это не укрылось. — Чувствуешь что-нибудь? — спросил он тихо. — Нет, — призналась Йор, старательно улыбаясь, будто муж спросил её о чëм-то забавном. Заметила, как в задумчивости на секунду сжались в линию его губы, и, к её стыду, дольше положенного задержала на них взгляд. Упорно перед глазами маячил бледный след её помады — вон он, дразнясь, виднеется в уголке его рта. — Я тоже не чувствую, — сказал Сумрак, качнув головой. — Что за игры... Он не чувствовал себя загнанным в угол — дело техники и терпения, и не с таким справлялся. Когда дело касалось шпионажа, он был рыбой в воде, находился в своей естественной среде. Однако отчего-то внутри с одного бока на другой перевернулась тревога — не за себя, даже не за миссию, ведь то была работа всей его жизни и он в ней специалист. Это тревога, наверняка схожая с беспокойством любого родителя, любого... мужа, даже знающего, насколько сильна его жена. Тревога за нечто родное, и имя этому — семья, и чувство это не подчинялось холодному рассудку шпиона Сумрака. Всë меньше и меньше этот шпион владел множество раз раненым сердцем, всё больше терял над ним контроль, и оно беспокоилось за тех, к кому привязалось, кого любило. Сумрак тревожился, будучи уже не просто шпионом, но и членом семьи. Путь в магазин они всё равно продолжили — на всякий случай. Предложил это, ожидаемо, Сумрак, голову которого полностью заняли размышления о происходящем. Зашевелилась в его руках Аня, не успевающая хвататься за его быстрые мысли — просчитывал ходы он с невероятной скоростью так, что у неё вот-вот пойдёт дым из ушей. Жаль, что помочь у неё не вышло — Аня вздохнула, оглядываясь. Мысли мамы показались странными: половина о слежке, половина — о папе, и о нём она думала даже охотнее, чем обо всём прочем. О шпионаже, его умениях, Лойде Форджере и почему-то о его губах, на которые Аня тут же в непонимании перевела взгляд. Даже голову задирать вверх не потребовалось, ведь Сумрак нëс её на руках. Аня заприметила не особо заметное пятно. — О, ты в чëм-то испачкался, пап, — сказала наивно она, указав пальцем на бледный след помады в уголке его рта. И спросила без задней мысли: — Ты что-то ел? Ей показался странным внезапный сдавленный кашель со стороны Йор. Да и папа отчего-то напрягся — это Аня почувствовала по его рукам, на которых беззаботно сидела. В создавшейся заминке Сумрак переглянулся с Йор, а та, поймав его взгляд, вскинулась, вспыхнула до ушей и вовсе отвернулась, сжимая ручку сумки. — Кхм... да, — негромко ответил Сумрак, пока Аня с удивлением и любопытством наблюдала за ними. Ещё больше её заинтересовали их мысли — резко они пришли в полный беспорядок, как шугнутый рой мальков в озёрной воде. — Не бери в голову. Аня пристально всмотрелась сначала в Йор, потом в Сумрака и вдруг хихикнула. Тот только бровь поднял в недоумении. Забрели они в торговый центр, в котором провели следующий час, и на обратном пути Аня вновь попросилась на руки, пожаловавшись, что устала. Сумрак с удивительной готовностью снова подвахтил её. Мысли его всецело были заняты слежкой и обдумыванием какой-то мелкой миссии завтра; то и дело он незаметно вскидывался, проверяя, наблюдают ли за ними, и хмурился в сомнениях, каждый раз убеждаясь — нет, не наблюдают. «Хочу помочь папе, — подумала Аня, вновь укладывая голову на его плечо так доверчиво и привычно. Она старалась учиться, даже порой сама порывалась садиться за домашку, но в учёбе успех всё равно не клеился, дружба с Дэмианом не особо складывалась, и помочь в папиной миссии у неё не получалось. И теперь, когда мама с папой стали работать вместе, ей ещё больше захотелось быть полезной. Поэтому Аня с яркой детской решимостью поджала губы, подытожив: — Вместе поймаем плохишей!» Помочь она ему могла с помощью чтения мыслей, и вдруг вспомнила кое о чëм, что сразу омрачило её настрой. Когда там было последнее новолуние?.. Аня