Зарисуй меня

      — Ака-а-аши! — кричала с другого конца школьного коридора чем-то уж очень сильно воодушевлённая сова. Догнав сеттера, Котаро пытался привести дыхание в норму, он с самого утра носился по этажам в поисках художника.       — Что-то случилось, Бокуто-сан? — Кейджи смотрел на запыхавшегося друга и приметил, что тот что-то тщательно скрывает за своей массивной спиной.       — Ты ведь ещё не купил новый скетчбук? — после окончания того самого уже старого скетчбука прошло немало времени, шесть месяцев, за которые Акааши успел исписать ещё одну жёлтую книжонку, и теперь предстояло приобретать новую.       — Нет, но сегодня собирался.       — Он же должен быть жёлтым?       — Да, — кажется Акааши начал понимать, в чём дело.       — У него же должны быть пожелтевшие страницы?       — Верно.       — И на колечках?       — Угу, — сеттер неловко улыбнулся от таких подробных и, как казалось доигровщику, совершенно не подозрительных вопросов.       Бокуто протянул руки вперёд, приподнося предмет, точно подходящий под описание. Но было в нём одно отличие ото всех предыдущих - две наклеенные на шершавую золотистую обложку наклейки, в виде совят. Акааши принял подарок к себе и стал рассматривать его более подробно. Странички были уже пронумерованы внимательным волейболистом (их всегда приходилось подписывать вручную, Бокуто заметил это, и решил облегчить сеттеру предстоящую работу).       — Мило. Большое спасибо.       — Ой, да не стоит благодарности, — смущённый парень неловко почесал затылок. — Тренировку сегодня отменили, есть какие-нибудь планы?       Кейджи прикинул весь возможный список дел на сегодня, и он на удивление оказался абсолютно чистым.       — Срочных заказов пока нет, поэтому думаю сегодня я свободен. Но... — не успел брюнет договорить о том, что хотел бы провести свой единственный выходной в тишине и спокойствии, как его перебил ещё более радостный доигровщик.       — Отлично, тогда ты едешь сегодня со мной, — лишь сказал он, похлопав друга по плечу и побежал на второй урок...       — Куда? — Кейджи не был готов к таким неожиданным приглашениям, хотя это больше похоже на насильные принуждения. ...напоследок крикнув:       — После уроков на нашем месте!

***

      Планы немного поменялись и Бокуто попросил художника подойти к его дому. Весеннее солнышко слепило глаза уставшего брюнета, от чего тот слегка жмурился. Он ждал сорвавшего его выходной Котаро уже больше пятнадцати минут. Соловьи сидели на поспевшей рябине, напевая причудливую композицию, по асфальту бежали игристые ручейки, на кустах появлялись первые пучки, сосульки на крышах потихоньку таяли, капельки от них одна за другой разбивались о твёрдую поверхность асфальта, образуя холодные лужи.       Акааши был одет в тонкий охрового цвета свитер, лёгкое пальто, каштанового оттенка брюки с множеством карманов и весенние ботинки с не слишком высоким голенищем.       Бокуто попросил Кейджи взять с собой его новенький скетчбук с наклейками и свой любимый деревянный карандаш, которым были написаны большинство картин. Но вот что было странным, так это то, что он попросил на этот раз оставить вдохновение дома. Сеттер абсолютно не понимал, что его ждёт, разве что только то, что это как-то связанно с писанием. Котаро никогда не предлагал художнику ничего, кроме этого занятия. Либо он сам заинтересовался в искусстве, либо же знал, что ничего другое не вызовет у Кейджи должного интереса и он скорее всего откажется от его безумных идей, ну разве что ещё волейбол может заставить настроение Кейджи подняться. Когда у Акааши наступал творческий кризис и карандаш в руках сеттера не мог провести и ровной линии, Бокуто всегда водил его в какие-нибудь красивые места, чаще всего связанные именно с природой. Там брюнет чувствовал себя по-настоящему счастливым и свободным. Это были и пшеничные поля, и поля гречихи, густые еловые леса, которые Котаро любил больше всего. Иногда даже доигровщик вытаскивал Кейджи далеко за город. Они вместе ездили на водопады, посещали природные заповедники, фермы, пчелиные пасеки, прозрачные озёра и массивные реки. Бокуто вечно говорил, что была бы его воля, он бы и в горы свозил, лишь бы на страницах скетчбука Акааши было всё. А брюнет же всегда старался зарисовывать это самое всё, все эти пейзажи за окнами, спящего в дороге Котаро, закаты и рассветы. Все эти события отражались на пожелтевших листах маленькими воспоминаниями, что дарила художнику заботливая совушка.       А вот кстати и она:       — Хэй-хэй-хэй!       — Я уж думал вы не придёте.       — Это я-то не приду? Акааши, не смеши меня, я никогда не опаздываю! — говорил сейчас человек, задержавшийся на целых двадцать минут от назначенного для встречи времени. Кейджи лишь фыркнул в ответ на столь громкие заявления, и только после обратил внимание на то, что привёл с собой Бокуто.       — Велосипеды?       По обе стороны от Котаро стояли два скоростных транспортных средства, один был полностью чёрным, а другой выделялся элементами белого.       — Да, сегодня мы разомнём свои ножки и поедем на велосипедах. Ехать не так уж и много.       — И сколько же?       — Часа полтора где-то, — почесав затылок ответил Котаро, прикидывая в голове приблизительное время поездки.       — А что по расстоянию? — не переставал задавать вопросы Кейджи, рассматривая своего тёмного коня, прокручивая педали и переключая скорости.       — Километров тридцать наверное.       — Почему именно велосипеды?       — Потому что на любом другом транспорте до туда не доберёшься.       — И куда мы поедем?       — Акааши! Меньше вопросов и больше дела! На месте увидишь, — Котаро закинул одну ногу на своего чёрно-белого двухколёсного друга. — Поехали, я уверен, тебе понравится.

