Сборник зимнего волшебства.

      Следующее утро разбудило отнюдь не приятной горечью в горле, а ещё через пару секунд голову обожгла резкая боль. Женя судорожно зажмурил глаза, попытался перевернуться на другой бок, объяснив плохое самочувствие недосыпом, но тут же прижал ладони к груди, силясь остановить внезапный приступ сухого кашля.       На пороге спальни моментально возник Лёша, застыв в дверях с фразой «доброе утро», что так и не сорвалась с губ. Тем временем Женя всё продолжал захлёбываться от кашля, пытаясь делать вдох хотя бы через раз.       — Заболел всё-таки, — констатировал Лёша, уходя в другую комнату за градусником.       Он вернулся спустя пару секунд, а Женин приступ кашля уже был исчерпан. Лёша протянул градусник на раскрытой ладони и терпеливо уселся на край кровати в ожидании окончания этих семи минут, пока Мильковский в полусонном состоянии, спрятавшись под одеяло по самый нос, периодически останавливал на барабанщике взгляд, полный признательности.       — Я ведь говорил, что шарф не стоит снимать. Чем ты вообще думал, оставаясь в куртке без воротника? — периодически бормотал барабанщик, нервно отбивая незамысловатый ритм на прикроватной тумбочке.       Спустя несколько минут Женя протянул из-под одеяла градусник и продолжил виноватым и отчаянным взглядом изучать потолок.       — Так и знал! — Лёша всплеснул руками, насколько это было возможно с ядовитой ртутью за тонким стеклом, что опасно и явно ненадёжно в ладони лежала.       Парень отправился на кухню, хотя и не имел ни малейшего представления о местонахождении или полном отсутствии лекарств, а потому решил использовать другое средство: чай с лимоном. Кислый фрукт так кстати нашёлся в холодильнике где-то в глубине полок.       Чайник оповестил о готовности характерным щелчком, а после этого кухню окутал тёплый лимонный пар, что призрачно поднимался из чашки, но до потолка так и не мог добраться.       А вот за окном утренний туман, наоборот, стремился к земле, словно снежный покров на асфальте был чересчур тонким. С неба по-прежнему, уже который день, летели снежинки, незамысловато кружась и разбиваясь осколками о крыши домов и машин. По улицам всё ещё спешили люди и не было ничего нового в это декабрьское утро, кроме, пожалуй, отсутствия запаха кофе на кухне. Сегодня его любезно заменил кислый аромат лимона, который прочно застревал в лёгких ещё на несколько часов, постоянно обитал на языке колкими искорками.       Лёша осторожно взял полную чашку чая, обжигая пальцы об уже успевшую нагреться керамику, и отправился через коридор в комнату, не особо различая собственные ноги в кромешной темноте.       В отличие от утренней паники, что охватила парня из-за громкого и непрекращающегося кашля Жени, теперь в спальне всё было относительно спокойно: Мильковский уснул, видимо, устав от изучения потолка.       От тихого толчка в плечо парень зашевелился, с трудом открыл глаза и вновь окинул комнату болезненным взглядом, остановившись на барабанщике. Лёша молча протянул полную чашку чая, словно этим утром в квартире кто-то установил лимит на произнесённые слова, а потому в качестве средства общения остались лишь взгляды: волнительный, с остатками паники в глубине у Бочкарёва и болезненный, сонный у Мильковского. Тем не менее, на столкновении всех эмоций рождалось немое понимание и принятие.       Из разноцветной керамической кружки с разбросанными по всему сосуду ромашками к потолку всё ещё стремился горячий пар. Женя приподнялся на локтях и сел на кровати, аккуратно протягивая руки в надежде на кофе. Но, увидев на поверхности чая кружочек лимона, который тут же окутал лёгкие вязким запахом, разочарованно посмотрел на Лёшу.       — Жень, нужно сегодня чай попить. Чтобы выздороветь поскорее, — тихо пояснил барабанщик, ободряюще поглаживая чужое плечо.       Спустя пару минут, которые, видимо, ушли на обработку полученной информации, Мильковский коснулся губами горячей керамики. Чай моментально обжёг губы и язык, а привкус лимона превращал утро в ещё большую проблему.       — Кисло, — поморщился Женя, отодвигая чашку от лица и явно не желая больше делать ни глотка.       — Знаю, солнце. Но он ведь полезен, чтобы вылечиться, — в голове Лёши вдруг явственно возникла мысль, как исправить ситуацию. — Хочешь, я тебя целовать за каждый глоток буду, чтобы не так кисло было?       В ответ Женя лишь бросил удивлённый взгляд и кивнул. Он, пересиливая собственный организм и нежелание даже думать о кислом напитке, отпил немного из чашки, моментально зажмурившись от горячего привкуса, а следом получил обещанный быстрый поцелуй в уголок губ.       Так и пролетел следующий час, когда даже за самый маленький глоток Женя награждался поцелуем в уголок губ, щёку, нос или просто куда-то в висок.       — Последний, — хриплым голосом сообщил Мильковский, выпивая остатки кислого напитка, к которому уже, на удивление, успели привыкнуть рецепторы.       — Молодец, — кивнул Лёша, убирая чашку на тумбочку около кровати, и вовлек Женю в последний, самый долгожданный поцелуй, который даже под угрозой ответной простуды не страшен — поцелуй со вкусом лимона.