Цезарева лань

— Ты помог мне, когда я нуждался в твоей помощи, — сказал Джон Сноу. — Я ничего не дал тебе, — улыбнулся Тирион, — кроме слов. © Дж. Мартин «Игра Престолов»

Мой отпуск полетел к чертям. Вместо того, чтобы посетить родные места, мне пришлось остаться в расположении. Совершенно не хотелось пугать родителей пока ещё незажившими порезами, поэтому я наплела по телефону какую-то чушь о важном задании, которое никак не могу пропустить. Мама поверила на слово, а отец был так горд моей работой, что, кажется, не заметил, что мы не виделись уже почти год. Жаль было, но иначе никак. Раны на руках потихоньку затягивались, почти не принося дискомфорта, но целая неделя под присмотром медицинского персонала показалась вечностью. Меня часто навещала Кара, порой приводя с собой рыжеволосую Кэтрин, с которой я познакомилась ещё в первый день своего прибытия на базу. Они каждый раз приносили свежие новости, и мы шушукались практически до самого отбоя, или же пока девчонок не прогоняла Софи. Уж кто был ко мне строг со всей серьёзностью, так это Софи. Как соседка она казалась милой и стеснительной, приходила в комнату после смены совсем измотанной и уставшей, но всегда старалась поддержать разговор. На работе же наоборот была властной и собранной, гоняя сослуживцев и отчитывая подопечных. До неё дошли слухи о том, как я в очередной раз получила раны, и что случилось с моим противником. Поэтому она настоятельно предлагала помощь психолога, заботясь о моём ментальном здоровье, но каждый раз получала отказ. О чём говорить с мозгоправом? Да, иногда перед глазами вставала мерзкая ухмылка того человека, и во что она превратилась потом. Сложно вспоминать о нём как о враге, ведь в мгновение ока из мужчины он изменился до неузнаваемости и больше походил на кусок мяса. И случившееся дело моих рук. Не просто чистое устранение выпущенной пулей, это было сделано не ради того, чтобы победить, это сотворили мой адреналин и реакция на стресс. Стыдно признаться, но в глубине души, в самом тёмном уголке, я была рада, что у меня хватило сил, иначе я бы просто погибла. В такие моменты ситуацию спасал Спенсер. Он врывался в мою палату, неся с собой шлейф из шуточек и подколок. В той заварушке ему слегка досталось: пуля попала в дерево, стоящее рядом, и груда отколовшихся щепок прилетела в лицо, оставив кучу царапин. Итан не унывал — глаз не был задет, а остальное мужчина назвал украшением для симметрии. На восьмой день своего бесцельного пребывания в больничном крыле мне хотелось лезть на стену. Я упросила Софи позволить мне вернуться в комнату, а не отлеживаться в санчасти. Недовольно нахмурившись, так, что на лбу образовались неглубокие морщинки, она внимательно меня оглядела и со вздохом произнесла: — Ладно, но учти, никаких силовых, — и шутливо пригрозила пальцем. Хоть какой-то плюс от того, что твоя соседка — медик. Мне безумно захотелось обнять её. Теперь я хотя бы могла спокойно выходить на улицу, бегать или отправляться на стрельбище, раз уж спортзал был пока под запретом. Ещё в распоряжении подразделения было несколько автомобилей с гражданскими номерами для удобства. Спенсер рассказал, что у нас, бойцов отдельного спецотряда, были исключительные привилегии: разрешалось в любое время выезжать без сопроводительных документов. Я старалась не злоупотреблять, но из двух недель отпуска одну я уже провела в четырёх стенах, поэтому обоснованно решила воспользоваться своим правом. Иногда по вечерам, когда в расположении было особенно тихо, я брала машину и отправлялась в город посидеть в каком-нибудь баре, старательно пряча руки в рукава толстовки. Один раз в пабе случайно наткнулась на лейтенанта, едва мотнула головой в приветствии и села рядом. Около него всегда было свободное место, как будто люди действительно боялись находиться возле огромного человека в приподнятой балаклаве. С другой стороны, мне нравился этот островок тишины, и я спокойно наслаждалась напитком, стараясь не привлекать лишнего внимания. Разговоров мы не заводили, хотя порой ощущала на себе пристальный изучающий взгляд. Так прошёл час или два, затем Гоуст встал и молча ушёл, сопроводив свои действия лишь кивком головы.

