Inestimable.

Тихий стук подков, тяжелая ткань кожаной куртки давит на спину, но блестящие глаза смотрят лишь вперед, натягивая поводья лошади, чтобы спуститься с зеленого пригорка на каменную дорогу городка. Молодой конь фырчит недовольно, машет гривой, но лягать своего хозяина и не думает, покорно следуя по городу. Что-то кажется странным; его будто тянет в сторону рынка, где мельтешат сотни крестьян — ему видно прямо отсюда: многочисленные палатки, старики, стоящие возле лавок с овощами, бегающих вокруг детей и стоящих недорослей. Что-то внутри тянуло его, он напрягся, сжав зубы, дернув встрепенувшиеся пряди смоляных волос на лёгком ветру. Он едва оторвался от погони, а теперь стопорится, не в силах двинуться с места. Теплые остатки французских цветов мягко вились под его одеждой. Впереди, возле шумного водопада, возле бушующей в вечной буре реки, его ждет его дом. Большой особняк с раскидистыми полями, доставшийся ему от отца. От мыслей, что совсем скоро он сможет окунуться в родные стены, почувствовать родной запах леса, грело его, остывшую в далекой Англии, душу. Уносясь в далекие воспоминания, он не ощущает, как конь тормозит, видимо, задумавшись, куда свернуть. Сердце внутри бьется так звонко и быстро, словно от принятого решения зависит вся его дальнейшая жизнь. Не долго думая, он тянет коня в левую сторону, наконец утопая в звуках жизни, а не глухого леса, в котором ему приходилось бывать чаще всего. Парень чувствует легкую улыбку, но не перестает вглядываться в поисках того, что же его так зацепило. Поигралось с его бьющимся сердцем, словно ведя по дорожке из кусков камня, прямо туда, где ему самое место. Он почти зевает, несколько раз столкнувшись с людьми в кое-где рваных и грязных одеждах. Ничто не дает ему зацепиться взглядом, замереть на месте. Резко выплывшее из-под облака солнце слепит ему глаза, заставив оторваться от неба и посмотреть вперед. Он так и замирает, выпрямив спину, вскинув бровь и сжав челюсть. В нескольких метрах справа стоит палатка, а там мужчина средних лет греется на солнце, пока рядом стоит крестьянин, привязанный звонкими цепями. Одежды изорваны, что заставляет задуматься о том, почему… Негодование переполнило его, он спрыгнул с коня, схватив его за поводья слишком резко, отчего он недовольно заржал, но поддался вперед, чуть не сшибая своим хвостом все, что находилось позади. — Добрый день, господин! — мужчина не ожидал, что тот остановится возле него, поэтому тоже замер. Но он смотрел не на него, а назад, на стоящего в порванных лохмотьях юношу, который поднимает свое лицо, перемазанное в грязи и саже. Сердце внутри замерло, медленно начиная биться в более быстром темпе. Тихо выдохнув, он обращается к торговцу. — Сколько он стоит? — интересуется, а мужчина смотрит невозмутимо, оглядывая с ног до головы крестьянина. — Копейки. Две серебряных. — юноша поднимает брови, вновь стискивая челюсть. Подходит ближе к худенькому парню, попав в плен янтарных глаз, что смотрят с такой безмолвной надеждой. Юноша опускает взгляд, делая три шага вперед, слыша, как звенят цепи. Неожиданно поднимает взгляд обратно, вглядываясь в глаза, а потом произносит: — Сколько ты хочешь за себя? — темные брови поднимаются выше, а пересохшие губы, едва открываются, но из них вырываются лишь хрипы. Брюнет подходит к коню, достает флягу с водой, вернувшись обратно и протянув её. Губы беспомощно обхватывают горлышко, глотая воду, а потом юноша отстраняется, тихо произнося. Его глаза разбивают сердце. — С-сколько угодно, только з-заберите меня, прошу. — он тянет к нему руки. Теплые пальцы легкими касаниями проходятся волнами по всему телу, он сжимает руки, перехватывая их. Глазами рыскает по столам и полу, заглядывая за спину пареньку. Тот опускает плечи и отходит на шаг вправо. Они последний раз сталкиваются взглядами, прежде чем мужчина отходит к коню. — Пожалуйста… — торговец хватает его за рваные тряпки, отчего те натягиваются, грозясь порваться. — Когда ж ты сгинешь уже, сученыш. Таскаю тебя по всем городам, а тебя отказываются за самые гроши…- морщинистые ладони кольцом охватывают шею с явным намерением придушить. Кожаный кошелек звенит монетами, а мужчина