Сны цикады об осенней воде

Незваный гость энергично подпрыгнул, вскакивая с кровати. – Меня зовут Ли, – выпятив грудь колесом и уперев руки в бока, объявил он. – Цун Ли из семьи Цун! Приехав в школу в первый же день поступления, непоседливый Цун Ли уже хорошо освоился и успел понаблюдать за прибытием каждого последующего ученика. И, конечно же, видел всех самых претенциозных студентов, с которыми предстояло учиться. Обладая природной любознательностью и подвижным умом, ученик Ли вел подробный дневник, куда выплескивалась хаотическая информация обо всем вокруг. Дневник пестрел экспрессивными заметками, «остроумными» (по мнению их автора) комментариями и даже рисунками. И с прибытием на гору Циньмао туда записывались и факты о будущих соучениках. Важно вышагивающий в богатой одежде ученик Гу прибыл в сопровождении взрослого телохранителя и нескольких мальчиков-слуг и был заселен со всей свитой в отдельный двор. В дневнике напротив фамилии ученика Гу красовался гневный комментарий «надутый петух в шелковых штанах». Отстраненный ученик Мэн с прекрасным лицом был сопровождаем властной и очень недовольной женщиной из клана Мэн. Ведший их старший ученик обливался холодным потом, сопровождая жуткую мадам. Женщина без умолку выдавала нравоучения, а юноша всю дорогу молчал. Ученик Мэн был удостоен титула «наделенный тройной покорностью и четырьмя достоинствами». Цун Ли довольно показал небесам большой палец и вознес мысленную благодарность, узнав, что ученик Гу и ученик Мэн оказались поселены подальше. Хотя ему, выросшему в большой семье, было немного грустно, что обе комнаты во дворе так и остались пусты. Однако жить одному все еще было лучше, чем сосуществовать с такими вот личностями. К последнему дню поступления уже смирившийся с одиноким проживанием Цун Ли безо всяких надежд праздно болтался у входа в ученический комплекс. Именно поэтому он еще издалека заметил, как какой-то новый ученик прибыл с личным сопровождением старейшины Кань. Поскольку бессмертному Кань Чунгую, как действительно легендарной личности, в дневнике Цун Ли был посвящен целый разворот, это событие не могло не заинтересовать подростка. «Эта жена пожалована титулом!» – подсматривая из-за угла, не переставал удивляться он. К еще большему изумлению юноши, через некоторое время шисюн Цянь привел этого «возносящегося дракона» прямо в его двор. Взволнованный этим фактом Цун Ли подпрыгнул и разлил на столе чернила, заляпав страницы дневника. Ловко выудив бесценный трактат из лужи и не заморачиваясь дальнейшей уборкой, он тут же помчался подглядывать в щелку двери. У этого подростка было спокойное лицо с россыпью веснушек и копна непослушных мелко вьющихся волос, стянутых в высокий хвост. Новый ученик выделялся худобой и хорошим телосложением, из коротких рукавов его потрепанной одежды виднелись сильные загорелые руки, без усилий удерживающие громоздкую стопку ученической одежды. Цун Ли, проводящий много времени на улице в праздных играх, сам себе показался изнеженным молочным нефритом. Хотя этот ученик и был одет бедно словно городской попрошайка, но ведь и старейшина Кань презирал хоть сколько выглядящую прилично одежду. Цун Ли давно понял, что не стоит судить по наряду, а особенно – совершенствующихся. Тем более у его нового брата были такие пронзительные темно-синие глаза, да и в целом держался он спокойно и просто, не поддаваясь на провокации шисюна, что не могло не понравиться. «Брат хорош!» – одобрительно покивал Цун Ли. «Будем дружить». Как только новичок скрылся в северном дворе, несдержанный подросток тут же помчался знакомиться. Если он не хотел получить от старшей сестры десять тысяч гневных писем с клеймом «порочащему доброе имя прославленной семьи Цун негодяю», то следовало по всем правилам представить себя и семью, произведя хорошее впечатление. Хотя торопиться юношу скорее заставляло природное любопытство: таких бедовых непосед обычно не страшат никакие наказания. Тем более, что ты ему сделаешь, сестрица, вы учитесь в разных школах... Поэтому Цун Ли энергично вторгся в комнату новоприбывшего самым бесцеремонным образом. Как бы он ни старался придать себе более достойный вид представителя «прославленной семьи Цун», неподдельный энтузиазм и язык без костей выдавали его простодушную сущность с головой. – О, ну а я Ицзю, – улыбнулся юноша в ответ на его приветствие. – Фэнь Ицзю из семьи Фэнь. – Хм, Фэнь... семья