Стардаст

      После своего признания Сандер услышал только вежливый смешок и милое «и ты мне».       И. Ты. Мне.       Дризен прокручивал это в голове всю ночь, потому что не мог уснуть. От счастья. Бэмби вырубился прямо во время разговора, и его дыхание было слышным через телефонную трубку. Сандер написал Нор – «я ему нравлюсь, Нор, блять, нравлюсь!», и получил очевидное «разве ты можешь не нравиться, Сан?»       Сандер понял – им нужно будет увидеться.       Но, возможно, немного позже. Когда Бэмби на это намекнёт.       «Как же я его люблю» - проносится у Зигги в голове, пока он прорисовывает фигуру кудрявого парня на полях тетради. Это интереснее, чем слушать лекции о истории культуры, которую они уже знают. Дебильная учебная программа.

***

      Для Робби, когда он проснулся и осознал, что Стардаст вчера ему признался, это утро стало одним из самых лучших в жизни. Он даже не помнит, как уснул – но Стардасту пришлось отключиться в восемь утра, потому что он уходил на учёбу.       Сегодня должна была приехать мама, и ему очень хотелось поделиться с ней тем, у него на душе. Рассказать о загадочном Зигги Стардасте, ну, не говорить, конечно, где именно и благодаря чему они познакомились…       Ну, да и в целом, это будет максимально официальный каминг-аут.       Мама должна была приехать к ужину. Его-то он и приготовит! Любимую пасту с шампиньонами и сыром, мама её обожает. И купит любимой газировки. И торт.       Он очень соскучился по маме. Они всегда тепло общались, и у них было много общего. Она никогда не осуждала его, иногда даже разрешала прогуливать школу, пить что-то лёгкое и гулять допоздна с Йенсом. Семья Айзермансов могла усесться и просмотреть всего Гарри Поттера вместе с пиццей и хорошим настроением. Его мама была прекрасной женщиной, и он был счастлив, что она у него именно такая.       Он не успел подняться с кровати, лишь зашёл в мессенджер, и сразу получил сообщение от Зигги. Улыбка невольно появилась на лице.

Стардаст, 10.14 Доброе утро, соня

      Робби глупо улыбается и смотрит на переписку. Проводит подушечками пальцев по экрану, закусывает губу и печатает скромное «доброе утро» в ответ. Встаёт и идёт собираться, потому что хочет побыстрее сходить в магазин.       Зигги не отвлекается от пар, ну, или, по крайней мере, должен попытаться учиться. Робби быстро одевается, слушает какую-то из песен Боуи в наушниках и набирает всё, что ему потребуется в момент, когда музыка прерывается входящим звонком.       Звонком от Стардаста.       У него середина второй пары, чего?       — Алло? – Айзерманс облизывает губы, отвечая на звонок, и улыбается.       — Я вышел в туалет, чтобы позвонить тебе, потому что я скучаю по твоему голосу. Скажи что-нибудь, и я пойду обратно на пару, – Стардаст хрипит, его голос такой невероятный. Робби смеётся.       — Ты такой дурак.       — Ну скажи, пожалуйста, Бэмби…       Робби кусает губу, думая, что сказать. И ухмыляется, когда в голову приходит интересная фраза.       — Ты лучше Джека Фроста, мой король.       Стардаст на другом конце провода улыбается, это чувствуется, смеётся и облизывает губы. Наверняка ещё и закусывает нижнюю, кайфуя от услышанного и зная, какое влияние оказывает.       — Блять, Бэмби, ты потрясающий просто… я побежал, моя Killer Queen.       Робби смеётся и Зигги скидывает звонок. Он такой любимый придурок.

