Девятый Вал. Часть 1. Завоеватель

Ты пролился из рук полуночной грозой,

сбылся вмиг, как плохая примета.

Ты – как тень, я – как звук, мы сплетались

с тобой, наплевав на условности света.

Ты обвился вокруг виноградной лозой,

напоив меня собственной кровью,

Ты свалился без сил, но меня не спросил, –

Я, быть может, такого не стою!

Только взгляды твои прожигали насквозь,

предваряя известный финал.

Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,

ты не слышал, а я не сказал.

(с) Канцлер Ги – "Due Angeli"

– Станнис! – донёсся знакомый оклик. Станнис запрокинул голову, ища глазами брата через узкую прорезь шлема. Досадливо скривился, увидев. Ренли забрался на зубец крепостной стены и размахивал руками, привлекая внимание. Щёгольские изумрудные доспехи искрились в свете заходящего солнца, единственный рог на шлеме сиял позолотой. Станнис невольно задался вопросом, не собирается ли братец свести счёты с жизнью, сверзившись с высокого парапета. Или же просто испытывает судьбу? В городе небезопасно, да и снующим вокруг солдатам Простора нельзя доверять, а арбалетный болт вполне способен прошить сталь доспехов. – Станнис! – захлёбываясь восторгом, вопил Ренли. – Мы взяли город! Железный Трон тво-о-ой!! Станнис фыркнул. Зря волновался: братец живой и, судя по обезьяньим замашкам, вполне себе невредимый. Со своей ролью справился блестяще, умница. – Слезь оттуда, кретин! – заорал в ответ Станнис, напрягая голосовые связки. Ренли счастливо расхохотался и, соскользнув с парапета, скрылся из виду. Станнис позволил себе слабую улыбку – одну-единственную. Сердце заходилось, сбиваясь с ритма. Незаменимых людей не существует, и пускай для Семи Королевств один-единственный бестолковый мальчишка ничего не значит, но личная привязанность толкала вперёд. Станнису захотелось поскорее встретиться с братом, увидеть Мелисандру и дочь – маленькую принцессу, переброситься словом-другим с контрабандистом, да и леди-жена в кои-то веки должна быть довольна. Жаль, что Крессен, терзаемый тревогой за воспитанника, не протянул несколько лун, чтобы увидеть, как знамёна Станниса развеваются над Красным Замком. А ведь они там – боевой штандарт Баратеонов и другой, с горящим сердцем, – личный стяг Станниса. Это не конец войны за корону, но важнейший, смертельно опасный этап остался позади. Выступив с Драконьего Камня с малым войском, Станнис захватил Железный Трон. Три сотни лет назад Эйегон Завоеватель также начинал путь с небольшим числом сторонников, но он владел тремя драконами, а в распоряжении Станниса находилась лишь одна красная жрица, – и Владыка Света сдержал обещание. Есть о чём поразмыслить. Станнис пересёк опущенный мост, не позволяя усталости взять верх, и неприступная Крепость Мейегора распахнула тяжёлые двери. Внутри простиралась тьма, но меч озарял дорогу не хуже факела, и Станнис двинулся в путь по знакомым галереям и лестницам. Пинком отшвырнул с дороги серебряный подсвечник: слуги или стражники грабили замок; а может, Салладор добрался до вожделенных сокровищ. Ренли спустился со стены и встретил его на втором ярусе, просияв улыбкой. Станнис впился в брата глазами. Множество раз Ренли мог погибнуть сегодня, но выжил, и даже просто смотреть на него – наслаждение. В запале Станниса тянуло толкнуть Ренли спиной о стену, впиться в податливые губы поцелуем… Осознание ударило в голову: вот отчего Роберт, одержав громкую победу, бросался на блудных девок, как голодный пёс – на шматок говядины. Ожесточённые войны и яркий вкус жизни, когда выходишь победителем, пробуждают похоть. – Ты проспал битву, герой, – ухмыльнулся Ренли. – Что намерен внукам рассказывать? Станнис обнаружил, что до сих пор сжимает Светозарный, и спрятал клинок в ножны. Ренли сделал несколько быстрых шагов навстречу, точно хотел заключить его в объятия, но замер на полпути, не отрывая взгляда. Они встретились в галерее напротив широкого окна, откуда ещё лился рыжий свет. "Красный закат предвещает ясную погоду для моряков, – подумал Станнис, – но в народе толкуют, это к войне. Как и говорила Мелисандра, всё только начинается". – Станнис, – одними губами прошептал Ренли, но он услышал. – Я ждал тебя. Чья это кровь? Ждал. Ждал, волновался и высматривал со стены, как когда-то Роберта. – Не моя. Верного. Борос Блаунт пытался застрелить меня в Свином переулке. Деван, помоги-ка, – король протянул мальчику правую руку, и тот стянул латную рукавицу, – а теперь оставьте нас. Все вон. Эндрю Эстермонт, Ролланд Шторм и оруженосцы беспрекословно подчинились; Бриенна Тарт, помедлив, последовала их примеру. Станнис снял шлем, поставил его на широкий каменный подоконник. – Станнис, мы сделали это! Ренли всё-таки сорвался, налетел вихрем, и доспехи грохнули, столкнувшись. Король едва устоял, но Ренли обхватил его руками, прижал к себе. – Ты меня чуть с ног не сшиб, – проворчал Станнис, выпутываясь из чужих рук. Порыв младшего брата смутил его: прежде только дочь встречала его с объятиями, когда Станнис раз в несколько лун заезжал на Драконий Камень. Ренли же только сардонически усмехался, когда они собирались в Палате Малого Совета. – Но мы победили. Ты доволен? – допытывался он теперь, поймав Станниса за руку. Станнис посмотрел на сцепленные пальцы. Он ведь и сам желал ощутить, как Ренли брыкается в его руках, только духу обнять его не хватило. Он кивнул: – Обошлись малой кровью. Вряд ли Роберт стал бы гордиться такой победой, как хотелось того Станнису; старший из братьев полагался на грубую силу, а не на уловки с колдовством. Но Ренли просиял, как от похвалы. – Джоффри погиб, ты знаешь? Гарлан Тирелл сказал, его прикончил Бес, но что-то тут нечисто, я ему не верю. И Серсея… Так странно. Я не понимаю, что случилось. И этот дикий огонь на Черноводной, – я впервые в жизни видел, чтобы река пылала огнём. Монфорд Веларион погиб, он ослушался моего приказа. "Меч-Рыба" просто исчезла в огне. Бум! И её не стало, – Ренли подкреплял жестами путаный рассказ. – Но Лорас – он пустил горящую стрелу и тем самым предупредил нас о западне. Мы отступили и штурмовали Железные ворота: лестницы, крюки, таран. Я думал пойти на приступ, взять числом, но ошибся. Мы бились в тесноте, и многие погибли в давке. Это моя вина. А затем Мейс Тирелл открыл для нас ворота, и он готов признать тебя королём, слышишь? Теперь ты король Вестероса, Станнис. "Я стал королём в момент смерти Роберта, Ренли. Король умер – да здравствует король". Но младший брат говорил и говорил, сумбурно выкладывая всё, что накопилось, а Станнис хранил молчание. "Если я расскажу тебе свой сон, ты поверишь мне? Поверишь в силу Рглора, примешь красную веру?" – А ты? – опомнился брат, уставился на него. – Что случилось с тобой? Станнис молчал. Король молчал, и Ренли тоже умолк, неловко разглядывая брата. В глаза бросалось то, что он упустил ранее, не заметил за радостью встречи. Солнце таяло на горизонте, не позволяя рассмотреть хорошенько, но Станнис определённо сутулился в доспехах, и… – Ты позволишь? – Ренли потянул Светозарный из ножен, и Станнис поморщился, отворачиваясь от слепящего света. Ренли поймал его второй рукой за колючий подбородок и повернул лицом к себе. В животе похолодело. За тот короткий промежуток времени, что они не виделись, Станнис постарел лет на пять, осунулся и заметно отощал, потеряв не менее стоуна веса, хотя и ранее язык не повернулся бы назвать его упитанным. Ремешки доспехов подтянули, но панцирь всё равно сидел плохо, не по размеру. Ренли уронил руку, не веря глазам. Рано поредевшие волосы делали Станниса на вид старше своих лет, и сейчас впечатление усугубилось. В угольно-чёрной, коротко стриженой бороде прорезались серебряные нити. Впадины на висках обозначились чётче, кожа лица истончилась, сквозь неё просвечивал череп. Синие глаза тонули в провалах глазниц. На серой пластине, прикрывающей его грудь, пылало инкрустированное сердце. – Что с тобой тряслось? – спросил Ренли севшим голосом. – Станнис, скажи мне. В груди поселилась тупая боль, словно на турнире пика противника врезалась в панцирь на полном ходу. – Не понимаю, о чём ты. – Ты похож на мертвеца. – Ошибаешься, Ренли, – Станнис опустил взгляд на свои руки; левая до сих