замечает блеснувший во тьме ключ от цепей. Торговца оттаскивают за шиворот поношенной рубахи, тихий, но стальной голос произносит с явно сдерживаемым гневом. — Пожалуйста, знайте свое место. — откинув назад куртку, он опускается к упавшему парню, расстегивая цепи, пока тот держится за горло и откашливается. Его одежды, хотя больше похожие на поношенное тряпье, все-таки рвутся. Юноша закрывается руками, пока ему ноги расстегивают от железных ржавых цепей. Когда мужчина заканчивает, поворачивается к торговцу. Несколько секунд смотря на него, стальные нотки в его глазах сопровождались тихим стуком. В ноги торговцу прилетели три золотые монеты. Те самые, самые ценные, которых почти ни у кого не было. Мужчина равнодушно окидывает того взглядом и поворачивается, подняв на ноги лежащего, теперь его крестьянина, после оттряхнув, и с беспокойством заглянул в чужие глаза. Те блестели от слез, а шея немного краснела из-за рук, что едва не лишили его жизни. Прежде, чем поднять его на коня, мужчина расстегнул свою куртку, повесив на изящных плечах. Он, забравшись на коня, натягивает поводья и направляется прочь из города. — Держись за меня, если не хочешь прокатиться по траве. — к его спине, которую сковывала только рубаха, прижалось едва теплое худое тельце, руками обхватив за талию. Такая трогательность поразила. Забавно — мужчина даже не сопротивлялся, не сомневался в своих действиях, а просто забрал. Его преследовало ощущение, что именно тот, кто сейчас прижимается к нему со спины, неловко стараясь не упасть с коня, тихо вдыхая от открывшихся ему видов, сейчас нужен ему. Он гнал коня, стараясь как можно быстрее добраться до своего особняка. Теплый ветер разбрасывал его волосы, он почти не слышал ничего, спускаясь по холмам, лишь ощущая на талии теплые ладони, непроизвольно гладящие его напряженные мышцы. Солнце почти расправилось из-под туч, нежно лаская зеленую траву и теплыми лучами проходясь по водной глади озера, мимо которого они проехали верхом. — А…мы можем остановиться на минуту? — тихий робкий голос словно нашептывает ему на ухо, раз его дыхание и голос слышны так отчетливо. — Тебе стало плохо? — мужчина едва поворачивает голову вправо, видя лишь опущенные глаза, поспешив вернутся к дороге. — Немного. Я бы…хотел немного пройтись, насладиться видом… Но если нельзя, то… Он резко останавливает коня, тот фырчит, почти полетев вперед. Потом поддается, стуча подковами, спускается к траве, принимаясь небрежно щипать ее. Мужчина спускается с коня, помогая своему спутнику. Он улыбается, поправив тяжелую кожу на плечах, впитавшую в себя аромат настоящего хозяина и сохраняющая его тепло. — Спасибо. — ему кивают, мужчина отворачивается, позволяя и себе вдохнуть воздуха полной грудью. Прохладное лето теплым ветром пробежалось по лицу, зеленые деревья качались вдали, пока они стояли на просторном, незасеянном поле. — Мне стоит отпустить тебя сейчас? — резко интересуется, отчего юноша возвращается к нему, успев уйти подальше. — Тебе есть куда идти, к кому вернуться? — нежный голос становится от долгого молчания и жажды немного хриплым, что заставляет прокашляться. — Нет, — отвечает спустя несколько секунд, сжав свои пальцы. — Абсолютно некуда. Моя семья… с детства принадлежала помещикам, а меня просто продали… — он прячет глаза, а потом возвращает их на мужчину, который стоит в двух шагах от него, задумавшись и сжав челюсть. — Что-то не так? — Люди не вещи, чтобы просто бросаться ими, — произносит он с тяжелым выдохом. — Как твое имя? — Поднимает бровь, вспомнив наконец, что так и не узнал его. — Ким Тэхен. — говорит это тихо, немного стесняясь. Бесподобно. — Действительно красивое имя. — улыбается, сверкнув яркой улыбкой. Тэхен кажется чем-то неземным, прекрасным и грешным. Он сладок, как запретный плод, а несуществующий запрет так и манит своими белоснежными, пронизанными черным нитями. Парень выглядит слегка задумчиво, после произнося: — Мне стало лучше, спасибо за остановку. А можно теперь узнать и ваше имя? — Чонгук переводит на него взгляд, внутри улыбнувшись, а снаружи произнося: — Чон Чонгук. Никаких формальностей. Только ты и я. — Тэхен впервые за несколько лет искренне улыбается.