не считала дни, но напряглась — по ощущениям очередное «затмение», как называли это люди в лаборатории, должно было наступить наверняка скоро. — Пап, — позвала она. — М? — А когда луна пропадёт? Занятому совсем другими мыслями Сумраку потребовалась секунда, чтобы понять, о чём она говорит. — Новолуние будет через два дня, — ответил он, быстро нашарив в своём обширном багаже знаний и воспоминаний лунный календарь, который он где-то видел мельком. — В понедельник. «Совсем скоро! — опечалилась Аня. — Если плохиши вылезут в понедельник, я не смогу помочь папе. Хорошо, что никаких контрольных в школе не будет...» — Ты спрашиваешь меня об этом каждый месяц, — сказал Сумрак, и она в напряжении застыла в его руках. — Ладно полнолуние, там хотя бы луну видно, но чем тебя интересует новолуние? Йор в разговор не вмешивалась, слушая их вполуха и внимание своё направляя на выявление наблюдателя, если за ними будут вновь следить. — Э-э... — брякнула Аня, выдумывая поскорее какую-нибудь отговорку. — А! У нас говорят, что в новолуние надо учебник под подушку положить. Какой положишь — по тому предмету контрольную хорошо напишешь... О традиции такой Сумрак впервые слышал, и немудрено, ведь Аня её только что придумала сама, и никто из учеников, даже самых суеверных, ничего в новолуние под подушку не клал. — Ну и глупости, — вздохнул он едва слышно, а Аня прочитала его мысли и успокоилась — папа ни в чëм её не заподозрил. Да он, в принципе, и не подозревал, спросил просто потому что к слову пришлось. Слежки больше не было, и Сумрак убедился в этом позже, несколько раз за вечер выглянув в окна и потом выйдя на балкон. Вместе с ним вышла и Йор — подошла к нему со спины так, чтобы он слышал её шаги издалека и её появление не было для него неожиданностью, и встала рядом, положив руки на перила. В Йор просыпалась исключительная чуткость к этому человеку: такой, как она, было проще понять повадки Сумрака, нежели поведение простого Лойда Форджера. Она знала и чувствовала, что он озабочен — та слежка не давала ему покоя, потому Йор не хотела подкрадываться к нему бесшумно и пугать, зная, что все его органы чувств сейчас выкручены на максимум. — Обычно ты не выходишь на балкон, — сказала она осторожно, стоя рядом с ним почти плечом к плечу, и с особым вниманием осмотрелась. Ничего подозрительного не уловила. Вновь. И подумала вдруг, что всегда в Лойде Форджере прослеживались привычки шпиона: без острой необходимости на балкон он не выходил, лишний раз старался не отсвечивать в окнах и в комнате своей держал их круглосуточно плотно зашторенными. Подобных моментов Йор припоминает много, и каждый из них почему-то заставляет её слабо улыбаться. Странно, теперь, оборачиваясь назад, его повадки шпиона оказались для неё как на ладони — большинство из них были приёмами самозащиты, с которыми Йор знакома сама, — но раньше она не замечала их. — Здесь обзор шире, — ответил он и признался: — Никого не чувствую. — Я тоже, — кивнула слабо Йор, заметив, как Сумрак задумчиво постучал пальцами по перилам. Руки их лежали совсем рядом, вытяни мизинец — и коснешься чужой ладони. Эта мысль пришла в голову Йор, и она смутилась, но поразилась самой себе, ведь руку свою не убрала. Куда же делись её рефлексы, по вине которых она шарахалась от него? Неужели их затмило любопытство или чувство более сильное... Какая дурость — думать о касании рук, которого даже не произошло, хотя несколько часов назад она его целовала. Ещё более дурно Йор становится от понимания, что, пока Сумрак озабочен действительно серьёзной проблемой, она так глупо сфокусировалась совершенно на другом. Однако мысли Сумрака оставались для неё потëмками, и думал он не только о слежке — по крайней мере, с приходом Йор его внимание частично переметнулось на неё, а она не знала. Боковым зрением он наблюдал за ней, стоящей совсем рядом, и сам собой