***

      Бокуто не прогадал, парни ехали чуть больше полутора часа без остановок. Уже на одной дороге их взору предстали бескрайние рисовые поля, чередующиеся с пшеничными, на золотых просторах которых, казалось бы, ещё совсем недавно брюнет закончил свой предпредпоследний скетчбук.       Попутный ветер подгонял и подталкивал двух волейболистов. Котаро ехал впереди и указывал путь. К счастью дорога от начала и до конца была прямой, не было резких спусков и подъёмов, это знатно облегчило путь и сохранило силы.       Наконец съехав с трассы парни переехали на накатанную тропинку и поехали вдоль хвойного леса. В какой-то момент, управляющий поездкой Бокуто резко свернул в лес, где уже не было тропинок. Спрыгнув с велосипеда, Котаро огляделся:       — Теперь прямо, через лес.       — Вы уверены? Тут ведь даже тропинок нет. — Акааши сомневался в том факте, что эта сова хоть немного разбирается в местности.       — Просто доверься мне. "А вот это точно сомнительно."       Кое как пробирались они сквозь массивные деревья вместе с двухколёсными спутниками. То и дело спотыкаясь о пеньки, кочки, проваливаясь в чьи-то норы и специально вырытые ямы, попадая в паутинные ловушки лесных пауков и врезаясь в очередные ветки, Акааши наконец увидел впереди еле пробивавшийся сквозь листья солнечный свет.       — Почти пришли, — послышалось от впереди идущей совы, которая явно не ожидала настолько затруднительного перехода по лесу.       Раздвинув перед глазами последнюю ветку, последнюю преграду, зрачки Кейджи расширились от того зрелища, что он сейчас взирал перед собой.

Лавандовое поле.

      И оно так близко. Оно прямо перед ним, как на ладонях. И опять же кроме них, здесь не было никого, больше ни единой лишней души, только пение птиц, фиолетовые цветы лаванды, и два волейболиста.       — Это потрясающе... — по-особенному восторженно произнёс Акааши. Парень бросил свой велосипед и побежал вперёд. Солнце слегка слепило его очи, а тёплый ветерок обдувал аккуратные черты чуть покрасневшего лица. Это был не фотошоп. Не картинка с интернета. Вот они - лавандовые поля, прямо перед ним, эти потрясающие виды реальны. Бесконечные, уходящие за горизонт, безмятежные провансы.       — Я знал, что тебе понравится, — лишь ухмыльнулся своей правоте Бокуто, и положив свой велосипед рядом с велосипедом умчавшегося в закат художника, погнался догонять его.       "Лавандовые поля издавна привлекают художников, любителей романтики и просто туристов". И действительно, нереально красивые и сказочно привлекательные пейзажи окрестностей буквально сводят с ума, заставляя поверить в чудо.       Кейджи наконец остановился, вдохнул полной грудью этот чистый свежий воздух, в котором смешались различные запахи фиолетовых цветов.       — Вот это ты стартанул... — выпалил запыхавшийся Бокуто. — Я уж думал за горизонт убежишь.       — Бокуто-сан, вставайте вон между теми рядами, — произнёс Акааши и достал из небольшого рюкзачка жёлтый скетчбук с прикреплённым между кольцами карандашом.       — А не-е-ет, сегодня позировать будешь ты.       Брюнет окинул Котаро непонимающим взглядом.       — Да-да, сегодня рисо... писать буду я. В твоих книжках полно зарисовок природы со мной, а природы с тобой нет. Кейджи ухмыльнулся.       — Что же, я не против, — парень передал предмет искусства в руки обрадовавшейся совы, ему было интересно что из всего этого получится, ведь он никогда не видел, как рисует Бокуто, хотя большую часть совместно проходящего времени они тратили именно за писанием.       — Отлично! Первый рисунок в этом скетчбуке будет моим, — хитро рассмеялся теперь уже новый "художник", радуясь тому, что такая честь и возможность выпала именно ему. — Акааши, позируй. Кажется Котаро чувствовал себя на новой должности - как рыба в воде, но вот Кейджи был явно не в своей тарелке, находясь в роли модели.       — Ну же, чего ты встал как столб. Расслабься, и хотя бы улыбнись. — всё приказывал ему сидящий на земле Бокуто, он уже пытался сделать какие-то наброски. Но брюнет лишь сильнее напрягся и сжал губы.       "Художник" посмотрел на него сверху вниз, одним только взглядом показывая: "нет, так не пойдёт." Приподнявшись с земли, парень медленно направился в сторону сеттера. Теперь они стояли чуть ли не вплотную и просто смотрели друг другу в глаза. Бокуто взял в свои большие ладони напряжённые плечи Кейджи, и плавными движениями стал массировать их, то слегка сжимая, то легонько постукивая пальцами. Находя нужные точки, Бокуто разминал их по часовой стрелке. Акааши наконец почувствовал лёгкость и плечи потихоньку расслаблялись.       — Вот так, — лицо Бокуто на редкость было таким спокойным и сосредоточенным, — а теперь сядь.       Колени Акааши потихоньку сжимались, пока он окончательно не соприкоснулся с землёй.       — Скрести ноги, — брюнет послушно следовал всем указаниям. Бокуто сорвал с ближайших кустов две веточки лаванды, одну аккуратно переплёл в тёмных смолистых волосах, а вторую отдал в руки сеттеру. — Выпрями спину, одну ногу выставь чуть вперёд и положи на это колено руку, в которой держишь цветок. И напоследок расслабь мышцы на лице, — но губы Кейджи по-прежнему сжимались в тонкую полоску. — Сделай глубокий вдох. Хорошо, теперь выдох, — уста брюнета немного приоткрылись и наконец имели форму будто только распустившейся розы, такого манящего нежного бутона. — Отлично, — лишь улыбнулся Котаро и оставил Акааши сидеть в таком положении.

