Бой без правил

Выбежав из зала, вымотанный восьмиклассник, наплевавший на всё, и уроки в том числе, схватил портфель и пошёл домой. Его переполняли негативные эмоции из-за сегодняшнего дня, из-за всех людей, которых он сегодня видел, но в большей степени – из-за Эннарда. «С меня хватит на сегодня», – думал он, минуя удивлённого и не успевшего раскрыть рот охранника. Охранник обычно ловил прогульщиков, а до конца урока оставалось десять минут. Что же стало с Лукасом? Ну неужели Майкл настолько ужасен, что не поймал его… что ушёл прочь, не оглянувшись даже и не узнав, всё ли с ним в порядке? Он распахивает дверь. Наконец улица. Наконец свежесть, бьющая прямо в лёгкие и вскруживающая голову. Как же душно было. И наконец Майкл выдыхает прошедшие невзгоды и неблагополучия. Он решил, что разберётся во всём позже. Надеялся. А на следующее утро он пошёл в школу лишь для того, чтобы разузнать, всё ли с Лукасом в порядке. Иначе бы он ни за что не пошёл. Посмотрев на одной из перемен расписание одиннадцатого «В» класса, он рванул на третий этаж, попутно прикидывая, в каком месте примерно должен находиться кабинет. Когда он поднялся, то ускорил шаг, заглядывая в каждую табличку с номером класса, висящую на каждой двери. Наконец, найдя нужный кабинет, он, не раздумывая, открыл дверь даже без стука. Его оглушили грубые голоса старшеклассников, которые вели себя хуже маленьких детей. Кто-то строил башню из стульев, кто-то носился, как сумасшедший, кто-то писал мелом на доске плохие слова… Тогда Майкл внезапно понял, что ему и его одноклассникам в начальной школе постоянно врали, когда говорили, что их класс ведёт себя хуже старшеклассников. Учителя говорили: «Вот вырастите – надеюсь, поумнеете и станете себя лучше вести. Как одиннадцатый класс, например. Берите пример лучше со взрослых». А взрослые, оказываются, ведут себя не лучше, чем маленькие. Что уж говорить – и класс Майкла не из лучших. Да и раньше ему приходилось видеть дурачков (каждый день видит, когда в зеркало смотрит). Но он ожидал увидеть адекватных, подготовленных к уроку парней, которые спокойно ждут начала урока или сидят в телефонах. Сразу же, как он вошёл, все замолкли и обратили на него внимание. – Мальчик, ты ошибся кабинетом! – крикнул кто-то. После чего все засмеялись. Засмеялись над ним, именно над ним… что снизило его уверенность. Он, конечно, любил внимание, но не в таком свете. Тогда Эннард, незаметно подошедший к Майклу, гаркнул: – А ну, придурки, живо заткнулись! – …ой, тоже мне… – …сам заткнись… нашёлся тут. – Стоп. Ты его знаешь? Весь класс сразу обратил внимание на кудрявого пацана, который задал вполне разумный вопрос. На который было не суждено получить ответ. – Это он ко мне пришёл, а не к вам, идиоты. Майки, ты что-то хотел? – он приветливо улыбается, подходит к другу ещё ближе. Но Майки закатывает глаза, пихает Эннарда ладонью в грудь, отталкивая. Идёт мимо его одноклассников, взглядом жадно выискивая Лукаса. Его он не находит, но зато видит Ноя на третьей парте и сворачивает к нему. – Привет. – Привет. Ты потрудился найти наш кабинет? Это так мило с твоей стороны. Что тебя принесло? Майкл оглядывается и видит на себе кучу взглядов. Ему становится совсем не прикольно. Особенно от Эннарда, который вспомнил фразу «Майки теперь мой фанат» и, наверное, заревновал… бедняжка. – Желание наведать Лукаса. Как он? И где он? – О-о, ну ты очухался. В больничке он. Ты бы вчера не уходил, тогда, может быть, с ним поехал. Майкл выпучил глаза. Ему стало так жаль друга, до такой степени, что был готов он, наверное, сейчас сам упасть в обморок, лишь бы оказаться рядом с