пор забрана сталью, на правой – бурые пятна лошадиной крови. – Я чувствую себя как никогда живым. – Ты слышал, что я говорил тебе? – напряжённо спросил Ренли. – Джоффри умер, Станнис. Солдаты шепчутся, его боги покарали. Он погиб в окружении собственной гвардии, и даже твоего сияющего меча не потребовалось. Что ты скажешь об этом? Ему доводилось видеть на лице брата выражения гнева, скуки, удовлетворения, усталости или даже печали, но Станнис, опытный командир, никогда не демонстрировал смятения, неуверенности или страха, – только зубами скрипел, сталкиваясь с очередным препятствием. Его руки честнее: он сжимает кулаки от злости, заламывает пальцы в растерянности, прячет кисти за спину, задумавшись. На этот раз его пальцы едва заметно дрогнули: от скрытого торжества или ужаса перед злыми чарами, способными утопить человека, окружённого преданными соратниками, в собственной крови? На смену страху, льдом сковавшему сердце, пришёл горячий гнев. Ренли отбросил Светозарный от себя, сталь зазвенела по полу, но его злость и недоумение не произвели впечатления на короля. Он только поморщился с досадой и двинулся с места. Ренли заступил ему дорогу: – Ты не ответил. – Дай пройти, – Станнис толкнул его с пути. – Посмотри на меня, Станнис. Ты это сделал? – спросил Ренли напрямик. Станнис упёрся в него тяжёлым взглядом, Ренли не отвёл глаз. – Джоффри расплатился за измену. За кровь, пролитую сегодня, и горы гниющих трупов, – король повернул голову, обозревая город. – По пути к Железному Трону я видел на улицах нищих стариков и голодных детей. Они бежали от войны в Речных землях и добрались досюда, чтобы столкнуться с войной снова. Из огня да в полымя, да? Я слышал мольбы умирающих воинов и плач истязаемых женщин. Черноводная кипит в берегах, а залив полон мертвецов. Одного не пойму. Ты, что ли, сожалеешь о нём? Сердце у мальчишки насквозь гнилое, тебе это не хуже меня известно. – Меня волнует не Джоффри, – возмутился Ренли. – Это Мелисандра, да? Её рук дело? Слова вырвались прежде, чем Ренли успел осознать их точность. Проклятая ведьма! Она избавилась от Джоффа, но какой ценой? Изнутри поднималась ярость, изумрудно-зелёная буря, как на Черноводной. Ренли отвернулся, толкнул пустые доспехи у стены, опрокинул их вместе со стойкой. Пустотелый рыцарь разбился о пол, разлетелся на разрозненные части, шлем откатился в сторону. – Благодаря её чарам, мы захватили город, – когда грохот стих, Станнис прошёл мимо. Королевский меч щедро разливал свет вокруг себя. Станнис бережно подобрал его и, осмотрев, спрятал в ножны. – Никогда больше так не делай. Ренли смотрел на брата во все глаза. Станнис сотворил с Джоффри нечто тёмное, злое, недоступное пониманию. Король-колдун. Что на это скажет простонародье, знать? Король-убийца. Конечно, каждый наёмник в королевстве является убийцей, да и каждый пятый рыцарь – тоже, но Станнис совершил деяние совсем иного сорта. О короле, который якшается с тёмными силами, пойдёт дурная слава, и люди станут его страшиться. Станнис и так вызывает слишком много беспокойства у своих подданных. А недруги разнесут молву, что Станнис убил родного племянника, желая присвоить корону. – Не рассказывай никому, – попросил Ренли. – Тебе этого не простят, Станнис. Гнусных слухов избежать не удастся, но можно объяснить гибель Джоффри вмешательством красного бога или поддержать ложь Тиреллов насчёт Беса. Уловка может сработать, и ещё одного Ланнистера нарекут Цареубийцей. Историю ведь пишут победители. Станнис не стал спорить, только устало кивнул и, пошатнувшись, прислонился спиной к колонне. На короткий миг Ренли показалось, брат вот-вот рухнет в обморок. Только этого не хватало! Что если повторится утренний приступ? Или его приступ – это последствие тёмных чар, расплата за совершённое деяние? Рванувшись к Станнису, Ренли поддержал его под локоть. Брат привалился к нему, прислонился лбом к холодной стали рогатого шлема. – Станнис… Я так боялся тебя потерять, – пробормотал Ренли, довольствуясь тем, что можно говорить тихо. – Обошлось, – угрюмо отозвался король. – Тебе нужно к мейстеру. Послать за Пицелем? – Ни в коем случае, – отрезал Станнис. – Он сгубил Джона Аррена, и не только его, надо думать. – Тогда Френкен, мейстер Стоквортов, – настойчиво предложил Ренли. – Неплохой малый. Я ходил к нему, когда… – Потом, Ренли. Я буду в порядке. Ренли ощутил сорванное дыхание на щеке и, повернув голову, соприкоснулся губами. Тяжёлый шлем не позволял глубокой ласки, а чтобы снять его, потребуется резкое движение, которое обязательно спугнёт его величество. Против ожиданий, Станнис не отстранился, а поймал Ренли за локти, вдавил стену и опустил наполовину его забрало, спрятав глаза. "Значит, тебя смущает, когда на тебя смотрят?" Лишённый зрения, Ренли ощутил прикосновение горячих пальцев к губам: Станнис очертил контур, костяшками погладил его по щеке. Ренли провёл рукой по королевскому панцирю, отыскал на ощупь огненное сердце и накрыл ладонью. Его собственное колотилось в груди, колени подгибались от волнения. Искра страсти вспыхнула вновь, несмотря на все стычки и запреты. Станнис с усилием отстранился. – Ты не устаёшь меня удивлять, – прошептал Ренли, заслышав шаги. – Молчи, – Станнис отступил к окну. – Из песни слов не выкинешь, – Ренли поднял наличник. Он подошёл к брату, остановился рядом. Южный небосклон переливался красками, отражая пылающие внизу пожары. Зловещий зелёный прилив ласкал облака, и красно-жёлтые отблески боролись с изумрудным сиянием. Искры танцевали, как светлячки. Воздух пах, как котёл с супом, который слишком долго простоял на огне и весь выкипел. Галерею наполнила терпкая тишина, когда и слов не требуется. Бой окончен; им повезло выжить и одержать победу. Стоять подле друг друга, плечом к плечу. Это ли не счастье? – Роберт клялся, что усидеть на троне в тысячу раз сложнее, чем завоевать его, – молвил Станнис. – Да помилуют нас боги, – усмехнулся Ренли. – С меня хватило и сегодняшнего кровопролития, что может быть хуже? Законы, медяки и поток бесконечных жалоб? – Бог, а не боги, – сурово бросил Станнис. – Запомни это, Ренли. Есть только один истинный бог. "Ну, конечно, красная ведьма сотворила чудо похлеще ярмарочного фокуса". Ренли не хотелось спорить; только не сейчас, в миг торжества. Станнис заслужил насладиться им сполна. Вместо этого Ренли сдвинул ладонь по перилам к его руке, соприкоснулся кончиками пальцев, на деле желая прижаться к ладони брата губами. Нездоровье короля бросалось в глаза, стоило хотя бы взглянуть на его исхудалые кисти; под загорелой кожей пролегали отчётливые дорожки вен. – Насчёт вчерашней ссоры, – заговорил Ренли, – ты был прав, когда говорил о войне. Я думал, всё будет по-другому. Станнис, казалось, позабавился: – Красиво? Как в песне? "Красна у ног его трава, и знамя как в огне…" Ренли смолчал. – Ты рыцарь долгого лета, Ренли, – Станнис опустил тяжёлую руку на его плечо, и Ренли сделал шажок навстречу. – На твою долю не выпадало столь суровых испытаний прежде. В этом нет ничего дурного. Однако близится зима, и ты взрослеешь. Это к лучшему. Придёт день, и ты увидишь… – Увижу что, Станнис? Ладонь соскользнула с его плеча; король потёр кулаком глаза, и сердце Ренли тронула щемящая нежность. Не пора ли им поужинать, утолить жажду и отправляться на покой? Нет, Станнис не ляжет, пока усталость не свалит его с ног. – Слушай, я не хотел обидеть тебя вчера. Я думаю, ты будешь править лучше Роберта или последнего из Таргариенов, а это уже что-то да значит, верно? Сейчас под твои знамёна начнут стекаться многие лорды, и я прошу о снисходительности, – Ренли устремил взгляд в окно. – Тиреллы удержат для нас город, а ведь людей ещё нужно чем-то кормить. Мы договаривались прежде, что Хайгарден предоставит провизию для солдат и горожан. И ты ведь уже сражался бок о бок с Редвином, во время восстания Грейджоя. – К чему ты клонишь? – не стерпел Станнис. – Ты же, наверное, хочешь поставить Флорентов во главе Простора? Они древний и знатный дом, родичи Селисы. Но так нельзя, и не только потому, что старина Мейс не простит такого унижения. Я знаю, что он тебе не по душе, но ведь мы должны переманить на свою сторону Арренов и