***

Тэхен долго удивляется его уединенным особняком и тотчас стремится помочь стереть затхлую пыль, покрывшую все полки. Мужчина так устал от дороги, что просто махнул рукой. — Это подождет. Я уверен, что ты голоден. У меня остались круассаны, они должны быть в сумке. — Чонгук спускается, а потом стремиться переодеть себя и Тэхена. — Стой — стой, я немного запутался. — тэхеновы пальцы обхватывают его плечи, из-за чего по чонгуковым плечам бегут маленькие заряды электричества. — Мое лицо немного в саже, может, сходим искупаться? Я видел неподалеку водоем. — мягкие касания к плечам заставляли его согласиться. — Я принесу нам одежду. Согретая солнцем вода привела Тэхена в счастливый вид, а Чонгук тихо наблюдал за ним с берега, по-тихоньку снимая охотничьи сапоги из крепкой кожи. Юноша наслаждался водой, немного плавая и снова поднимаясь на поверхность. Этой водой он словно старался смыть все свои воспоминания, чтобы они утекли по течению в далекие воды океана, затерявшись там на вечность. Чонгук скользил взглядом по обнаженному телу, следя за тем, как капли стекают по бронзовой коже, как руки — длинные и изящные, разглаживали водную гладь, пуская по ней круги под тихий басовитый смех. Времени, казалось, прошло много, а зеленая трава все еще ласкала его босые ноги, пока Чонгук задумчиво всматривался в каждое тэхеново движение. А тот будто танцевал по озеру, голыми плечами собирая тепло солнца. Поистине завораживает, очаровывает, сводит с ума. А Тэхен прекрасно чувствует чужой взгляд, улыбается самому себе, так счастливо, продолжая плавать. Он во власти прекрасного мужчины, но от этого он чувствует себя свободно. Словно он, наконец, может делать то, что захочет. Он уже начинает мерзнуть, поэтому поворачивается в сторону, смотря в небо, сощурив глаза, а тени леса танцуют на его лице. Эта поляна полна несуществующей эйфории. Чонгук осматривает его профиль, как капли с волос плавно падают обратно в воду, а после фразы Кима возвращается в реальность. — Я начинаю замерзать, не желаешь присоединится, наконец? — теплые слова, сказанные голосом, что разливаются патокой где-то в районе сердца заставляет как можно быстрее стянуть одежду. Тэхен отворачивается, когда Чонгук заходит в воду, неспешно доплывая до него и становясь рядом. — Я принимал недавно ванную. — не знает зачем, но говорит. — Какая роскошь. — смеется Тэхен, откинув волосы назад, после слегка массируя их. Теперь они намокли еще больше. Рукой, которая была ближе к Киму, Чон смахнул влагу с его ресниц, отчего тот улыбнулся, продолжая наслаждаться, медленно рассказывая. — Этот старик возил меня с собой везде, где был сам. Мы по нескольку дней стояли на рынках, но как только бросали взгляд на меня, то сразу же покидали, даже не прощались. — Чонгук подплывает еще ближе, смотря в глаза Киму, который немного не держит себя в руках. А именно холодными руками волосы черные назад откидывает, приглаживая, а потом тихо смеясь с изменившегося лица Чона. — Как только ты был у него? — Ким задумывается, а потом, будто кивая самому себе, произносит. — Вроде, с девятнадцати. — он пожимает плечами, почесывая себя