ним. Внезапно он вцепляется в плечи Ноя, смотрит в его глаза и тараторит дрожащим голосом: – Где-на-сколько-дней-далеко-ехать? – Успокойся-успокойся, – Ной отцепляет Майкла от своей рубашки. – На пару дней, ему нужно прийти в себя. Навещать его нет необходимости. Восьмиклассник разворачивается и с такими же вытаращенными глазами направляется к выходу. По пути игнорирует Эннарда, который перекрывает ему дорогу, пытаясь сказать что-то важное. Но для Майкла сейчас нет ничего важнее Лукаса. Ведь он, глупенький, чувствует вину. Он видит себя виноватым в том, что просто психанул и ушёл. Наплевав. Ему кажется, что Лук теперь будет его ненавидеть… С этими мыслями он сидит этот урок, а потом и следующий… и последние несколько. А потом, сидя дома, видит СМС от преподавателя по рисованию, куда записался недавно: «Приходи сегодня в пять часов вечера». Как же ему не хотелось идти, кто бы только знал. Но пришлось. Дома всё равно делать было нечего. Правильно, не уроки же делать ему? Когда он подходил к зданию, что было недалеко от его дома, ему пришло сообщение от Эннарда, в котором было написано: «Можешь подойти к магазину напротив школы? Я тебя тут жду, нужно поговорить». Проигнорировать такое было неудобно, всё-таки человек позвал его на встречу и ждёт в назначенном месте. Поэтому, подумав, Майкл ответил: «Не могу, у меня рисование». И убрал телефон, не желая больше видеть ничего, вне зависимости оттого, что там будет написано. Смело зашёл в здание. А потом и в кабинет, где его радостно поприветствовал преподаватель. Это был мужчина чуть выше Майкла, которому на вид за тридцать. Он сразу показал Майклу его место. Там стоял мольберт, стул со спинкой и ещё один стул для красок, кистей и палитры. В зале из учеников помимо Афтона было ещё два человека. На стенах висели красивые картины, вдали стояло пианино, а над ним располагалось окно, открывающее взору уличный пейзаж. Тут всё было совсем новое, совсем бесплатное для него. И краски, и бумага. Майкл же, как сказали проверяющие, рисует просто великолепно… Но что-то в нём щёлкает, когда он садится за своё место. Он рывком открывает чёрную краску, берёт самую большую кисть, макает её, психует и начинает разрисовывать ею холст с верху до низу. Ему хотелось выплеснуть накопившуюся внутри злость. Сгоряча он сделал это бесплатными красками на бесплатном мольберте… – Что ты делаешь? – вдруг слышится девичий голос слева. Парень сначала вздрогнул и сжался, а позже понял, что он неконтролирующий свои действия идиот и ему некуда деться от объяснений. Он повернул голову и уже хотел извиниться, но увидел блондинистую девушку примерно его возраста. И прикусил губу. Она была… слишком красива. Слишком красива на фоне других девушек. – Эм… с тобой всё в порядке? – она, обеспокоенная состоянием Майкла, встала из-за мальберта и подошла к нему. Майкла как-никак выдернули из мыслей и заставили дрожащим голосом выдавить: – Да, я просто… – День был плохой? – она улыбнулась, разглядывая черные пятна на холсте. – Нет, достало всё. Майкл, на собственное удивление, отвернулся, рывком открыл банку с белой краской и начал мазать ею поверх окрашенного холста. Он не понимал, что делает. Но тут девушка начала тихо хихикать, прикрыв рот ладонью. – Какой же ты забавный… как тебя зовут? – Майкл вроде как. А тебя? – Ева. – Ева… какое прекрасное имя. Он почувствовал, насколько смущён. Смущёниз-за того, что всего лишь делает комплимент. Впервые в жизни. Наверное. Действительно. Смущена должна ведь быть Ева? – Спасибо. – Девушка, накручивая на палец кончик косички, подходит к Майклу. Берёт кисть поменьше. Майклу остаётся лишь гадать, что