Фэнь... – забубнил Цун Ли, задумчиво обходя вокруг собеседника. К сожалению, знания его собеседника о мире заклинателей были очень обрывисты, и тот не мог знать, что для совершенствующихся из известных кланов было обычным делом при знакомстве представлять свою семью. Беззлобно передразнив манеру гостя, Ицзю и не подозревал, что заставил того порядком напрячь извилины. Но сколько Цун Ли не тужился, припомнить семью заклинателей с такой фамилией у него не получалось. – Фэнь, Фэнь... Точно! Твой клан с севера? – наконец, выдал умозаключение подросток. – Я правда не очень много знаю о семьях заклинателей северных провинций... – Да, ну а я вообще не знаю ничего о них, – рассмеялся Фэнь Ицзю, догадавшись о причине затруднений. – В моей семье нет других заклинателей. Немного замешкавшись, он все же добавил: – Наверное. Когда Фэнь Гуань подобрал его с улицы, мальчику только исполнилось семь лет. Из-за затянувшейся болезни и ее осложнений, первые годы жизни и воспоминания о родной семье совсем стерлись из его памяти. Первым, что он помнил в жизни, было взволнованное и опухшее небритое лицо его будущего отца, господина Фэнь, рядом с которым маячила хитрая мордочка будущего сводного брата Байцзю. С того момента только они и были ему самыми близкими людьми и единственной семьей. В силу их полной испытаний и нищеты жизни, подростку особо и некогда было размышлять о том, кто именно и где его родил, и почему в итоге он чуть не закончил жизнь в канаве. Когда же он попал в поместье Бэй его шисюн, Чжунши, высказал предположение, что тот мог родиться в семье заклинателей. Но сколько молодой человек не пробовал выяснить не являлся ли Ицзю побочным пропавшим сыном какого-нибудь заклинательского клана, так ничего и не узнал. Сам подросток не проявлял сильного желания выяснять судьбу своих родичей. И пусть Фэнь Ицзю доверял авторитетному мнению Бэй Чжунши и даже допускал возможность, что где-то могут жить заклинатели одной с ним крови, никакого трепета этот факт у юноши не вызывал. Если эти взрослые были живы, то почему сами тогда не искали его? Почему им не было дела до него, когда он, голодный, измученный и больной, умирал в канаве? Фэнь Ицзю жил, рос и даже обладал именем только благодаря старику Гуаню и хотел и дальше просто оставаться его старшим сыном. Поэтому он без подробностей объяснил Цун Ли, что вырос в приемной семье и не знает, были ли в его родословной другие заклинатели. Тот энергично покивал в ответ, совсем не изменив своего отношения к соученику, оказавшемуся незнатным бедняком из мира смертных. Ни Фэнь Ицзю, выросший вне мира совершенствующихся, ни Цун Ли, рожденный в лояльной семье Цун, не видели ничего страшного в том, чтобы происходить из семьи смертных. Два подростка были юны и неопытны и еще не сталкивались с жестокой правдой: большинство заклинателей придавали слишком большое значение родословной и, так называемой, «чистоте бессмертной крови». – А моя семья живет в префектуре Гуйхо, это на юге, – глаза Ли заблестели, когда он получил возможность поделиться с новым другом излюбленной историей. – Когда-то великий герой Цун Нэн голыми руками усмирил национальное бедствие юга – огненную птицу Бифан, что выжгла все посевы и повергла земли смертных в голод и нищету. Сам владыка Чи-ди в благодарность выковал из души Бифан божественное оружие для бессмертного Нэна, клинок Сюаньли! Ноги Цун Ли, казалось, ни секунды не могли находиться в покое. Подросток радостно кружил по комнате, театрально размахивая широкими рукавами ученической кофты. – А потом мой предок этим пылающим мечом отсек голову сотням демонов, что угнетали народ, и принес мир в настрадавшуюся префектуру Гуйхо! Вот так! Пау, пау, – активно разыгрывал он древнее сражение, вооружившись каллиграфической кистью со стола. – И спустя тысячелетия наш заклинательский клан Цун известен по всей стране, как славные защитники юга! – Какой у тебя великий предок! – Фэнь Ицзю был благодарным зрителем, эмоционально реагируя в нужных местах. – Значит, в твоей семье все заклинатели? Ицзю слушал неутомимого брата Ли с неподдельным вниманием. Хотя подросток год прожил под покровительством бессмертной госпожи клана Бэй, чьим учеником являлся ее собственный племянник, сам он получил только общее представление о кланах заклинателей. – Ну... – замялся Цун Ли. Однако увидев искренний интерес в глазах собеседника, он сдался и сконфуженно