***

      Домой кудрявый возвращается с двумя большими пакетами и прекрасным настроением. Осознание, что влюблён, кажется, ещё и взаимно, всегда приятно сказывается на состоянии. То, что мама приедет вечером, так же радовало, единственное, что беспокоило – сложный, даже взрослый разговор, который он хочет завести. Он уверен, что его не осудят, а только поддержат, просто признаваться в чём-то всегда сложно.       Стардаст закончил учиться к часу дня. Он сразу же позвонил – по пути – и они говорили. Робби разбирал пакеты, прибирался на кухне и мыл грибы. Зигги рассказывал о Нор, о их новом преподавателе и о том, каким голодным он был на теории.       — А ты, Бэмби, чем будешь заниматься? Мы… м…       — Что, милый? – оно само вырвалось, но Робби лишь закусил губу, хихикнув, – я буду готовить к маминому приезду ужин и немного почитаю. Вкуснее, когда паста немного настаивается, поэтому я начну уже сейчас.       — То есть, мы не сможем созвониться вечером? – он так грустно сказал это, что у Айзерманса у самого пропала улыбка с губ.       — Почему? Сможем. Просто я, возможно, буду пропадать минут на пять, если мама позовёт.       — Я о нашем другом «созвониться», – Зигги закусывает губу и, судя по звукам, он зашёл в продуктовый магазин, – но ничего, малыш, потом. В конце то концов, у меня есть аж две руки и фантазия…       Робби покраснел и засмеялся. Дурак.       — Созвонимся, обещаю.       Зигги ухмыльнулся.       Они говорили о ещё какой-то ерунде, обсудили историю искусств, о которой Робби тоже что-то знает, поговорили о шоколадной пасте и других любимых сладостях. Естественно, парень постарше сказал, что Робби – его главная сладость, чем смутил и насмешил. Его подкаты иногда такие дурацкие, но уже любимые. Он весь такой любимый, хотя он его ни разу не видел. Хватает фактов о нём – творческий, щедрый, с хорошим чувством юмора, добрый, честный, искренний, разносторонний и креативный. С охуительно сексуальным голосом. С голосом, который может довести до оргазма одной фразой. Робби надеялся, что он хотя бы на половину такой же хороший для Зигги.       Но он даже не подозревал, насколько он любим.       Робби готовил, слушая размеренное дыхание Стардаста. Он рисовал – подпевал какой-то песне, наверняка качал головой или стучал ногой и кусал губы, потому что именно таким он и представляется. Погружённым в работу, невероятно сексуальным на вид. Робби пытался не отвлекаться на собственно придуманные мозгом образы, чтобы не отрезать себе палец, пока резал грибы.       Стардасту пришлось уйти к шести вечера – на работу. Не то, чтобы он очень хотел, да и вообще подумывает уволиться, потому что нахрен ему это. Мама приезжает к семи, всё уже готово, и Робби ждёт.       Волнуется. Очень волнуется, переодевается в чисто белую футболку и натягивает домашние чёрные штаны. Они долго не виделись, он очень-очень соскучился. Пишет Стардасту несколько сообщений, хотя знает, что пока он ответить не может. Его не совсем радовала перспектива того, что его любимый человек работает в сексе по телефону, но он понимал, что они всё ещё не встречаются, друг перед другом у них обязательств нет. Но так хочется, чтобы только ему Зигги говорил всё то, что доставляет удовольствие… Нужно потерпеть. Робби уверен, что если всё зайдёт дальше, Стардасту самому не будет хотеться работать там ни за какие деньги. Ему уже не хочется. А вдруг ему позвонит кто-то ещё более горячий? Ладно, Робби паникует. Нужно успокоиться. Стардаста он уже никому не отдаст.       Долгожданный звонок в дверь, и он бежит обнимать маму, будто они сто лет были в разлуке. Она так же крепко обнимает его в ответ.       Дальше – самое сложное.