Мартеллов. А если ты начнёшь отнимать у лордов их титулы и земли, остальные не захотят примкнуть к тебе. – Тиреллы воспользовались тобой, как щитом, а ты и рад, глупый, – насупился король. – Ну, ничего, это ненадолго. Ты слишком хорош для напыщенных глупцов, и покуда я жив, они тебя не получат. – А ты и вправду ревнив, – усмехнулся Ренли. – Как бы там ни было, нам понадобятся союзники и верные друзья, чтобы удержать твою железяку. Станнис мрачно кивнул: – Придётся смотреть на них сквозь пальцы. Но я ничего не забуду. У королей нет друзей, Ренли, – заявил он. – Есть только подданные и враги. – И братья, – весело отозвался Ренли. – С твоего позволения, я помогу тебе нести это бремя. Мы приведём Семь Королевств в порядок до того, как зима нагрянет. Ты всё-таки доверяешь мне, теперь я это понял. – Долго же ты соображал, что к чему, – беззлобно фыркнул Станнис. – Если бы ты сделал попытку разъяснить… – Ренли засмеялся, поворачиваясь к королю, но смех замер на устах. В арочном проёме, выходящем на лестницу, застыл чей-то силуэт. Сердце пропустило удар: как долго за ними наблюдают? Они потеряли бдительность, а ведь Красный Замок полон любопытных глаз, и даже стены здесь имеют острый слух. Лицо человека оставалось в тени, но рыцарские доспехи отливали серебром в последних лучах солнца, и Ренли хватило мгновения, чтобы узнать предмет в его руках, а также – безупречный блеск сапфиров и вьющиеся по панцирю чёрные лозы. Их доспехи изготовлены в одной и той же мастерской на Стальной улице и стоили немало. – Лорас? Лорас вовсе не имел намерения подслушивать чужой разговор, уверенный в том, что соглядатайство – это удел сплетников, служанок и презренных шептунов. Но заслышав весёлый голос Ренли, не сумел воспротивиться искушению подойти поближе. Король и его десница беседовали напротив окна, и два силуэта отчётливо выделялись на фоне рыжего неба. Их озаряло заходящее солнце: оно наливалось алым, как кровь, и низко опустилось над западной стеной Красного Замка, – того и гляди, скроется с глаз. Небо уже темнело. Лорас видел, как соприкасаются их руки, но не доверял своему зрению: может, он пропустил вражеский удар по затылку, поэтому путает сон и явь? Их взгляды, обращённые друг на друга, и смех Ренли, такой искренний... Это не очередная маска, всё по-настоящему. Когда они успели стать настолько близки? "Просто показалось", – попробовал убедить себя Лорас, но подозрение запустило острые коготки в грудь, а вопросы и предположения роились, как пчёлы над розовым кустом в пору цветения. Ренли и Станнис никогда не ладили, но отношение Ренли к старшим братьям всегда носило неоднозначный характер. Он презирал обоих, но жаждал заслужить их признание. Младшие дети всегда тянутся за старшими, Лорас знал это по себе, но как Ренли мог променять Лораса на этого угрюмого омара в железном панцире? Абсурд. А слова Станниса жгли сердце калёным железом. – Тиреллы воспользовались тобой, – говорил он. "Это не так!" – у Лораса вырвался протестующий звук, но Баратеоны увлеклись беседой и друг другом. – Эти напыщенные глупцы тебя не получат, – припечатал Станнис, и разум Лораса заволокла пелена гнева. "А это не вам решать, милорд. Что вы о себе возомнили? Вы его даже не знаете", – Лорас стиснул в руках золотой обруч, увитый розами, с яшмовой головой оленя, – корону Ренли. Лорас сохранил её, как память о совместных мечтах, и на заре спрятал в седельной сумке. Едва ли ему удастся преподнести её возлюбленному другу… "Но я не предам тебя никогда – ни словом, ни делом. Это тебе следует носить её. Ты стал бы лучшим из королей". Лорас, не отрываясь, смотрел на худшего из них, но видел только профиль против солнца, сглаженный из-за отсутствия волос, с прямым носом и выдающейся челюстью, – узнаваемый, впрочем, профиль. В памяти брезжило недалёкое воспоминание, как будто Лорас уже встречал его недавно, в течение дня; как будто тень Станниса прошла рядом задолго до того, как его войско вторглось в город. "Покуда я жив…" – слова эхом отзывались в ушах. Лорас внезапно успокоился. Станнис, в нём всё дело. Станнис Баратеон – лишний в игре престолов, не более чем ошибка, досадное недоразумение. Заняв Железный Трон, он утопит страну в крови из-за старых обид, в то время как Ренли станет замечательным королём – великодушным, милосердным и смелым. Станнис всю битву отсиживался в тылу, прятался за спиной младшего брата, пока его воины сражались и погибали. Разве это не признак трусости? Кроме того, что-то крылось в этом человеке – нечто тёмное и опасное, отчего у Лораса волосы на затылке вставали дыбом. Как Ренли может стоять с ним рядом, клясться в верности? Но он-то ничего не знает; Ренли не было рядом, когда погиб Джоффри – на глазах у собственных гвардейцев, совершенно необъяснимо. Пока все кругом строили догадки, как это случилось, Лорас понял, что задать нужно совсем другой вопрос: кому смерть Джоффри принесла наибольшую выгоду? Ответ очевиден. "Покуда я жив", – сказал Станнис. Что ж, хотя бы в этом он рассудил верно. Нужно всего лишь избавиться от Станниса, и всё вернётся на свои места. Ренли займёт трон, лорд-отец получит место десницы, а Лорас возглавит королевскую гвардию. Он преодолел столько испытаний по пути к Железному Трону, не время отступать. Осталась единственная преграда. "Я ведь ещё не принёс присяги. Это даже не клятвопреступление". Лорас нерешительно шагнул вперёд, сам ещё не представляя до конца, что намерен сделать. Его движение привлекло внимание Ренли: возлюбленный оглянулся, и звучание собственного имени заставило Лораса вздрогнуть. Пальцы разжались, корона Ренли зазвенела по полу. Времени на размышления не осталось; тогда Лорас молниеносно и хладнокровно принял решение. "Всего лишь второй этаж, но Крепость Мейегора окружает сухой ров, полный железных шипов, а качество королевских доспехов, пожалуй, оставляет желать лучшего". Он оттолкнулся ногами от пола, сорвался с места, как стрела, пущенная в цель… "Будь я поумнее, то захватил бы арбалет, а не корону", – промелькнула короткая мысль. Дюжина футов отделяла его от Станниса Баратеона; всего несколько быстрых шагов, которым суждено повернуть ход истории… в очередной раз. А Станнис замешкался, отвлёкся на звон, скользнул взглядом по золотому обручу, и Ренли толкнул его в сторону. "Нет!" С детских лет Лораса учили метко поражать мишень, будь то чучело на кинтане или кольцо, которое нужно насадить на копьё. Он двигался по заранее намеченному пути и не успел остановиться. С разбега обрушился на Ренли всей массой тренированного тела, облачённого в доспехи. От сильного толчка Ренли отлетел назад, оступился, ударился о низкий подоконник и, потеряв точку опоры, перевалился через край. – Ренли! Лорас и сам едва удержался, крепко приложился животом, но не ощутил боли за сталью доспехов, и обеими руками ухватился за бледно-красный камень. "Ну, зачем ты так?.. Что я наделал?" Ренли Баратеон, приняв удар вместо брата, рухнул вниз. Даже вскрикнуть не успел. Ренли… Его нет. "Боги милосердные… Высота небольшая, и может быть, он промахнулся мимо сухого рва, упал на мост?" Обмирая от ужаса, Лорас выглянул из окна, и последняя надежда улетучилась. Его отважный, безупречный рыцарь безжизненно повис на железных шипах. "Это несправедливо, несправедливо, несправедливо". Кто-то застонал от нестерпимой муки; Лорас подумал, что слышит голос Ренли со дна траншеи, но скоро осознал, что жалобный, скулящий звук рождается в его груди. Станнис дёрнул его за плечо, развернул к себе и ударил по щеке железной рукавицей наотмашь. Лорас растянулся на полу, рот наполнился солёной кровью. "Сейчас он достанет свой огненный меч и убьёт меня, – с безразличием понял он, – и я отправлюсь к тебе, любимый". …Но тяжёлые шаги пронеслись мимо. Даже в простой милости забвения ему отказано. Лорас сплюнул на пол сгусток крови вместе с выбитым зубом, потрогал языком дырку во рту и медленно поднялся на ноги. Кроваво-красное солнце скрылось за стеной. Станнис не помнил, как оказался внизу. Только что Ренли стоял рядом, смеялся, откинув голову, а когда посмотрел на Станниса, в синих глазах светилась радость. Но смех оборвался, когда брат заметил что-то за его плечом, и чужое имя