пояснил: – Это не совсем так... Цун Ли и сам не очень понимал, почему то, что последние несколько поколений их клана занимались всем, чем угодно, кроме совершенствования, заставляло его старшую сестрицу так отчаянно краснеть. Но даже он со своим толстым бесстыжим лицом чувствовал, что их семье стоит немного начать стесняться того обстоятельства, что божественный меч предка забрал ростовщик в счет неуплаченных процентов. Правда была в том, что за последние столетия в семье Цун рождалось, ну, очень, очень много детей. И всей этой бодрой ватаге активно плодящихся родичей нужно было ежедневно чем-то питаться, где-то жить, что-то одевать, а также развлекаться и, желательно, чему-нибудь да обучаться. Последние главы клана подобно легендарному Цун Нэну тоже вели свои жестокие битвы, правда уже на финансовом поле. И хотя семья Цун все же еще не пошла босиком по миру, она понесла в этих неравных сражениях большие потери, лишаясь земель, накопленных предками бесценных сокровищ и, конечно же, уважения в мире бессмертных. Пока предприимчивые кланы вроде Лоу или Вэнь поставили свое мастерство на поток, назначая за оказание заклинательских услуг несметные ценники, семья Цун направилась по другому пути, все более отдаляясь от бессмертного мира. – Мой отец и его братья занимаются торговлей. Старший брат и второй брат с их семьями помогают отцу и дядям. Для третьей и четвертой сестриц у нас тогда не было денег, чтобы обучать их. Сейчас они уже вышли замуж, – загибал пальцы Цун Ли. – Не было денег? – удивился Ицзю. – Разве мы не учимся бесплатно? – Так-то оно так, братец! Но это ведь девчонки, у них все сложно, – негодующе покачал головой подросток. – Девочек-заклинательниц учат внутри кланов за закрытыми дверями. Почему-то в заклинательском мире считается неприличным отдавать их в духовную школу. Многие уставы школ даже специально запрещают принимать их. Фэнь Ицзю нахмурился, вспоминая свою грозную наставницу, госпожу Бэй. Сбитый с толку ее самодурством и мощной духовной силой, он и представить не мог, что в юности путь этой старой лисицы был довольно тернист. – Только вот внутри большинства кланов девочкам позволяют совершенствоваться до стадии заложения основы, – продолжал Цун Ли. – Поэтому то в наши времена так редко встретишь заклинательницу, которая сформировала духовное ядро. К тому моменту, как родились мои третья и четвертая сестра, в семье Цун уже не было действующих совершенствующихся, кто мог бы помочь им хотя бы дойти до заложения основ. Ах, ну, еще, конечно, можно было поступить в духовную школу Тяньи Уфэн... При упоминании этой школы лицо Цун Ли перекосилось: – Видишь ли, это единственная духовная школа, куда принимают девочек. Строго говоря, там только одни девчонки. Но черепашьи сыны из клана Жуань, что ей владеют, требуют просто каких-то невозможных денег за обучение. И, – подросток презрительно фыркнул, – они, видите ли, «блюдут репутацию» и не берут «кого попало». Моя шестая сестрица Минчжи – не «кто попало»! Она – настоящий Яо в юбке. А эти продажные собаки отказывались принимать ее! В расстроенных чувствах Цун Ли снова плюхнулся на кровать и продолжил: – Пятый брат Чунгао был первым, кто за долгое время начал совершенствоваться в нашей семье. Стать бессмертным воином было его сокровенной мечтой! Но ему пришлось бросить духовную школу, чтобы поехать в столицу и сдать императорский экзамен смертных. Только когда мой брат стал цзиньши цзиди и завел полезные знакомства, он смог найти управу на этих негодяев, и Минчжи смогла учиться. Из-за них, из-за их жадности и порочности мой брат так и не... Фэнь Ицзю присел на кровать, чтобы утешающе похлопать нового друга по спине. Судьба Цун Чунгао, мечтавшего стать вольным воином, а вынужденного бороться за власть и влияние в духоте столицы смертных, и правда была печальна. Они немного посидели в тишине, потом Цун Ли встрепенулся, отгоняя мрачные воспоминания. – Ну, теперь я тоже буду совершенствоваться, как великий Нэн. Я всем им еще покажу!.. А, кстати, ты можешь звать меня Ли-эр, дома меня все так зовут, – вновь вернувшийся в хорошее расположение духа подросток панибратски хлопнул нового друга по плечу. – Я буду звать тебя Цзю-эр, хорошо? Конечно же будущий несравненный бессмертный Ли-эр никому не позволил бы узнать, что все домашние, а особенно старшие сестрички, величали его не иначе как Сяо Лиши. Цзю-эр с улыбкой согласился.