Под прицелом объектива

      Фотография — это остановившийся во времени и пространстве момент, запечатленный раз и навсегда, который ты всегда сможешь возродить, потому что каждой, сделанной с чувством и эмоциями фотографии обязательно соответствует свое, неповторимое воспоминание.       Тэхен сидел на диване в своей гостиной с простой картонной папкой в руках, в которой находился ворох воспоминаний, сделанных на пленку, а значит, особенно личных, значимых, непременно вызывающих учащение сердцебиения. Такое же, как в тот момент, когда ты самолично их проявлял, заботливо избавляя от проявителя в чистой воде, чтобы затем закрепить на леске, для просушки. Такое же, как тогда, когда взгляд попадал на только проявленный на бумагу снимок, и на лице тут же появлялась улыбка, которую просто невозможно было скрыть или как-то заглушить здравым смыслом, который отчаянно нашептывал, что без причины улыбаются только люди глупые. Но причина в этот момент была перед глазами.       Ностальгия всегда приходит за руку с легкой грустью, которая не душит и не опускает плечи, но все же заставляет сердце немного сжаться, труднее и неравномернее пропуская по венам кровь.       И вот в длинных пальцах оказалось первое фото. Дверной проем, в котором видны руки, сцепленные в пальцах, прижимающие к себе огромное количество развешенной на металлических плечиках и помещенной в чехлы одежды, которая совершенно скрывает лицо того, кто пытался протолкнуть ее в дверь, и облаченные в серые тренировочные штаны босые ноги. В памяти сразу всплыло воспоминание…

***

      — Тэ, мне пора. — Джин аккуратно пытался вызволить себя из крепких, не терпящих сопротивления объятий, еле сдерживая улыбку от ощущения крепко ухватившихся за его ухо губ. — У меня завтра утренняя репетиция.       — И что это значит? — Губы отпустили ухо лишь для того, чтобы выпустить через себя вполне резонный вопрос, затем вернувшись на положенное им место, чуть спустившись к мочке и прихватит ее зубами.       — Что мне нужно выспаться. А для этого мне теперь нужно сесть за руль, добраться до дома, принять душ и лечь в кровать. Но прежде чем сесть за руль, мне нужно хотя бы встать с дивана. — Джин невольно замер, когда губы покинули обсмакованное до этого ухо, теперь спустившись к шее.       — Все это можно провернуть, не садясь за руль. — Тэхен, мягко касаясь лица лишь пальцами, заставил Джина посмотреть на него — для пущей убедительности и просто потому, что сам хотел увидеть в его глазах нежелание уезжать.       — Тогда с утра мне придется встать намного раньше, чтобы заехать домой, принять душ, переодеться и только после этого направиться в театр. — Джин пытался говорить и выглядеть серьезно, но Тэхен слишком многозначительно улыбался, а Джин слишком успел полюбить этот его игривый взгляд, который… — Ты хочешь мне предложить какую-то альтернативу?       — Да. Жить со мной. Я не хочу, чтобы ты уезжал каждый раз, когда мне хотелось бы провести с тобой чуть больше времени. А с каждым днем мне хочется этого все сильнее, и чаще.       — Тэ… — Джин снисходительно улыбнулся, прикрыв глаза, чтобы затем Тэхен почувствовал на себе полный обожания и совершенно неуместного скептицизма взгляд. — Это серьезное дело.       — Моя любовь к тебе тоже серьезное дело. И мои права тоже серьезное дело, которые ты постоянно ущемляешь, так просто выпутываясь из моих объятий. — Тэхен, кажется, был действительно возмущен, и его решительно опущенные уголки губ говорили о том, что еще мгновение, и он подаст на Джина в суд по правам человека.       — Это совсем непросто выпутываться из твоих объятий, знаешь ли. — Джин задумчиво покачал головой, в то время как Тэхен вновь принялся за его шею. — Так нельзя. Ты оказываешь на меня воздействие, из-за которого мне придется принимать решение в состоянии аффекта.       — Я просто хочу засыпать с тобой и просыпаться. Я заметил, что когда с утра, прежде чем идти чистить зубы, вижу, как вдохновенно ты пускаешь слюни в подушку, мой день проходит намного лучше, чем те, которые я начинаю в одиночестве.       — Это был неудачный аргумент, Ким Тэхен. — Джин насупил брови, в то время как на лице Тэхена появилась его фирменная и лишающая Джина всякой возможности сопротивляться квадратная улыбка. — Ты вынуждаешь меня… Ты хоть знаешь, что нам придется делить на двоих твой гардероб?       — Я отдам тебе его весь. Хочешь?       — Хочу. Но где тогда будет лежать твоя одежда? — Джин с сомнением смотрел на Тэхена, который, кажется, был полностью уверен в осуществимости озвученного им смелого предложения.       — Там, где ей захочется прилечь. Джинни, это такие мелочи! Ты что, не хочешь жить со мной и теперь ищешь отговорки? — Теперь пришла очередь Тэхена кукситься, и Джин тут же поспешил его поцеловать, потому что знал, что его губы оказывали магическое воздействие на губы Тэхена — на них тут же появлялась улыбка.       — Ты знаешь, что я люблю тебя и испытываю каждый раз стресс от того, что должен уходить, но… — Джин с любовью смотрел на навострившего уши Тэхена, который тут же остановил на его губах свой длинный палец.       — Стоп. После НО никогда не идет ничего хорошего. Ты переезжаешь ко мне. Вещи я помогу тебе перевезти — будем делать это постепенно, в несколько заходов. Начнем сегодня же.       — Уже поздно, о чем ты… — На лице Джина появилось сомнение, которое тут же довольно удивленно приподняло его брови.       — Начнем с того, что сегодня ты ночуешь здесь. А завтра, после твоей репетиции, я приезжаю к тебе в театр, и мы вместе едем к тебе домой, чтобы собрать все саааамое необходимое. На первое время. И так постепенно будем собирать и перевозить все менее необходимое и… — Тэхен был сосредоточен и уверен в том, что его только что уже спланированный переезд обречен на успех.       — Ты понимаешь, чем тебе это грозит? — У Джина был опыт романтического сожительства. И он прекрасно знал, что сопровождает его помимо волшебной романтики.       — Я стану в несколько раз счастливее. Разумеется, я знаю. — Тэхен отпустил Джина, откинувшись на мягкую спинку дивана, но лишь для того, чтобы в следующий момент побудить его перебраться к себе на колени. — Я люблю тебя, и этого понимания достаточно для всего, что с тобой связано.       Джин мягко коснулся пальцами его щеки, со ставшим уже почти привычным приятным трепетом наблюдая за тем, как глаза Тэхена закрылись, и он подался за нежно тронувшей его лицо рукой. Мягкой, изящной, родной.       — Я не могу тебе отказать. Никогда не мог. И теперь не собираюсь.