***

Я медленно дожёвывала завтрак и слушала, как Кара рассказывала про свой предстоящий день рождения. Девушка намеревалась собрать всех через месяц в местном кафе в Херефорде, поэтому старательно выясняла наши графики. — Ну, с тобой всё понятно, — она махнула в мою сторону вилкой и повернулась к соседке. — А ты, Софи? Ну хоть в этот раз, пожалуйста! Она умоляюще посмотрела на девушку. — Я тысячу раз объясняла, что это от меня не зависит, — пожала плечами Софи. — Кстати, Лив, у тебя появился личный позывной. — Что? — я чуть не поперхнулась. Только этого не хватало: получить дурацкое прозвище. В Академии меня иногда звали Йорк, ничего обидного, просто из-за места рождения, а здесь что могли придумать? — Ага, слышала парни зовут тебя Рейн. Что-то про плохую погоду на заданиях с твоим участием, — она заглянула мне в глаза. — Ты не знала? Я отрицательно помотала головой. Хотя если подумать, это не хуже и не лучше других имён, здесь вроде нет ничего страшного или насмешливого. Скорее было неожиданно так быстро получить странное имя. Лишь бы не превратилось в суеверие. — Совсем фантазии нет, — вздохнула Кара, заправляя выбившуюся прядь за ухо. — Я бы назвала Лив тихоней, я была бы очаровашка, а ты — паинька. — Что за ерунда? Ты ещё предложи собрать нам отдельный отряд! — фыркнула Софи. — А что? Это идея! Девчонки весело расхохотались так, что на нас стали оглядываться с соседних столиков. В это время я стала намазывать тост клубничным джемом. Сироп капнул на ладонь, окрасив пальцы красным. На секунду всё стихло, и перед глазами возникла та ночь и куски того человека. Как мягко входило лезвие в плоть, как мелкими каплями брызгала кровь, казавшаяся черной на фоне земли. Как крик перешёл в стон, как затем наступила тишина, как выпал нож из моих пальцев… Чья-то рука опустилась мне на плечо. Я вздрогнула от прикосновения и резко подняла голову: надо мной возвышался Спенсер. — Приятного аппетита, Форестер! Навестим Поллока? — произнёс он и подмигнул Софи. — Говорят, у медиков отвратительно кормят. От этого её бледное лицо побледнело ещё больше, а на щеках выступил яркий румянец. — Ничего подобного, сержант! — возмутилась она. — У пациентов строгая диета, и они получают всё необходимое. — Хорошо, — примирительно поднял руки Итан. — Как скажет наш уважаемый врач. Его глаза сощурились, и он ухмыльнулся, а Софи полыхнула румянцем ещё сильнее. Эта маленькая сцена непроизвольно вызвала мою улыбку. Я посмотрела на Кару, сидящую напротив, она многозначительно поиграла бровями в ответ. Кажется, здесь что-то намечается, или я что-то пропустила? — Ладно, — я вылезла из-за стола и врезала Спенсеру по спине. — Идём уже. Меня всё равно беспокоило странное чувство, и на выходе из столовой я обернулась. Кара что-то настойчиво шептала склонившись к Софи, а та упрямо поджимала губы. Но я никак не могла взять в толк, что не так, словно не хватало чего-то знакомого. Стоило подумать об этом, как я сообразила в чём дело: никто не сверлил мне спину привычным взглядом. Я окинула глазами зал — так и есть, впервые за всё время я нигде не наблюдала лейтенанта.

