Casket

Океан шумит, накатывая волнами на безлюдный пляж. Ночное небо полно ярких звёзд. Задыхаясь от смеха, Дазай падает на колени, и бегущий за ним Чуя спотыкается об него и кубарем катится вперёд, смешивая смех, вопли и ругань. С раскрасневшимся лицом и бардаком на голове, с отпечатками мокрого песка на щеках, он выглядит так уморительно, что Дазай нисколько не чувствует себя виноватым, когда вновь начинает хохотать. - Это ты виноват! - кричит Чуя и прыгает на него. Но вместо того, чтобы ударить или больно пихнуть, он впивается в губы смазанным поцелуем и, пробравшись пальцами под широкую белую футболку, щекочет пальцами рёбра, из-за чего Дазай извивается, задыхаясь от переизбытка ощущений, создающих впечатление, будто он - до предела раздутый воздушный шар, что вот-вот лопнет. Они с Чуей знакомы всего ничего, считанные дни, но в настоящий момент Дазаю кажется, что он всегда знал его, что только его появления в своей жизни и ждал всё это время. Когда Мори - его отчим - сообщил о деловой поездке на Окинаву и предложил поехать с ним, Дазай согласился, потому что Ода и Анго уехали на знакомство с родителями последнего, бессовестно бросив Дазая один на один со скукой и одиночеством. В настоящем Дазай рад, что друзья бросили его - даже если он обязательно мелочно отомстит им - потому что, если бы этого не произошло, он бы никогда не повстречал Чую. Чуя удивительный. Он шумный, дерзкий и наглый, сумасбродный и лёгкий на подъём. Они познакомились в баре отеля, где столкнулись из-за невнимательности и спешки Чуи, из-за чего Дазай облился своим холодным зелёным чаем. В настоящем он помнит только два вкуса - пинаколады и губ Чуи, который целует его каждый раз, как только подворачивается возможность, и никогда не отпускает его руки. Решив, что такому «унылому снобу», как Дазай, не помешает немного веселья, Чуя навязался гидом и начал таскать его по странным клубам и барам, и закоулкам, и местным достопримечательностям для «своих». Чуя открыл для него ночной пляж и цветные огни палочек-фейерверков, которыми можно рисовать в воздухе. Чуя пахнет солнцем и солью океана, пышет жаром и энергией хаоса. Чуя может за одну минуту поменять их планы десять раз, и вот Дазай думает, что они идут в очередной бар какой-то знакомой Чуи, а вот уже помогает ему лезть на пальму за кокосами, из которых в ближайшей подворотне очередные знакомые Чуи за считанные секунды делают для них приторно-сладкие, но очень вкусные коктейли, которые они пьют прямо из расколотых, похожих чем-то на шары для боулинга плодов. Кажется, что Накахару Чую знает вся Окинава. Дазай едва ли знает что Окинаву, что Чую, но впервые за долгое время чувствует себя на своём месте; особенно сейчас, когда они с Чуей катятся клубком по песку, пытаясь засунуть его как можно больше друг другу под одежду, а после Чуя перехватывает его руки, вжимая их в песок над головой, и снова целует, нависая сверху, но на этот раз уже не игриво, а медленно, вдумчиво, глубоко и так приятно, что у Дазая в животе начинает ныть. - Потрясающий, - бормочет Чуя в его губы и лижет их, покусывает, посасывает, собирая сладкий привкус. - Ты такой потрясающий, Дазай. Как по мнению Дазая, потрясающий здесь только Чуя: со своими рыжими волосами, голубыми глазами и поцелуями, от которых кружится голова. Чуя, который лето и солнце, и пляжи, и коктейли, и океан, и яркие надувные круги для плаванья, и пёстрой расцветки мороженое в глубоких пиалах, и сочные фрукты, протекающие липким соком на пальцы. Чуя, из-за которого с лица Дазая не сходит улыбка. Чуя, который как те фейерверки, что они запустили вместе считанные минуты назад: цветные огни раскрасили небо, а переплетающий с ним в настоящем пальцы Чуя одним своим спонтанным появлением раскрасил его унылую жизнь. - Нам нужно сделать как можно больше фотографий, - напоминает Дазай, перехватывая зацеловывающие всё его лицо губы, отчего щёки огнём горят. - Ты обещал. - Мы сделаем столько фотографий, что, если распечатаешь, сможешь обклеить ими весь дом, - обещает Чуя, сверкая широкой улыбкой. Эту улыбку Дазай спешит собрать, испить с его губ, и сам не замечает, что улыбается в ответ. Кто-то бы сказал, что всё это весьма драматично - полюбить кого-то едва не на другом конце света, чтобы расстаться с ним навсегда через пару недель. Но Дазай не герой дорамы, где люди посреди двадцать первого века напрочь забывают о телефонах, интернете и сотнях приложений для общения и видеосвязи. К тому же, Окинава не такой уж и другой конец света. Мори часто приезжает в Наха по делам; у Чуи, как Дазай уже успел узнать, есть родня в Токио, из которого до Йокогамы всего-то сорок минут на машине, так что... - Мы обязательно увидимся снова, верно? - спрашивает Дазай, когда их губы совсем распухают от поцелуев, и Чуя скатывается с него, укладываясь рядом на песок и блаженно выдыхая от его прохлады. - Конечно, увидимся, - обещает Чуя. - Не думай, что так просто избавишься от меня, Дазай. Дазай негромко смеётся. Чуя крепче сжимает замок из их переплетённых пальцев. Над их головами мириады звёзд на бархатном полотне ночного неба бликуют, кокетливо подмигивая им, будто обещая хранить их секрет.

|...|