вспомнился её поцелуй — неумелый и рваный, вроде совершенно непримечательный на фоне того, что Сумрак пережил за свои годы, но как ярко он отпечатался в сознании. Отпечатался куда крепче её помады на его губах. Помада... По приходе в квартиру, часа четыре назад, Сумрак в исключительной задумчивости смотрел на себя в зеркало, заперевшись в ванной. Взгляд упорно спотыкался о бледный след, о размазанный пигмент в уголке его рта, а вместе со взглядом спотыкались и мысли. Так нельзя. Шпиону Сумраку так нельзя... Однако и уверенности в том, что он — всё тот же шпион Сумрак, у него уже не оказалось в нужной мере. «Ладно... решу это потом, — думал он, стоя в ночи на балконе, отведя глаза от Йор. — Потом, когда разберусь с этой внезапной слежкой. Я... решу...» Звучало жалко. Не под стать лучшему шпиону Весталиса. Йор заметила, как мужские руки натужно сжали балконные перила и спустя пару секунд обессиленно их отпустили. То была вспышка болезненной решимости, сменившаяся усталой странной тоской, — оставалось только гадать, чем так мучается её напарник. И хоть мысли его остались ей неизвестны, Йор испытала поразительное сочувствие. Только сейчас яснее обычного стала ей видна неподъëмная, перманентная усталость этого человека. — Я завтра отлучусь. Миссия, — осведомил Сумрак коротко спустя пару минут раздумий. Он мог бы и не говорить этого. Или соврать, как врал всегда, прикрываясь сверхурочной работой. Но честностью ответил на недавнюю честность Йор — не мог себе позволить поступить иначе. Она взглянула на него, и слишком много было в её взгляде — от понимания до благодарности, от странного испуга до безвыходного смирения. От неё не последовало ни одного вопроса, и её молчание Сумрак признал ярчайшим проявлением уважения и доверия. — Хорошо. Спасибо, что сказал. Вместе со взглядом глаза в глаза между ними крепла невидимая нить безмолвного понимания, сплочëнности. Йор вдруг увидела на красивом, но усталом лице проблеск улыбки. О, как же красиво он улыбается... Следующие два дня были выходными и у Ани, и у Йор, и у психиатра Лойда Форджера, но не у Сумрака — ему была поручена мелкая миссия, на которую он собрался в первой половине дня. Всего-то перехватить документы — подобное он проворачивает если не каждый день, то каждую неделю уж точно. — Купишь мне арахис? — угодливо полюбопытствовала Аня, в прихожей обняв его за ногу. Странный ворох мыслей взметнулся в его голове, стоило только ему ощутить обхват детских рук вокруг его колена и посмотреть в запрокинутую кверху голову дочери — Аня даже растерялась, не зная, за какую из мыслей хвататься. Папа определённо не переживал о миссии, на которую сейчас отправляется, но бóльшую часть его раздумий занимала сама Аня и та слежка, что не давала ему покоя уже третий день. — Ладно. Согласие его было получено удивительно быстро — обычно он для профилактики ворчит, что впору заработать несварение с таким количеством арахиса. Ане почему-то показалось, что мысли его окрасились в странную тревогу и смутное чувство вины. Напоследок Сумрак потрепал дочь по розовой макушке, а потом поднял глаза на стоящую чуть в стороне Йор. — Удачи, — сказала она на прощание, и уголок его рта дёрнулся в быстрой улыбке, которую он, к своему ужасу, не смог проконтролировать. Такое странное чувство, когда тебя провожают. Миссия не заняла много времени — уже через пару часов Сильвия получила нужный конверт с документами, а Сумрак поспешно смотался с базы во избежание дополнительных заданий. Его усатый коллега хохотнул, что он совсем остепенился и теперь при каждом удобном случае спешит домой, но Сумрак на самом деле не собирался возвращаться в квартиру. Для начала он добрался до автобусной остановки и основательно прочесал округу — никакой слежки не было и в помине, ни жучков, ни скрытых камер, ни каких-либо подозрительных следов. Но почему оба раза он улавливал чужое