***

      Тэхен отложил это фото, и на его лице до этого растянутая улыбка стала лишь шире, когда он взял в руки фотографию со свадьбы своего родного брата. Это было замечательное событие. Особенно в тот момент, когда Намджун и Сынби должны были вдвоем разрезать красивый и очень аппетитный на вид свадебный торт, уже схватившись за красивый серебряный нож. И именно тогда, когда Тэхен нажал на кнопку, чтобы сделать красивый снимок, Намджун не очень удачно подвинул ногу, ударившись о затейливо выкованную тонкую ножку миниатюрного столика, не слишком надежно стоявшую на траве. Торт опасно покачнулся, чтобы потом очень вальяжно и довольно эффектно сползти на стриженый газон. Жаль, что фото не смогло бы передать раздавшийся после этого смех. Смех Сынби, которая тут же начала успокаивать уже свершившегося и очень виноватого мужа тем, что в преддверии летнего сезона отказ от торта пойдет всем на пользу.       А потом на глаза Тэхена попалось другое фото, на котором опять же в центре композиции были Сынби и Намджун. Но на этот раз в своей квартире. Намджун держал в руках что-то маленькое, очень растерянно, удивленно и, надо признаться, довольно глупо смотря в камеру, пока стоявшая напротив него Сынби показывала в камеру большие пальцы, очень самодовольно улыбаясь.

