Casket

Когда Дазаю скучно, он готов вылезти из собственной кожи, лишь бы привлечь к себе внимание. Именно это он и делает в настоящем, но Чуя только ещё внимательнее вчитывается в отчёты в своих руках. У него давно выработался иммунитет. Впрочем, наблюдать за попытками Дазая забавно. Дазай никогда не говорит прямо, что желает внимания. Вместо этого, подобно вредному коту, он начинает пакостить и творить разные глупости, лишь бы привлечь его к себе. Среди уже использованных методов было сворачивание оригами из принесённых Акутагавой отчётов, катание по рабочему столу Чуи, попытка утопиться с помощью кулера с водой - не спрашивайте - и пятнадцатиминутная тирада о том, какой прекрасный Ода Сакуноске, дабы вызвать ревность. - Я очень рад, что он тебе нравится, - ответил Чуя, оставляя на очередном листе свою подпись. - Значит, тебе не будет скучно грядущим пятничным вечером, потому что у меня деловой ужин с Анго. Дазай после этих слов схватился за телефон и начал кому-то - понятно, кому, прости, Анго - что-то - ох уж эти нелепые угрозы - писать. Едва заметно ухмыльнувшись выражению его лица, на котором отпечаталось желание пойти и придушить Анго его же галстуком, Чуя вернулся к проверке документов и отбору тех, которые после следует передать на стол Мори. Однако спустя какое-то время Дазаю надоело мучить и запугивать Анго, и он вновь начал кружить вокруг Чуи голодной акулой. В итоге прямо сейчас Дазай с тяжёлыми громкими вздохами - очень тяжёлыми и очень громкими - играет в игрушку на своём телефоне, при этом изворачиваясь в своём углу дивана в такие позы, что опытные практики йоги позавидовали бы. При этом он ненавязчиво придвигается всё ближе и ближе, закидывая ноги то на бортик, то и вовсе на спинку дивана, свисая головой на пол, будто ему пять лет. И вот, наконец-то, с громким «увааа, я так устал!», он не выдерживает собственной затянувшейся засады и падает головой на колени Чуи. Отчёты разлетаются в стороны. Папки валятся с дивана. Ручка Чуи укатывается в залежи проводов от техники под рабочим столом Дазая. Его телефон тоже падает на пол, а раскрытую папку с одним из отчётов для Мори выдёргивают из его рук и бросают в стену, после чего Дазай сгребает его в крепкие объятия за пояс и утыкается лицом в его живот. - Дазай, - вздыхает Чуя. - Чуя меня не любит, - ноет Дазай и смотрит на него несчастными глазами, перестав притираться лбом к животу. Чуя задумывается, повзрослеет ли когда-нибудь Дазай. Ему уже двадцать, а ведёт он себя как детсадовец. С другой стороны, Чуя не может сказать, что ему это не нравится. Дазай милый, когда капризничает, дует губы и ноет. И пусть обычно он очень не вовремя переключается в режим избалованной принцессы, у Чуи всё равно каждый раз тепло разливается в груди. Дазай закрытый человек, очень скрытный и сдержанный сам по себе. У него вместо сердца, вместо души, вместо разума - всепоглощающая чёрная дыра, тайны которой не постичь никому. Но перед Чуей Дазай не боится снимать свои маски и не боится выглядеть глупо или слабо. Рядом с Чуей он никогда не пытается скрывать, не боится показывать, что способен на любовь, доброту, заботу, внимание и переживания. Рядом с Чуей Дазай не боится признать и показать свою человечность, которую скрывает за фасадом бессердечного палача Порта, и для Чуи это бесценно. - Хорошо, - закатив для начала глаза, чтобы показать своё отношение к происходящему, Чуя зарывается пальцами в каштановые кудри и мягко их перебирает, отчего Дазай довольно жмурит один глаз и почти урчит. - Чего ты хочешь? - Поцелуй, - тут же отвечает Дазай. Вытянув губы трубочкой и глядя на Чую широко распахнутыми глазами, он выглядит как глупая рыба из аквариума. Ну что за болван? Но Чуя любит этого болвана, настолько, что из-за картины перед ним у него под рёбрами щекочет и лёгкость появляется в груди. - Ты бессовестный безалаберный засранец, - констатирует он очевидное; но наклоняется и с готовностью поддерживает приподнявшегося на локте навстречу ему Дазая под спину, когда тот подставляет губы под желанный поцелуй. Первое прикосновение лёгкое и поверхностное, но после Дазай обнимает его за шею и слегка прикусывает нижнюю губу, побуждая углубить поцелуй: неторопливо, почти лениво, нежно. От соприкосновения губ, от скольжения языков, от ласки чувствительной изнанки щёк по коже обоих разбегаются мурашки, и когда Чуя отстраняется спустя несколько минут, глаза у Дазая осоловелые от удовольствия. А ещё они блестят затаённым счастьем, будто в радужке потерялся солнечный луч, и Чуя ничего не может с собой поделать: притягивает Дазая к себе теснее. - Разве Чуя не говорил, что у него много работы? - лукаво спрашивает Дазай, обнимая его за шею и притираясь носом к носу. - У нас много работы, ленивый ты ублюдок, - усмехается Чуя. - И если тебя что-то не устраивает, я могу вернуться к ней. - Нет! - протестует Дазай и тут же прилипает к нему, притираясь щекой к щеке. - Нет, меня всё устраивает. Окинув взглядом бардак из документов вокруг, Чуя только вздыхает. Правда, когда Дазай начинает притираться к его губам своими, выпрашивая новый поцелуй, все мысли том, сколько времени потребуется, чтобы навести порядок в своей работе, вылетают из его головы прочь.

|...|