заставило Станниса стиснуть зубы от досады, а развернуться он не успел: Ренли толкнул его. Станнис и так едва держался на ногах, а сил младшему брату не занимать, и король от неожиданности свалился на задницу. Так, он оказался на полу, а Ренли в тот же миг вылетел в окно. Только что Ренли стоял рядом – и вот его не стало. – Ренли! – вырвалось у Станниса. В груди разверзлась дыра. Страх и гнев смешались воедино, побеждая рассудок. Станнис вскочил, ударом кулака сшиб Цветочного мальчишку с ног и бросился вниз, не разбирая дороги. Может, не всё потеряно? Лестничный пролёт промелькнул перед глазами, гвардейцы с пиками шарахнулись в стороны, и вот Станнис уже замер на краю разводного моста, взирая на ровную площадку, полную острой стали. "Держись, Ренли. Я не могу потерять тебя". На первый взгляд казалось, что обошлось: Ренли свалился боком, застрял между железных шипов, у самой земли. Но стоило только присмотреться внимательнее, как становилось ясно, что дело плохо: на песке собиралась тёмная лужица крови. Ренли не шевелился. – Не-е-ет! – возопила Бриенна Тарт, выбежав из замка и сжимая руки у груди; она перепугалась, как маленькая девочка. – Лорд Ренли! Станнис в бешенстве окинул взглядом двор. – Морриген! – рявкнул он. – Лестницу, верёвки, носилки, живо! Мне нужны мейстеры и кузнецы – все, какие найдутся. Дважды повторять не пришлось. Не дожидаясь возвращения Гюйарда, Станнис стащил оставшуюся рукавицу, бросил на землю и слез в ров, повис на краю и спрыгнул вниз. Удар о землю прошил пятки до костей. Станнис направился к брату, ступая по утоптанной площадке между шипов. "Дыши, просто дыши". Станнис наклонился, ухватил Ренли за плечо, пытаясь заглянуть в лицо, но без толку, забрало съехало ему на глаза, рот приоткрыт. Запястье Станниса туго обхватили наручи, поэтому он сунул тыльную сторону ладони под нос Ренли, чтобы с замиранием сердца уловить слабое, еле слышное дыхание. "Он ещё жив". – Ренли? Ты слышишь меня? Рядом возникла Бриенна, слёзы застилали ей глаза; она подошла, спотыкаясь о торчащие колья. Следовало бы отправить её прочь, так ведь эту женщину палкой не отгонишь. Станнис не стал и пытаться. Вслед за ней спешил Брайс Карон. – Он жив, – глухо проронил Станнис. – Позвольте снять его, – взмолилась Бриенна. – Не трожьте, – зарычал король. Он же знал историю дома Таргариенов, начиная от Завоевания, знал также историю Красного Замка и все ужасные события, заключённые в его стенах; он не единожды читал труды мейстера Манкана, который изложил на бумаге Танец Драконов. И не зря ведь. Жена и сестра Эйегона II, королева Хелейна Таргариен, свела счёты с жизнью, выбросившись из окна Крепости Мейегора. Три года спустя тем же образом погибла и её десятилетняя дочь, Джейхейра. Железные пики пробили ей грудь и живот, и девочка промучилась полчаса, прежде чем её сняли, а затем сразу же испустила дух. При Мейегоре Жестоком осуждённых насаживали на шипы, и те умирали по несколько дней. Эта сталь не раз напилась человеческой крови досыта. "Нельзя торопиться. Я должен подготовиться и действовать осторожно, – мучительно размышлял Станнис, но в следующий миг осознал безнадёжность своей затеи: – Но зачем? Заставить его подольше мучиться? Никто из тех несчастных не выжил". Но ведь никто и не пытался их спасти. Брат шевельнул рукой, издал глухой стон, и сердце Станниса сжалось. "Нет. Ты не оставишь меня, я не позволю". – Ренли истечёт кровью, если снять его сейчас. Держите его, чтобы не соскользнул ниже, иначе он ранит себя сильнее, – распорядился король, опускаясь рядом на колено среди шипов. – Понадобятся бинты, чистые полотенца, тёплая вода, кипящее вино. Бриенна кликнула Брайена, поручила ему требование короля. Вдвоём с Кароном они поддержали тяжёлое тело павшего сюзерена с обеих сторон. Станнис стащил олений шлем, чтобы Ренли дышалось полегче. Единственный оставшийся ветвистый рог отвалился и рухнул в пыль. Голова брата безвольно поникла, чёрные прямые локоны занавесили лицо. "Олень сбросил рога", – тупо подумал Станнис. Ренли несказанно повезло: иначе при падении могла сломаться его шея, но шлем и в этот раз принял удар на себя. "Когда олени сбрасывают рога, – рассказывал годы назад сир Харберт, бывалый охотник, – у них сразу же начинают расти новые, чтобы поспеть к следующей поре гона и, соответственно, борьбы". У брата имелось весомое преимущество перед несчастной Джейхейрой: доспехи из лучшей стали, которые не позволили ему глубоко насадиться на торчащие шипы, а шлем застрял между ними, уберегая голову. Но один железный кол пробил нагрудник насквозь и вошёл в правое плечо, вероятно, задев лёгкое; другой глубоко впился в бок, разворотив панцирь, а третий прошёл по касательной, распорол камизу и левое бедро. "Безнадёжно", – с упавшим сердцем содрогнулся Станнис. Если не разорванные кишки, так ржавчина его доконает, и ни один, даже лучший из мейстеров его не спасёт. Но опустить руки Станнис не мог. Его мальчик, его красивый мальчик умирает во имя его амбиций, а ведь ему ещё жить и жить. Что толку в короне, если не можешь сохранить близких? Ренли спасёт разве что чудо… И одно чудо уже свершилось сегодня. Станнис видел это собственными глазами. – Ваше величество, – со слезами в голосе молвила Бриенна. – Закрой рот, женщина. Станнис выпрямился. Внутрь рва спустили лестницу, на краю толпились люди. Приятели Ренли, Флоренты, Эстермонты – лорд-дядя, кузены и племянники. Мейс Тирелл, давний противник. Пятнадцать лет назад он слыл крепким мужчиной, но с тех пор округлился, стал похожим на бочонок. Одинаковые с виду сыновья Пакстера Редвина. Многие принесли фонари или свечи, и ров озарился янтарным сиянием. Люди глазели и переговаривались, пребывая в замешательстве. Сегодняшнее сражение унесло множество жизней, но наследник короля стоит на порядок выше. Сквозь толпу пробился Лорас Тирелл: старший брат попытался задержать его, но Лорас вырвался и спустился по лестнице в ров. Быстро оклемался. Ударить бы снова, повалить на землю, сгрести каштановые кудри в кулак и бить головой о камни, пока не проломится череп, а смазливое личико не превратится в кровавое месиво… Станнис вздрогнул: настолько реальным показалось ему видение. Боль и горе стесняли грудь. Хоронить Ренли пока рано, подумал он и отчеканил: – Тирелл. Лорас оторвал взгляд от друга, незряче уставился на короля. "Он покушался на мою жизнь, а вместо этого отнял у меня брата. Почти". Осознание, которое должно пробудить ярость, отзывалось пустотой внутри. Они оба замерли на грани потери чего-то ценного. Нужда Ренли важнее; сперва необходимо оказать помощь ему, а после Станнис разберётся с его дружком. Нападение на короля является государственной изменой и карается смертной казнью. Но пока ими движет одна цель, этим обстоятельством стоит воспользоваться. А что если Лорас сбежит, когда осознает, что натворил? Глаза юноши покраснели, из разбитой губы сочилась кровь, щека опухла. – Смотри, – с ненавистью процедил король. – Смотри на дело рук своих. Ты столкнул его. Толпа ахнула; Бриенна с изумлением обернулась. Лорас не отвёл горящих глаз. Смелости ему не занимать. Нет, решил Станнис, этот не сбежит. Юнцы вроде него прямо-таки источают раздражающую самонадеянность. – Ты хочешь, чтобы он жил? – ледяным тоном спросил Станнис. Лорас растерянно заморгал: – Д-да. Я хочу. Конечно, хочу. Я сделаю всё, что угодно. Только скажите. – Найди красную женщину, Мелисандру из Асшая, – отчётливо произнёс Станнис. – Ты видел её прежде, на переговорах у Штормового Предела. Отправь людей на её поиски, приведи её сюда немедля. Карон, отправляйся с Тиреллом и глаз с него не спускай. Он сомкнул веки. Вонь сточных канав, затхлость и сырость подземелий, мокрые холодные камни, тёмная кровь на светлокожих бёдрах. Где же находится это место? Ответ ему известен. – Начните поиски с Блошиного Конца. Вперёд. В карих глазах напротив как будто вспыхнул огонёк понимания. Лорас Тирелл не стал задавать вопросов, просто развернулся и бросился к лестнице; Брайс Карон поторопился следом. Рыцарь Цветов перевернёт Блошиный Конец вверх дном, если потребуется. Во имя Ренли, само собой. "Но ты его не получишь, – Станнис проводил его глазами. – Уж я об этом