под боком. — А тебе сколько? — поднимает бровь Чон, немного проплыв и снова вернувшись к нему. — Зимой будет двадцать четыре. — А мне осенью двадцать девять. — Тэхен поднимает брови, улыбнувшись. — Чудесно. Ты говорил что-то про круассаны? — Тэхен хватается за его шею, немного всколыхнув воду вокруг себя. — Прости, оступился. — Он улыбается смущенно, а Чонгук, перехватив его за талию, произносит тихо: — Оступайся так почаще. Через десяток минут Тэхен сидит в просторной столовой, наливая себе фруктовый чай из заварочного чайничка прямо на украшенное золотой каемкой блюдце. Ким смотрел вперед, на красивый ухоженный сад, широкие поля и блестящий водоем. Рядом с ним на стул присел Чонгук, медленно мешая фарфоровой ложкой чай. — Этот особняк достался мне от отца. — медленно, заправив прядь волос за ухо, начал мужчина. — Он давно переехал в Англию, толком не приезжал к нему. Там холодно и неуютно. Мне в самом деле спокойнее именно здесь, где тихо и нету нежелательных людей. — Значит, меня ты желаешь тут видеть? — интересуется Тэхен, расправив плотную рубаху на своем теле. Плечи у них почти одинаковые, а вот по длине это неплохо походило на ночную сорочку. У Чонгука имелось несколько пар одежды на случаи выезда и просто домашних. Тяжелые куртки из кожи и фраки, в которые он просто обязан был влезать ради дворцовых танцев и вечеров, в это число не входили. Коричневые штаны почти падали с хрупкого изящного тела, но Тэхену так было даже лучше. Ким сладко потягивается, отчего ткань спускается с рук, оголив запястья с легкими рубцами. Чонгуку резко захотелось поцеловать его руки, пройтись по ним губами, стереть эти рубцы своими теплыми руками, чтобы Тэхен забыл этот ужас как можно скорее. Чонгук улыбается, кивнув. — Да, желаю, мой принц. — Слишком много чести. — Тэхен немного багровеет, после чего встает. — Не покажешь мою спальню? Или мне спать на улице? — Ты спал на улице? — кощунство. В его руках Тэхен словно цветок, цветет ярко и нежно, медленно расплываясь в улыбке, зарождался сладкий бутон. Чонгук уверен, что он был бы самым красивым в его жизни. — Можешь дать мне коврик для собак. Я спал на нем, чаще всего. — Тэхен улыбается, но в его глазах видно дрожь и боль от того, что произошло в его жизни когда-то давно. — Вот знаешь… — Ким кусает губы, опустив голову. — Я хоть и люблю шутить, но… пожалуйста, не оставляй меня на улице. Там холодно и ужасно, а еще… Чонгук берет его за руки, держа в своих. — Не продолжай. Я отдам тебе свою самую лучшую кровать и все подушки. Чтобы ты почувствовал то, что заслуживаешь. — с каждой секундой Тэхен очаровывает его все больше. Неожиданно, он замолкает. Тихие всхлипы срываются с уст Тэхена. Он прячет глаза, боясь получить упрек, но так устав держать в себе всю боль, которая произошла с ним. — М-меня пороли за слезы. Били по ногам и спине, я едва мог ходить…- шепчет он едва слышно. А потом резко поднимает голову, смаргивая быстро слезы. — Знаешь, весь сегодняшний день я чувствовал, что меня кто-то ищет. Я ждал, что меня заберут каждый божий день, но меня никто не забирал. А сегодня. Клянусь, когда он сжал мою шею, я чуть не