внимание именно здесь, на этой остановке? Привалившись плечом к столбу навеса, он оглядывал проезжающие мимо машины, автобусы, хватался взглядом за пешеходов и крыши домов. И думал. Перед глазами стояло лицо хитрой, но по-детски наивной Ани, что так доверчиво каждый раз жмëтся к его ноге. Бесконтрольно Сумрака одолела тревога за неё — он не забыл, как Эдгар и его люди, прознав о нём, взяли Аню в заложники в начале «Неясыти». Если этот некто выслеживает сейчас его, Сумрака, то в опасности вся семья, и если Йор себя точно в обиду не даст, то Аня... Она ведь ещё такая маленькая... Результаты старательной умственной деятельности не порадовали — Сумрак наоборот ощутил прилив странного испуга и, неожиданно, злобы. На тех, кто посмеет шантажировать его Аней, и на себя — из-за него ей может грозить опасность. Будто удивительный пробудившийся инстинкт дал о себе знать. Ранее не столь заметный, сейчас он захлестнул Сумрака изнутри подобно мощной волне, и отдалённо он подумал — не это ли чувствуют родители, когда дело касается безопасности их детей? Как странно. Конечно, Сумрак стремился защитить всех детей от войны — но понятие «дети» всегда было для него далёким и общим. «Дети» — масса маленьких незнакомцев, с которыми Сумрак напрочь не умел ладить, но поклялся защищать. И вдруг среди этой массы появился ребёнок, умудрившийся стать для Сумрака особеннее прочих. Неконтролируемо Аня перешла из разряда «одна из» в «его»: этот ребёнок — его. Это осознание настолько выбило его из колеи, что Сумрак ещё с полминуты смотрел в одну точку — куда-то сквозь паркующиеся автобусы и людей. Никогда о подобном он не думал — шпион и не должен в принципе задумываться о таком, для шпиона это абсурд. Чего он так распереживался, если даже не разобрался в проблеме? «Что ж, ладно. Моя задача — обезопасить», — подумал Сумрак и покинул этот район. Он пришёл к Френки, который безвылазно засел в своём зачуханном гаражике. Ремонтировал «малышку», очень услужливо сломавшуюся посреди дороги в прошлый раз. Из-под машины торчали только ноги, раздавались скрежет металла и бормотание. Сумрак, подойдя бесшумно, постучал по капоту — торчащие ноги дëрнулись от испуга. — А, ты, — махнул рукой Френки, выкатившись из-под авто и увидев неожиданного гостя. — Чего надо? Задание новое дали? — Нет. Они не виделись с момента покупки цветов для Йор, и пока Сумрак пытался тщетно разобраться в своей катастрофе, Френки с головой ушёл в починку машины. Гараж этот напоминал скорее конуру, здесь тесно, темно и повсюду валяется всякий хлам, гордо именуемый Френки «новыми разработками». Сумрак бы назвал это хаотичной мусоркой, однако информатор заявлял, что здесь всё на своём месте, и ориентировался в этой помойке как рыба в воде. — Неужели ты по мне соскучился? — ехидно просиял Френки, выкарабкавшись из-под машины и, раскинув руки, сделал пару шагов в сторону Сумрака с намерением поймать в медвежьи объятия. Сумрак такое терпеть не мог, а поэтому отошёл. — Вот взрослый мужик, а недотрога ещё та, аха-ха! Однако настрой друга Френки уловил сразу — шпиону шутить совсем не хотелось. — Кхм. А! Ну что, Йор понравился букет? Френки показалось, этим вопросом он сделал только хуже, хотя Сумрак не изменился в лице. Сначала Френки успел подумать, что между ними с Йор опять кошка пробежала, но увидел светлый проблеск в голубых глазах — значит, воспоминания были приятные. Но почему Сумрак теперь такой... натянутый, даже понурый, хотя совсем недавно, когда он нёс те светлые цветы, Френки впервые за долгое время видел его умиротворëнным? — Понравился, — скупо ответил Сумрак. — А она... — Хватит выспрашивать, я не за этим пришёл. Френки с осознанием закрыл рот. Теперь понял — за это время у Сумрака внутри разразилась война желаний и принципов, эмоций и долга, и на чьей стороне победа — ещё неясно. Значит, правильно в тот раз решил Френки — Сумрак крепко привязался и, осознав это в полной мере, пытается дать заднюю. Пока, судя по всему, безуспешно. — Ну, значит выкладывай, — оставил эту тему Френки, улыбнувшись, и принялся краем рабочей рубахи протирать стëкла заляпанных очков. — Мне нужно отслеживающее устройство... — Хм? — Френки в непонимании поднял бровь. — Хочешь сказать, у тебя своих жучков нет? Естественно у шпиона полно собственных приблуд для слежки — Френки знал, что у Сумрака они есть всегда в запасе. Однако?.. — ...