позабочусь". – Лорас! – окликнул сына встревоженный отец, но парень даже головы не повернул. На кобальтово-синем небе загорались первые звёзды, над стенами Красного Замка повисла половинка луны. Она посеребрила железные шипы, раскиданные вокруг; острые лезвия сияли в призрачном свете. "Мой новый дом окружает смерть. Это сюда мне следует привезти жену и дочь?" – Станнис… Ренли позвал столь тихо, что Станнис засомневался – не почудилось ли. Он рывком развернулся. – Я здесь, Ренли. Молчи и не дёргайся. Я помогу тебе. – Он приходит в себя, – Бриенна склонилась над сюзереном, бережно убирая волосы с его лица. – Можно дать ему макового молока, чтобы унять боль? – У него разорван живот, ему нельзя пить. Можешь смочить ему губы, если попросит. Не отходи от него. Где Арон Сантагар? – Станнис повысил голос. – Убит, – крикнул сверху Эндрю Эстермонт. – Две луны назад, во время бунта в Королевской Гавани. – Кто занял его должность мастера над оружием? – Никто, ваше величество. Чтоб вас всех. – Мы привели всех кузнецов, которых удалось найти, в том числе и со Стальной улицы. – Достаточно двоих, – Станнис пробежался глазами по ряду лиц, одно из них показалось ему смутно знакомым. – Твоё имя? – Тобхо Мотт, милорд. Я хотел сказать: ваше величество. Те доспехи изготовлены в моей мастерской. Никакой другой оружейник в этом городе не в состоянии добиться такого глубокого оттенка, – он кивнул на Ренли. – Позвольте мне помочь. – Да. И ты, – Станнис остановил выбор на коренастом кузнеце в простом наряде из кожи и шерсти, с руками толщиной в бычью шею. – Как тебя звать? – Меня кличут Железным Брюхом. – Сюда, вы оба. Пока кузнецы спускались по лестнице, Станнис вспомнил, что в мастерской Тобхо Мотта трудился бастард Роберта, угрюмый парень четырнадцати лет, крепко сбитый. Надо потребовать его в Красный Замок, но это подождёт. – Это мой младший брат и наследник… Принц Драконьего Камня. Голос Станниса доносился издалека, как будто Ренли свалился в колодец. Говорят, если спуститься в колодец среди бела дня, можно разглядеть сияние звёзд в небесах, но Ренли не знал, правда ли это или всего лишь одна из тех сказок, которыми кормилицы потчуют детей вместе с грудным молоком. А может, он и правда свалился? Полёт, кувырок, удар о землю и темнота. Матерь милосердная, почему так больно?.. – Нужно снять его, не ранив сильнее, – брат чеканил слова. – Доставить наверх и избавить от доспехов. Если он выживет, вас щедро наградят. Смысл сказанного доходил до Ренли с опозданием или не доходил вовсе. "О чём ты говоришь? Иной бы тебя побрал, Станнис, разве ты не видишь?.. Посмотри же на меня". Он попытался окликнуть брата, но поперхнулся, закашлялся, сотрясаясь, и вместо слов изо рта потекла кровь. Боль возросла многократно. Правая рука не слушалась, левая скребла по земле. "Нет, – испугался Ренли, – я ранен, я истекаю кровью". Его всегда мутило, стоило хотя бы разбить нос во время тренировки с мечом или порезаться ножом за ужином. Он рванулся, как зверь, пойманный в силки и раненый, но его крепко держали чужие руки. – Лорд Ренли, прошу вас, не двигайтесь… Это голос Бриенны. Добрая, преданная, милая Бриенна. Она шептала ему на ухо слова утешения и поддерживала голову. Она никогда не бросит его в беде. – Помо… ги мне. Боль терзала бедро, впивалась острыми клыками в грудь и живот. "Да что со мной? Я пропустил арбалетный болт или два?" Дыхание давалось с великим трудом. Ренли судорожно хватал ртом воздух, пил его короткими глотками, неуклюже застыв в одной позе; он ощущал себя молочным ягнёнком, насаженным на вертел. Силы таяли с каждой каплей крови, и жизнь покидала его тело. "О нет, – страх сдавил глотку, – нет, нет, нет, нет, нет". Сквозь всхлипывания Бриенны доносились низкие голоса мужчин. Ренли потянули вверх, снимая с вертела, и хлынула кровь. Он снова закашлялся, подозревая, что его вот-вот вывернет собственными внутренностями. Он задыхался, сражаясь за каждый вдох. Его перевернули, сгрузили на ткань, которая провисла под его тяжестью, а затем натянулась. – Поднимайте. Где мейстеры? – Уже в пути. Ренли ощутил движение, и чьи-то руки приняли его, уложили на твёрдую поверхность. Дыру в груди заткнули тканью; несмотря на жуткую боль, дышать стало немножко легче, но кровь скапливалась в горле, а приподняться, чтобы отхаркнуть, он не сумел. Ренли засипел, со свистом втягивая воздух, и Бриенна придержала его за плечи, обхватила руками и зажала широкой ладонью рану на груди. Ренли зашёлся в очередном приступе кашля. "Больно…" Кругом бродили тени: серые, безликие и жуткие. "Я умираю, – бессвязно думал Ренли, – они утащат меня в царство вечного холода, это никакой не сон, во сне не бывает такой страшной боли, а значит, мне конец, на этот раз действительно конец, я буду скитаться вечность среди льда и снега". Они уже склонились над ним, простирая костлявые руки, но расступились по приказу. "Станнис, – с накатившим облегчением узнал Ренли, – это Станнис, он не позволит им забрать меня". Он попытался позвать брата, но из груди вышел только сиплый стон. Ужасно хотелось пить. – Я здесь, милорд, не шевелитесь. Потерпите, прошу вас, всё будет хорошо. – Воды… Ласковая рука смочила ему губы, и он слизнул влагу распухшим языком. Бриенна, подумал Ренли. Кто бы мог подумать, что её крупные ладони с переломанными пальцами могут быть такими нежными? Но её забота пробудила в памяти давний сон, и Ренли провалился в забытье, полное ужаса, холода и мрака, где теневой клинок рассёк его горло, рыжие огоньки вокруг мерцали и гасли, и он, захлёбываясь кровью, умирал на руках Бриенны. Умирал мучительно медленно, тщетно пытаясь позвать на помощь; умирал в страхе, поскольку знал, что ничего хорошего за чертой ждать не следует. "Я не могу дышать. Я не могу… Я не хочу… не хочу… не хочу". 08.09.299 от З.Э. – С дороги! Расступитесь! Бриенна Тарт, Эндрю Эстермонт, Тобхо Мотт и Железное Брюхо, уложив Ренли на дубовый щит, перенесли его в домик мейстера; к счастью, тот находился неподалёку. Внутри сгустилась тьма – хоть глаз выколи. Брайен и Деван бросились разжигать свечи. Наверху находилась воронья вышка: птицы кричали, хлопали крыльями. Раненого устроили на столе, и кузнецы сообща избавили Ренли от дырявого панциря, латного воротника, рваного поддоспешника и нательной рубашки; распороли брюки, чтобы добраться до раны на бедре. Доспехи пришлось срезать: от столкновения с шипами сталь вдавилась в плоть. У порога обнаружился трясущийся старик, в котором Станнис не сразу признал Пицеля: великий мейстер лишился своей пышной длинной бороды, которая придавала ему вид мудреца. Выяснилось, что она служила прикрытием для слабого подбородка с обвисшей кожей. Какое сумасбродство заставило Пицеля побриться? Впрочем, это совсем неважно. – Ты ещё соображаешь, старик? – Да, лорд Станнис, – Пицель заметно постарел и отощал. – Король Станнис. Я законный наследник Роберта. Ты служил одному королю, затем другому, и оба погибли не своей смертью. Мой старший брат скончался при твоём попустительстве. Следует ли мне расценивать эти события как государственную измену? – Сжальтесь, милорд… ваша милость, – великий мейстер испуганно затряс подбородком, поросшим жидкой бородёнкой. – Когда короля Роберта доставили в столицу… – Ночь темна и полна ужасов, Пицель, – перебил Станнис, уронив тон голоса. – Мой младший брат тяжело ранен, и если он умрёт этой ночью, света дня ты тоже не увидишь. Пицель проковылял к столу, где Бриенна прижимала окровавленную тряпку к груди Ренли, без которой брат страшно сипел и задыхался. Он и так едва дышал, с усилием втягивая воздух. Бриенна подсунула ему под голову туго набитую подушку, чтобы Ренли не захлебнулся кровью. На его виске темнел кровоподтёк. Правое плечо, неестественно опущенное, клонилось вперёд. Полураздетый брат казался ужасно уязвимым в одних только поручах и поножах. На внешней стороне бедра зияла глубокая рана, где железный кол рассёк кожу и мышцы; на месте ключицы и возле пупка алела тошнотворно-обнажённая плоть. "Раны глубокие, – тревожно думал Станнис, – иначе и быть не могло". Гюйард Морриген притащил запыхавшегося рыжего толстяка в мейстерских одеждах. – Это Френкен, мейстер дома Стоквортов, – представил