она хочет сделать. – Смотри, – она макает кисточку в только что открытую ей оранжевую краску. Подрисовывает треугольники, овалы, потом проводит замысловатые узоры и некоторые места закрашивает. Напоследок ставит точку в овале и подрисовывает линии. – Как тебе? Майкл оглядывает свежим взглядом картину, ахнув. Ева нарисовала кошку. Самую настоящую кошку за полминуты, хотя… хотя изначально там, на холсте, было намалёвано чёрными и белыми красками чёрт пойми что. Теперь это чёрт пойми что стало похоже на кошку, которая сидит, склонив голову набок и приподняв хвост, смотрит прямо в душу Майкла и завораживает его. – Волшебство какое-то… – только и выдает он, забирает кисть из бледных рук и смешивает оранжевый цвет с чёрным. Прорисовывает падающие тени и рефлексы. А потом и блики. Становится ещё похоже. Теперь, благодаря умелым рукам, на них смотрела трехцветная кошка, которой остаётся только любоваться. Ева улыбнулась: – Красиво вышло. – Я и не ожидал, что из размазни может получиться такая красота… – Я просто посмотрела и подумала… Ты рисовал таким образом, что у меня, ну… разыгралось воображение. Майкл усмехнулся и встал с места. Восторженно он смотрел на новую подругу, пытаясь не привязаться к ней и её голубым глазам. Ева, разглядывая побитые костяшки на дрожащих пальцах, держащих кисть, посоветовала Майклу не переводить больше краски, а то дело с рук не сойдет. Тогда он всё понял. Его спасли от преподавателя. – Давай погуляем сегодня после художки? – предлагает Ева. – Заодно расскажешь, что с тобой случилось. – Конечно, давай! Майкл засиял от радости даже. Третий парень выглянул из-за мольберта и приподнял брови. Сказал: – У вас там что? Любовь? Бездельники. Скоро придёт тот мужик и даст вам пизды, если сейчас же не сядете по местам. Ева встрепенулась и быстрым шагом направилась к своему месту. Майкл пригляделся. У неё было нарисовано что-то похожее на собаку, но явно недоделанное. Ясно стало теперь: она любит животных. И рисовать животных тоже любит… Он пошёл к раковине мыть кисти и палитру. А потом поменял холст и сел обратно. Теперь уж он знал, что хочет воплотить из фантазии в реальность. Закат над морем. Но воплотить задуманное полностью у него не получилось, потому что занятие слишком быстро закончилось. Майкл слишком быстро встал, слишком быстро оделся и слишком быстро оказался на улице, идущим вдоль здания рядом с Евой и разыскивающим в карманах деньги. Когда он на собственную радость нащупал помятую купюру в сто рублей, то сейчас же засветился от счастья. Он вспомнил кафе, в котором Эннард угощал его мороженым однажды. Мороженое там в меру дешёвое, но в меру вкусное, поэтому Майк подумал, а почему бы… – Слушай, давай сходим в кафе? Тут есть неподалёку. – Давай, но у меня нет денег. – У меня есть. Мороженое любишь? – Ты серьёзно, что ли? Ого… ты такой добрый… Майкл не успел улыбнуться от этих слов, как ему позвонили. Позвонили настолько внезапно, громко и не вовремя, что мальчишка чуть кирпичный завод не открыл прямо перед девушкой. Он достал телефон из кармана. Эннард. Кто же сомневался? – Алё? – Алё! Майкл, у тебя закончилось рисование? – Что ты хочешь? – Я уже говорил. Встретиться. Только уже не у школы, я пошёл в сторону парка. Думал дойти до того места, где мы когда-то встретились, и ты сказал, что идёшь на рисование. Может, встретил бы тебя там сегодня. – Извини, я занят. – Чем же? – Поехал Лукаса навестить! – он сгоряча сбросил вызов. – Заебал уже. – Кто тебе звонил? И кто такой Лукас? – Давай обо всём в кафе. Потребовалось около десяти минут, и они дошли до назначенного места. Майкл сел за столик, взял меню и