и твоя помощь, — закончил Сумрак свою просьбу, и Френки, заподозрив что-то, заинтересовался. — Так-так, — подался он вперёд, нахлобучивая очки обратно на вздëрнутый нос. — Это для Ани. Нужно, чтобы ты несколько дней последил за её передвижением по датчику, пока я не разберусь с этим. Если будет странное отклонение от обычного маршрута — сразу сообщай мне. Просьба эта была действительно внезапной, и Френки растерянно почесал вымазанную в машинном масле щеку. — Допустим. А чего вдруг? Есть угроза? Сумрак поведал ему о слежке. Обычный человек назвал бы это паранойей, однако Френки выслушал, не встревая, серьёзно нахмурился и закивал. — Действуешь на опережение? — Предпочёл бы, чтобы её всё это совсем не коснулось, — Сумрак досадливо повёл плечом. — Но если кто-то захочет достать меня через Аню, а я такой вариант не исключаю, нужно перестраховаться. — Да, пожалуй, лучше за ней присмотреть. — Френки на секунду задумался и словно с намёком докончил: — На ней ведь вся «Неясыть» держится. Ещё немного — и Сумрак бы вздрогнул от одного только упоминания. «Неясыть»... Точно, «Неясыть»... Как же он мог забыть?.. Он не изменился в лице, однако Френки знал его достаточно, чтобы заметить это странное выражение глаз. Они будто остекленели на секунду — от потрясения и осознания непоправимого провала. Сумрак застыл изваянием с чувством, словно предал весь мир: так вот, до чего он докатился. Как же так вышло, что миссия, с мыслью о которой он засыпал и просыпался ежедневно уже много месяцев кряду, забылась как нечто незначительное именно тогда, когда ей угрожает прямая опасность? В какой момент чаша весов с семьёй перевесила задачу? Да, защита Ани — часть «Неясыти», однако он совсем не думал о миссии, когда шёл к Френки за услугой. Явился сюда только из-за Ани. Как же так?.. Окаменевшие ноги держали его будто по инерции — пол под ним обернулся пропастью, в которую он рухнул с осознанием собственного краха. Френки, всматривающийся в его слегка побледневшее лицо, даже забеспокоился — таким оглушëнным Сумрак выглядел. — Эй, — тронул он его за плечо, предусмотрительно вытерев о какое-то полотенце руки. — Ты как? — А? — Ей-богу, Френки мурашками покрылся, когда на него перешёл взгляд этих опустевших глаз. Апогей трагедии Сумрака продлился всего несколько секунд, и затем он моргнул, приходя в себя. Возможно, этого бы не заметил никто посторонний, но от Френки не укрылось. — Всё... в порядке. — Ага, как же. Ты аж побелел. Сумрак посмотрел на него, как на ненужного свидетеля — а от таких избавляются. Френки неловко улыбнулся, нервно хохотнул и похлопал пару раз его по плечу. — Ну в самом деле, ничего же страшного не случилось. — Не случилось? — с нажимом спросил Сумрак, совсем с ним не согласный и слишком в себе разочарованный. — Я забыл о миссии, Френки. Поставил что-то выше неё. Да я никогда... — И что? — не впечатлившись, брякнул Френки, и небрежно почесал себе ухо. А потом посмотрел на Сумрака очень внимательно: — Жизнь Ани ведь ценна и без «Неясыти», разве нет? — В первую очередь я должен думать о миссии. Я шпион. — Шпион, — согласно кивнул Френки. — Но ведь и человек тоже. Не осуждай себя за человечность, друже. Как же ты будешь защищать мир, если перестанешь им быть? Нечеловеку мир не нужен. Сумрак не нашёл, что ему ответить. Только затих, смотря куда-то в сторону невидящими глазами, а Френки не спешил