он, бросив пытливый взгляд в сторону сюзерена. – Займись раненым, Френкен, – велел Станнис. – Он упал в сухой ров. Распорол живот и задыхается. Френкен всплеснул руками и засуетился, осматривая Ренли: едва взглянул на бедро, потрогал твёрдый живот и сосредоточил внимание на окровавленном плече. Бриенна вызвалась помочь. Оруженосцев отослали в дальний угол комнаты – искать на полках чистые бинты, липовый лык, шёлковую нить, снадобья и инструменты. Эндрю Эстермонт разжёг очаг, плеснул вина в котелок и поставил на огонь. Станнис принялся мерить домик мейстера шагами, держа левую ладонь на рукояти Светозарного. Ощущение черенка, обтянутого кожей, давало мнимую тень спокойствия. По указке рыжего мейстера Эндрю полил рану на бедре кипящим вином и туго перехватил бинтами; Ренли заскулил, очнувшись. Алая полоса не замедлила проявиться и на сливочно-бежевой повязке. "Я зашью позже", – пообещал рыжий мейстер. Ренли дрожал в ознобе, задыхался и кашлял, истекая кровью; по крепкому подбородку тоже сочилась кровь. – Задето лёгкое? – резко спросил король. – К сожалению, – склонил голову Френкен. – Вы слышите этот звук? Станнис остановился и навострил слух. Брат с усилием втянул воздух синеющими губами, кожа туго обтянула клетку рёбер с правой стороны – это вдох, затем последовал дрожащий выдох; и каждое действие сопровождалось противным хлюпаньем в груди. – Это говорит о повреждении лёгкого, – Френкен пожевал губу. – Железо прошло наискосок, сломало ребро, ключицу и разворотило плечо. Можно сказать, всмятку. – Всмятку, – глухо повторил Станнис. Правое плечо; про меч можно забыть. Час от часу не легче. Пицель прижимал морщинистыми руками полотенце, смоченное в отваре из трав, к животу Ренли; серый лён перепачкался красным. "Пользы от него мало, – поморщился король, – Ланнистеры вконец его уморили". – Мой брат останется калекой? Мальчишкой Ренли прибегал к нему жаловаться, разодрав коленку, а Станнис не находил слов утешения. Он тщетно вспоминал, что говорила ему в таких случаях мать и как её мягкая рука касалась его щеки, но детские годы давно остались позади, и он только раздражался, когда понимал, что не может оживить в памяти звук её голоса. Что он скажет брату, если тот переживёт эту ночь, и следующую, и ту, что будет за ней? Трудно представить его, такого молодого и полного жизни, калекой вроде Уилласа Тирелла или того похуже. Роберт, пожалуй, предпочёл бы смерть. "Мы убиваем наших лошадей, когда они ломают ноги, и собак, когда они слепнут, а вот оказать такую же милость искалеченным детям у нас духу не хватает", – говаривал он, когда выпивка развязывала ему язык. Но Ренли не таков, каким был Роберт. – Ваше величество, я боюсь… – Пицель побледнел и не договорил, но Станнис и так знал, что он хочет сказать. – Эти ранения имеют тяжёлый характер, крайне тяжёлый. Остаётся только молиться Матери о… – Замолчи, старик, – повелел король; в глазах потемнело. – Я не стану молиться Семерым, ни одному из них. Он не умрёт. Всё не может кончиться так бездарно. Ренли нужен ему, Ренли – его десница, его плоть и кровь, его тайна и загадка, которую он так и не разгадал. Станнису чудилось, что и его собственную плоть пронзила насквозь острая сталь. Вот что такое – любить кого-то? Это беспомощность, с которой ты взираешь на обломки тонущего корабля, и отчаяние, когда проказа одевает твоего единственного ребёнка в серый саван ещё при жизни, и удушающий страх, когда храбрый рыцарь падает на острые колья. Станнис и вспомнить не мог, когда в последний раз боялся чего-то. – Нужно удалить осколки и как можно скорее зашить рану, крепко-накрепко. Воздух давит, лёгкое спадает и не расправляется, поэтому он не может дышать, – говорил Френкен, сунув под колени Ренли валик, свёрнутый из шерстяного одеяла. – Но эта мера не остановит внутреннее кровотечение. Кровь будет скапливаться внутри, пока не загустеет… – Тогда ты поставишь ему пиявок, – зарычал Станнис, сознавая, что и пиявки не помогут. "А Ренли, к тому же, их просто ненавидит". – Ваше величество должны понимать, что принц и так потерял слишком много крови, – съёжился Френкен. – Делай, что нужно, – дёрнул челюстью Станнис. Он сжимал зубы до скрежета, едва сдерживая ярость; на виске билась синяя жилка. Битва окончена, и Ренли находился в его руках, живой и невредимый; как же вышло так, что сейчас он умирает, истекая кровью? Почему Станнис не защитил его? От вида мучений брата разум застилала чёрная пелена отчаяния и скорби. Френкен щедро окропил грудь Ренли вином, смывая кровь. По его просьбе Бриенна сунула сюзерену между зубов полоску ивовой коры. Мейстер тонкими щипцами потянул из раны обломок кости. Ренли замычал и забился, его удержали в несколько рук; впрочем, силы раненого скоро иссякли. На лбу выступила испарина, красивое лицо исказилось от муки. Станнис заставил себя смотреть, впиваясь ногтями в ладони. Деван тщательно промокал кровотечение скрученным бинтом. Френкен стянул края кожи, и игла с шёлковой нитью удивительно ловко заплясала в пухлых пальцах, выводя мелкие стежки. Ренли лихорадило, но хлюпанье в груди прекратилось. Когда чавкающая плоть скрылась под багрово-сизой кожей, брат беспомощно всхлипнул: – Стан… нис. – Я здесь, Ренли. "Он зовёт меня… меня, а не Рыцаря Цветов, – под левой лопаткой болезненно стучало. – И он Баратеон, а прикончить Баратеона не так уж просто". – Станнис, я не хочу умирать. Я не хочу умирать, – в бреду бормотал Ренли; зрачки его расползлись от боли, обернулись чернотой. – Я не хочу… Станнис едва разбирал слова. – Смотри на меня, Ренли, – он удержал брата за подбородок, заглянул в мутные глаза. – Ты не умрёшь. Я даю тебе слово. А теперь замолчи, ясно? Вместо ответа Ренли зашёлся кашлем, отхаркивая кровь. Станнис придержал его под затылок, зарываясь пальцами в спутанные волосы, мокрые от пота. Ренли трясло. Тоска скребла душу, как и восемь… нет, девять лет назад, когда Крессен лечил крошечную Ширен при помощи кислых лимонов, горчичных припарок и горячих ванн. Станнис наклонил голову, уткнулся носом в макушку Ренли и вдохнул знакомый запах, такой родной, но Френкен попросил его отступить. Мейстер ощупал сломанную ключицу, велел сиру Эндрю отвести плечо Ренли назад и, покряхтев, надавил на торчащую под кожей косточку, чтобы вправить. Измученный Ренли взвыл, а затем обмяк, снова теряя сознание. "У него ещё остались силы вопить, это же хорошо?" Дыхание раненого стало тише, но лицо и шея приобрели синеватый оттенок. Потянуло мочой, и Станнис подумал, что эту естественную нужду Ренли сочтёт позором, если узнает. Если только ему суждено выжить. Он стянул с младшего брата мокрое бельё, набросил на его чресла льняное полотенце. Френкен прижал ко шву на плече влажную примочку и наложил тугую повязку. Удерживая ключицу лубком, он обмотал оба плеча бинтами в несколько слоёв, и они сошлись крест-накрест на спине, как новые доспехи – крайне непрочные, но единственные, способные помочь. Наконец, Френкен обратился к ранению на животе, но Станнис читал на круглом лице мейстера неуверенность. – Он очень слаб, – озабоченно сообщил толстяк, – а если дотянет до утра, раны могут загноиться. "Как-то так погиб и Роберт, – поник Станнис, – и Ренли тоже обречён". Великая победа обернулась ночным кошмаром, где Ренли умирает на его руках, захлёбываясь собственной кровью. Во рту стоял привкус пепла. – Ваше величество, – мелодичный голос у двери заставил его обернуться, – вы звали меня? – Мелисандра, – выдохнул он; почти угасшая надежда вспыхнула вновь. Мелисандра сбросила капюшон с головы и встряхнула волосами, под грязно-серым дорожным плащом угадывалось простенькое домотканое платье, но от подола несло нечистотами: прогулка по сточной канаве не прошла даром. Она явилась в сопровождении Брайса Карона и Рыцаря Цветов; и Давос пришёл вместе с ними. Контрабандист одарил короля странным взглядом, но его лицо осветилось усталой улыбкой, стоило ему завидеть сына. Станнис стиснул пальцы в кулак. – Всем выйти прочь. Кроме тебя, Френкен. – Позвольте мне остаться, – взмолилась Бриенна. Станнис не повернул головы, и Тартская Дева восприняла его молчание как согласие. Давос попятился к двери, обняв сына за плечи, Брайен поторопился за