***

В палате Поллока резко пахло лекарствами и обеззараживающим средством. Сам он полулежал с кучей трубок вокруг тела. Тихо пищал монитор в такт пульсу мужчины. В том лесу он словил пару пуль бронежилетом, что стоило парню пары треснутых рёбер. Переломов не было, но дышать в ближайшее время он будет без особого энтузиазма. Син увидел нас, заходящих внутрь, и приветственно помахал рукой. — Где вы ходите, — он взъерошил свои смоляные кудри, которые спутались и сбились на один бок. — Я уже соскучился. — Как ты? — тихо спросила я. — В целом — неплохо, — он хрипло закашлялся. — Кажется, простудился. — Там была плохая погода, — Спенсер поспешил влезть в разговор. — Это вина Рейн. До меня не сразу дошёл смысл его слов. Так вот в чём дело! То есть, виноват либо дождь, либо… Рейн?! Это уже было обидно. Чёртов Итан со своими подколами! — Так это твоя идея? — я разозлилась не на шутку. — Какого хера, Спенсер? — Ну, извини, — его тон не выражал никаких сожалений. — Но тебе это подходит, правда. И он развёл руками, мол, что поделать. Блин! Я понимала, что он не со зла, но собственная досада душила изнутри. Глупая причина для насмешки, я же не виновата в погоде! Сцену устраивать не хотелось и выяснять отношения тоже, и чтобы не ругаться в палате, я выскочила за дверь, напоследок крикнув: — Шутники хреновы. Ответом мне послужил громкий мужской смех. Чёрт бы их побрал!