***

      — Тэтэ, я хочу запечатлеть этот момент… — девушка заговорщицки подняла одну бровку.       — Я стану дядей! С ума сойти! — Тэхен, кажется явил на своем лице самую широкую, исходившую из возможностей его лицевых мышц улыбку, но увидев строгий взгляд Сынби, тут же сник.       — Я отдам ему тест, и ты, когда я скажу ему эту сакраментальную фразу «Дорогой, ты станешь папой», окликнешь его. И сделаешь снимок. Договорились? А где Джин?       — Немного задержится, но обязательно появится к тому моменту, как мы начнем накрывать ужин. — Тэхен спокойно улыбнулся, мягко положив руку на плечо теперь чуть обеспокоенной девушки. — Репетиция немного затянулась.       — Ну хорошо! Тогда… На исходную!       Согласно озвученному плану, Тэхен теперь сидел в гостиной на кресле, как будто в партере, перед сценой, на которой должно было теперь разворачиваться главное действо.       — Джун, подойди сюда, пожалуйста. — Девушка держала за спиной тест на беременность, к слову, без каких либо сентиментальных лент.       — Чего? Я там почти что дописал третью сцену, тот момент, где… — Намджун собирался было увлеченно продолжать, но увидел на лице жены хитрую улыбку, сразу остановил словесный поток. — Что такое?       — Держи. — Девушка протянула ему тест, теперь сцепив руки за спиной и наблюдая за обязательно последующей за этим реакцией.       — Это что? — Намджун растерянно смотрел на нее.       — В смысле, что? — Сынби, кажется, была немного шокирована таким ответом, и ее глазки тут же округлились, но потом… — Начертила на картонке две полоски фломастером. Посмотри, ровно?       — Ровно. А зачем? — Намджун вертел в руках диковинный ему предмет, пока Сынби активно и очень артистично закатывала глаза.       — Джун, ты станешь отцом. — Она произнесла это таким спокойным, чуть разочарованным голосом, от невольно проявленной на ее глазах глупости, что ее муж не сразу понял смысловой посыл.       — Ким Намджун! — Тэхен уже приставил к глазам свою камеру, сделав снимок именно в тот момент, когда все развернулись к объективу. — У тебя отличное выражение лица, брат.       — Сынби, что это значит? — кажется, Намджун до сих пор не мог до конца понять, что произошло.       — Джунни, это тест на беременность, который показывает, что я беременна. А врач подтвердил то, что показывает тест, вынеся вердикт — пять недель. Я уже пять недель как беременна, и ты уже пять недель как потенциальный и скоро рискующий стать вполне фактическим отец.       — Это правда? — В голосе и взгляде Намджуна теперь было столько волнения, что Тэхену невольно захотелось замерять ему пульс, который наверняка теперь бил все мировые рекорды.       — Да, родной, это правда. — На этот раз, Сынби очаровательно улыбнулась, подойдя к Намджуну и мягко положив свои пальчики ему на щеку. — Мы станем родителями.       Намджун стоял спокойно лишь мгновение, затем отбросив тест в сторону и двумя руками схватившись за жену, которую тут же оторвал от земли и которая все-таки успела схватиться за его шею.       — Я так рад! Я так рад, господи! — Он приподнял на руках Сынби, которая теперь упиралась руками в его плечи, нежно и торопливо целуя счастливо улыбающееся лицо, особенное внимание уделяя до неприличия от радости углубившимся ямочкам. — Я так тебя люблю! Я самый счастливый человек на свете!

***

      До момента, когда Намджун должен был фактически стать отцом оставалось чуть меньше трех месяцев, и Тэхен тут же подумал о том, что ему скорее стоит навестить брата и его жену,ставшую еще более очаровательной и красивой с племянницей Тэхена внутри. И… улыбка, которая сопровождала приятные мысли, сразу испарилась с лица, опустив уголки рта и погасив глаза. И приостановив сердце. Легкая ностальгическая грусть стала намного тяжелее. Засвеченное фото, и Тэхен не мог вспомнить, почему оставил его, но слишком хорошо запомнил, почему пленка тогда была безвозвратно испорчена.

