Любишь меня — полюби и моего Лань Чжаня!

***

— Как обстоят дела с тренировками? — тихое мерное шуршание прервалось, оставляя комнату наполненной разрозненными дрожащими нотами. Цзян Чэн поднял клинок над головой, полюбовавшись игрой пламени на отполированном лезвии. Лань Чжань оторвал взгляд от гуциня, не спеша вмешиваться в разговор, но показывая, что он тут, он слушает. — Неплохо — Вэй Ин беспечно пожал плечами, возможно, лукавя чуть больше, чем ему хотелось бы. На скорость восстановления сил и умений грех было жаловаться. Но, зная каким должен быть конечный результат, довольствоваться малым было невыносимо. Когда он был ребенком, каждая ступень была высотой, которую он взял впервые, каждая преодоленная ступень была вершиной его сил. Сейчас же это было чем-то мелким, незначимым, лишь дразнящим обещанием настоящей силы. — А у младших учеников? Усянь фыркнул, приосанившись. Весь налет хандры тут же улетучился. Возможно, Вэй Ин не был доволен своими успехами, но успехами своих воспитанников он гордился. Хотя вообще-то он не собирался становиться наставником, просто… Он никогда не был против поделиться своими знаниями и хитростями. — Делают успехи. Ты уже должен был слышать, что вчерашняя Ночная Охота прошла великолепно, — Вэй Ин едва поморщился и чуть не порезался о край собственного клинка: пара адептов получила серьезные травмы, еще трое отделались синяками и ссадинами. После войны на территориях подконтрольных клану Цзян развелась куча разной нечисти, так что Ночные Охоты проводились чаще, чем хотелось бы, и обычно в них принимали участие старшие ученики. В этот раз было слишком много молодняка, а гулей оказалось больше, чем предполагалось, что вылилось в некоторые неприятности. Но Вэнь Цин быстро поставит всех на ноги, так что было бы, о чем волноваться! — Если ты считаешь, что это великолепно… — Цзян Чэн неодобрительно поджал губы и вложил Саньду в ножны. Он многое спрашивал с адептов клана, но в тоже время трясся над ними, как наседка. Особенно над младшими. Не то чтобы Вэй Ин не понимал его беспокойства, но… — Они справились и уложили всю стаю. Каждый вступил в бой, и никто не остался в стороне. А то, что некоторые оробели… ну, они так больше не будут. А-Чэн, все действительно прошло великолепно, — Усянь подался вперед, отложив Суйбянь в сторону, и положил ладонь на предплечье супруга. Мелодия гуциня замолкла. — В следующий раз Ванцзи мог бы отправиться с вами… Вэй Ин поморщился. Умом он понимал, что Лань Чжань предложил это из любви, заботы, а не из-за недоверия к его силам. Но, во-первых, все равно было обидно. А во-вторых, излишняя опека только навредила бы. Адепты, в том числе и младшие, должны научиться трезво оценивать ситуацию и полагаться только на себя, а не просить подмоги при малейшей опасности. И Усянь тоже. Ему до сих пор было сложно верно рассчитывать собственные силы. А если он будет знать, что за его спиной всегда стоит Лань Чжань, то никогда и не привыкнет, рассчитывая на поддержку. Тем более Лань Чжаню есть чем заняться — территории у клана Цзян обширные, а людей не хватает. — Это мелочи. Если нам понадобилась бы помощь в таком, то какой вообще был смысл тренироваться? Лань Чжань тихо вздохнул и вновь провел рукой по струнам, прислушиваясь к звучанию, что-то подтянул, что-то подкрутил, провел еще раз, ослабил. — То есть ты думаешь, что они готовы? — Ага, — Вэй Ин кивнул, даже не задумавшись. — А для чего? — Нас приглашают на Большую Охоту, — выражение лица Цзян Чэна неуловимо изменилось, между бровями залегла упрямая складка. — Отказаться нельзя: мы должны продемонстрировать, что клан Цзян силен, как и прежде. — Вэй Ин… — почти беззвучно выдохнул Лань Чжань с какой-то особой интонацией, явно не обращаясь к супругу, но напоминая. — Да, и показать, что Вэй Ин в строю