убирать руку с его плеча — понимал, что тот нуждается в чужом присутствии, хоть и не признаëтся. Сумрак чувствовал себя ничтожным, разбитым, совершившим чудовищную ошибку, какую не допускал десяток лет, и не знал, что Френки им восхищается. Подумать только: сколько ужасов, сколько жестокости видел этот человек за свои всего-то тридцать лет короткой жизни, с каким усердием пытался запереть в себе человека в угоду миру — и всё равно не потерял способность любить. Любить мир, любить своё дело, любить семью, а ведь семья у него не родная. Френки видел тех, кто и собственных детей любить не способен. А Сумрак полюбил Аню. Озвучивать свои мысли Френки не стал — Сумрак не считал это достойным восхищения и счёл бы за издевательство. Своим глубоко расчётливым, закостенелым разумом он видел любовь помехой и наверняка предпочёл бы до самой смерти её не знать в угоду работе. Френки им восхищается и сочувствует одновременно — как тяжело быть человеком, лицом к лицу сталкиваясь со всем бесчеловечным на земле. Сумрак вернулся в квартиру в крайне смешанных эмоциях и никого не застал в гостиной — из ванной комнаты раздавались плеск воды и звонкий смех, значит, Йор купала Аню. «Куда поместить датчик, чтобы он всегда был с ней?» — и голубые глаза прищурились, заприметив лежащие на тумбочке конусообразные заколки, которые сняли с розовой головы перед купанием. Взяв их, Сумрак присел на диван. Бонд поприветствовал его глухим «баф» и ткнулся мокрым носом в колено, за что был поглажен промеж ушей. Маленькое устройство уже было закреплено внутри одной из заколок, когда в гостиную, часто шлëпая по полу босыми ногами, вбежала Аня. — Папа вернулся! — громко объявила она, подбегая к нему и обдавая шлейфом душистого детского шампуня. Он посмотрел на неё долго, задумчиво, а потом протянул упаковку арахиса — удивительно, как, находясь в таком раздрае, он умудрился не забыть зайти в магазин. — О-о, спасибо! Аня походила на лягушонка — схватила угощение и проворно куда-то упрыгала, роняя редкие капли воды со всё ещё влажных волос. Проводив её взглядом, Сумрак не удержался от тяжёлого вздоха и откинулся на спинку дивана, запрокинув голову и массируя переносицу двумя пальцами. Жест безграничной усталости. Тяжёлые мысли сдавливали виски, заставляли хмуриться так, что между бровей залегла глубокая морщинка, и Сумрак, привыкший всегда находиться в потоке бесконечных размышлений, не мог их унять. Мучило, что он напрочь забыл о «Неясыти», пускай и на короткое время. Терзало, что добраться до него могут через Аню, а подвергать её опасности не хотелось. Одна больная тема сменялась другой, и так по кругу, и в довесок бесновалось его шпионское нутро — какой позор, Сумрак, ну какой провал... В какой-то момент от этой вакханалии стало физически больно. Мысли завращались беспрерывным хороводом, загудели пчелиным роем — «Неясыть», слежка, Аня, Йор, шпионские принципы, и Сумрак впервые почувствовал себя беспомощным перед таким неуправляемым шквалом. Его не получалось подчинить — то ли ураган столь силён, то ли Сумрак слишком для этого устал. Он только в мучении поджал губы. Маленькая ладошка вдруг коснулась его колена, и Сумрак, крупно вздрогнув, выпрямился, увидев стоящую совсем рядом Аню. Надо же, даже не заметил её возвращение, настолько его поглотило это безумие. Зелёные глаза показались слишком проницательными для маленькой девочки — так пронизывающе она смотрела на него, так странно... — Чего ты? — спросил Сумрак, видя, как маленьким кулачком она сжала ткань его штанины на колене. Он не знал, что его мысленная буря её испугала — с таким сильным и хаотичным мозговым штурмом Аня ещё не сталкивалась. Она испугалась, что папе станет совсем плохо, если не вмешаться. — Расчеши меня, — попросила вдруг Аня, шустро метнулась к тумбочке и проворно забралась рядом с ним на диван, сунув в руки расчëску. И вот Сумрак