***

      — Ты, может, хотя бы проводишь меня?! — Дверь в темную домашнюю фотолабораторию с силой отворилась, и Тэхен не успел ничего предпринять, чтобы защитить еще не помещенную в бачок пленку от засвета. — Ах, извини. Можешь не провожать.       Но теперь было не до испорченных кадров, и Тэхен оказался у двери до того, как она смогла захлопнуться, после того ускорения, что придал ей Джин. Который теперь пытался собрать в охапку с десяток наваленных на мягкие подушки вешалок с одеждой и чехлами.       — Что ты делаешь? — Тэхен встал рядом с диваном, с недоумением наблюдая за Джином.       — Меняю место жительства. — Он смирился с тем, чтобы взять все разом, теперь располагая на своей руке вешалки по одной.       Он не смотрел на Тэхена, уделив все внимание своему неупакованному и потому уже плохо поддающемуся транспортировке багажу.       — Перестань. Что за глупости? — Тэхен подошел ближе, и Джин тут же поднял на него полный раздражения взгляд. В котором Тэхен не мог угадать ставшую ему родной теплоту и любовь, которые всегда сопровождались такой мягкой и очаровательной улыбкой, делающей и без того красивое лицо еще красивее.       — Глупости? Хорошо, глупости. Все остальное я заберу позднее. — Джин направился к выходу, удостоверившись, что все вещи им собраны, но Тэхен тут же перегородил ему путь, явно намереваясь помешать его уходу. — Ты можешь отойти. Я в любом случае уйду. Чтобы ты не сказал и чтобы ты не сделал.       — Джин, я… — Тэхен догадывался, в чем могло быть дело, но он не ожидал, что… Хотя, терпение всегда заканчивается слишком неожиданно.       — Я говорил тебе, что совместное проживание это серьезное дело. Я думал, что у меня получится наладить быт и прочее, и ты не можешь сказать, что я не был терпелив и уступчив, делая скидку на то, что у тебя это первый опыт и прочее…       — Это мелочи. Это же… — Тэхен действительно не понимал, как это могло стать причиной для таких решительных мер. — Это сущие пустяки. Я легко смогу все уладить. Просто...       — Если бы ты хотел все уладить, ты бы давно это сделал. — В голосе Джина почти не было волнения, как будто это решение зрело в нем давно и очень настойчиво, в один момент окончательно пустив корни на благодатной почве замалчиваемых претензий. — Очень легко давать обещания тогда, когда все летит к чертям.       — Что это значит? Ты уходишь просто потому, что я складывал посуду, а не мыл ее сразу, или потому, что засовывал грязную одежду сразу в барабан машинки, а не в корзину для белья? — Это было слишком глупо, и Тэхен не знал, что мог на это ответить.       — Нет. Я ухожу, потому что, несмотря на то, что мы съехались, ты продолжил жить один. — Джин говорил серьезно, и казалось, в его словах не было никаких острых переживаний. — Только теперь под боком всегда был удобный повод для секса.       — Джин, это чушь! Ты всерьез полагаешь, что нужен мне здесь только для секса? — Тэхен до сих пор не мог понять, к чему шел этот разговор и в себе ли был Джин, который теперь стал выглядеть немного печальнее.       — Я всерьез полагаю, что совершил ошибку, когда так опрометчиво согласился съехаться. Жить вместе это не одно и то же с тем, чтобы жить на одной территории. И если ты не видишь разницу, мне действительно нужно теперь уйти.       — Это из-за того, что у меня было много работы, и я уделял тебе мало времени?       Джин вновь улыбнулся, но в этой улыбке не было его приятного глазу очарования. Что-то другое. Что-то, от чего Тэхену стало не по себе.       — Мне не нужно уделять время — я всегда возьму свое, если этого захочу. Знаешь, что изменилось после моего переезда к тебе? Ничего. Кроме того, что я потерял свой обжитой годами уют и кропотливо выстроенный быт. Вот и все. Засыпать и просыпаться вдвоем — это звучит очень хорошо, но между засыпать и просыпаться слишком много времени, которое нам нечем заполнить. — Джин неожиданно улыбнулся. — В любом случае, это был интересный опыт сожительства.       — Джин. Остановись. Скажи, что стало последней каплей?       — Во сколько я пришел сегодня домой?       Тэхен задумался. Он действительно не заметил тот момент, когда Джин оказался дома. Он просто знал, что Джин придет домой, и… И пригласит его ужинать, как делал всегда, далеко не всегда дожидаясь утвердительного ответа.       — Ты ужинал без меня, да? — Кажется, это был немного неуместный вопрос, но Тэхен почему-то вспомнил об этом только сейчас.       — Да, я ужинал без тебя, Тэ. — Джин устало улыбнулся. — Любовь это не только романтика. Любовь — это умение делить с другим человеком свое время и свое пространство не тогда, когда у тебя есть свободное время, а тогда, когда… — Джин запнулся. — Это ничего. Всё приходит с опытом.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Что все приходит с опытом. Это я и сказал. И…Ты просто наигрался, Тэ. Первые две недели, когда не отходил от меня. А потом… наигрался. Я уважаю твое личное пространство, и мне вновь стоит начать уважать свое. — Джин сделал шаг вперед, и Тэхен, который о чем-то теперь слишком лихорадочно и неорганизованно думал, отошел. — Я оставлю ключи. Остальные вещи заберу послезавтра. Заеду после репетиции. Ты будешь дома?       Тэхен на автомате кивнул. Он будет дома. Он же по вечерам работает дома, днем работая… не дома. Что он упустил? Это не было похоже на обычную истерику, которые ему в принципе были не свойстены, Джин действительно был расстроен. Так что он упустил?.. Он не мог понять, но знал точно, что это было начало конца, и что именно теперь нужно было начинать паниковать, чтобы потом не пришлось лишь взглядом провожать все упущенные возможности. Но он не мог понять…

