Принцесса Мононоке 2

Глава 35.

Надежда вдали.

      Полтора десятка… нет, не демонов. Этих тварей называли нэдзуми. У них были серые, заросшие шерстью тела, человеческого сложения, на плечах — большие крысиные головы. Они скрежетали зубами, подергивали тонкими усиками, смотрели на них маленькими оранжевыми глазами, похожими на раскаленные угли. Все держали оружие.       Небо взревело каменным голосом, и Аситака натянул тетиву.       Монстры остановились на выходе из чащи, замолчали. Несколько секунд шел обмен оценивающими взглядами. Затем нэдзуми, стоявший в середине линии, вышел вперед. Его защищал кожаный нагрудник и железные наручи, в руках была длинная цепь с билами на обеих концах. Этот, по видимости, главарь, начал намекающе раскручивать край цепи, позвякивая сталью.       — Пришли за спасением от лихорадки? Так просто ее не изведешь… — голос был хриплым и низким, будто из груди умирающего старика.       — Откуда ты знаешь? — спросил Аситака, наведя на него прицел. — Уж не ты ли ее напустил?!       — Сомневаешься? — вожак перевел медный взгляд прямо на принца. — А кто еще поможет нашим зубастым братьям?       Аситака скорчился, когда мышцы правой руки мучительно сдавило проклятие. Пальцы сорвались с тетивы.       На миг в его разуме мелькнула картина, как вожак падает в грязь с пробитым лбом, но не тут-то было. Цепь звякнула в его руках, дернулась змеей, а стрела, отбитая железным шаром, упала на землю. Монстры, стоявшие за его спиной, ринулись вперед. Аситака потянулся к колчану, зарядил лук и выстрелил, стрела, прорезав лишь метр воздуха, прошила чье-то плечо; кровь, визг, рев, а через миг — звон железа. Начался бой.       Буквально сразу все смешалось. Еще миг назад Чен был рядом, теперь кисточка его шлема мелькала совсем в другой стороне, Шоанн пробился вперед сквозь врагов, монстры заполнили пространство, а Неко, кажется, куда-то исчез. Аситака успел закрыться мечом, прежде чем огромный топор прорубил бы его череп. Принц еле сдержал удар — клинок выгнулся под окованным топорищем, лязг хлынул в уши, трещащая боль разошлась до локтя, и его по щиколотку вдавило в грязь. Аситака издал рык, больше подобающий зверю, отмахнул топор и полоснул, метя в шею, алые брызги смешались с дождем, нэдзуми завыл и рухнул. Тут же налетели еще двое — первый промахнулся катаной и поплатился вспоротым брюхом, второй прыснул в Аситаку копьем, заставив отскочить назад. Проклятая грязь — принц поскользнулся и начал падать, выронил меч, замахал руками, ища в воздухе опору, и в этот миг нэдзуми кольнул еще раз, Аситака ухватил древко и увлек его за собой. Оба упали в слякоть, Аситака кувыркнулся через голову, вскочил, взял копье и пригвоздил врага к земле.       Тем временем гром уже не слышался — Шоанн сотрясал небеса своим ревом. Твари наседали на него со всех сторон, где-то рядом Чен дрался с оравой крысоголовых мечников. Аситака поднял свой клинок и побежал в гущу боя.       — Ааррх!       Аситака резко пригнулся и лишь затем осознал, что чуть не получил по голове железным шаром. Метнув взгляд в сторону, принц увидел того самого вожака. Главарь снова раскрутил цепь и пустил ее в бросок, Аситака кинулся влево, но цепь нырнула в воздухе, как мурена, обвилась вокруг голени. Хищный рывок свалил Аситаку в грязь, сбил дыхание, на миг принцу показалось, что ему вырвало ногу. Вождь нэдзуми, приближаясь, парой грубых движений выдернул цепь, вскинул вверх, заревел и ударил. Аситака перекатился на бок и получил конскую порцию боли в плечо. Его лицо сжалось в гримасу, проклятая рука разразилась волной осязаемой, беспощадной ярости, он вскочил, бросился, ринул врага на землю. Аситака, сжимая меч до побеления ладони, не желал совладать с гневом, он чувствовал под кожей зудящий приказ, повеление, настоящее вдохновение к убийству, голос не только демона, но и голос собственной души, ведь когда на кону их жизни, и в любой час можно потерять утверждение «есть что терять», он будет мстить за Сан.       Аситака выдернул меч из крысиной шеи, и через миг подлый болезнетворец испустил свой гнилой дух. Аситака не чувствовал ни радости, ни сожаления, боль в плече растворилась в демонических соках, пульсирующих внутри его плоти, Аситака не ощущал больше ничего, кроме воинского расчета, холодного, как этот дождь. Он побежал туда, где в окружении сражался Шоанн. Тела нэдзуми разлетались в стороны от волка, одно чуть не сшибло принца снова в грязь. Аситака заметил, что тварей больше, чем ему показалось вначале. Что бы это могло значить? Может они…       Аситака выругался. В темноте ясеней он увидел силуэты, фигуры новых чудовищ, которые тянулись к месту боя.       — Подходят из леса! — взрычал Шоанн, выплевывая чью-то руку. — Задержи их сколько сможешь!       В следующий миг Шоанн взвыл, и Аситака увидел, как он качнулся, припав на лапу. Волк мотнул головой, отбросив двух монстров, и попытался встать, на что потребовалось большое усилие — из лапы хлестала кровь.       — Поспеши, мы разберемся здесь! — прокричал Чен, расчищая путь к Шоанну огромным дао.       Аситака рванул к чаще. Он различал смутные силуэты, прикрытые лесной тьмой, а за ними — какое-то движение. Тянутся, думал он, ускоряясь. Однако, уже почти достигнув леса, Аситака остановился. Он с облегчением наблюдал, как ближайший нэдзуми рухнул в грязь, лишенный головы, а другой, схватившись за пробитый живот, свалился под дерево. Оставляя за спиной тела, из чащи вышел Неко, дождь тотчас смыл кровь с его ниндзято.       — Я подчистил, — сказал Неко, — но… — он опасливо оглянулся, — в лесу гнездо. Придут десятки, я уверен в этом.       Аситака сглотнул.       — Надо убираться отсюда.       Они бросились назад. Там в двадцати шагах Шоанн и Чен дрались бок о бок, последние шесть или семь монстров медленно теснили их к зарослям. К счастью, нэдзуми оказались повернуты к Аситаке и Неко спинами, и, поднажав, двое врубились во вражеский ряд, едва те осознали опасность.       Когда все было закончено, Чен поправил шлем, и все четверо двинулись через высокую траву обратно к деревне, надеясь не услышать снова позади эти тонкие голоса.