перебирает розовые влажные пряди, окутанный запахом детского шампуня, а Аня сидит рядом с ним удивительно смирно, словно боится его спугнуть. Девчачьи волосы путаются, но Сумрак чувствует неожиданное спокойствие — все мысли затихли и убрались до поры до времени, наконец позволяя ему сделать вдох полной грудью. Морщинка меж бровей разгладилась, голубые глаза посветлели. Было в этом моменте что-то сокровенное, доверительное, деликатное и родное. Аня была не просто кусочком того мира, который он вызвался беречь. Не просто девочка, одна из множества детей, с которыми Сумрак не умел ладить, но всё равно защищал их настоящее и будущее, — в его руках сидела дочь. Одно лишь это отличало её от прочих детей. Аккуратными движениями он симметрично закрепил заколки на её голове, и Аня прочитала в его мыслях — в левом конусе сейчас датчик, с помощью которого папа хочет позаботиться о её защите. Яснее прочего Аня усвоила — он за неё боится, и искренне воспылало восторгом её детское сиротское нутро от прямого подтверждения, что он дорожит ею. С этим секретным датчиком возникло тёплое чувство, будто папа везде и всегда будет рядом. — Мне нравится быть твоей дочкой, пап. Сумрак дрогнул от её слов, замер с прядью её волос в одной руке и с расчёской в другой. Аня сидела к нему спиной и не видела выражение глаз. — Правда? — Да! — Что ж, я... рад. Бесшумно застыв в проходе, за ними наблюдала Йор. Раньше подобные сцены вызывали у неё безграничное умиление, но казались чем-то довольно-таки обыденным — Лойд Форджер был отцом Ани Форджер, и логично было видеть, как он относится к ней со своей трудной, достаточно неуклюжей, но отеческой любовью. Теперь же Йор смотрела на них заворожëнно, ведь, подумать только, вовсе они не были родственниками по крови. Это не Лойд и Аня Форджеры — это шпион Весталиса и останская девочка из приюта. Следующий выходной день Форджеры дружно провели вне дома, шатаясь то по парку, то по городу. Пока Аня с Бондом носились по лужайке, Сумрак с Йор держали ухо востро, однако не заметили слежки. — Не могло ведь нам показаться... — задумчиво сказала Йор, оглядываясь. — Они усыпляют бдительность, — качнул Сумрак головой. — Обычная практика. За весь день не случилось ничего подозрительного. Зато вечером позвонили Йор с работы и из-за какой-то неразберихи в отделе дали ещё один выходной, который она вознамерилась провести за уборкой. На следующее утро Сумрак насильно выдернул Аню из кровати по звону будильника, не собираясь бежать сломя голову на её автобус. Слежка за ним так и не возобновилась — видимо, наблюдатель решил залечь на дно. По приходе на работу Сумрак посмотрел расписание, хотя и без того всё помнил, и хмыкнул — на сегодня после обеда записан довольно важный человек из политических кругов Остании, о котором ему несколько дней назад сообщила Фиона. Можно будет ненавязчиво узнать что-нибудь, а выуживать информацию Сумрак умел превосходно. Около двух часов, когда он сидел в ожидании этого важного пациента, звякнул его личный телефон на столе. — Центральная больница, психиатрическое отделение, — поднял он трубку. — Лойд Форджер, слушаю вас. — Ну слушай, — раздался на проводе голос Френки, и Сумрак выпрямился на стуле. Просто так информатор бы ему не звонил прямо на работу. Ещё и с использованием разговорного шифра. — Где сейчас должна быть Аня? Липкое, мерзкое предчувствие сковало внутренности. — В школе. На том конце провода раздался странный, озабоченный вздох. — Никаких экскурсий у них быть не должно? — Я бы предупредил тебя об этом. Нет, она сейчас должна быть в школе. Быстрее, Френки. Сумрак знал, что должен услышать сейчас. — Судя по датчику, её увозят. И не по маршруту школьных автобусов. Ушла на второй план работа, позабылся важный пациент, что придёт с минуты на минуту. Сразу всё стало совершенно неважно. В голове осталась только Аня. Их с Йор Аня. Его Аня.