Ночные птицы

Голова болела. Мозг будто пульсировал в черепной коробке, отдавая болью то в правую, то в левую долю. Хотелось просто вырезать кусок черепа, чтобы хоть как-то уменьшить давление и эту ужасную боль. От усталости ломило спину, будто бы он не сидел в офисе, а 12 часов грузил цемент в 20-ти тонную фуру. На улице лил дождь. Да так лил, что двора видно не было. Весна не радовала приятной погодой. Да вообще ничем не радовала. Он сидел в машине уже час. Слушал как дождь колотил по крыше, смотрел на воду, стекающую по лобовому стеклу, пытался доесть батончик, купленный на заправке по дороге домой. Вот только кусок в горло не лез. От счастливой жизни не осталось и намёка. 8 часов в душном офисе за кучами отчётов и таблиц, пресная и холодная еда в ближайшем кафе, путь домой в самый час пик, пробки, шум. Даже в студенческие годы ему не было так плохо. Не было денег, не было времени, три подработки одновременно, постоянная домашка, зубрёжка, отсутствие сна и отдыха. Но плохо не было. А сейчас плохо. Скорее даже паршиво. Дома его не ждало ничего кроме пустых коробок из-под самой дешёвой пиццы и китайской лапши, смятых банок из-под пива, пыли и пролитого соуса на столе, грязной посуды в раковине, полной корзины грязного белья, орущей раздражающей музыки. Не было ни уюта, ни тепла. Каждый раз, стоило только переступить порог, Какузу казалось, что он попадал в ад. Его некогда чистая квартира с евро ремонтом теперь больше походила на холостяцкую берлогу пятнадцатилетнего рокера. Хидану абсолютно до лампочки было всё, кроме его старой гитары с расстроенными струнами, на которой он бренчал целыми днями. Кстати, очень посредственно, если уж совсем не отвратительно. На все упрёки и жалобы он отвечал дерьмовой шуткой. А если не отвечал, то корчил лицо и делал всё нарочито плохо. Чтобы больше не просили. И просить Какузу перестал. Сам готовил ужин, сам убирался, сам стирал. Будто он жил не с парнем, а с ребёнком. Причём, не со своим. Мерзко. Секс у них был такой же посредственный, как и жизнь. Какузу даже кончить удавалось не всегда. А если и удавалось, то удовольствия он не получал всё равно. После «секса» Хидан пёрся к холодильнику за очередной банкой пива и выходил на балкон, чтобы покурить, а Какузу лежал в ванной, чуть ли не плача. Во что превратилась его жизнь? В такие моменты он невольно вспоминал отца. Женился на молоденькой красотке. Надутые губы, силиконовая грудь, нарощенные ресницы и сотни долларов, оставленных в салонах красоты, спа, кафе, торговых центрах и бутиках. А дома нестиранное бельё, немытая посуда, неприготовленный ужин. Поначалу отец терпел. Потом стал задерживаться на работе. Потом там же ночевал. А жена продолжала выедать ему мозги десертной ложечкой. А потом отец повесился. Раньше Какузу не понимал, почему. Неужели нельзя было просто уйти? Бросить её, выгнать из дома и жить счастливо. Неужели стоило из-за этого вешаться? Теперь Какузу понимал. Потому что это не жизнь. Это влачение своего существования. Жалкое и унизительное. Ради чего? Ради грязной посуды? Ради друзей, музыки? Ради посредственного секса? Ради Хидана? А разве Хидану на него не плевать? От их отношений осталось… ничего. Абсолютное ничего. Шум, раздражение и усталость. Иногда бывали хорошие дни. Хидан готовил ему кофе, запускал стирку, выкидывал мусор, обнимал, лез целоваться. А потом всё по новой. И ради этого Какузу страдал? Ради одного-двух дней нормальной жизни? Ради того, чтобы сидеть в машине после работы, чтобы хоть немного отдохнуть? Чтобы хоть недолго чувствовать себя человеком? А потом повеситься? Какузу закрыл глаза, опуская голову на руль. Он устал. Смертельно устал. От работы, от Хидана. Куда приведут эти отношения? Да никуда. В могилу разве что. Его истерики, его психоз, насмешки. Разве это отношения? Это просто сосуществование. Хотя даже сосуществованием это назвать трудно. К чёрту. К чёрту всё. Плевать. Он устал. Он не хочет закончить всё это в петле. Какузу выдохнул. Распрямился, повернул ключ в замке. Машина тихо заурчала. Он выехал со двора и снова влился в суетливый поток. Взял в руки телефон и набрал Кисаме. С каждым гудком дышать становилось всё легче. Будто кто-то снимал с плеч огромные камни, один за одним. «Ушам не верю. Каз, скажи, что ты хочешь позвать меня на пиво». В чужом голосе слышалась улыбка. — Прости, что так поздно. «Не парься. Я всё равно ещё не сплю. Так мы идём пить пиво?» — Я… Я могу пожить у тебя пару дней? «Ого. Что-то новое. Этот пиздюк совсем тебя доконал?» — Так я могу?.. «Конечно, какие вопросы. Далеко тебе ещё ехать? Я пока спущусь в магазин, куплю нам выпить. Тебе сейчас будет полезно». В трубке что-то зашуршало. Наверное, Кисаме выбрался из кресла-мешка. Потом открылась дверь, потом скрипнул шкаф, ударилась о стенку вешалка. И Какузу почувствовал, что снова может дышать. — Спасибо, Кисаме. Я скоро буду.