***

      Бокуто писал до самого захода солнца, но правильней будет сказать, пытался писать. Карандаш в его руке изображал причудливые линии, большинство деталей получались неровными, но Бокуто нравилось то, что он делал, нравилось, что он сейчас зарисовывал такое милое и безмятежное лицо сеттера.       Цвет голубого неба постепенно сменялся на нежно-розовый оттенок.       — Красиво, да, Акааши?       — Очень, — ответил брюнет, вглядываясь в перистые, цвета персика облака.       — А я почти закончил.       Солнце пересекло черту лавандового горизонта. Акааши стоял уже рядом с "художником" и рассматривал своё готовое изображение.       — Ну как? Нравится? У меня оказывается неплохо получается, — усмехнулась самодовольная сова.       — Да, мне нравится. Вот только почему у меня один глаз больше другого? — улыбнувшись такому, как казалось бы, маленькому недочёту, брюнет указал на свои причудливые очи, зрачки которых будто смотрели в разные стороны, один направо, другой налево.       — Что?! Да тебе кажется, они совершенно одинаковые!       Из уст Акааши раздался тихий смешок. Бокуто замер.       — Что-то не так? — успокоившись, Кейджи обратил внимание на резкую перемену в лице Котаро.       —А? Не, ничего, просто, ты так редко смеёшься, — улыбнулся Бокуто, после чего взглянул на небо. — Темнеет уже, пора возвращаться.       Как же не хотелось покидать это поле, эти просторы, как же не хотелось уходить от этого момента.       Ночные маршрутки и встречные автомобили иногда слепили глаза. Парни крутили педали, тяжело вздыхая. Ехать обратно оказалось труднее, но надев наушники и поймав нужный и постоянный ритм, постепенно становилось легче. Музыка добавляла атмосферы, а ритм предотвратил постоянные скачки от одной скорости к другой. Пережитые за сегодняшний день эмоции также придавали некой силы и энергии, от одних воспоминаний лицо Акааши периодически заливалось улыбкой, которую к сожалению не удавалось увидеть Бокуто, поскольку тот ехал впереди и оборачивался лишь изредко, дабы проверить, не потерял ли он брюнета. В голове играет мелодия Fragile Kygo, Labrinth - Cloud Nine. И всё хорошо.

***

      Приехав домой, выпив горячий кофе и уже подготовившись ко сну, Акааши решил ещё раз посмотреть на то, что сегодня изобразил Бокуто.       Это был он, сидящий в самом центре лавандовых провансов. Как и говорилось раньше, глаза у парня выглядели странно, из волос торчал цветочек, в небе парили облака, нарисованные как в детском садике - кружочки с узорчиком. Круглый носик и неловкая ухмылка. Акааши никогда так сильно не улыбался, рассматривая чей-то рисунок. Этот карандашный набросок Бокуто вызывал только приятные чувства, только согревающие душу воспоминания. На обратной стороне была подписана дата и надпись, которую брюнет не сразу заметил. Так значит Бокуто назвал своё произведение: Лавандовый парень.

***

      На следующий день Акааши не пришёл в школу.