***

      Когда они вернулись, возле дверей ждал Ишуи.       — Кто это был?       — Монстры, нэдзуми, — отвечал Чен. — Все обошлось.       Ишуи прищурился на заалевшую лапу брата. Вид у всех был побитый: порезы, кровь, грязь, синяки, доспех Чена потерял несколько пластинок. Мелочи, подумал Ишуи, возможно, все бы закончилось еще быстрее, если бы он прибежал на помощь. Но он не мог оставить свой пост — Изаму, Микайо и Чиро пока не сразятся в полную силу, а что может напасть из тьмы, даже гадать не хочется.       Вслед за Ченом остальные вошли в амбар, котелок уже бурлил над огнем. Микайо и двое ниндзя посмотрели встревоженно: конечно, они тоже слышали голоса тварей и звуки боя. Но сейчас было не время для расспросов. Чен сел у котелка, бросил на землю поясную сумку и, доставая кору, начал крошить ее в кипяток. Аситака собрался помочь, но Чен поднял ладонь, говоря «не надо». Он сделал все сам: порвал тысялистник, бросил туда же в котел, начал мешать рукояткой походного ножа, держа его за кончик. Горький, забористый запах наполнил все помещение, он даже перебил дух плесени и сырости, настолько был резок. Однако запах этот нежил душу лучше любого бальзама; это чувствовал Аситака, и волки-братья, да и все остальные.       Прошло несколько минут, прежде чем варево превратилось в мутную буро-зеленую густоватую жидкость. Чен взял у Аситаки миску и зачерпнул отвар. Он был горек и колок даже на вид. Они подошли к Сан.       — Надо заставить ее выпить это, — сказал Чен.       Медленно Аситака взял у него миску. Вздохнув очень тревожно, присел возле Сан.       С губ ее больше не сходило имя матери. Она была нацело в путах нездорового сна, сна в больной дрожи и горячем одеяле мучений. Аситака ощутил лезвия в глазах, и слезы его разбавили лекарство. Трясущейся рукой он приподнял ее голову, влажную и отяжелевшую, поднес миску к губам и осторожно наклонил, с нежностью поцелуя. Рефлекторно она сделала глоток, второй, еще и еще. И еще. Она пила жадно, и это вдохновило его. Она хотела жить.       Когда миска опустела, Сан расслабилась, все еще подрагивая, что-то пробормотала. Пот проступил отчетливее на ее лице и шее от горячего, но дрожь исчезла, дыхание стало спокойнее. Аситака взял ее руку. Он ощутил пульсацию тепла, усмиренного, ненадолго усыпленного демона, лихорадки. Слеза потекла по щеке принца, и горло его обратилось камнем. Он знал на самом деле, проснется лишь один из них. Либо Сан, либо ее конец.       — Надо уходить, — сказал Чен. — У нас немного времени.       Аситака посмотрел в ту сторону, где был бой, словно видя сквозь темные стены собирающуюся погоню. Остальные зашевелились, их одежды и оружие издали шорохи и звяканье, звуки готовности. Чен разбудил Якуру, и вместе с Аситакой переложил на него Сан. Собрав вещи и затушив костер, они покинули амбар.

