Шёпотом

***

Broken Back — Survive

      — Тэхён и Хосок, вышли из строя! — кричит нервно Чимин со сжатыми в замок ладонями за спиной. Стоит напротив выстроенной шеренги выращенных им солдат. Вечерний военный сбор вроде бы уже подошёл к концу. Начинает холодать вместе с приходящим закатом оранжево-розового цвета. Все уставшие, потные, пытаются отдышаться после очередных непомерных физических нагрузок. Командир и сам потрёпанный, так как вместе с остальными занимается и поддерживает боевой дух.       — Ой, сука… Нам пизда, это был вопрос времени, — шепчет Тэхён с опущенной головой, переглянувшись с Хосоком. Старший стоит рядом с ним, молча кивнув в ответ и понимая, к чему идёт дело. — Прилюдное порево, да… а потом в допросную, — Тэхён договаривает напоследок неозвученное.       — Стухни, — шикает Хосок едва слышно, дёрнув плечом и задев чужое. Одновременно в одну ногу делают шаг из строя вместе, натянув свои спины как звонко звучащие струны. Руки по швам, ноги врозь, а затем поднимают ладони к вискам, отдав честь и уважение как полагается. Чимин, наблюдая за ними, вспомнил ненароком, как они с Чонгуком много лет назад творили разного рода дичь, и даже служба по контракту не мешала им. А ведь там было намного строже, чем в армии по призыву. Своевольно покинуть пост — меньшее из их зол, которое они могли вдвоём исполнить. Чонгук начинал, а Чимин подхватывал от безысходности. Тогда Чонгук ещё был беззаботным воякой, без девушки и привязанности к зародившейся семье. Чимин вспоминает о нём по сей день и даже сейчас, неосознанно улыбаясь. Наверное, так будет всегда.       — Три месяца без происшествий, но сегодня на ночном дежурстве вы, двое, вышли за стены. Кто отдал вам приказ? — Чимин делает пару шагов навстречу, сверля взглядом каждого по очереди.       — Никто! — Тэхён и Хосок отвечают в громкий голос, смотря куда-то за спину командира, но только не на него самого. Сдерживаемый смех и перешёптывания остальных присутствующих в строю начинает нарастать. Вместе с тем Чимин на это не отвлекается, всё его внимание сосредоточено на двух нарушителях.       — Или это я запамятовал и отдал вам приказ?! — Чимин внезапно заорал так громко, что разговоры и тихий гул тут же прекратились. Воцарилась гробовая тишина.       — Никак нет! — Тэхён и Хосок снова отвечают одновременно и громко.       — Никак? А как тогда, блять, вы туда пошли?! — Чимин подходит к Тэхёну, встав напротив практически лицом к лицу. — Какого хуя опять?! — снова оглушающим ором, однако Тэхён даже не моргнул, совсем не испугался. Привыкший. Продолжил смотреть куда-то вдаль загадочно, а там пролетела птица в небе — такое явление редко можно застать в нынешних реалиях. Было бы славно её поймать и съесть. Тэхён умеет пребывать в двух реальностях одновременно: в своих хаотичных мыслях и перед орущим Чимином, поэтому отвечает:       — Командир, мы услышали небольшое стадо снаружи. Наш воинский долг — охранять покой гражданских, поэтому мы быстренько вышли на двадцать минут, нашинковали манекенов и вернулись. Всё для общего блага! На этом всё!       — М-м-м, очень интересно, воинский долг и общее благо, конечно же, как же я сразу не понял? — Чимин улыбается широко и лучисто, положив ладонь на плечо напротив, а затем резко сжимает, давя исключительно на болевые точки. Улыбка следом испарилась. — То есть вы ушли по-тихому, покинув свой пост. Как два долбоёба тупо перелезли через стену, никому об этом не сообщили и не получили разрешения. Так?       — Так точно! Но мы быстро, командир, туда-обратно! — У Тэхёна уже отнимается плечо от боли. Лицо само собой морщится, брови хмурятся, хоть он и пытается сохранить его в невозмутимом выражении. Несмотря ни на что продолжает стоять прямо. — Решили взбодриться, в сон клонило! — дополняет на всякий случай. Чимин сдерживает себя, а затем отпускает онемевшее плечо и делает шаг вправо, становясь напротив уже другого рядового. Снова лицом к лицу допрашивает, случайно коснувшись носом, но сразу же отпрянул.       — Хосок, ну, а ты чего?! Или ты не понял меня и со второго раза? — Резким ударом бьёт в живот, однако кулак не спешит убирать. Расслабляет пальцы, цепляется и начинает выворачивать кожу сквозь камуфляжную куртку. Кажется, добирается до самых органов. — Всё так, как и говорит твой напарник?       — Так точно, — тяжело вздыхает Хосок в ответ с поджатыми губами, прикладывая усилия, чтобы продолжать стоять ровно. Наконец, смотрит в глаза Чимина, и во взгляде том читается очередные безразличие и злость. Первое — напускное, второе — истинное.       — Чья инициатива? — продолжает командир уже более спокойной интонацией, хотя уже уверен в ответе на девяносто девять процентов.       — Моя! — выкрикивает Тэхён.       — Не с тобой разговариваю. Я разве разрешал тебе говорить? — Чимин выставляет ладонь, положив её на бритую макушку слева, однако взгляда с Хосока не сводит, облизнув губы.       — Никак нет! — опять кричит Тэхён и продолжает стоять. Ощущает, как его череп сдавливает ладонь, которая почти в два раза меньше его собственной.       — Инициативу проявил Тэхён, — продолжает Хосок спокойно, взглянув на напарника, — а я не смог его остановить, отпустить одного тоже не смог, поэтому поддержал и мы пошли вместе.       — М-м-м… ещё интереснее. Рубрика «Тупой и ещё тупее» у нас на повестке дня! Может, вы ещё и в жопу теперь долбитесь? Толпа на фоне ожила, начав смеяться, но шум снова быстро стих.       — Никак нет! По уставу не положено! — снова возникает Тэхён громким голосом с чёткой дикцией, смотря на закат сквозь чужие пальцы, которые уже успели опуститься ему на веки. — И не по уставу тоже! Хосок искренне пытался сдержаться, но всё равно смешок вырвался сквозь сжатую и кривую улыбку. Чимин толкает их резко, отступив на пару шагов назад.       — Упор лёжа приняли, оба! Будем повторять устав все вместе, да, товарищи?       — Да! — отвечает громкий хор из рядовых. Виновники падают на землю по приказу, удерживая вес на своих руках с опущенными головами. Хосок боковым зрением видит, какая у Тэхёна красная и сморщенная рожа, потому что тоже пытается не засмеяться.       — Раз так, то сегодня у вас вместо выходного снова ночная смена. За стенами, все двенадцать часов, — у Чимина растягивается улыбка, веки медленно раскрываются, лицо становится жутким, пока он сверху наблюдает за ними, — только вы вдвоём, эх, романтика! Развлекайтесь! Бодритесь! Спать точно не захочется! — Подходит к Хосоку, а затем садится ему на спину, поджав ноги. Своими стопами в берцах упирается ему в голову, постукивая. — А я пока что посижу минут тридцать, устал после смены. Днём же не так интересно, как ночью! — Резко наклоняется, опустив ладонь под чужой живот, вновь начинает выкручивать его. Затем спускается чуть ниже, сжимая член через брюки спецформы. Солдат ожидаемо задёргался.       — Я что-то не понял, рядовой, а что с осанкой стало? Она должна быть прямая! Под нависшей курткой для других незаметно, где именно Чимин копошится, зато очень заметно для Тэхёна, решившего отвернуться. На себе ощущает чужую боль в соболезновании. Хорошо, что с другими командир подобного не делает. Хосок думает, что лучше бы он умер в этот момент. Пытки с половыми органами он не переносит: что угодно, но только не это. Осанку невозможно держать: спина либо прогибается, либо горбато поднимается. Упор лёжа с подобной полосой препятствий на вдохновении командира по факту невыполним. Чимину плевать, потому что он отбитый на голову и выдумать может что угодно. Он издевается и одновременно развлекается перед десятками пар глаз. Рота молча смотрит на них, а Хосок предпочитает смотреть в землю, отсчитывая секунды до момента, когда чужая ладонь отпустит, наконец, его член. Держится.       — Джо, шаг вперёд! — между делом кричит Чимин, выглядывая и зазывая жестом свободной руки. — Я уверен, тебе непросто даются тренировки с таким-то ранением. Мне очень нравится твоя сила воли! Сядь на Тэхёна, отдохни! Это самый удобный стул! Не стесняйся!       — Есть! — Джо выходит вперёд и отдаёт честь, прихрамывая, а затем удобно устраивается на чужую спину. Локтями опёрся в свои колени, чтобы не давить всем весом своего крепкого тела в девяносто пять килограмм. Он выше Тэхёна на две головы.       — Нет, ноги надо на голову закидывать, а не на землю ставить. Как я! — Чимин делает замечание, указав пальцем на неправильное положение рядового, пока второй рукой снова поднимается от паха к животу. Хосок выдыхает с облегчением, вместе с этим осанка начинает походить на прямую.       — Есть!       — Ой, сука… лучше бы я сдох, — шепчет Тэхён, ощутив в полной мере груз давления. Нужно выдержать по меньшей мере ещё двадцать минут. — Ничего личного, большой брат, это я так, о своём… Чимин намного меньше комплекцией и легче весом, но этот «недостаток» компенсирует рукоблудными пытками, а также давлением на болевые точки тела. Тэхён уверен, уж лучше удерживать доброго и большого Джо, чем испытывать то, что сейчас достойно переносит Хосок. Даже если Джо весил бы двести килограмм. Юнец переглядывается с напарником по внеплановым побегам, и тот в ответ смиренно кивает, ментально отвечая: «Всё нормально!».       — Так вот! По уставу… — командир ударил раз по голове, начав свои лекции, которые и Тэхён, и Хосок прекрасно знают как «Отче наш». Выдержав испытания физического и психологического насилия, приправленные прилюдным унижением под уставные молитвы, Хосок кое-как, собрав себя в кучу, поднялся. «Очень жаль, сегодня я буду спать один, без тебя. А я так хотел, чтобы ты меня… В общем, счастливых голодных игр за стенами, и нет, я не хочу слышать, что ты не смотрел эти фильмы!» — напоследок прошептал Чимин на ухо со сладостью в интонации, прежде чем слезть с него. Хосоку тоже очень жаль, но выбора как обычно нет. Он успел соскучиться и был бы счастлив хотя бы поцеловать своего командира, однако предел тактильности он уже получил сегодня на сборах. Вокруг уже никого не было, на улице стало ещё темнее. Чимин вместе с остальными ушёл, кто куда и по своим делам. Остался только валяющийся при смерти Тэхён. Хосок подошёл к нему и слегка пнул по рёбрам тяжёлым ботинком.       — Поднимайся! Тот не реагирует, так и продолжает лежать с вылупленными глазами, до сих пор отдышаться не может.       — Блять, вот скажи мне, отец, почему ты такой старый и такой живучий?! Я в ахуе! Тебя всю жизнь пытали, что ли? — возмущается, стуча кулаком по холодной земле, — приляг, отдохни.       — В каком месте я старый? — Хосок предложение не принимает, продолжая стоять над ним.       — В интимном! После сегодняшнего. Мыло будешь теперь только ты поднимать!       — Вставай уже, у нас вся ночь впереди… из-за тебя. — Хосок снова его пинает, но уже сильнее, однако Тэхён и на этот удар не реагирует. — За стенами, блять!       — Признайся, весело же было! А будет двенадцать часов веселья! Ты же хочешь за стены, кому ты заливаешь? Да и командир в этот раз сжалился, без допросной! Я даже удивился!       — У меня член отсох от того, как он сжалился, а ты… усложняешь мне жизнь. Очень весело будет сегодня, когда я тебя порублю и скормлю. Опять тебя тащить? — Хосок наступает на Тэхёна одной ногой, давя пяткой в паховую часть. — Или сам встанешь? Или мне всё-таки тебя убить нахуй, а, сына? — Наклоняется, тем самым наваливаясь всем весом. — Может, на ручки хочешь? Папа тебя успокоит, сука, кабана такого ёбаного!       — Да всё, встаю, заебал! — мгновенно реагирует Тэхён от боли в самом уязвимом месте, перехватывая чужую ногу и спихивая её, а затем хватается за протянутую руку напарника. — Я не кабан! Это у нас Джо — кабан!       — Вот скажи, сынок, — Хосок закидывает руку на чужое плечо, приобняв, а затем начинает душить ковыляющего напарника, — почему ты такой молодой, недавно вообще скелетом ходячим был, но всё равно такой тяжёлый?       — Это груз на плечах сидевшего на зоне, по-ни-ма-ешь?       — По-ни-ма-ю.       — Хватит меня душить уже! — Тэхён выворачивается из захвата, ловко заломав чужую руку за спину. Второй ладонью давит на затылок, нагибая. — Стрелку на обрыве забиваем сегодня?       — Забиваем. В твоё очко. Без мыла. — Бьёт в колено с ноги, однако юнец очень шустрый и уворачивается от удара, отпустив заложника и отбежав от него.       — Ну и базар у тебя, как у зэка! — А затем разбегается и прыгает на спину, руками и ногами намертво вцепившись. — Ты не понял, я жить хочу!       — Вот и хорошо. Держись крепко и всё будет хорошо. — Успокоившись, Хосок в мучениях тяжести продолжает идти, хотя проще было бы скинуть этот груз ещё полгода назад. С другой стороны, уверен, что поступил верно, пусть и не совсем гуманно. — Давно к Еве заходил?       — Неделю назад, днём, — Тэхён сразу же притих, а затем спрыгнул со спины Хосока.       — Зайдём сегодня перед тем, как выйдем за стены. Людей уже не будет. Всё как мы любим.       — Я тоже об этом подумал. Тогда через час на кладбище. — Тэхён слегка ударил старшего по плечу, а затем резко свернул в другую сторону, к своему дому. — Я бы сказал, что ты даже добрый, — дополнил напоследок, притормозив.       — Будешь называть меня добрым, я буду добрым. Как Намджун, — ответил на ходу, а затем внезапно засвистел, — а вот и он! Мужик, я уже соскучился, смены никак не совпадают! У нас новый приказ, ты не поверишь!       — А мне уже доложили! Юнец обернулся, наблюдая, как Хосок, задрав голову, машет рукой и приветствует товарища уважаемого врача. Намджун бывало сидит на вышке и курит, подняв ладонь. Тэхён понуро продолжил плестись по улице, не желая больше разговаривать и участвовать вообще в чём-либо. Батарейка на сегодня села. Настроение резко стало отвратительным, мысли снова лезут в голову с воспоминаниями. Хорошо, что его напарник на сегодняшнем ночном дежурстве тоже любитель помолчать.

***

WOODJU — Annihilation

      Перед Тэхёном был самый красивый вид на Свете, еле проглядывающийся через полуприкрытые веки от слабости и головной боли. Наблюдать красоту природы с высоты под покровом золотистого солнечного света, зелень и необъятной протяжённости синеву неба до самой Бесконечности, воодушевляло. Главное — только не смотреть вниз, потому что там всегда ждёт разочарование. На обрыве ветер всегда дул сильнее, вместе с тем воздух казался чище. Он ощущал стягивающую кожу грязь по всему своему телу, находясь в позе, будто в утробе матери скрючился. Перепонки ушей не улавливали ни единого звука из внешнего мира, только пустота, намекающая на глухоту. Собственное хриплое тяжёлое дыхание звучало раскатом грома, череп вот-вот и лопнул бы. Локти неприятно опирались во что-то твёрдое сбоку, а ладони были кем-то сложены на груди крестом. Тэхён выпрямил ноги так, что они свисали и болтались, чуть постукивая о телегу. Ребёнок-переросток явно не помещался в коляску. Под спиной и бёдрами ощущал мягкость и комфорт, чего было не сказать о запахе. Чем активнее он шевелился, тем сильнее веяло гнилью от трупных частей тел под ним, поэтому окаменел, дабы не стошнило. Хорошо, что было нечем. Внезапно начали прорезать слух звуки внешнего мира: омерзительные и противные рыки, шелест и шум под хаотичными шагами. Чувствовалась даже вибрация от гуляющего стада через телегу, в которой он лежал. У него тогда не возникало вопросов, как он здесь очутился и почему. Ему казалось, что так он встречал свою Смерть. Мысленно просил прощения у Чимина, друга и в то же время командира, что впервые в Жизни ему не по силам выполнить приказ. Просил прощения у любимой Евы, что так и не сможет прийти на её похороны