***

Почему весна всегда наступает так стремительно? Перемены в природе происходят буквально на глазах. Вчерашние совсем крошечные почки сегодня превратились в буйные листья, а маленькие едва заметные травинки — в зелёный ковёр. Распустились фиалки и нарциссы, даря густой одуряющий аромат, и уже совсем скоро зацветут деревья, покрываясь белоснежными лепестками. Я обожала находиться в лесу в такую погоду. Молодая поросль перед глазами, пение птиц — что может быть лучше? Да и времени у меня было предостаточно — мой отпуск закончился, но отряд пока никуда не вызывали, по крайней мере меня. Хотя капитана Прайса я почти не видела да и Гоуста тоже, но Спенсер мелькал на базе, а Поллок всё ещё отдыхал в санчасти. Спустя две недели Кара вытащила меня в спортзал. Ей предстоял вылет куда-то в Южную Америку, поэтому она усиленно занималась. Я собиралась её подстраховать с тяганием железа и заодно послушать порцию свежих слухов. Она так и сказала: «Хоть посплетничаем немного, а то времени совсем нет», и заливисто расхохоталась. Особых дел у меня не было, поэтому я поплелась следом за ней. Почти всегда в такое время в качалке полно народу, но в этот раз все снаряды пустовали. Стоял невообразимый гвалт, из общего шума были слышны только отдельные выкрики. Все окружили импровизированный ринг и кого-то громко подбадривали. Мы тоже поспешили взглянуть на зрелище, которое привлекло так много людей. Я протиснулась сквозь толпу и увидела, как на расстеленных матах спарринговались несколько человек. Точнее четыре сражались против одного в балаклаве с рисунком белого черепа. И я впервые поняла, на что на самом деле способен Гоуст в ближнем бою. И невольно залюбовалась, глядя, что творит лейтенант. Это был страшный балет, неуловимый глазом танец из изящных, отточенных пируэтов, переворотов, уходов, уклонов и выпадов. Порой Гоуст пропадал из поля зрения, обнаруживаясь совсем в другом месте, и кулаки противников раз за разом пронзали и рассекали пустоту, словно они, опасаясь задеть мужчину, валяли дурака. Зато его удары были скупыми и меткими. Против него осталось трое, потом двое, потом один, потом ни одного — и всё произошло так быстро, что лишь теперь я осознала, почему лейтенант считается одним из лучших. Раздались восторженные возгласы и удивлённые присвистывания. Бой закончился, а я всё таращилась на мужчину. Вот он протянул руку одному из противников и помог встать. Вот кто-то задал ему вопрос, а он ободряюще хлопнул по плечу в ответ. Вот он развернулся и покачал головой на брошенную кем-то реплику. И прошёл мимо к выходу из зала. Меня словно окатило холодной водой: мне никогда не стать такой же ловкой и сильной. Как это у него вообще получается? Сколько для этого потребуется тренировок? Тут я задумалась: прошло столько времени, а я всё ещё сидела в штабе. Может, не зря давно не видела ни капитана, ни лейтенанта? Меня уже давно не вызывали. В чём дело? Я больше не вхожу в отряд? Никаких заданий, ни инструкций, ни-че-го. Я поискала глазами Спенсера в толпе: обнаружив его возле штанги, поспешила к мужчине. В голове засел только один вопрос. — Когда был последний вылет? — осторожно спросила я. Спенсер уже успел схватиться за гриф, но удивлённо уставился на меня, словно не ожидал встретить. — И тебе привет, Форестер, — недовольно проворчал он. — Хочешь меня подстраховать? — Ты можешь ответить на вопрос? — я начинала терять терпение. — Пожалуйста, Итан. То ли моя просьба, то ли его имя так подействовали, что он в миг посерьёзнел: — Пару дней назад. Вчера ночью вернулись, — помолчав, он продолжил: — Я думал, тебя тоже закинули куда-то. Чёрт! Всё-таки дело во мне? — Нет, — растерянно побормотала я. — Спасибо. Он ещё что-то говорил, но я уже не слушала. Все мои мысли были направлены только на то, чтобы выяснить, почему я больше не участвую в делах отряда. И только один человек смог бы разрешить эту загадку. До кабинета Прайса я долетела как в тумане, не замечая ничего вокруг. Постучалась — голос из-за двери пригласил внутрь. — Что-то случилось, капрал? — спросил капитан, глядя исподлобья. Пыла у меня поубавилось. — Нет, сэр, — я вытянулась в струнку перед мужчиной, сидящим за столом. — Я… я отстранена от работы? Голубые глаза капитана округлились, словно я сморозила какую-то чушь. Он откинулся на спинку кресла и вытащил изо рта незажжённую сигару. — Хмм. Мне доложили, что с твоими ранениями ты ещё не скоро будешь готова встать в строй. Настала моя очередь удивляться. — Я… Эээ… — слова застряли в глотке. — Нет, сэр, я уже в полном порядке. — Приятно знать, Форестер, что ты так рвёшься в бой, — капитан одобрительно закивал. — Или лучше звать тебя Рейн? Все уже что ли осведомлены об этом? Впрочем неудивительно, в части слухи расходятся быстро, моя соседка по комнате может это подтвердить. — Да, сэр, нет, то есть… — я совсем запуталась. — Разрешите идти? Прайс мягко улыбнулся и, поколебавшись, всё же мотнул головой, указывая на дверь кабинета. Кто мог меня подставить? Спенсер бы так не сказал, он ведь полагал, что я на задании. Поллок вообще не имел малейшего понятия, что я тоже лежала в медпункте, а Софи бы меня предупредила. Получается, что такое мог провернуть только лейтенант? Картина вырисовывалась. Понятно, кто виноват в моём бесцельном времяпровождении. Но в чём причина? Я никогда не отлынивала от работы, и это вынужденное безделье нагоняло тоску. Зачем, зачем он так сказал? Пока парни из отряда рисковали жизнью, я страдала от скуки. Почему он так поступил? На меня накатила волна злости. Я треснула кулаком по стене возле кабинета Прайса. Костяшки заныли, зато я перестала захлёбываться от возмущения. Но внутри клокотало раздражение. Да как он может так обесценивать меня? Сколько ещё это будет повторяться? Что я сделала не так в последний раз? Вместо того, чтобы указать на ошибки, чтобы я смогла их исправить, он просто в тихую отстранил меня от заданий. С каждым вопросом во мне закипало праведное негодование. И я прекрасно осознавала, к кому оно обращено.