***

      Сандеру так не хотелось идти на работу. Не хотелось принимать звонки, говорить, что кого-то хочешь, потому что единственное, что было в голове – это Бэмби.       Хотелось обнять, поцеловать, провести по волосам, посмотреть в глаза, накормить, насмешить, трахнуть и подарить цветы. В любой последовательности.       Он никогда в жизни не чувствовал себя настолько возбуждённым постоянно. И не только в плане секса – он был просто взбудоражен собственной жизнью. Ему хотелось двигаться, бегать, прыгать, развиваться, чего-то добиваться и любить. Обычно он достаточно равнодушен и к себе, и к остальным, потому что его научила этому неудачная толком не начавшаяся любовь, дружба и средняя школа. Бэмби меняет всё, заставляя его дышать полной грудью и, возможно, даже любить жизнь, так что ему очень хочется к нему, а не к незнакомым парням.       Единственный плюс – у него будут деньги на самое лучшее свидание, когда они договорятся встретиться. На самый красивый букет цветов и на самую вкусную еду.       Он так влюблён.

***

       Мама рассказывала о том, как проходили дни в больнице. Она любит свою работу, пусть и сильно устаёт. У них было много как простых, так и сложных случаев, не меньше было и забавного, смешного. Изредка страшного. Младший Айзерманс слушал, смеялся, спрашивал и рассказывал что-то похожее из школы. Ей, как и всегда, очень понравилось то, что приготовил Робби, и сейчас повисла тишина. Женщина жевала, смотря в глаза сыну, который был чем-то явно напряжён и хотел что-то сказать.       — Робби, всё в порядке?       Она беспокоится, и Робби легко улыбается. Он взглянул на часы – у Стардаста рабочий день кончится через сорок минут. Это радует. Он выдыхает, облизывает губы и кладёт руки на собственные коленки. Он почти не поел, потому что волнуется, и теперь он смотрит на маму.       — Я должен тебе кое-что рассказать, это очень важно для меня, и… мне немного страшно.       — Ты помнишь, что ты у меня самый лучший, сынок?       — Да… да, мам. Ты у меня тоже самая лучшая. Но… в общем.       Кареглазый в очередной раз выдыхает, облизывает вновь сухие от волнения губы. Кладёт руки на стол, теперь водя пальцами по скатерти.        — Я… гей. Ну, скорее всего. Процентов на девяносто пять. Но это ты, наверное, и так догадывалась… Дело в том, что я познакомился с парнем в интернете, и мы общаемся без перерыва уже несколько недель, и он мне очень-очень нравится.       Мама лишь улыбается, приподнимает брови и смеётся, облокачиваясь локтями в стол и упираясь подбородком в собственные ладони.       — Он красивый?       Робби смеётся и закусывает губу. Это серьёзно первое, что спросила его мама… она у него самая лучшая.       — Я уверен, что он просто невероятно красивый, но я ещё не видел его фотографии. Я только слышал его голос.       — А голос красивый?       — Ты даже представить не можешь, насколько, мам, – Робби выдыхает и чувствует, как щёки краснеют, а на душе становится тепло-тепло. Он так любит маму.       Мама облизывает губы, садится чуть удобнее и поправляет причёску. Робби кусает губу и продолжает.       — Ну… а это вообще нормально, что… что я его еще не видел, вживую не трогал, а так влюбился?       — Конечно, это нормально. Тем более, вы же разговаривали по телефону? – Робби кивает, – вот, видишь, ты уже как минимум знаешь его манеру говорения. «А ещё то, как он стонет и кончает, мам, но об этом тебе знать необязательно».       — Просто… вчера мы смотрели вместе мультфильм, и он в конце сказал, что я ему очень нравлюсь, а после этого, утром, он уходил с пары и звонил мне, чтобы услышать меня.       — Ооо, да он романтик. Сколько ему, Робби?       — Девятнадцать.       — Какой галантный молодой человек, – мама смеётся и делает глоток чая из кружки, бережно заваренного её сыном, – это абсолютно нормально, даже правильно – любить не за внешность. Тебе наверняка было, о чём с ним поболтать, раз ты влюбился по переписке. Когда человек красив душой, он будет красив и телом, так было и будет всегда. Вам нужно увидеться, когда вы оба захотите… и я требую фотографию твоего красивого мальчика, Робби, мне интересен твой вкус на мужчин, – она шутливо играет бровями, выводя и сына на смех. Она всегда была вот такой – отзывчивой и доброй, самой лучшей мамой, никогда не позволяющей грустить. – Ты же покажешь маме зятя?       — Ну мам! Какой зять?       — Не знаю, как его зовут, ты не сказал.       Они смеются.       И этого разговора Робби боялся? Как же сильно ему повезло с мамой. Он никогда не устанет это повторять.       — То есть… всё хорошо, да? Это нормально?       — Робби, детка, а что тут может быть ненормального? Того, что мой сын влюбился? С каких пор любовь – самое светлое чувство – может быть ненормальным? Лучше расскажи мне что-то о нём или о том, что чувствуешь. Я так много пропустила…       Сын облизывает губы, кивает и невольно улыбается, думая о Зигги.       — Я никогда и ни с кем такого не чувствовал. Мы в первый же день общались так, словно знакомы всю свою жизнь, будто бы так и должно быть. Я чувствую себя таким окрылённым, заряженным, что ли… Он такой невероятно интересный и творческий, он учится на художника, и отправляет мне свои работы. Он даже сказал, что хочет нарисовать меня, и это мне так польстило. Меня никогда не рисовали. Тем более – профессионалы своего дела. И он такой… я не знаю, блин, мам, особенный и волшебный, что мне хочется как можно скорее увидеть его, поцеловать и закричать, что он мой парень, хотя я его ещё не видел. И мы не встречаемся. Но так хочется. Он рассказывал, что у него белые волосы и зелёные глаза, мне кажется, он такой необычный…        Женщина не сдерживает широченной улыбки и кажется, у неё глаза на мокром месте. Всегда приятно слышать о самых тёплых чувствах, которые испытывает твой ребёнок, а когда он может с тобою ими поделиться, без зазрений совести и страха, осознаешь, что ты правильный родитель.       — Я ещё никогда не видела, чтобы ты так улыбался, сынок, – она встаёт из-за стола, чтобы подойти к Робби, – и мне невероятно приятно видеть тебя счастливым. Договорись с ним о встрече, когда поймёшь, что это нужное время, и обещаю тебе, всё будет хорошо. А если он окажется не очень хорошим человеком в финале истории, хотя я и чувствую, что всё будет в порядке, – я буду рядом и помогу тебе. Потому что я очень сильно люблю тебя, – она улыбается и подходит к Айзермансу, оставляя поцелуй на его лбу, заставляет подняться со стула и крепко обнимает, чувствуя тёплые объятия в ответ.       Робби понимает, что он смаргивает слёзы, когда утыкается носом в мамино плечо. Он чуть сжимает её в своих руках. Его щёки немного болят от постоянной улыбки.       — Спасибо, мам.