бросился к твоим ногам. Я знаю, моя душа грешна за чувства к тебе, но я…очень хочу жить… — с каждым словом юноша сползает все ниже, держась руками за Чона. Мужчина сжимает зубы, поднимая его обратно. — Это я искал тебя. Все утро, когда я скрылся от погони, я ехал мимо городка. Чувство, что то, что мне нужно именно в этом городке, именно на этом рынке, меня не обмануло. — Тэхен руками окольцовывает шею, прижимаясь к горячему телу, в попытке ощутить тепло. — Я не знаю, как благодарить тебя за то, что спас меня. Таких как ты, мало. — Чонгук убирает его слезы пальцами, в порыве прижавшись шубами к его щеке. — Я…я хочу быть для тебя единственным. — младший берет его за щеки, бережно поглаживая их, рассматривая каждый недостаток, все родинки и тонкие шрамики. Чонгук же ждет ответа. В конце-концов, Тэхен кивает ему. — Ты что-то говорил про самую роскошную кровать? — Ох, да. Она в моей спальне, — мужчина носом орлиным чужого касается, шепча: — Выпьем чаю и я покажу? — Да, думаю, вы правы, Господин Чон. — Прекрати сейчас же. — беззлобно улыбается Чон, садясь за стол обратно, а Тэхен смеется, запрокинув голову назад. Чонгук готов любоваться его улыбкой остаток своей жизни. — Возможно, однажды, — Тэхен присаживается на стул рядом, смотря в окно и скатываясь со стульчика. — Но не сейчас. Сейчас мне нравится ваша улыбка, господин Чон. — Чонгук улыбается ему, пряча розовеющие щеки. Тэ улыбается ему, аккуратно укладывая свои теплые руки на скулы. — Il me semble que ce sera inoubliable.* — тихо лепечет он, смотря в глаза старшему и улыбаясь. — Oui.** — Чон улыбается, не отводя взгляда с приоткрытых губ. В спальню сочится свет дневного солнца, перетекающего в теплый вечер. Тэхен ложится на кровать, немного робко, но изящно, заставив Чонгука замереть на месте. Тэ выдыхает, а потом поворачивается к Чонгуку. — Я же могу, да? — мужчина видит в его глазах нарастающее волнение и спешит подойти поближе, чтобы коснуться его плеча. Кровать у Чонгука большая, поэтому он забирается на нее тоже, улыбаясь. Валится на спину, а потом поворачивается к лежащему Тэхену. У того синяки под глазами словно в разы больше стали: Чон думает, что он давно не спал, раз так старательно подавляет зевки и старается сделать увлеченный вид. Спустя несколько мгновений тишины он, наконец, произносит: — Здесь тебе можно всё. — Ким улыбается ему и переворачивается тихо на бок. — Тогда я немного вздремну, пожалуй. — Чонгук кивает, укрывает его пуховым одеялом, а сам идет в сад, за ягодами и нежными цветами. Ощущение и осознание того, что он теперь не один в огромном доме со светлыми стенами, высокими потолками и арками. Это ощущение приятной паутинкой тянется за ним куда бы он не пошел, ставя цветы в красивую расписную вазу, вытаскивая из погреба вино и стараясь приготовить тот ужин, который Тэхен очень понравится. Что-то мягкое и сытное, вкусное и запоминающееся. Чонгук старательной нарезает овощи, решая Кима накормить. По дороге до того самого городка он купил у местных крестьян сырое мясо, из которого можно сделать много всего интересного. И Чонгук постарается для того, чтобы Тэхен улыбнулся ему.