ними, а сир Эндрю пригнул голову, чтобы не стукнуться лбом о косяк. Морриген увёл Пицеля, взяв старца под локоть. Лорас Тирелл упрямо заявил: – Я никуда не пойду. – Сир Лорас, возможно, будет лучше… – прохладно заговорил Брайс Карон, но Лорас отрезал: – Не будет. Станнис возмутился дерзостью, но не стал тратить драгоценное время на препирательства. В домике мейстера нет места для драки. Он отвернулся, обжёг жрицу взглядом и сжал челюсти, как если бы собирался идти в бой. Слова он держал наготове, как оружие. – Ренли умирает. Ты говорила, все павшие, кто сражался на моей стороне, вернутся к жизни, – твёрдо произнёс король. – Докажи это. Сохрани его для меня. Сейчас. Ренли различал отдалённые голоса: Бриенна Тарт, Брайс Карон, Лорас Тирелл и Станнис, его король; они спорили, просили, негодовали, и их речи сливались в единый гомон. Бриенна, Брайс, Лорас и… Станнис. Может, закончить жизненный путь в окружении близких не так уж и плохо, но и радости в этом ничтожно мало. Когда рассветёт, он обернётся призраком, как и Роберт; превратится в клочок утреннего тумана и побежит от солнца среди холмов и равнин, наперегонки с другими духами, которые торопятся вернуться в свои могилы до восхода, – так рассказывала ему кормилица целую жизнь назад. "Больно уж короткой она вышла, эта жизнь, а я ведь только начал…" Он не вспоминал о кормилице на протяжении многих лет, но ведь она заменила ему мать в первые годы жизни. Как же её звали? Он забыл. – Иной тянет его в свою вечную ночь, – в рассеянные мысли вплетался грудной голос Мелисандры, не вызывая привычного раздражения. – И только Рглор способен спасти его; ваши мейстеры и септоны бессильны перед ликом смерти. Но всё имеет цену, а великий дар требует великого самопожертвования. – Что ты хочешь? Что? – Не я, ваше величество. Я здесь лишь затем, чтобы озарить ваш путь. Но вам известно, чего желает от вас Владыка Света. Ему холодно. Холодно, больно и страшно. "Я умираю, а когда умру, всё кончится, не будет боли и страха, я встречу родителей, которых никогда не знал, и Роберта, но только не Станниса, его время ещё не пришло, я потеряю его, потеряю насовсем". Сквозь ресницы Ренли различал знакомый профиль, выжженный на сердце, и потянулся к нему, но бессильно уронил руку. Кожу покрывал липкий холодный пот, внутри клокотал кашель, едва не разрывая грудь на куски, в ободранном горле пересохло, и Ренли без раздумий отдал бы титул и земли за чашку макового молока. Роберта поили им, когда вепрь разодрал ему брюхо и выпустил наружу кишки, так почему Ренли не позволено последней милости? Ему казалось, он дрейфует на обломке дерева посреди Студёного моря, и серые волны уносят его дальше от берега, голоса друзей и брата становятся всё тише… – Я соберу все мечи, что есть в Вестеросе, и пойду на Север, чтобы сражаться за свет. Даю слово короля. Бриенна освободила его руки и ноги от щитков. Тьма смыкалась, принимая его в объятия, и под её покровом с хриплым карканьем кружили вороны. "Ждут моей гибели, чтобы выклевать мне глаза и пожрать мою плоть". Веки тяжелели; Ренли шевельнулся, пытаясь сбросить сонный морок, но тело не слушалось. "Не хочу…" – У меня нет дара забирать смертных у тьмы, ваше величество. Я подарю ему поцелуй огня, – так провожают мёртвых в последний путь. Но если Владыке Света это угодно, он будет жить. Речь стала ускользать, оборачиваясь восточным напевом, валирийским или асшайским, – Ренли не знал. По изувеченному телу заскользило влажное полотенце, смывая засохшую кровь, над ухом защёлкали ножницы. В полумраке горела жаровня, вспыхивая после каждого щелчка, – жрица кормила огонь прядками его волос. "Солнце", – подумал Ренли, но этот шарик света слишком уж невелик. Тёплая вода омыла остриженную голову. Отвернувшись от него, жрица с кроваво-красными волосами согнулась над жаровней и вдохнула пламя; снова нахлынули сумерки. Шёл час волка – самый тёмный и страшный час перед рассветом. Женщина коснулась горячей рукой его ледяной щеки, склонилась, и он ощутил тепло, как будто первая оттепель нагрянула после долгой зимы. Она накрыла губами его рот, и тепло сменилось жаром, который нарастал, пока не стал нестерпимым. Кусачий огонь прокатился по телу, согревая каждую мышцу; кости плавились внутри. – Владыка Света, верни его из тьмы смертной, – настойчиво шептала она на общем языке. – Озари слугу своего, подари ему свет. Пламя его угасает, раздуй его вновь. Плечо, живот и бедро обожгло, Ренли тонко вскрикнул. "Это от вина так жжётся, они хотят сжечь меня заживо, как хоронили Таргариенов, но я же ещё не умер!" Он забился, собирая остатки сил; огненный шторм бушевал внутри. "Огонь не может убить дракона и не способен причинить ему вред, но я-то не дракон!" – Не сопротивляйся, мой принц. Впусти в себя свет, и Рглор поможет тебе, – Мелисандра гладила его по щеке. – Дай ему шанс. "Нет", – Ренли выгнулся дугой, но Станнис навалился сверху, ломая сопротивление. – Ну же, Ренли, – рычал на ухо брат. – Давай. Живи. В королевских объятиях Ренли перестал биться. Станнис крепко держал его за плечи. Боль таяла, пока не исчезла совсем. Ренли перестал различать рассечение выше колена; колючки, впившиеся в истерзанный живот, спрятали шипы; а раздробленное плечо даже не ныло. Он снова мог дышать полной грудью. Ренли жадно глотал воздух, пока не закружилась голова, и тогда он с облегчением соскользнул в небытие. Потемневшие глаза Ренли закатились, и он распластался по столу, откинув голову, всё ещё бледный, но уже не синюшный; дыхание выравнивалось. Станнис отпустил его и выпрямился; на лицах окружающих отражалось то же изумление. Бриенна прижала к губам сложенные вместе ладони, в её глазах стояли слёзы, отчего из небесно-голубых они стали синими, как незабудки. Брайс Карон в растерянности прошептал благодарность милосердию Матери, только Семеро тут не причём. Рыцарь Цветов обессилено опустился на стул у очага, закрыл лицо рукой; его плечи крупно вздрогнули. "Ренли жив. И он будет жить", – король недоверчиво смотрел на младшего брата. Это ли не знак? Владыка Света посылает одно знамение за другим. Неровно остриженная голова придавала Ренли болезненный вид, но когда Станнис медленно провёл ладонью по его обнажённой груди, то ощутил сердцебиение, на удивление размеренное для человека, ступившего одной ногой в могилу. Френкен дрожащей рукой убрал окровавленное полотенце, и стало видно, что тяжкое увечье на боку затянулось, съёжилось в алый рубец. – Не может быть, – пробормотал мейстер, прощупывая рёбра. – Лёгкое не спадает. Он… он дышит. Станнис пошарил рукой по столу, нашёл кухонный нож, поддел тугие бинты на левом бедре Ренли, сделал надрез и, подёргав, сорвал повязку. Зияющая рана превратилась в длинный шрам. Бриенна Тарт недоверчиво провела по рубцу кончиками пальцев. – Чудеса, – Брайс Карон недоверчиво качал головой. И даже Мелисандра казалась удивлённой, медленно гладила рубин на шее. Не верила, что Ренли нужен её красному богу? "А ведь нужен, – подумал Станнис. – Точно, нужен. Но с какой целью, если Рглор избрал Воином Света меня? Неужели для того, чтобы заставить меня идти на Север, сразиться с Великим Иным? " – Позвольте. Френкен повозился с повязкой на плече, а когда снял её, обнаружил ту же картину: к плечу тянулся кривой шов, забранный частыми стежками, но кожа стянулась и побелела, как будто с момента ранения прошло несколько лун. На ключице появился нарост, напоминающий узел. – Костяная мозоль, – Френкен потрогал его пухлыми пальцами. – Такое случается, когда сломанные кости срастаются вновь. – Как его плечо? – встрепенулся Станнис. – На вид, неплохо, – рыжий мейстер приподнял локоть Ренли, оценивая подвижность, и покосился на Мелисандру. – Сгибается и разгибается, как положено, но трудно сказать, не утратилась ли чувствительность. Но я не понимаю, как… это произошло. Как такое вообще возможно? Когда в Цитадели узнают, едва ли поверят. – Нет, – отрезал Станнис, окинул присутствующих мрачным взором. – Его спасение останется тайной. Ренли не должен узнать об этом. И о моём обещании – тоже. Впрочем, можете трепаться, если языка не жалко. Никто не осмелился возразить, даже Рыцарь Цветов хранил молчание, неподвижно глядя в пол. Только