Say I shouldn't be here but I can't give up his touch It is him I love, it is him Don't you try and tell me that God doesn't care for us It is him I love, it is him I love

***

      Они посидели ещё час. Робби рассказал, какой Стардаст хороший и как им хорошо общаться друг с другом. Поделился некоторыми историями, которые Зигги рассказывал, показал его работы – мама очень оценила, сказав, что он действительно крутой художник. Они попили чай, поели вкусный торт, и мама отправилась спать почти сразу, потому что устала с работы. А Робби дико хотелось ответить на сообщения старшего о их сегодняшнем разговоре. Хотелось рассказать, что его мама теперь в курсе, посмотреть на реакцию, а потом ублажить себя и Стардаста, потому что после всех рассказов о нём, он достаточно возбуждён.       Зигги был немного уставшим, судя по голосу. Он уже успел сходить в душ и намекнул, что лежит только в трусах и ко всему готов. Робби посмеялся. Он решил начать то, о чём хотел поговорить.       — Зигги, милый, а знаешь…       — Что?       — Я рассказал своей маме о тебе.       Стардаст около минуты молчал. Айзерманс испугался, что сделал что-то не так и теперь парень от него отдалится. Что он всё-таки не воспринимает их отношения всерьёз, и теперь уйдёт, оставив Робби наедине со своими мечтами, и он снова накручивает себя за долю секунды. Если бы он был супергероем, его суперспособностью была бы возможность накручивать всех противников за пару мгновений.       — Я ей понравился? Я не хотел бы упасть в грязь лицом перед своей будущей тёщей.       Айзерманс расслабленно выдыхает и смеётся.       — Спросила твою фотографию, ей интересен мой вкус на мужчин.       — Показал бы ей Джека Фроста и сказал – вот, как он, только с зелёными глазами.       Робби улыбается и кусает нижнюю губу. Господи, он идиот.       — Ага, а ты своей будешь оленёнка показывать?       — Не моя вина, что вы похожи, детка, – он тоже хрипло смеётся, – Бэмби… а у тебя были парни до меня?       В смысле парни до тебя? Мы что, встречаемся? Почему я об этом не знаю? Стардаст, за что?       — Н-нет, не было. Я же девственник, ты же… знаешь.       — Разве парни только в сексе измеряются? Я про то, что… тебе нравился кто-то своего же пола до меня?       — Да, но… но ты нравишься мне больше всех. Ну, в смысле… к ним у меня такого не было. Вот.       Стардаст облизывает губы.       — У меня тоже не было ничего подобного до тебя. Конечно, у меня был секс, но это всё было на один раз. Я никогда и ни к кому не чувствовал симпатии, пока у меня не появилось тебя, Бэмби.       Робби широко улыбается и тает. Ему хочется выйти за него замуж.       — Предлагаю сыграть в «Правду или действие», малыш, и мы сможем узнать друг друга чуть лучше.       Робби соглашается.       Первые раундов двадцать ничего необычного не происходит. Они рассказывают о первых поцелуях, которые ничем особенным не отличались, о первом просмотренном порно – Стардаст удивился тому, что у Бэмби это случилось не так давно, о самом нелюбимом музыкальном исполнителе, о самом стыдном случае. Они почти не выбирали действие. А Робби чувствовал, что немного возбуждён, поэтому воспользовался Зиггиговским «давай действие, чёрт с ним».       — Простони в трубку.       Зигги сделал тихое «кхм», явно подвинулся на кровати и закусил губу.       — В смысле просто простонать?       — Можешь себя потрогать, если хочешь. Я же помню, чего ты хотел днём. Я просто исполняю.       Стардаст приподнимает брови и принимает правила извращённой игры своего оленёнка. Он проводит пальцами по своей шее, издавая тихое мычание, а затем, опустившись к члену и легонько его сжав, издает тихий-тихий, хриплый стон, заставляя Робби прикрыть глаза и вслушаться.       — Громче, Стардаст.       Зигги ухмыльнулся и залез рукой в белье, провёл большим пальцем по головке и простонал немного громче, спрашивая «доволен теперь, крошка?», и, получив удовлетворительное мычание, делает свой ход.       — Очевидно, теперь мы играем только в действие, и, крошка, разденься и покрутись перед зеркалом, рассказав мне, что ты видишь перед собой. Возбуди меня и себя ещё сильнее.       Сердце ушло в пятки, и Робби понял, что этот доминант снова его практически уделал. И у него нет сил не подчиниться – он тихо хнычет, чтобы не разбудить маму, пусть её комната и в другой части квартиры, он ставит на громкую связь, поднимается с кровати и стягивает с себя футболку.       — Мне так хочется увидеть твоё тело, исцеловать каждый сантиметр и сделать своим, малыш. Так хочется трахнуть, заставляя кричать и скулить… смотреть, как ты извиваешься и умоляешь меня сделать с тобой ещё больше грязных вещей, о которых ты фантазируешь каждый день, перед сном. Я тоже мечтаю о таком, крошка.       Айзерманс простанывает и осознает, что его член встал только от того, что сейчас сказал Стардаст. Встал целиком и полностью, изнывая от желания, чтобы до него дотронулись. Блять, чёртов Зигги, только он так может. Он стягивает с себя штаны вместе с бельём и берёт телефон в руки, хныча в трубку.       — Зигги, блять, ты ходячий пиздец, – Робби скулит, прямо в трубку, и чувствует, как этот немного всё равно самовлюблённый, довольный собою засранец ухмыляется, зная, до чего доводит. Он встаёт перед зеркалом и отпускает себя.       Стардаст пошёл по-крупному? Айзерманс ставит всё.       — Я вижу перед собой бледное тело, папочка, – Робби закусывает губы, – моя кожа всегда была немного светлее обычного. У меня встал член от всего, что ты хочешь со мной сделать, – он шепчет, чтобы не разбудить маму, и аккуратно поворачивается спиной, – у меня упругая задница, которую ты, наверняка, так хочешь отшлёпать и внутри которой так хочешь оказаться… и попробовать её на вкус, ведь так? Ты ведь всегда говоришь, что хочешь трахнуть меня языком. У меня такая узкая талия, ты мог бы обвить её руками, насаживая меня на свой большой, крепкий и толстый член прямо перед этим зеркалом, заставляя смотреть, как мне хорошо от тебя и будет так хорошо только с тобой. Ты мог бы смотреть, как я изгибаюсь в своей спине, так сильно и изящно, и рычать от этого, – Робби проводит свободной рукой по своему торсу, откровенно застонав в трубку. – Я бы мог станцевать для тебя приватный танец на коленях, я такое в фильмах видел, ты наверняка мечтаешь о таком. Ты бы мог сжать мои волосы в кулак и насадить ртом на член… У меня сейчас такие красные и искусанные губы, папочка, всё потому что я стараюсь быть тихим, чтобы не разбудить маму.       Робби крутит бёдрами перед зеркалом и легонько сжимает свой член у основания.       — Я хороший мальчик? Я заслужил твой член?       Стардаст забыл, как дышать – его фантазия заработала на сто процентов, и он лежал с закрытыми глазами, лишь сжимая свой член. Блять, его мальчик явно окончательно понял и принял правила игры, открылся им, и теперь будет доводить его ещё больше. Блядский Бэмби.       — Ты самый хороший мальчик на свете, малыш, – Зигги рычит, сжав пальцами свой сосок, – ложись в кровать, разводи ноги и доставляй себе удовольствие, Бэмби. Это приказ.       Он скулит, кивает, будто на него смотрят, послушно ложится, отодвинув подушки, раздвигает ноги и стонет чуть громче, чем до этого, дотрагиваясь пальцами до головки.       — Папочка, потрогай себя тоже, – Робби зажмуривает глаза, проводя сжатой в кольцо ладонью от основания до головки несколько раз, – прошу, папочка, сделай так, чтобы нам двоим было хорошо.       Зигги рычит. Он шепчет «господи», водит рукой по члену и лежит с закрытыми глазами.       — Прошу, папочка, постони ещё немного. Мне так нравится, как ты это делаешь.       Стардаст откидывает голову назад, обводя пальцами основание и сжимая яички. Согласно кивает, издавая стон, не сдерживаясь, чтобы Бэмби было приятно. Им нечего скрывать теперь, и для него хочется открываться.       Они занимаются этим около десяти минут. Впервые они практически ничего не говорят – лишь стонут, наслаждаясь сбитым, тяжёлым дыханием друг друга, оба счастливо улыбаются и кончают, практически одновременно, не сговариваясь. Им так хорошо, когда они просто слышат друг друга, что обоим не терпится узнать, каково чувствовать его рядом с собой, в своих руках.       После оргазма они лежат какое-то время, изредка проговаривая уже ставшее любимым имя. После смеются, осознавая, что их возбудила обычная игра. Возможно, это и есть любовь?       — Зигги?       — Да, малыш?       — Мы же будем играть чаще?       — Обязательно.

I want to drown in your heart Your smile, your face I’m pretty much amazed I’m gonna take you home I lift you up I take you down I make you moan I want to drown in you I feel your touch it makes me want you even more So tell me that you like me and that’s for sure I bite your lip I grab your hair The air is burning I hear you moan It makes me want you even more This night will never end and that’s for sure I feel your skin I grab your hair The air is burning