и благонадежен, развеять сплетни, что он темный заклинатель по собственному выбору и планирует основать собственный клан в Илине. С чего они вообще взяли эту чушь?! — Большая Охота? С участием всех великих кланов? — с горящими глазами переспросил Усянь, пропустив мимо ушей все остальное. — Конечно, мы в деле! Мы всем покажем, чего стоим! Особенно этому напыщенному Павлину! И его папаше. Если они думали, что Вэй Ин забыл, что происходило во время осады Безночного города, то нет, он ничего не забыл! Но, судя по взглядам, которыми обменялись его супруги, они были настроены не так оптимистично. Хотя переживать было совершенно не о чем! — Не волнуйтесь, я натаскаю учеников так, что за ними никто угнаться не сможет, — приосанившись, Вэй Ин прижал кулак к груди. — Утрем всем нос так, что ядовитые языки отвалятся! Предоставьте это мне! — И чему ты так радуешься? — шиди, все еще хмурясь, устало потер переносицу. Видно было, что он давно все решил, но ворчал и спорил сам с собой, потому как не хотел ехать. — Все будут глазеть на нас. Рассматривать каждый наш шаг чуть ли не с лупой. Искать малейший повод сказать, что я не справляюсь, и свысока надавать советов… А если ещё поползут слухи, что мы не ровня остальным… Вэй Ин сочувственно смотрел на шиди, понимая, что тот уже давно попал в замкнутый круг, пытаясь доказать высокомерным слепцам, что чего-то стоит. Да, он был не единственным молодым главой, но у Лань Сичэня и Не Минцзюэ была поддержка старших советников и старейшин. А клан Цзян, воскрешенный из пепла, в глазах окружающих был сборищем безусых юнцов, несведущих в жизни. Каждая встреча глав кланов становилась для Цзян Чэна выматывающим испытанием, так что не удивительно, что он не горел желанием лишний раз проходить через это. Он рос, пытаясь оправдать чужие ожидания, и сейчас попал в ту же ловушку, попал в зависимость от чужого мнения, и оттого сомнения постоянно отравляли его душу, безмолвные споры с самим собой выпивали силы, мешали спать брюзжащими голосами самодовольных стариков. Но не пора ли вырваться из этого круга? — А-Чэн, — отложив Суйбянь, Вэй Ин поднялся и по-кошачьи мягко приблизился к шиди. Бесстыдно уселся к нему на колени, лицом к лицу, заглянул в глаза, коснувшись ладонями щек и успокаивающе поглаживая скулы большими пальцами. — Разве дядя Цзян пытался кому-то что-то доказать, отправляясь на Большую Охоту? И тебе не нужно. Своим людям ты уже доказал, что достоин вести их — делом, а не словом. Ты уже сделал достаточно, чтобы не оглядываться на мнение глав других кланов. И если кто-то до сих пор смотрит на тебя как на несмышленого юнца, то ему же хуже. Не всегда годы приносят мудрость! Мы не ударим в грязь лицом, как бы ни выступили. Помнишь, ты всегда говорил мне вести себя достойно? Это все, что нам требуется. Потому что Большая Охота — это сплошной фарс: все эти соревнования, демонстрации — они ничего не значат, по крайне мере, не для титула «великого клана». Все самое главное происходит за кулисами. И Цзян Чэн должен это знать лучше, чем Вэй Ин: тот ведь смотрел только со стороны, а шиди уже больше года во всем этом крутился. В глазах Цзян Чэна что-то дрогнуло — словно рябь прошла по водной глади. Морщины между его бровями немного разгладились, когда Усянь коснулся их губами, напряженные плечи расслабились и опустились, когда руки Лань Чжаня обвили талию. — Мой глава, — Ванцзи выдохнул это таким проникновенным, бархатистым шепотом, что даже Вэй Ина бросило в жар. — Мы покажем силу клана Цзян. По телу Цзян Чэна прошла крупная дрожь. Наконец, он резко выдохнул и откинулся спиной на грудь Лань Чжаня: — Ха! Скажете тоже… Ладно, возьмем и младших учеников. — Мне казалось, мы это уже решили, — Вэй Ин коснулся губами доверчиво обнаженной шеи. — Сколько у меня есть времени? — Неделя. Через