Брайс Карон осторожно поинтересовался: – Но ведь Ренли спросит, что с ним сталось, когда проснётся. – Я сам поговорю с ним. "Ренли умирал, его жизненный огонь почти погас, но Мелисандра разожгла его вновь. И его это напугает", – Станнис знал это. С момента их встречи в Штормовых землях Ренли мучили кошмары, в которых он видел собственную смерть, а Станнису не хотелось, чтобы брат забивал себе голову этими страхами. Сны бывают пророческими, но Станнис надеялся, что это не тот случай. Пускай Ренли думает, что сны – это всего лишь сны. Так безопаснее. Так будет лучше. Станнису и самому хотелось вычеркнуть из памяти ужас этой ночи. Сделать вид, что её не существовало вовсе. С одной стороны, Ренли – его наследник, с другой – младший брат, последыш, которого Станнису хотелось защитить. Условия сделки король счёл справедливыми. Брат едва не погиб, спасая его, а Станнис, в свою очередь, исполнит собственный долг – встанет на страже Семи Королевств. Не зря среди титулов короля андалов, ройнаров и Первых Людей значится "хранитель государства". За окном светало, наступал час соловья. Ренли неподвижно лежал на столе – истерзанный, измученный, зато живой. Станнис наблюдал, как мерно поднимается и опускается его грудь. Твёрдый, как барабан, живот снова стал мягким. Угроза жизни миновала, но расслабляться не следует. Станнис провёл у постели младшего брата всю ночь, хотя ему следовало закрепиться в Красном Замке, выслушать донесения, принять ряд непростых решений. Станнис осмотрел жилище великого мейстера. Пол устлан лежалым тростником, деревянная лесенка поднималась в птичник, где в клетках хлопали крыльями вороны. Их взбудоражил запах крови, но осознав, что кормёжки не предвидится, птицы возмущённо погалдели и затихли. Запасы Пицеля изрядно разворошили этой ночью, а сам великий мейстер не вызывал решительно никакого доверия. – Френкен, я пошлю за собственным мейстером на Драконий Камень, а до тех пор хочу, чтобы ты присматривал за моим братом, – повелел Станнис. – Он останется в Крепости Мейегора, пока не встанет на ноги. Если мейстер из замка Стокворт имел какие-либо возражения, то не рискнул их озвучить, а лишь покорно склонил голову: – Позвольте мне подготовить комнату для принца, и я обеспечу ему надлежащий уход. – Ступай, – когда Френкен удалился, Станнис обратился к Бриенне: – Миледи, вы утверждали, что обязались хранить его от всякого вреда. – Да, ваше величество, – Тартская Дева вздрогнула и оторвала мокрые глаза от сюзерена. – Исполняйте свой долг. Я желаю, чтобы моего наследника охраняли денно и нощно. Помните, что в Красном Замке везде глаза и уши. Лишь малое число тех, кого вы повстречаете здесь, заслуживает доверия. Бриенна изобразила неуклюжий поклон, радуясь поручению. "Нужно отрядить Френкену служанок в помощь и поставить гвардейцев, но она за Ренли костьми ляжет, – заключил Станнис. – Да и он к ней привязался. И потом, она женщина". Не придётся волноваться о том, что брат проводит время наедине с другими мужчинами. Остаётся разобраться только с его любовником. "Бывшим любовником", – поправил себя Станнис. Он холодно посмотрел на Рыцаря Цветов. Тот смело встретил его взгляд. Король не испытывал сомнений в том, что именно мальчишка пытался сделать. Всего один вопрос – Королевское Правосудие или чёрный плащ? Можно казнить его, как солнце встанет, на пару с Боросом Блаунтом, – в назидание прочим. – Однажды ты уже отказался признать меня полноправным королём, потому что видел в мечтах власть и славу, – заговорил Станнис после долгого молчания. – Однако брат поведал, что именно ты пустил горящую стрелу, предупредив моих командиров о западне. Даже в измене своей ты непостоянен, а непостоянство – скверная черта для рыцаря. Ты покушался на мою жизнь и смертельно ранил моего наследника, но вместе с тем, помог сохранить его. Хорошие поступки не служат оправданием для плохих. Так какое решение мне следует принять? Мальчишка замешкался, всего на мгновение. – Он заслуживает корону больше вашего, – дерзко ответил он и расправил плечи. – Но я готов искупить вину. Кровью или делом. Гордый, дерзкий, надменный,как и все Тиреллы, да и дерьма в мальчишке хватает. Станнис поразмыслил. Пятнадцать лет назад он не стал бы медлить, да и сейчас не желал тянуть время. Младший сын Мейса Тирелла не является наследником Хайгардена, но служит предметом бесконечной отцовской гордости. Казнь без суда и следствия вызовет гнев всего семейства, а Ренли прав, Тиреллы пригодятся Станнису: их урожай, чтобы накормить голодных, и мечи, чтобы встать на страже королевства. Лояльность Арренов и Мартеллов ещё предстоит подтвердить, а Ланнистеров и Грейджоев придётся ставить на колени силой. Мало завоевать трон, нужно его удержать. Разумнее придержать младшего сына лорда Тирелла в заложниках. "Кроме того, Ренли испытывает нездоровую привязанность к этому юнцу. Вряд ли он обрадуется, если увидит голову сира Лораса на пике, когда очнётся. Но с чего бы мне беспокоиться об этом? – Станнис задумчиво поскрежетал зубами. – Ренли – будущее Вестероса, если у меня не родится сын. Я должен научить его, что значит править". Как бы поступил брат, чью сторону бы принял? Станнис отринул пустое любопытство. Закон должен быть справедлив для всех. Значит, остаётся только один путь. – Мне претит прощать такую сволочь, – заявил король, – и я наказывал лучших людей за меньшие преступления. Язык не поворачивается назвать твой поступок на Черноводной подвигом, но, тем не менее, я дам тебе шанс – один-единственный. Чёрный плащ ты заслужил по праву. Отныне твоё место на Стене. Лорас сжал губы и опустил глаза на Ренли, попробовал что-то сказать, но поперхнулся словами, прочистил горло и попытался вновь: – Я исполню вашу волю. Только позвольте мне… позвольте попрощаться с ним, когда он поправится. Прошу вас. – Ты едва не убил его, – процедил Станнис, сдерживая гнев. – Впрочем, приложил руку к его спасению. Лорд Карон, проводите юношу в темницу. "Оно и к лучшему – меньше вопросов". Брайс Карон взял Рыцаря Цветов за плечо, но тот вырвался, бросил прощальный взгляд на Ренли и убрался с глаз. Мелисандра проводила его печальной улыбкой. Ренли дышал тихо; как бы там ни было, он потерял много крови. Но он молод и крепок, а королевского внимания ожидает множество дел, великих и малых. Джоффри при полном попустительстве вероломных родичей учинил совершенный беспорядок, и пять из Семи Королевств истекают кровью. Станнис накрыл руку брата своей, обозревая бледные следы тяжёлых увечий на красивом рельефе его тела. Вчерашний рыцарь долгого лета возмужал. Преданность королю дорого обошлась ему, но он поступил, как требует долг. "Суровые испытания закаляют характер, Ренли. Сегодня ты стоишь несоизмеримо больше, чем пять лун назад, когда ты вышел из Хайгардена с ворованной короной на голове", – Станнис в кои-то веки нашёл верные слова для брата; осталось дождаться, когда он откроет глаза. Король насладился прикосновением к тёплой коже и устало потянулся, хрустнув позвоночником. Он провёл много часов в панцире, отчего ломило поясницу и ныли плечи. Но учитывая столкновения с Боросом Блаунтом и Рыцарем Цветов, избавление от доспехов в ближайшее время ему не грозит. "Два покушения. В результате я лишился коня и едва не потерял брата, – отчуждённо размышлял Станнис. – На жизнь Эйегона Завоевателя покушались не менее трёх раз, и он мог погибнуть, если бы его сестра Висенья не собрала первую в истории Белую гвардию. Я тоже должен держаться настороже". На негнущихся ногах он вышел во внутренний двор Красного Замка; домик мейстера преданно охраняли Эндрю Эстермонт и Ролланд Шторм. Первый приходился Станнису родственником, и Станнис успел достаточно изучить его характер, пока Эндрю не надел рыцарские шпоры, а другой проявил себя, командуя арьергардом, и спас Станнису жизнь. Начать учреждение собственной королевской гвардии можно с них. После ночи, полной тревог, Станнис чувствовал себя выжатым, а ведь столько всего предстоит сделать. Он запрокинул голову и увидел, что небо посветлело, а восточная сторона подёрнулась розовой дымкой. Занимался рассвет, предрекая первый день его правления на Железном Троне Вестероса.

Конец первой части