***

Комната Гоуста находилась в офицерском крыле. Конечно, где же ещё он мог жить? По моему мнению, да хоть в палатке где-нибудь в глухом лесу, а лучше в медвежьей берлоге, там ему самое место. Мой требовательный стук глухо отразился от пустых стен коридора. Щёлкнул замок, следом бесшумно распахнулась дверь, и мужчина встал на пороге, занимая весь широкий проём. Неизменная балаклава, суровый взгляд карих глаз, ещё не спрятанных в черноту краски, простые спортивные штаны и белое полотенце накинутое на одно плечо. Вероятно, я застала его после душа. — Капрал? — спокойный голос отдавал металлом. Растеряв весь свой гнев, я невольно обратила внимание на каплю воды, которая медленно стекала по обнажённой груди, а затем по мужскому торсу. Когда она застряла и изломалась в кубиках мышц живота, я пришла в себя. Собралась с мыслями и отчеканила: — Я давно готова работать в отряде. Светлые брови лейтенанта слегка приподнялись. — Почему ты рапортуешь об этом мне? — он сложил руки, облокотившись на косяк в ожидании ответа, и посмотрел прямо в глаза. Мне захотелось сглотнуть пересохшим горлом. Он не сказал ничего страшного или пугающего, но во мне загорелось срочное желание убраться отсюда подальше. Разве это справедливо? На поле боя я чувствую поддержку лейтенанта, а один на один боюсь его недовольства. Я снова почувствовала в груди то нарастающее возмущение, которое подстегнуло меня заявиться к мужчине. С раздражением ушло то странное замешательство при виде Гоуста, я шагнула вперед и прошипела: — Потому, что ты доложил о моей якобы недееспособности. Чувство собственного достоинства жаждало мести. Я намеренно опустила все эти «сэр» и «вы», желая оскорбить Гоуста, но под его жёстким взглядом захотелось поёжиться. Лейтенант даже не пошевелился. Клянусь, на мгновение показалось, что мужчина улыбнулся под балаклавой, но это наверняка была улыбка презрения. — Так и есть, — процедил он сквозь зубы, и тут же вернулась вечная маска холодного спокойствия. — Твоя некомпетентность в ближнем бою говорит сама за себя. И он глазами указал на мои руки, где ещё оставались тонкие красные полоски от заживших ран. Вот как? Я считала, что наконец-то доказала свою результативность на практике, а оказалось, что его поддержка — всего лишь опека над слабым и беспомощным членом команды. Это взбесило меня ещё сильнее. — Я не собираюсь становиться обузой, — едко отозвалась я. — Здесь моя работа, и я должна учиться, чтобы стать лучше. Гоуст наклонился ко мне и зло прошептал: — Ну, так учись. Я едва доставала носом до его подбородка, а он был так близко, что я могла уловить горячее дыхание. Этот человек, наверное, безумен. И нелогичен в своих поступках. То помогает выбраться из передряги, то старается запугать. То молча сидит рядом в баре, то унижает моей неподготовленностью. Да что с ним не так? — И как это делать, если меня не берут в бой? — тихо выдохнула я. И отступила раньше, чем успела подумать о том, что я делаю. Развернулась и направилась прочь. С меня хватит! Пойду к Прайсу и попрошусь о переводе. Я была одной из лучших среди своего выпуска, а тут со мной обращаются как с зелёным юнцом. — В пять утра на берегу, — донеслось мне в спину. — Не опаздывай, капрал. Я прикрыла глаза, стараясь выровнять сердцебиение. Похоже, меня ждёт очередная трёпка. Чёрт, ведь сама напросилась!