***

      Им потребовалось два дня пути под затяжным ливнем, и наконец они убедились, что крысы потеряли их след. Сейчас, близко к рассвету, они подходили к холму, и ливень сменился легкой моросью, но капленосный ветер был как никогда мерзок и дрожетворен. Лето на Хоккайдо другое, северное, оно заставляло их сжиматься и мерзнуть. Соломенный плащ укрывал тело Сан теплом, но у Аситаки это не вызывало хороших чувств. Последний раз он видел похожее во время битвы у Айронтауна, он помнил ряды трупов.       Тем временем Чен вел отряд вперед и думал о нэдзуми. В бою они оказались не так хороши, как кëн-ши, но, должно быть, зло диктует им другую специализацию. Как бы то ни было, Чен не хотел встретиться с ними снова. Отныне, наверное, это к удаче — Хоккайдо был щедро лесист. С высоты холма Чен увидел частокол елей. Ряды клыкоподобных верхушек тянулись вдоль горизонта, и сейчас, на фоне синеющего неба, напоминали черную пилу. Однако, чтобы дойти дотуда, им потребуется несколько часов, и тогда они смогут скрыться и отдохнуть в лесу. В дневном лесу.       Над вершинами деревьев один за другим появлялись тоненькие лучи, пока наконец не выплыло солнце. Спустя три часа огромный, почти белый диск уже висел высоко, а отряд приблизился к ельнику. Они прошли чуть вглубь и расположились на привал возле ручья. Пока Неко и Чиро разводили костер, а Микайо разделывал подстреленного зайца, Аситака с Ченом занялись здоровьем Сан. Аситака поменял старые бинты, стараясь не смотреть на ожоги. Чен, напоив новой порцией отвара, приложил ладонь к ее лбу. Аситака смотрел на генерала и видел, как его брови нахмурились. Чен сжал губы и покачал головой.       — Жар все еще силен, — сказал он. — Это нехороший знак.       — Может, просто нужно время? — спросил Аситака, не отдавая себе отчета, что в его голосе не звучало предположение, одна надежда.       Чен выпрямился и посмотрел на него. Сейчас Чен выглядел чуточку серьезнее, чем Аситака привык его видеть.       — Жар лихорадки не проходит разом. Но после лекарств он медленно, верно идет на убыль. Сейчас я чувствую другое, Аситака. Он борется. Разгорается и борется с ней.       Чуть серьезнее, чуть железнее, голос Чена не сулил хорошего. Аситака почувствовал, как тревога снова охватывает его. Он попытался взять себя в руки.       — Но мы помним, что это непростая болезнь. Если ее наслали духи, она может действовать по-другому.       Чен кивнул. Затем подошел к Аситаке и оглянулся по сторонам. Убедившись, что никто другой его не услышит, Чен прошептал:       — В этом и дело. Теперь я вижу, что наши лекарства едва ли способны помочь. Я тоже не хочу терять надежду, но… — Чен на секунду замолчал. — Она потеряла много крови. Она все еще ужасно слаба. Она беспомощна. И ее пожирает не болезнь, порча. Как думаешь, велик ли шанс с этим справиться?       Аситака молчал. Чен положил руку ему на плечо.       — Я постараюсь что-то придумать, но тебе следует быть готовым к худшему. Мне очень жаль.       Вдруг их разговор прервал голос Микайо, еда была готова. Аситака не пошел к костру.