***

      Из грустных воспоминаний Тэхена выдернул раздавшийся щелчок входной двери. Он напрягся. До возвращения Джина с гастролей оставалось еще два дня. Он отлично помнил, когда должен был встретить его в аэропорту, уже успев отменить все возможные заказы и…       — Что, не ждал меня? Это сюрприз. — Джин появился в гостиной даже без чемодана, очевидно, оставив его вместе с верхней одеждой и обувью, в прихожей. — Хотел застать тебя врасплох, но…       Это было так вовремя. Господи, после того, что Тэхену пришлось вспомнить, это было… Он быстро отложил папку, поднялся и тут же изо всех сил обнял Джина, который в одно мгновение как будто опешил от такого стремительного проявления, но затем так же крепко обнял Тэхена за плечи, с небывалым удовольствием опустив голову ему на плечо, с улыбкой ощущая остановившиеся на его шее губы и быстро и в волнении втягивающий воздух нос.       — Я так скучал по тебе! — Тэхен отстранился, чтобы, наконец, Джина поцеловать, и этот поцелуй, на фоне как будто вновь пережитых тягостных воспоминаний, получился торопливым, жадным, и Джин сразу понял, что к скуке по нему было примешано что-то еще.       — Ты чем-то встревожен? — Он стал вглядываться Тэхену в глаза, пока тот лишь улыбался.       — Вспоминал тот момент, когда ты ушел от меня.       Джин сначала недоумевал, но затем… Он хитро улыбнулся.       — Лучше бы ты вспомнил, как я вернулся.

