Тройная доза красных чернил

      Одри всегда считала, что, когда приходит час, нужно остановиться и принять решение. Нет смысла бездумно бежать в слабой надежде все исправить и найти выход, когда ты даже не знаешь, что с тобой происходит. Возможно, в этом заключалась причина её частой рефлексии: ну было важно остановиться, оглядеться и обдумать происходящее, пока она по глупости не наделала ошибок. Сейчас, скрытые в полумраке, вспыхивающие в ярких вспышках, в тишине, прерываемой грохотом и голосами, Одри пыталась придумать хоть что-то. Она несла на себе истекающую кровью девушку с ножом, собственное ранение сильно саднило, и мысли метались, как полоумные — она думала, где найти проектор, где друзья, когда все это кончится, и нифига один из вопросов ответов не находилось.       Город Разбитых Мечт горел, вопил. Он падал в небытие, и его незавидная судьба рвала сердце. Одри чувствовала под ногами тряску земли, видела копоть и разруху, огонь и воду вперемешку с кровью. Бездыханные тела периодически попадались на её пути, и она спотыкалась о них или осторожно обходила, не вглядываясь в лица. Бой проходил где-то далеко, за тысячи миль от них: там рвался металл и горела кожа, грохотал камень от тысячи шагов и затухали короткие крики. Одри слышала, представляла. Когда находишься на войне, слишком легко представляется смерть. И когда им навстречу выскочил безликий солдат с кривым кинжалом, и когда Фриск покрепче ухватилась за меч и вылетела вперёд, словно щитом прикрывая собой Одри и вонзая в нападавшего лезвие, Одри не была удивлена. Она даже не удивилась, когда с крыши низенького дома началась пальба, и им пришлось спрятаться за мусорными баками, и Одри изгваздала лицо в мокрой пыли. Все воспринималось как само собой разумеющееся.       Лишь когда она с помощью «потока» избавилась от стрелявшего, столкнув его вниз с высоты в четыре этажа, мысли стали выравниваться. Она стала что-то понимать. Как минимум, что проектор все ещё неизвестно где. Как максимум — что встреча с Темной Пучиной неминуема. Темной Пучиной, которая столбом чистой тьмы поднималась над городом, укрывая сверкающие звезды на черном небе собой, своими непроницаемыми крыльями… Глядя на неё сквозь паутину веревок для сушки белья и высокие здания, громадами высившимися над ними, Одри даже слышала её шипящий тихий голос, проникающий в щели раздробленного сознания.       Сдайся… сдайся, милая, и всё кончится…       «А ведь мне все равно придется к ней прийти, — подумала Одри. — Без этого никак».       Фриск держала её за руку. Только это успокаивало. Вдалеке разносилось эхо грома, а может, это лишь рухнул очередной мост.       — Ты как? — спросила Фриск, и Одри, едва шевеля языком, ответила нечто вроде «Нормально». Однако девушку этот ответ не удовлетворил. Они сидели, забившись в уголке посреди маленькой помойки, и пусть они знали, куда и что делать, как либо стремиться туда сил не оставалось. Только необходимость, давящая, как вечная тревога, ком в горле. Именно на эту необходимость Фриск надавила, как на рану, дабы позволить о ней забыть, притупить боль. — Ты отдыхай, не торопись… переведем дыхание и дальше пойдём… Одри, если ты продолжишь дышать так часто, у тебя лёгкие лопнут…       Одри натянуто улыбнулась.       — Я просто не могу надышаться, — она решила, пошутить сейчас самое то. Тем более, когда они снова в дерьме: всюду война, друзья невесть где, что делать не ясно, а над городом распространяется бесконечно огромное тело Темной Пучины: пока без мыслей, без духа, только дым, который рано или поздно наполнится её сознанием и обрушится на мятежников. — Я была мертва, а теперь воскресла. Дай хоть немного порадоваться!       — Начинаю понимать, почему меня все ненавидят. Я прям смотрю на себя со стороны, — не удержалась Фриск, и обе, ухмыльнувшись, помогли друг другу встать.       А потом они побежали, так быстро, что Одри не успела опомниться, и кости болезненно затрещали. Они бросились вперёд по длинному переулку и вылетели, как из пещеры, на свет: на площадь, на миг показавшуюся пустынной, пока из тишины и спокойствия разрушенного ландшафта не появились, будто из-за ширмы, солдаты. Они выбрались из-за баррикад, вывалились из другого прохода, и началась перестрелка, и Одри сразу поняла, что далеко не первая — Фриск чуть не упала, споткнувшись об обстреленный труп, лежавшей здесь, судя по запаху, не один час. Они бежали насквозь, как стрела, запечатанные с двух сторон, и летели на них стрелы, и бежали люди с мечами, и все вертелось и шумело. Две перепуганные девушки, оказавшиеся посреди страшного боя, когда все вокруг дрались и умирали, когда все, и друзья, и враги, словно хотели убить их. Одри помнила, как прикрывала Фриск поднятым стремил щитом, помнила и как споткнулась и распласталась на земле, и Фриск схватила её за шкирку и протащила, как мешок, до укрытия, пока продолжали стрелять…       Девушки бежали через бои и братские могилу. Они пробегали мимо раненых и убитых, между кустов из порванной проволоки и ощетинивающихся пастей вонзенных в грязь мечей. Кое-где лежали тела и кое-где то, что могло когда-то быть телами, но превратилось в бесформенные куски, оторванные невероятной силой. Их чуть не раздавил брошенный перепуганный конь, их, бегущих куда глаза глядят, ослепило и отбросило — кто-то бросил в них динамит, и девушек укрыло слоем черной земли и напрочь лишило слуха. И все равно они встали и продолжили путь.       В чем смысл? Куда вы бежите?       В один момент Одри поняла, что не чувствует руки напарницы, и тогда она обернулась: и увидела, все ещё ничего не слыша, как та, контуженная, беспамятно бьет Мечом Тьмы мертвячку с острыми, как лезвия, клыками, щелкающими при каждом ударе. Её алые глаза рыдали, черные свалявшиеся волосы присыпало пылью. И Фриск била её, била, била, не видя, как со стороны ворот к ним уже движется целый отряд. Одри с трудом расслышала, что кричит ей, догнала, схватила за локоть, стала оттаскивать. А потом все, кто шел на них, разом легли: она лишь видела, как вспыхивают на них кровавые розы. Одри обернулась туда, где, как ей казалось, мог стоять таинственный стрелок, развернулась — и звон прекратился. Она снова обрела слух.       Фриск зло оскалилась. Меч, который теперь был красным, нежели черным, коснулся земли, задребезжал, словно готовый броситься в бой. Одри, напротив, ничего не почувствовала: ни страха, ни бывших обид, ни жажды мести. Сплошную усталость, как будто внутри ей проделали дыру, в которой гулял унылый подвывающий сквозняк.       — Ну привет, сука, — девушка с ножом пошатнулась, чуть не упала. Одри подхватила её, напрягая оставшиеся силы, чтобы не дать ей упасть. Шут, к которому Фриск обращалась, подал плечами. Он отшвырнул опустевший пистолет, спустился с насыпи и взглянул на них со смесью торжества и любви в янтарных глазах.       — Вижу, я пришел очень вовремя, — произнёс он. И, качнув головой, добавил: — И вовремя собрал друзей.