***

      Прошло еще два дня, за которые отряд пересек еловый лес и вышел к лугам. Они все так же держались ручья, и Чен все время поглядывал за течением, подметив, что оно ускоряется. Когда на горизонте завиднелись взгорья, Шоанн побежал вперед и скрылся из виду. Вернулся он через час, с пойманным оленем и хорошей новостью: впереди горы. Шоанн не имел привычки говорить ласково, а кровавая ноша в зубах исказила его голос до жутковатости, но все улыбнулись.       Горы, о которых говорил Чен. Горы, которые, весьма вероятно, имеют долину. Если это так, и ручей течет через нее, это вполне может оправдать тот факт, что ручьем он только кажется. Ему, а теперь, скорее, ей, просто пришлось сжаться, чтобы пронести дальше свои воды, широкие воды…       К полудню они достигли холмов и на пологом склоне одного из них развели костер. Микайо поглядел в пасмурное небо и отправил Ричи полетать, после чего присоединился к Чиро, который свежевал оленя. В это время Чен сидел, положив на колени свой нагрудник, и сплетал пластины, заменив их кожей. Ишуи подошел к нему и посмотрел на бутылку, лежащую рядом. В ней, кажется, крошка коры была смешана с человеческим напитком. Чен отвлекся от занятия на пару секунд, чтобы встряхнуть бутылку.       — Зачем это? — спросил Ишуи.       Чен взглянул на него и, вернувшись к своему делу, отвечал:       — Скоро должна быть готова вытяжка. Спирт вобрал в себя все, что можно получить из коры. Я верю, что это поможет Сан.       Ишуи смотрел на жидкость, продолжавшую бултыхаться, и почувствовал себя растерянно и подавленно. Он мог забрать жизнь сотней способов, но вернуть ее… Здесь он был бессилен, как бы сильно он ни хотел спасти сестру, и теперь ее жизнь была целиком в руках людей. Ишуи раньше никогда бы не предположил такого. Но сейчас многое изменилось.       — Спасибо тебе, Чен.

***

      Ручей змеился меж холмов, и отряд полдня двигался через возвышенности. К вечеру они вышли к горам. И они замерли. Со времени битвы в ущелье они не встречали столь величественных пейзажей. Отвесные каменные стены, подернутые молоком тумана, возвышались в полумиле от них, наверху едва виднелись пихты и ели, склонившиеся над обрывом, а ниже, гораздо ниже, парили орлы. Из-за тумана и сумерек было сложно разглядеть ширину долины, однако ручей совершенно точно тек оттуда. Отряд спустился с холмов и преодолел низину, приблизившись к горам. И тогда они поняли, что это не долина, а скорее широкое ущелье, с каменистыми берегами протекавшей там… реки.       Сомнений уже не осталось. Когда Микайо присел над водой и коснулся поверхности, поток смыл с его пальцев грязь и моментально унес и растворил. Микайо казался завороженным, или в начале заворожения, так или иначе он смотрел на реку как на что-то родное, горец возле горной реки. Он чувствовал кожей ту живость, которая напоминает о настоящем напоре, силе стихии, но сказал, что исток далеко, и река длинна.       Они вошли в ущелье и стали цепочкой, один за другим, идти вдоль берега. Аситака вел Якуру и смотрел на шагающего впереди Ишуи, несущего на спине сестру. Аситака обратился к богам, моля о том, чтобы новый настой справился с лихорадкой прежде, чем та справится с Сан.