спросил? – Какое мороженое будешь? – Хм… какое самое дешёвое? – Они тут все по сорок пять рублей, можешь даже не париться. – Давай тогда клубничное. Есть такое? – Да. Осталось поймать официанта… – Майкл выискивает бегающим взглядом хотя бы одного работника кафе. В итоге останавливает какого-то блондина. – Извините, можно, пожалуйста, одно шоколадное и одно клубничное мороженое? – Сию минуту, сэр! – резко отвечает тот, разворачивается и стремительно направляется к барной стойке. – Из какого средневековья он вылез? – хмурится Ева. – Что, прости? – Я о том, что в наше время слово "сэр" уже никто не употребляет в речи. Майкл был не совсем согласен. Его это слово устраивало вполне. К тому же, почему бы человеку не говорить так, как хочется ему, вне зависимости оттого, в каком веке употребляли эти слова? Но вслух он решил не говорить ничего, чтобы не появились лишние разногласия и конфликты. Через некоторое время мороженое уже стояло на столе, а официант, одаривший парочку улыбкой и пожелав хорошего дня, обслуживал других людей. – Какой вежливый... – улыбнулся Майкл. – Давай поближе познакомимся? – Я только за. – В какой школе ты учишься? – Я не помню. Короче, та, которая построена рядом с метро. – О-о, у меня подальше будет. Чем ты увлекаешься помимо рисования? – Увлекаюсь? Хм. Наблюдением за прогулами старшеклассников, коллекционированием всяких найденных железных деталей, лазанием по крышам... – Майкл заметил, как Ева засмеялась. – Можно хоть вечность перечислять. Ну а что насчёт тебя? – Я занимаюсь гимнастикой, фигурным катанием, и очень люблю физику. Майкл почувствовал себя ничего не умеющим придурком на фоне девушки. Они замолчали и продолжили есть мороженое, когда Ева посмотрела в окно, внезапно ахнув и округлив глаза от восторга. – Смотри, Майкл... какой красивый мальчик там стоит. Майкл посмотрел. Сперва не понял, кого имела в виду его подруга, потому что мальчиков там было вагон. Но, приглядевшись... Он увидел голубоглазого парня в чёрном костюме, в руках которого был букет роз. Парня. Беловолосого. Голубоглазого. С цветами. Он стоял совсем близко к стеклу и таращился на что-то. Его белые волосы трепал ветер, в свете лучей солнца он выглядел таким великолепным… – Эх, повезло тому, кому он собрался дарить эти замечательные цветы... – продолжила девушка, аккуратно намекая Майклу на то, что любит розы. А после встрепенулась. – Капец. Майкл. Он на нас пялится... Как только до Майкла самым медленным образом дошло, что за стеклом стоит Эннард, он чуть мороженое носом не выплюнул. Он начал сильно кашлять. А когда перестал, посмотрел ещё раз на Эннарда. Его глаза бегали туда-сюда: то на Еву, то на Майкла. Майклу стало неудобно за то, что он сказал ему, что поехал к Ною. Но кому же были цветы? Он что, тоже с кем-то познакомился? Или нет... О, Боже! Он что, собрался на похороны Лукаса? Оделся так, вырядился в чёрное... Тьфу, бред какой. Майкл выкинул подобные мысли из своей головы, а когда посмотрел туда, где стоял Эннард, его уже не было. – Странный какой-то... психанул и ушёл. На кого-то обиделся, может? – вслух размыслила Ева. *** Майкл, борясь с желанием уснуть, поднимается по бетонным ступенькам на второй этаж, где находится его квартира. День выдался трудным, он слишком вымотался. Часы показали девять вечера. Уроки он уж точно делать не собирался. Разумеется. Он что, дурак, что ли? Но когда его затуманенный взгляд пал на бетонный подоконник... он понял, что он дурак, причём самый настоящий. Там лежал небрежно кинутый букет роз. Тот самый букет роз, который Майкл видел сегодня в бледных руках Эннарда, который хотел, оказывается, извиниться.