Лакримоза

      Телохранители странно уставились на него в коридоре, когда Гай вылетел за дверь с расквашенным носом, прикрываемым рукой. — Принеси мне лёд, ты…! — приказал Гай, напрочь забыв имя плебея, стоящего поближе.       Лёд был доставлен ему немедленно, и вырвав его из рук расторопного прислужника, Гай направился к себе, приложив завёрнутый кусок спасительного холода.       Захлопнув дверь в свои «покои», Гай врубил звонок и, пока дожидался ответа, прикурил лучшую новенькую папиросу. — Привет. Что-то случилось? Ты обычно не звонишь, — вяло спросил Вейс на другом конце линии. — Да так… Киёра расквасила мне нос, — сказал Гай и длинно затянулся. — О…ничего себе, — воскликнул Вейс и замолчал, видимо задумавшись. — Как себя чувствуешь? — Как собака! — рявкнул Гай. — Как грязная…позорная собака! Которую пнули под зад! — О-о… — потянул Вейс. — Ну должен сказать, говоришь ты всё также чётко, так что перегородка у тебя, скорее всего, не сломана. Стесняюсь спросить, как же так получилось? — Да какая раз… Я просто хотел погладить её во сне! — сказал всю правду Гай от негодования. — А она проснулась, и сразу врезала мне с разворота! — он затянулся снова, больше ничего не говоря. — Может случайно? — Какой там «случайно»! — у Гая аж выпала папироса изо рта. — Сразу после удара она пригрозила мне, чтобы я больше не лез к ней! Вейс на том конце вздохнул. — Слушай, я знаю вас обоих уже так давно. Тебя, конечно, дольше, но всё же… У меня уже голова пухнет от ваших ссор, ей богу. Ты жалуешься мне на Киёру, она мне на тебя, а я разговаривай потом с вами обоими, как сарафанное радио. Ну не лезь ты к ней! Сам ведь знаешь, какая она неотёсанная и неблагодарная! Я тебе говорил сотню раз: раскрой глаза и найди другую. Она тебя терпит рядом, только чтобы преследовать какие-то свои цели. Как мужчина ты ей ни капли не интересен. — Да откуда…ты знаешь?! — задохнулся от возмущения Гай. Слова друга прозвучали для него словно нож в печень. И неважно, что он говорил их уже не в первый раз. — Может, она просто не умеет проявлять свои чувства? Боиться отдастся мне, боится разыграющейся страсти? Ведь я что-то ощущаю рядом с ней… Она посылает мне невербальные сигналы. Постоянно. Вейс мучительно вздохнул в трубку. — Она хоть раз говорила, какой ты мужественный, красивый, умный? Или по каким признакам ты понял, что она что-то к тебе чувствует? — Она говорила, что я ей дорог, — тут же нашёлся Гай, притушивая папиросу в пепельнице. Эти слова были слишком дороги его сердцу, чтобы забывать о них. — И что она живёт ради меня. Что она пошла в армию, только чтобы быть ближе ко мне. — Это-то как раз неисключено, — задумчиво согласился с ним друг и зевнул. — Но смотри, не спутай благодарность и симпатию. Спроси у неё как-нибудь напрямую. — Ага, — сказал Гай, задумавшись. — Слушай, у меня тут ещё пациенты… — Да я больше не отвлекаю. Удачи, — пробасил Гай и сложил телефон пополам.       Спустя час нос почти перестал болеть, или просто уже онемел, и Гай убрал от него компресс. Посмотрелся в длинное зеркало у входа — синяя припухлость выделялась ярким пятном на его уставшем лице — до завтра вряд ли пройдёт, может надеть гвардейский шлем сразу поутру?       Он завалился на большую, под стать росту, кровать и уставился на потолок. Пытался вспомнить, что же ещё приятного ему говорила Киёра. Это было…приятно вспоминать. Хоть там и не было нечего про его красоту или силу — зудил сознание лёгкий комар сомнения — зато это было намного искреннее, чем все деферамбы, которые пели ему когда-то простолюдинки и далёкие родственницы. Так он и заснул — в слегка приподнятом настроении. ____________________ Киёра сняла с лица перепачканное в крови полотенце и вздохнула. Конечно, она хотела, чтобы Гай поохладил к ней свой пыл, но какой ценой? Она бросила полотенце в раковину и пустила воду, застирать. В зеркале над раковиной она увидела себя в пятнах крови. «Твою мать», — подумала она, принявшись смывать их с лица. Этого он ей точно не простит — видать крепко она его приложила… «Могла бы хоть не язвить, как последняя мразь», — подумала она, выключая воду.       Но и оставить всё, как есть, она не могла. Гай с радостью воспользуется любой её слабостью, чтобы потрогать. Будто и её тело и её душа давно принадлежат не ей, а только ему. Рано или поздно ей пришлось бы дать ему отпор, её внутреннее чутьё во сне лишь ускорило процесс… «Что же делать?», — искала она ответ на дне белого мрамора.       Она решила позвонить Гилберту. Время приближалось к полночи, но учитель ответил быстро. — Да? — Я разбила Гаю нос, — сказала Киёра без обиняков. Только с ним она могла поделиться всем. Всем, чем могла. — …А мне решила похвастаться что ли? — спокойно спросил Гилберт после некоторой паузы. — Нет. Я не знаю, что мне теперь делать. Как бы он не наделал завтра дел на этой почве… Ты знаешь его лучше, как мне его успокоить? — Успокойся сама. Ничего с ним не будет, — уверенно заявил учитель. — Уверен, он сам заслужил. Лучше скажи мне, как твоя подготовка? Киёра сразу как-то воспряла духом. — У меня всё готово… У нас две дивизии новобранцев, в пехоту и в танковые войска. Одновременность поставок от тебя и от Хаббы с Шуе согласована, так что…всё в порядке. Можешь не волноваться. — М-м. А разведка работает или жопу просиживает? — За кого ты меня держишь? — усмехнулась Киёра. — Они уже давно окопались в недрах Эль-Дайре. — Хорошо.       Повисла новая пауза. Киёра не знала, что ещё сказать. Всего пару минут разговора с Гилбертом пролили такой бальзам на её душу… — Спасибо, — сказала она мягко. — …Не теряй голову завтра. Впрочем…ты и сама это знаешь. Пока, — коротко попрощался он.       Киёра отключила телефон и откинулась на диван. «Как же хорошо, что ты у меня есть», — подумала она, и снова задремала.       Сквозь пелену сна ей до сих пор казалось, что сейчас снова появится Гай и наклонится над ней с грязными намерениями. Кошмар, появившийся на пустом месте, ведь он точно бы не заявился к ней теперь, заставил её ворочаться в поту, пока Киёра не свалилась с дивана на холодный пол, и только тогда она смогла заснуть спокойно.       Но недолго, ведь солнце уже готовилось вставать из-за горизонта.