***

      Тэхен слишком долго жил один и совершенно разучился жить с кем-то. Он ведь на самом деле в течение нескольких лет не делил ни с кем жилплощадь, просто привыкнув к тому, что досуг и свободное время нужно организовывать в одиночестве. Он любил Джина, очень любил, любил больше, чем Джин мог себе представить, и теперь он знал, что он должен был делать. Точнее, он смог понять, какие преимущества совместной жизни он упустил из виду, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы засыпать и просыпаться. Что тоже очень важно. Как совместный завтрак, обед и ужин, походы по магазинам, готовка… Даже уборка! По сути, это все были лишние поводы провести время вместе, при том, что они оба работали и не всегда могли посвящать друг другу столько времени, сколько хотелось.       — Привет. Я ненадолго. — Джин, быстро избавившись от обуви, проскользнул мимо Тэхена, который теперь был решительно настроен, сумев за пару дней определиться с тем, в чем был не прав. Не без помощи брата и его мудрой жены, разумеется, но… Никто не говорил, что он должен был сам дойти до истины.       Джин сразу направился в гардеробную. Тэхен сразу понял по его лицу и его интонации, что теперь он был менее решительно настроен на расставание, в отличие от Тэхена, который был крайне решительно настроен на воссоединение.       — Тебе помочь? — Он вошел в небольшую гардеробную сразу вслед за Джином, который теперь изучал стеллаж.       — Спасибо.       И Джин стал снимать с металлической штанги вешалки, в готовности протягивать их Тэхену. И Тэхен брал их из рук Джина, чтобы затем вешать их обратно, только с другой стороны. И Джин не сразу заметил подвох. Лишь тогда, когда обернувшись, увидел, что у Тэхена пустые руки.       — Эээ… Это что, шутка? — Он действительно недоумевал, не сразу заметив, что вся его одежда теперь просто переместилась на другой конец металлической штанги, который он успел освободить в свой первый побег. Разумеется, побег. Это был мимолетный порыв, который он слишком поспешил воплотить.       — Я думал над твоими словами. Я понял, чего тебе не хватало. Я понял, почему ты делал такой упор на быт, потому что отлаженный совместный быт — это домашний уют. Тебе не хватало уюта, правда? Чтобы мы вместе копошились на кухне… Точнее, чтобы ты копошился, а я просто не мешал где-то по-близости. Чтобы даже несмотря на работу, мы всегда находили время вместе выпить чай и поболтать. Сходить в магазин, чтобы забить мой всегда до этого пустующий холодильник… Правда? — Тэхен сделал шаг к Джину, но он не спешил предпринимать какие-то слишком решительные телодвижения. — Для тебя важен комфортный быт. Тебе нравится, чтобы было чисто и вкусно, и ты хочешь делить это «чисто и вкусно» со мной. Потому что ты любишь меня, и знаешь, что это всё лишь повод провести больше времени вместе. Совместные обязанности. Я не думал никогда о таких вещах. Я разучился делить с кем-то завтраки, обеды и ужины, научившись жить в одиночестве и не испытывая по этому поводу никаких проблем. А теперь у меня появилась возможность жить вдвоем, и я просто не успел сориентироваться. А ты меня взбодрил.       — Может, у меня были слишком завышенные ожидания… — Джин растерянно смотрел на вешалки, затем повернувшись к Тэхену.       — Нет. Даже если они были завышенными, ты явно достоин того, чтобы они оправдались. Потому что я тоже люблю тебя больше своих собственных ожиданий и возможностей. И… — Тэхен засомневался, затем улыбнувшись. — Я знаю, что ты поймешь меня.       — Я тоже был не прав, что…       Тэхен прекрасно знал, что Джин осознал то, что хотел произнести, потому он просто крепко обнял его.       — Давай мы разберем шкаф в другое время, а теперь вместе поужинаем? Из того, что ты готовил, уже ничего не осталось, потому придется заново…       Тэхен запнулся, когда ощутил, как на его коже где-то рядом с затылком, в районе плеч мягко оставляли влажные поцелуи приоткрытые губы, которые медленно, воспользовавшись недоумением Тэхена, скользнули к шее, затем чувственно и волнительно добравшись до губ.       — Я скучал… Прошло всего ничего, а я уже истосковался, представляешь? — Тихий, завораживающий своим волнением голос раздался рядом с ухом, на котором вновь остановились губы, а затем, когда к губам присоединился язык…       Тэхен спустил свои руки с плеч на талию Джина, с напряжением в штанах почувствовал, как он прильнул к нему.       — И ты говорил мне что-то про повод для секса… — Длинные пальцы уже вероломно забрались под тонкий джемпер.       Джин поспешил вместо ответа, на случай, если Тэхен успел позабыть, доказать мягкость своих губ, начав чувственный, томный, стремительно углубляющийся поцелуй, который слишком быстро стал сопровождаться суетливым, жадными руками, которые быстрее пытались освободить кожу от всего ненужного.