неделю мы вылетаем. Так что те, кто не способен встать на меч — мимо. Я уже отправил лошадей и слуг все подготовить. — Цзян Чэн тяжело вздохнул и легонько оттолкнул Усяня, выпрямляясь и решительно высвобождаясь из объятий Лань Чжаня. Вечно он так — не позволяет долго себя тискать. — Продемонстрируем мощь клана Цзян. — И выгуляем детишек, — Вэй Ин довольно осклабился, уже предвкушая, как загоняет учеников до седьмого пота, а потом поведет навстречу приключениям. — Некоторые из этих «детишек» старше тебя! — Но не сильнее! Разгорающуюся перепалку прервал укоризненный вздох Лань Чжаня и Усянь не сдержал смеха. Видят боги, они любили своего супруга, и стремление Лань Чжаня свести на «нет» любую ссору было милым и трогательным, но как же им с Цзян Чэном не хватало иногда просто всласть поорать друг на друга! — Ты такой милый, — Вэй Ин перебрался на колени к Лань Чжаню и нахально оставил поцелуй на кончике его носа. Если шиди не дает себя тискать, то сам виноват! Сам Усянь обожал объятия, прикосновения и любые ласки, которые ему готовы были дать, и не собирался сдерживать себя надуманными предлогами вроде «не пристало главе великого клана любить всякие нежности». — Так вот, о единстве… — Цзян Чэн внезапно покраснел, отведя взгляд и поджав губы. Вэй Ин заинтересованно приподнял бровь, удобнее устраиваясь в объятьях Лань Чжаня. Так шиди выглядел только в те моменты, когда собирался проявить внимание или снизойти до тех самых «нежностей». Это было одновременно трогательно и забавно. — У меня для вас кое-что есть. Я вовсе не забыл свое обещание, так что… Как только появилась возможность — заказал для вас одежды. Он смущенно замолк. Вэй Ин нетерпеливо подскочил, выжидательно глядя на супруга: Цзян Чэн купил им — им всем — красные одежды? А то их свадебная церемония вышла какой-то спонтанной, скомканной, далеко не такой, что подобало бы потомкам двух благородных кланов и сыну ученицы самой Баошань Санжэнь. Не то чтобы Вэй Ин мечтал об алых одеждах и красивой церемонии, но… Возможно… Где-то в глубине души… К тому же, шиди выглядел бы великолепно в красном! И Лань Чжань тоже! И вообще, такими супругами грех не похвастаться! — Вот, — Цзян Чэн несколько нервно поднялся и подошел к сундуку у кровати. Насколько Усянь помнил, вчера его еще там не было: видать только сегодня доставили. — Смотрите. Выложив подарки на кровать Цзян Чэн отступил в сторону. Попытался отступить, поскольку Вэй Ин, подскочив с места, повис на нем, с любопытством заглядывая через плечо. На тонком темно-сером покрывале с вышитыми журавлями лежали два свертка: светло-лиловый и темно-пурпурный. На свадебные одежды они не походили ни разу. — Это… — Усянь даже не знал, что сказать, смотря на одежды широко распахнутыми глазами. Отпустив плечи супруга, он несмело продвинулся вперед, касаясь свертка кончиками пальцев. Тончайшая ткань высшего качества. Вэй Ин бросил быстрый взгляд на Цзян Чэна убеждаясь, что все делает правильно, и решительно развернул свой подарок. Глубокий темный пурпур ханьфу был искусно разбавлен черными и алыми вставками, одновременно и указывая на принадлежность клану Цзян, и подчеркивая индивидуальность Вэй Ина. Светло-лиловое ханьфу в руках Лань Чжаня переливалось белым и голубым и казалось каким-то неземным, невесомым. Вышитые на плечах и отворотах бело-голубые облака отдавали дань уважения происхождению, а темная оторочка рукавов и подола гармонировала цветом и с ханьфу Усяня, и с цзяньсю самого Цзян Чэна. — Да, — выдохнул Цзян Чэн, глядя на супругов восторженным взглядом. — Это клановые одежды. Хочу, чтобы все видели, что вы принадлежите клану Цзян не только на словах, но и по сути. Хочу, чтобы все знали, что вы не просто супруги главы клана Цзян, но все еще остаетесь теми, кем были. Верные себе, верные мне.