или хотя бы навестить могилу, хоть и осознание её ужасной гибели до сих пор не пришло. Даже не взглянул в последний раз перед уходом, не коснулся её отросших длинных волос с фиолетовыми кончиками. В голове мелькало столько разных мыслей, и ни одна из них не приносила пользы или желания выжить. Не в этот раз. В этот раз он проиграл едва знакомому человеку. Врагу. И всё же Тэхён открыл глаза так широко, насколько мог, а затем короткими рывками повернул шею, медленно отводя взгляд от прекрасного вида. Там, с обрыва, мертвецы летели как чёртов звездопад. Они так целеустремлённо, и в то же время так тупо падали оттуда с уродливыми мордами, будто по приказу. Среди них затесался тот самый враг, размахивающий мачете, он приманкой стоял практически у самого края. Хосок громко свистел и что-то им высказывал, ловко уворачивался, отбиваясь от них. Всё внимание тварей было сосредоточено исключительно на нём. Отрубленные головы, руки, ноги и даже туловища образовали нечто напоминающее на баррикаду вокруг. Остальных толкал, бил с ноги, и те цепочкой срывались с высоты вниз, чтобы не тратить силы зря. У Тэхёна это вызывало смех, но выходило лишь криво улыбнуться, не подавая голоса. Он был не в лучшем положении и состоянии, чтобы вообще издавать какие-либо звуки, иначе внимание мертвецов рассеялось бы и его сожрали бы за две секунды. «Может, умереть лучше именно так?» — думалось ему в тот момент. Вместе с тем, глядя на чужие усилия, совесть не позволила так поступить, подставив. Даже если эти усилия принадлежали врагу. Тэхён находился в удобном и безопасном месте на дистанции от той суеты, в которой Хосок в одиночку разбирался с десятками, перетекающими в сотню, вонючих мертвецов. Дикарь использовал пространство свободы выгодно и умело. Наверное, все дикари, выросшие в джунглях, так умеют. «Главное — только не смотреть вниз», — повторял себе. Хор рычания постепенно стих, и Тэхён уже видел от силы шесть «манекенов», идущих в сторону Хосока. Он всё ещё уверенно стоял на краю, но явно уставший и запыхавшийся, грязный как помойная свинья и на человека не похожий. Тэхён сомневался, что и сам похож на человека. Хосок уже не принимал попыток снести им головы, а просто хватал за первое, что попадалось, и сталкивал с обрыва. Тэхён заметил, как один из них выбился и ковылял в его сторону. Затем услышал и второго где-то позади в метрах пяти, а затем и третьего. Несмотря на это, продолжал смотреть на Хосока, не подавая ни звука, ни малейшего шевеления хотя бы пальцем. Тот моментально заприметил периферическим зрением угрозу, что стягивалась к ляльке-переростку, которую он охранял, пока та в бессознательном состоянии пускала слюни. Вновь началась резня, потому что дикарь начал прорываться напролом, чтобы и в этот раз защитить.       — Очнулся, неужели! — восклицал Хосок, задыхаясь. Над Тэхёном пролетела очередная уродливая голова и, кажется, рука, уже не разобрать было. Угроза обезврежена, и всё же он ничего не ответил. Тишина. Наконец, наступила тишина на непродолжительное время, означающая, что все мертвецы на безопасном радиусе перебиты или они совершили глупый суицид. Не без помощи, конечно.       — Открой рот. Хосок загородил собой прекрасный вид, снимая резиновые по локоть перчатки, а затем закопошился в мешке у дерева.       — Рот открой! Я вижу, что ты в сознании. Тонкие ладони сильно бросались в глаза, как единственное чистое место в его образе. Тэхён прикрыл глаза, а уже через две секунды лицо дикаря, забрызганное чёрной гнилью, широко улыбалось и сверлило взглядом в пяти сантиметрах. Улыбается — значит, добрый. Это мгновенно заставило распахнуть глаза в панике снова. Затем почувствовал на макушке тогда ещё длинных и лохматых волос холод: Хосок выливал на его голову воду. И как же это придало бодрости тогда. Реальность, наконец, стала не такой тягучей и смутной для понимания. Смерть, кажется, отложила свою косу ненадолго. Тэхён открыл широко рот от желания жить ради глотка чистой воды.       — Жаль, соски нет, было бы намного легче, — Хосок глумился над ним, а затем очень аккуратно, поднеся горлышко к губам и не касаясь их, медленно залил в рот. Он делал именно так, чтобы не смешать гниль и питьевую воду. Тэхён жадно глотал, чуть ли не присосавшись к той бутылке, однако сделать это мешала безумная головная боль, особенно в виске. Точно, именно туда его ударили. Он вспомнил.       — Что мне с тобой делать? Давай решать, только побыстрее. Заботливый водопой резко закончился, после чего Тэхён снова почувствовал вибрации, но в этот раз от движения телеги. Хосок его принялся катить и длилось это совсем недолго. Остановил у самого края, и Тэхён даже видел, как его ноги болтались над пропастью, в которую он смотреть боялся при всём желании туда упасть.       — Правосудие и справедливость вершить будем? — слышалось тихое позади, вновь глумливое.       — Да какое оно там? Правосудие? Справедливость? — Тэхён панически рассмеялся, бегая взглядом по пространству с чётким пониманием: он точно расшибётся, если упадёт или… Если его сбросят.       — Я тоже в это не верю. Резкий толчок, из-за которого тело начало съезжать вперёд. Главное — только не смотреть вниз. Вместе с тем Тэхён чувствовал, как Хосок обнял его со спины и удерживал одной рукой, не позволяя ему упасть. Мелькающее перед носом кровавое лезвие во второй руке жирно намекало: пытаться переиграть ситуацию в свою пользу явно не стоит. Тот всё ниже и ниже наклонял телегу, будто сейчас его отправит в свободное падение. Тэхён поистине испугался и по инерции схватился ладонями за чужое предплечье, которое было единственным спасением и одновременно душило его.       — У тебя есть два варианта, сынок, — шептал Хосок ему на ухо, и в отличие от Тэхёна смотрел исключительно вниз. Туда, где месиво из трупов лежит, и даже мертвецы не смогли уцелеть после падения. — Либо ты за меня очень крепко держишься, либо умрёшь. Выбирай.       — Второе! — с хрипом кричал Тэхён, зажмурившись. Глаза не открывал, ощущая страх. Под ногами не было опоры, они болтались и лишь изредка касались земли. Всё равно соскальзывали.       — Ещё один с «боевым» духом, — рассмеялся Хосок, сжимая ещё крепче, — зачем тогда держишься за меня?       — Сука, а как ещё? Инстинкт самосохранения!       — Понимаю! Тэхён, я искренне хочу тебя убить и сделал бы это сразу, но определённые обстоятельства всё усложняют.       — Да похуй мне! Убей уже, это ты всё усложняешь.       — Ошибаешься. Давай лучше попытаемся договориться по-хорошему ещё раз. Ты будешь держаться за меня очень-очень крепко. Так мы сможем поладить, когда вернёмся. — Хосок глубоко вбирал воздух в лёгкие, а затем продолжал бегло шептать, будто маниакально заговор читал:       — Но если будешь следить за мной — я тебя убью. Пустишь дурные слухи про меня — я тебя убью. Будешь усложнять мне жизнь — я тебя убью. Ты представить не можешь, как я зол, и сдерживать себя долго не смогу.       — Убей. Сейчас, — перебил его Тэхён шёпотом, — меня укусил манекен. Песенка спета. Тэхён старался изо всех сил не держаться за чужое предплечье, не барахтать ногами бесполезно, но в итоге получалось только вцепиться ещё сильнее. Хосок в ответ лишь звонко расхохотался на ухо, чуть ослабив хватку:       — За дурака меня держишь? Я, по-твоему, идиот?! — Затем снова начал душить его горло, зажав шею меж локтевого сгиба и наклоняясь ниже. — Я тебя осмотрел до трусов, придурок. Нет, я их даже снял, чтобы наверняка удостовериться. Мало ли, я проморгал.       — Оу… ты так обо мне позаботился?       — Допустим, позаботился.       — Допустим, наебать тебя не получилось, — закряхтел Тэхён с перекрытым воздухом, — всё равно! Выкинь меня уже и покончим.       — Наёбывать ты меня не будешь. — Затем снова ослабил хватку, позволив вдохнуть поглубже, явно не ожидая подобного ответа. — Приказ тебе от меня. Внегласный. Хосок чувствовал эту тонкую грань, через которую переходить не стоило. Его цель заключалась в том, чтобы вернуться с ним, а не убить. Также необходимо было обеспечить как минимум нейтральную атмосферу в общении после. Неважно, что методы для достижения этой цели использовал грубые и жестокие. Бесчеловечные. Дикие. Да простит его Чимин, но с этим юнцом по-другому не получилось. Слова не помогли, он искренне пытался. Тэхён отказался его выслушать, зато тогда, над пропастью, был готов.       — Опусти меня уже, слышишь?! — Тэхён возмущённо вопил, однако так и не открыл глаза от страха. Хосок воспользовался чужой слабостью, наклонившись к другому уху.       — Мне невыгодно убивать тебя здесь, потому что это ещё больше подпитает мою хреновую репутацию. Сомневаюсь, что после этого в мою невиновность поверит хотя бы командир. Поэтому ты вернёшься, скажешь Чимину, что хочешь умереть, а затем умрёшь. Может, передумаешь, мне плевать. Вот так мы поступим. Мне порядком надоело быть козлом отпущения всю свою чёртову жизнь, поэтому сделай одолжение, пожалуйста. Хочешь сдохнуть — сделай это не сегодня.       — Понимаю, я тоже им был… — Тэхён даже растерялся, услышав впервые тревожный шёпот. Одно он точно понял: ему это близко до глубины души. С четырнадцати лет считался убийцей родного отца. Малолетний псих, зарезавший ножом человека. Никого не волновал мотив и намерение совершённого преступления — самооборона в состоянии аффекта, когда он увидел убитую мать. Отцом. Домашнее насилие мало кого интересовало. Это всё равно преступление, не подлежащее оправданию. Добро пожаловать в камеру, разглядывать небо в полосочку.       — Повторяюсь, я не убивал людей из общины, детей и пальцем не тронул. Единственное, кого я хотел убить — Билл. Меня все дружно оклеветали, потому что боятся правды, о которой я знаю. Тебе ереси наговорили, понимаешь? Они так смело открывали свои рты на собраниях только лишь потому, что были уверены — вы не вернётесь, а тут… Какая незадача! Вернулись защитники и сразу в слёзы от радости, я… чуть не блеванул. Поэтому, детектив недоделанный, вот тебе дополнительная мотивация: пообщайся с людьми, которые плевать на вас хотели и даже рады были бы, если бы вы сдохли. Я слышал все их разговоры, но ты мне не веришь. Я был единственным, кто предложил, чтобы отправиться на ваши поиски. Они тебе, разумеется, ничего об этом не расскажут, но Намджун, уверен, доложит по совести. Вот и вся правда. Ваше стадо, видать, за этот месяц потеряло именитую дисциплину, надо бы командиру пожёстче их пасти.       — Сука… — Тэхён открыл глаза, ухватившись за услышанное как за тонкую нить, выводящую его на путь Жизни. — Ну ты и заинтриговал.       — Ещё бы! А ты слушать меня не хотел. Но всегда помни: я тебя убью, блять, клянусь, если ты хоть вздохнёшь в мою сторону. Тэхён почувствовал ледяное лезвие на своей щеке, но оно не давило на кожу и едва касалось его. Хосок явно не хотел оставить порез с заразной гнилью, но очень хотел, чтобы его услышали, наконец. А затем продолжил:       — Настоятельно рекомендую не передавать мои крайние слова командиру, иначе ты мне усложнишь жизнь, а это значит, что я тебя убью. Замкнутый круг, понимаешь? Надо размыкать. Позади снова слышались шаги вразвалку и мерзкие рявканья. Хосок не оборачивался, по чутью рассчитал: от силы три минуты. Три минуты, чтобы психологически и физически пытать, подвергая опасности и самого себя. Как бы случайно не упал с ним вместе по неосторожности.       — Понимаю. Какой же ты ёбнутый всё-таки, ты совсем отчаялся, что ли?       — Уже да. Чем сильнее отчаяние, тем отчаяннее поступки. Что насчёт тебя?       — И я… отчаялся совсем. За что ты тогда борешься так?       — За жизнь. Мне бы хотелось жить и видеть одного человека. Вот за это.       — Понимаю… — Ком в горле противно встал, ведь у него теперь нет этого человека. — В одном я с тобой соглашусь. Ненавижу, сука, людей! — Тэхён заорал во весь голос, выпустив слёзы, и эхо раздалось по широкому пространству. Дух захватывало, сердце вот-вот и выпрыгнуло бы первее, чем он сам с этого обрыва. Договариваться в шаге от Смерти под угрозой удалось куда лучше.       — Отлично, вот и подружились! — Хосок сразу же убрал мачете и резко дёрнул телегу на себя, отодвигая её от края. Затем Тэхён почувствовал, как потянули вверх его тело, чтобы снова компактно уложить, а затем дополнили:       — Сработаемся.       — Псих ёбаный! — искренне не хотел говорить вслух, но оно само вырвалось. Хотел ещё добавить оборотных эпитетов в состоянии аффекта, но рядом оказавшийся с ним мертвец как обычно вылез из ниоткуда. Из-за этого Тэхён вскочил и нелепо выпал из телеги, приземлился на спину с раскинутыми руками. Голодная рожа тут же упала на колени и протянула свои гнилые костлявые пальцы, однако Хосок вовремя ударил по ней мачете. Очередной контрастный душ. Затем сел на Тэхёна сверху, схватив отрубленную голову со всё ещё стучащей пастью, начал пихать её в лицо. Дикарь использовал это вонючее недоразумение как перчаточную куклу, которая по-человечески оживала с его речью, потому что он озвучивал своим голосом поверх:       — В коляску за-ле-зай. — Хосок стучал и своей челюстью в такт разлагающейся, чётко выговаривая слова. Загнал лезвие в землю и опирался на рукоять, едва сдерживая свой смех. — Ты очень сла-бый и не-мощ-ный сейчас, не рыпайся. Тем более, ты же мне доверяешь, на-пар-ник?       — Говорю же, псих ё-ба-ный, — Тэхён с задержанным дыханием и ошарашенными глазами лежал неподвижно, наблюдал за импровизацией кукольного театра, — у-бе-ри, блять. Я уже заебался на это смотреть.       — Понимаю! Я тоже! Хосок всё смеялся в ответ, а затем замахнулся и далеко швырнул голову с обрыва. Спектакль окончен. Раз и навсегда, чтобы Тэхёну неповадно было больше лезть. Затем схватил телегу и скинул с неё трупьё, от которого изначально нужно было избавиться. Добросовестно выполнил задание, ничего не скажешь.       — Ты называешь меня психом, поэтому я и веду себя как псих. А теперь в коляску, Тэхён, поехали домой, — уже серьёзным тоном, как ни в чём не бывало. Подвёз её рядом и ждал настойчиво, когда ляля заползёт обратно.       — Пиздец… — И снова Тэхён растерялся, чувствуя собственные ноги как самое бесполезное, что существует в этой жизни. Они не слушались, получалось разве что убого ползти и перебирать землю. — Я встать не могу! Чёрт! — резко запрокинув голову, закричал. — Куда ты ещё меня лупанул? Хосок стоял над ним с широкой улыбкой, чуть наклонившись.       — Ты просто шёл, споткнулся и упал. Со всеми бывает, разве нет?       — Конечно, споткнулся об тебя случайно.       — А разве под ноги смотреть не учили? Видимо, нет, вот я тебя и научил.       — Очень спасибо. А ты мне поможешь, отец? Первые шаги сына ведь и всё такое…       — Я же сказал, если будешь за меня крепко держаться, всё будет хорошо. — Передал свой мачете в руки Тэхёна для удобства. Хосок присел в коленях и обнял его за торс, перехватив другой рукой ноги под коленным суставом. Тэхён держался за чужую шею, скрестив ладони, пока его поднимали. Остриё лезвия соблазнительно упиралось в спину дикаря, однако он не предпринял никаких попыток убийства в этот раз.       — Тяжёлый ты. — Хосок уложил его в телегу, следом закинул мешок, в котором была бутылка с водой и нож. Толкнул вперёд и покатил не спеша. Тэхён взмахнул чужой отобранной игрушкой, переданной ему добровольно на этот раз.       — Так нравится тебе? — заприметил Хосок заинтересованность у ляли.       — Ага.       — Мне тоже. Попробуем найти где-нибудь подобный. Их снова окружили мертвецы, но в итоге это не помешало им добраться до дома, как и поладить друг с другом.

***