Сборник зимнего волшебства.

      Бледные лучи столь редкого и холодного, но яркого и блестящего на снегу солнца ползли по стенам кухни, осторожно останавливались на календаре, словно невзначай напоминая, что в город уже пробрался новый день. Несмотря на достаточно ранний и туманный мир за окном, на кухне уже вовсю кипела жизнь, а точнее её остатки: парни до сих пор не ложились спать, хотя за окном столь неожиданно стал рисоваться рассвет.       — Уже утро, Жень, — сообщает Лёша, растерянно смотря на экран телефона.       Мильковский отводит взгляд от разрядившегося и уже мёртвого ноутбука, где он, благо, успел всё сохранить, и пару секунд моргает, рассматривая кухню, словно впервые её видит.       Парни переглядываются, а затем, вздохнув и не найдя иного решения, Женя щелчком кнопки включает кофемашину.       — Знаешь, что вспомнил? — вдруг с радостным возгласом Лёша исчез за пределами кухни, но спустя пару минут вернулся. — Мы же уже не будем сегодня спать, так? А несколько дней назад помнишь, что мы купили?       И, не дожидаясь ответа, Лёша извлёк из-за спины цветную коробку, поясняя под недоумевающие взгляды Жени:       — Пряничный домик.       Мильковский склоняет голову, упираясь взглядом в белый потолок, словно обдумывает сказанное, блуждая в полусонном состоянии, а Лёша тем временем уже открывает коробку, почему-то будучи уверенным, что возражений не последует.       Едва целлофановый пакет оказался разорванным, по всей кухне разнёсся пряный запах имбиря, а чуть позже, буквально спустя пару минут, кофемашина выключилась со странным и постоянно пугающим треском, наполняя комнату неповторимым ароматом кофе.       — Готов строить? — Лёша был настроен чересчур оптимистично, чего нельзя было сказать про Женю, который с недоверием смотрел на все пряники и какую-то массу в тюбиках из набора.       Барабанщик, снова не дождавшись ответа и взяв энергию словно из зимнего воздуха, что проникал в кухню сквозь щели между окнами, стал пытаться приладить первую стену к полу дома.       — Жень, помогай.       И вот уже оба парня осторожно, пытаясь не сломать, держат пряничную стену, рассуждая, как долго нужно времени, чтобы клей, а точнее белая кремовая масса, смогла слепить детали воедино.       — Лепи второй, — командует Лёша, боясь отпустить шаткий кусок.       И Мильковский, роняя из-за жуткого желания лечь спать прямо на полу в кухне крышку от тюбика и едва удержав в ладонях пряник, смазывает две стороны «клеем» и ставит перпендикулярно первой детали. Далее снова идёт оживлённый со стороны барабанщика и уже полусонный от лица Жени спор о том, как долго потребуется держать пряники в таком положении. Но вот, на свой страх и риск, Лёша разжимает пальцы, отпустив свою стену. Та, пошатнувшись, всё-таки выдерживает, а Бочкарёв, пытаясь не дышать, смазывает уже третий кусочек, устанавливая его напротив Жениного.       — Ещё один, — шепчет барабанщик, указывая взглядом на последнюю деталь, образующую стены. Мильковский отпускает свою часть дома, которая, также пошатнувшись, остаётся на месте, а затем разливает крем по трём сторонам последней стены, и ставит на место, едва не уронив все детали разом.       Теперь на столе красуется своеобразная коробочка без крышки с выступающим кое-где сладким кремом. Лёша берёт ещё две детали, вручив одну из них Жене, а затем пытается водрузить её на вершину, формируя с другим кусочком треугольник крыши.       Дом совершенно не хочет стоять, переваливаясь в разные стороны и угрожающе покачиваясь от малейших попыток придавить деталь чуть сильнее.       Но вот шаткая конструкция, словно карточный домик, рассыпается, роняя стены и крышу на стол. Пару секунд парни рассматривают результат своего труда на протяжении двух часов, а затем Лёша с разочарованным воплем разламывает одну из стен пополам и пробует пряник на вкус, что оказалось достаточно противно и совсем не вызвало приятных эмоций.       — Горько, — барабанщик поморщился и лишь сейчас заметил, что Женя сел на стул около окна и, оперевшись на стену, задремал, сложив руки на груди.       Осторожно тронув Мильковского за плечо, Бочкарёв шепчет «идём» и поднимает полусонного парня, уводя его в спальню.       Услышав сопение слева, Лёша думает о том, что самый главный подарок от жизни он уже получил, пусть он и был не совсем новогодним, но вот сейчас, в канун волшебного праздника, счастье пробегало дрожью по спине от осознания ситуации вокруг. Именно с этими мыслями барабанщик засыпает, а на кухне так и остаётся ещё тёплая кофемашина.