***

      — Мы тогда оборвали гардеробную штангу для вешалок, которую потом чинил Юнги. — Тэхен с нескрываемым обожанием наблюдал за тем, как Джин скрылся в той самой гардеробной, планируя переодеться, при этом не позаботившись о том, чтобы прикрыть дверь. — Так почему ты все-таки вернулся раньше?       — Ты так спрашиваешь, будто не рад. — Голос раздавался из недр другой комнаты, но в нем не было сомнения или невысказанных подозрений по поводу истинной подоплеки вопроса. — Решил не оставаться на официальную часть, сославшись на то, что плохо себя чувствую. Плюс к тому, узнал, что завтра, если мы вспомнили о Юнги, возвращается этот самый Юнги, всего на 3 дня. Он заключил в Америке музыкальный контракт и планирует свалить туда на неопределенный срок. Ну и, разумеется, я до безумия соскучился по тебе, и вот так все карты сложились...       Джин, наконец, появился в спальне, облаченный теперь в расслабленный, свободно и раскрепощено сползающий с плеч тонкий белый свитшот и такие же по фактуре, но темнее по цвету домашние штаны. И Тэхен вдруг понял, что он успел соскучиться по такому, лишенному лоска, но именно в эти, домашние моменты, обладающему особым очарованием комфортному, расслабленному Джину.       — Ты голоден? Придется заказать доставку, потому что я без тебя не рисковал подходить к плите. — Тэхен поднялся, чтобы вновь вернуться в гостиную, быстро схватившись за попавшуюся ему на пути и тоже собирающуюся покинуть спальню талию, как вдруг остановился. — Слушай, я ведь проявил те фото!       — Те фото? — Джин с сомнением посмотрел на него, а затем его лицо залил очаровательно розовый румянец. — Надеюсь, их никто не видел, кроме тебя. Честно сказать, я даже боюсь их увидеть, потому что… Ооох…       Тэхен засмеялся, видя как смущен был Джин, и поспешил взять его за руку, чтобы теперь направить по другой траектории, в свою домашнюю лабораторию.       — Они сушатся. Я совершенно забыл их снять и… Джин, ты произведение искусства. И смущаться по этому поводу — преступление против моего чувства прекрасного. Знаешь, я не мог спокойно проявлять их, потому что …       — Пожалуйста, перестань. — Джин улыбнулся, поспешив прикрыться своей, находящейся в руках Тэхена ладонью. — Я не хочу смотреть.       — Там нет ничего пошлого. Обещаю. Ничего того, что говорило бы о том, что снимки были сделаны во время секса. Только… Ты должен увидеть!       — О нет, если тебе нравится — я очень рад, потому что вообще предложив это, я лишь хотел тебя порадовать… — Джин с волнением тараторил, остановив Тэхена, который уже почти открыл дверь в фотолабораторию. — Просто тогда было такое солнечное утро, а ты на меня так смотрел, что… В общем, я, разумеется, нисколечко не жалею, но видеть снимки не хочу.       — Джинни. — Тэхен мягко взял его за надувшуюся от смущения розовую щечку. — Тебе тоже понравится. Я обещаю.       Джин подумал, затем неуверенно кивнув, и также неуверенно войдя в совершенно темное помещение, которое через мгновение озарилось от находящейся на потолке лампы дневного света. И Джин сразу увидел несколько фотографий, который были прицеплены специальным зажимами к толстой леске.       — Получилось очень мало снимков, но все они… Я не могу найти правильные слова. — Тэхен улыбнулся, подведя все еще нерешительно Джина за руку к фотографиям. — Смотри. Представь, что ты на фотовыставке, посвященной только тебе и организованной только для тебя. И я твой личный экскурсовод и самый восторженный и преданный поклонник.       — Ты мой личный гениальный фотограф, через объектив которого все становится красивым. — Джин волновался намного меньше, с первого взгляда не рассмотрев на сделанных снимках ничего слишком откровенного и, одновременно с этим, ощутив на талии деликатную руку.       — Все эти фотографии — мои любимые, поэтому начнем с любой… Вот с этой, смотри.       Первое, что бросалось в глаза, несмотря на то, что находилось в относительной тени — длинная, изящная, но напряженная, с интригующе выделяющимися жилами и мужественным кадыком шея. И по ней взгляд тут же соскальзывал к ключицам, которые были четко очерчены из-за того, что руки были сведены, очевидно, упираясь Тэхену в грудь, так как ракурс направлялся снизу вверх. Затем, насладившись немного заострившимися от напряжения линиями, глаза осторожно перемещались к волшебно освещенному мягким солнечным светом лицу. Несмотря на то что, Тэхен уже видел эти снимки, у него все равно каждый раз захватывало дух. Легкий розовый румянец, располагающийся на яблочках щек, как будто стыдливо опускающийся к шее. Приоткрытые, припухшие темные губы, поблескивающие от того, что лишь мгновение ранее по ним быстро проскользил язык. Челюсть поджата, глаза закрыты, точнее даже сказать, зажмурены...       — Сильно, правда? А теперь посмотри на эту. Я ощущаю электрические разряды от этого взгляда.       Казалось, все на второй фотографии было так же, как на первой. Кроме глаз. Они были открыты. Точнее сказать, полуприкрыты. Томно, как будто открыть полностью не хватало сил, которые теперь все ушли на ощущение предвкушения. Взгляд был как будто затуманен, глаза смотрели на тебя, но ты знал, что они в этот момент тебя не видят, потому что все застилало удовольствие, которое пока не было столь очевидно, лишь мгновение назад отчетливее выделившись на фоне волнения и… Возможно, чего-то немного болезненного или неприятного, потому что в глазах было... облегчение. Да, облегчение и предвкушение.       — Красиво. — Джин прекрасно понимал, что на этом фото не было ничего, явно намекающего на секс, но оно было…       — Это чарующе. Волшебно. Необъяснимо, но сердце замирает, и начинает приятно тянуть где-то внизу живота. — Как и раздающийся у уха Джина низкий, с томными переливами голос. — А это самый сильный снимок. Мне кажется, он олицетворяет тебя больше всего. Сильное, напряженное тело, при этом полностью отдавшееся на волю удовольствия, доверившись и став мягким и покорным.       Широкие сильные плечи, напряженно сведенные лопатки, переливающиеся от проступивших на коже мельчайших капель пота; покрытый застенчивым и в то же время разгоряченным розовым румянцем затылок. И тонкие запястья, переходящие в неуверенно схватившиеся за простынь руки.       — А это… — Тэхен крепче схватился за заворожено рассматривающего фотографии Джина, теперь встав ему за спину и обхватив его талию двумя руками, положив голову на плечо, но тут же сдвинувшись к шее. — Спасибо за доверие и за то, что в очередной раз сделал мою мечту явью.       На этот раз ракурс был взят чуть сверху. Бледное, розовое лишь на вершинах заострившихся скул лицо, обрамленное светлыми, откинутыми назад и открывающими влажный лоб волосами. Как будто совсем недавно был испытан какой-то сильный стресс, вымотавший тело, и только по полуприкрытым глазам, смотревшим не в объектив, а чуть выше, в которых невозможно было прочитать ничего, кроме усталого удовольствия и какой-то едва уловимой покорности, можно было понять, что это был за стресс. На этот раз в кадре была еще рука. Большая, но изящная, идеальная в своей костной архитектуре и мышечном исполнении, с длинными пальцами, один из которых, большой, сминал припухшую нижнюю губу, чуть больше приоткрывая рот, пока остальные деликатно расположились на подбородке.       — Я же говорил тебе, что ты произведение искусства. — Тэхен мягко поцеловал находящуюся под его губами нежную и чуть раскрасневшуюся от смущения и удовольствия шею. — Я невозможно люблю тебя.       Джин так и стоял, замерев и как будто не дыша, затем, наконец, сделав вдох и развернувшись к Тэхену лицом, чтобы сразу же заняться поцелуем, который, по задумке, должен был выразить все те эмоции, что Джин теперь испытывал.       — После такого мы обязаны пожениться. — Он уже было собирался вернуться к губам, чтобы поцелуй продолжить, но Тэхен смотрел на него настолько взволнованно, что Джин… — Я пошутил! Это была шутка, ты чего?       — Ты испортил мне сюрприз, Ким Сокджин. Но теперь я точно знаю, что ты не откажешься.       Теперь пришла очередь Джина волноваться, а то время как Тэхен хитро улыбался.       — Подожди, ты что…       — Да, собирался сказать при Сынби, на ужине, по случаю твоего приезда — она хотела видеть твою реакцию. Чем больше становится ее пузико — тем сентиментальнее становится она. Но теперь никакой эффектной реакции не выйдет. Прямо хоть не предлагай жениться и…       Джин смотрел на него очень внимательно, затем лишь громко рассмеявшись.       — Я бы все равно тебе отказал, потому что предлагать должен буду я. Потому что я первым об этом подумал.       — Нет уж, поздно. — Тэхен приподнял голову и посмотрел на Джина своим не терпящим возражений и непременно вызывающим трепет в сердце и не только сильным взглядом. — Я не приму отказа.       — А я… — Джин неожиданно мягко улыбнулся, двумя руками обрамив дорогое сердцу лицо. — Никогда не мог тебе отказать, а ты и теперь этим пользуешься.       — Это все для твоего блага. Для нашего блага. И нашего счастья.       Спокойный, совершенно не интригующий и не волнующий поцелуй, нежный, неторопливый и при этом глубокий. Между ними все было предельно ясно. И этим моментом можно было наслаждаться и наслаждаться, если бы он вдруг не прервался Джином.       — Чур, костюмы буду выбирать я!