***

      Так прошла неделя пути по гостеприимному Хоккайдо. Ветра с востока, со свистом продувающие ущелье и с каждой милей все более знобкие, наводили на печальные мысли о том, что весь этот поход оказался ошибкой. Вздрагивая и ëжась, каждый раз Аситака проклинал тот день, когда они забыли взять теплую одежду, купленную Эбоси в укрепленном городке. Морщась от боли ран, он проклинал тот час, когда не позаботились взять на лодку запас лекарств. Он злился на пустеющий колчан, на уставшие ноги, на промокшую одежду, на камень, о который споткнулся, на это утро, на судьбу и на весь мир.       И проклятие ликовало. Оно вгрызалось в него каждый раз, когда он смотрел на обескровленное лицо Сан, плескалось в его груди, дурманя разум. Ему хотелось упасть и взреветь, вырвать себе волосы, бросить все, умереть.       Ведь она умирала, и он это знал. Жар оставил ее два дня назад, забрав с собой дрожь, судороги, бормотание и остатки ее собственного тепла. Настой излечил лихорадку, но этого оказалось мало. Она холодела, она умирала, и больше ничего не могло ей помочь, черт задери этот проклятый остров!       Аситака пнул булыжник, и он, проскрежетав о берег, плюхнулся в воду. Аситака открыл уже рот, чтобы закричать или громко выругаться, но неожиданно осекся. Как будто откуда-то далеко сзади и чуть-чуть сверху ему послышался чей-то голос.       Я верю в вас… Все окажется по плечу.       Аситака замер, оглянулся. Внутри него тоже все замерло. Несколько секунд он стоял так и смотрел назад, потом вверх. Никого не было. Голос показался ему довольно громким, чтобы услышали все, но, когда он повернулся обратно, друзья, явно ничем не ошарашенные, уже опережали его на десять метров.       — Что там? — спросил Неко, повернувшись и взявшись за рукоять.       Аситака помотал головой.       — Ничего, показалось. Птицы, наверное.       Неко зашагал дальше, и Аситака вскоре тоже их догнал.       Голос был знакомым. Конечно, это старик Болдрим. Аситака задался вопросом, действительно ли волшебник решил их поддержать, или он просто начал сходить с ума. Впрочем, не исключая первое, Аситака склонялся ко второму. Однако сейчас все как-то обновилось внутри него, и в груди, и в голове, он ощутил некую… прохладную пустоту. Но не опустошение, а очищение, за которым следует наполнение, он это чувствовал. И потом ему сделалось мерзко от себя самого. Он столько времени боролся с проклятием, знал, к чему оно приводит, получал жгучие уроки. Обещал ей, что будет осторожен. И сейчас он был близок к тому, что произошло после встречи с Дзико, к тому, чем кончилось его участие в битве с Асано. Он не мог дать слабину снова, только не сейчас.       На закате они сделали остановку в прибрежном сосновом бору, там, где ущелье расширялось, наверное, близясь к концу, и Аситака поднес ладонь к губам Сан. Он ощутил ее дыхание, но оно было еще слабее, чем когда он делал это в последний раз. Оно угасало, покидало ее, и сейчас было уже столь призрачным, незначительным, словно насекомьим, что в любой момент могло замолчать. В один миг ему показалось, что это действительно случилось, но потом он снова почувствовал его, однако слезы все равно потекли по щекам, изобильные и теплые, как потоки лавы. Костер его надежды превращался в угли. Но они еще тлели.       — Ничего не кончено. Все не может закончится… так рано… — прошептал он себе, и буквально в этот же миг и он, и все посмотрели на Шоанна.       Он усердно шмыгал носом, глядя куда-то вперед, между деревьев. Затем принюхиваться стал Ишуи, и они с братом переглянулись.       — Мертвецы? — спросил Микайо, снимая лук.       — Нет, — сказал Шоанн. — Странный запах, как будто где-то жгут смолу.       — Очень много смолы, — добавил Ишуи.       Чен подхватился на ноги и рванул в ту сторону, куда они смотрели, словно ребенок, бегущий за подарком, зазывающе махая руками, он быстро скрылся из виду. Волки пошли за ним, потом двинулись все остальные. Аситака, неся Сан на плечах и ведя Якуру, пришел несколькими секундами позже. Но когда он пришел, друзья стояли на выходе из леса, как статуи, и он встал рядом и взглянул вперед.       Впереди, посреди пространства, окруженного горами, они увидели стены, башни, ворота, огни. Облитый августовскими сумерками, перед ними стоял...       — Осажденный город Гинтоэр...       Голос Чена пробил их мурашками, а в воздухе пахло дымом, смолой и опасностью.

<~~~~>