***

— Готов? — шепот осел на плечах тяжелым шелком. Усянь широко зевнул, прикрывая рот рукой, и встряхнул головой, как норовистый конь. Небо только-только начало светлеть, над озерной гладью еще даже не поднялся утренний туман, а заклинатели клана Цзян уже готовились подняться в воздух. По углам квадратной тренировочной площадки горели жаровни, и песок блестел в отсветах пламени словно золото. Семнадцать человек должны были по команде встать на мечи и отправиться в длительный перелет к горе Байфэн. И Вэй Ин был одним из них. Для великого клана представить на Большой Охоте всего семнадцать адептов — шестнадцать, если не считать главу — как-то несерьезно. Но Цзян Чэн не мог забрать с собой всех опытных заклинателей, а среди учеников далеко не все достигли высокого уровня совершенствования и были готовы как к длительному перелету, так и столкновению с нечистью поопаснее гуля или лютого мертвеца. Разумнее было постараться взять качеством, а не количеством. — Сразу говори мне или Цзи-гэ, если вдруг почувствуешь в полете, что не можешь… — в голосе Цзян Чэна явно слышалось искреннее беспокойство. Впрочем, в последние дни шиди беспокоился буквально обо всем, стремясь показать клан с лучшей стороны и предусмотреть все на свете. — Я справлюсь, — решительно перебил Вэй Ин, надеясь, что его голос не слишком дрожит. Он не сомневался в том, что сможет долететь: в конце концов, в свое время он выделывал на мече трюки с посложнее длительного неспешного перелета. Но где-то глубоко внутри сидела неуверенность и нервозность: этот перелет станет первым по настоящему серьезным испытанием для его нового золотого ядра. — Вэнь Цин сказала, что все хорошо. Да и Суйбянь, радуясь возвращению к хозяину, подчинялся безупречно, откликаясь не то, что на мысль — на тень мысли. Единение с духовным мечом стало еще крепче, чем во времена обучения. — Дева Цин, — Усяню не надо было смотреть, чтобы знать, что в это мгновение Цзян Чэн посмотрел на брата и сестру Вэнь — те тоже были в числе тех, кто вошел в отряд, и о них велось больше всего споров. Ехать со своим целителем было разумно, но в памяти многих людей еще жила ненависть к клану Вэнь. С другой стороны, многие крупные кланы приняли под свою руку тех, кто во время кампании Низвержения Солнца (либо после нее) выразил желание забыть о бывших хозяевах и перейти к новым, сменив фамилию. – Может говорить все, что угодно. Я обращаюсь к тебе, Вэй Ин: ты меня понял? — Да-да, — Усянь едва сдержался от того, чтобы не закатить глаза. Он справится, не может не справиться: он обязан показать, что силен. И должен подавать пример не только младшим, но и вообще всем адептам клана Цзян. Чтобы никто не осмелился сказать, что Вэй Усянь получил статус первого ученика клана Цзян незаслуженно, что есть более достойные кандидаты. Это его обязанность и не только перед собой, но и перед Цзян Чэном. Но чужие руки коротко сжали его ладонь, и Вэй Ин вместо этого мягко улыбнулся, принимая беспокойство шиди о себе. – Я справлюсь, — и в этот раз утверждение звучало куда увереннее. Цзян Чэн смотрел на него еще одно бесконечно долгое мгновение, прежде чем отрывисто кивнуть и занять свое место. Они собирались взлетать не неорганизованной группой, а четким строем, как и положено великому клану. А значит, каждая ошибка будет видна всем и сразу. Усянь почувствовал, что сердце свалилось куда-то в желудок, ноги стали ватными, а внутри будто натянули струны. — Приготовились, — крик Цзян Чэна донесся будто из-под воды. Перед глазами все поплыло, но Суйбянь покорно и привычно лег на воздух, позволяя на себя ступить. – Взлетаем! Это был не первый полет Вэй Ина. Не первый после потери золотого ядра и даже не первый после восстановления, но ощущался он точно так же. Мучительные мгновения невесомости, когда кажется, что смертное тело, слишком тяжелое, чтобы взлететь, осталось там, далеко внизу, не способное подняться ввысь, а затем — бесконечный восторг, затапливающий жидким золотом с мерцающими брызгами все существо. И этого восторга так много, он переполняет, душит, и хочется кричать и смеяться. Хочется откинуть голову назад, раскинуть руки в стороны и дышать полной грудью, ощущая потоки ветра каждой частичкой своего тела. Полет – это первозданная свобода, как она есть. Цепи долга, обязанностей, ожиданий, вины остались там, на земле. Усянь приоткрыл один глаз – он даже не заметил, как закрыл их, а щеки уже болели от широкой, счастливой улыбки, — и посмотрел на шиди, летевшего чуть впереди и сбоку, перевел взор в сторону и наткнулся на внимательный взгляд золотых глаз своего второго супруга. Вэй Ин шало улыбнулся Лань Чжаню и весь затрепетал внутри, получив в ответ мягкую, полную нежности и радости за него полуулыбку. Захотелось сделать что-то безумно глупое, что-то такое, на что все обратят внимание. Полет – это свобода, но полет в группе – это нечто иное: Усянь ощущал всех летевших рядом и это бодрило, давало чувство единения, чувство принадлежности. Он свободен, но не одинок. Он может лететь куда угодно, но здесь для него есть место. Усянь так и не решил, что бы такого хотел сделать. Цзян Чэн коротко оглянулся через плечо, поймал сияющий взгляд супруга, улыбнулся не менее радостно, чем Лань Чжань, и сердце вернулось в грудную клетку, забившись мерно и ровно, не гася восторг, но возвращая разум. Не время для глупых выходок: в него верят, ему верят. Все наконец-то правильно, именно так, как и должно быть.