***

— Ничтожество! — с каждым брошенным словом молодой юноша бил его по ногам сильнее, рыча и потом и вовсе сорвавшись на крик. — Почему ты еще жив? Ты должен умереть! И гроша не стоишь, тварь! — Тэхён дергается и просит перестать, но его словно парализует и он даже рот открыть не в состоянии. Тот трясет черными волосами, схватив каштановые тэхеновы пряди и подойдя к окну. — Какой из тебя слуга? Ты ведь даже пыль не в состоянии протереть. — носа Тэхена касается ночной воздух, его тянут за оборванную от сильной хватки одежду с явными намерениями вышвырнуть прямиком из окна. Ким в ужасе упирается и успевает лишь закричать. Тэхён подрывается резко, вцепившись в одеяло и сначала испугавшись. Перина под ним плотная и мягкая, а не коврик для псин, одеяло пуховое и теплое, одежда чистая, как и волосы, раскиданные по голове. Он осматривается, замечая свечи и, чувствуя тепло, а не пугающий холод, от которого подолгу не удавалось уснуть, наконец, просыпается. Слабо выдохнув, Тэ понимает, что уснул и спешит подняться. Не став подолгу рассматривать витиеватые узоры на стенах, юноша тихо открывает деревянные двери, проходя по полу босыми ногами. Он слышит камин, поэтому спешит вниз. Тихо спустившись по лестнице, младший немного плутает по коридорам, рассматривая картины и позолоченные рамки. Наконец, он оказывается в кухне, немного скользнув по полу же без ковра. Ким затаивает дыхание и смотрит на Чонгука, который сидит в кресле с книгой чуть поодаль от стола, за которым они пили чай и ворковали, подобно голубкам, днём. Свет керосиновой лампы светит прямо на обложку, Тэхён же тихо подходит, немного напрягшись. Чонгук же не сделает ему ничего, если он потревожит его? Зависнув у себя в мыслях, Ким не замечает взгляд, поднятый на него. А когда Чон откладывает переплёт и подходит к нему, Ким немного боязно поднимает глаза. — Я помешал? Прости. — те самые отголоски воспоминаний и та жизнь, которой Тэхён жил так долго, отдаются болью в его памяти. Чонгук читает его, словно свой любимый роман — заинтересованно и с блеском в глазах. Тэ думается, что Чонгук просто пожалел его, но в момент вспоминает все те чувства, одолевшие его сегодня ранним утром, когда его вывели из этой каморки и поставили на глазах у всех. Когда Чон подошел к нему и долго смотрел, а потом и вовсе спросив цену. Он растерялся. Чувство рук на шее сошло на нет, но тот ужас, сковавший его тело, запомнится ему, кажется, навсегда. Чонгук укладывает на его предплечья свои руки, а потом шепчет, не разрушая наступившую тишину: — Единственное, какую боль я могу тебе причинить, — он тянет Тэхёна на себя, заглянув в блеснувшие янтарем глаза. — это слишком сильно сжать в объятиях. — Руки Чонгука кольцом обхватывают худую талию, прижав к себе. Ким вдыхает густую хвою и эвкалипт с едва слышным запахом свежеприготовленного ужина. Его руки и сами тянутся к собранным волосам, мягко забравшись в затылок и поглаживая корни. Они стоят так всего ничего, а Тэхён цепляется за его широкую спину длинными пальцами, худыми руками намереваясь обхватить всё его тело. Чонгук тихо смеётся. — Я приготовил нам ужин. Тебе надо больше есть. — Ким прячет взгляд, а потом просто произносит едва слышное: — Благодарю вас. Составите мне компанию? — Чонгук охотно кивает и потом следует с ним в столовую, схватив со светлого комода бутылку белого вина. Разливает по бокалам, пока Тэхен откидывается на спинку стула, проследив за проливающимся вином. — Никогда не пил вино? — заметив в глазах напротив плескающееся нетерпение и слегка прикушенную губу. — Никогда. — Тэхен улыбается, подняв взгляд на Гука. — Мне приснился кошмар, я проснулся и сначала перепугался. — Чонгук замирает с бутылью в руке. — Я не должен был оставлять тебя один. — выдыхает тихо, наклонившись и поставив остатки вина на стол. Тэхен касается его напряженной руки, слабо растянув губы в улыбке. — Все в порядке. Просто не оставляй меня этой ночью. — старший берет его ладонь в свою и говорит, подсвечиваемый канделябрами и непотушенной керосиновой лампой: — Как вы скажете, так и будет. — юноша перехватывает его ладонь и улыбается уголком губ, поддавшись немного назад, на спинку. — Снова официальные разговоры, господин Чон? — взгляд проходится по помещению. — Давно я так хорошо не спал. Еще бы немного подремал. Который час? — осторожный звон хрустальных бокалов и к губам прислоняется бокал. Ким жмурится от лёгкого привкуса винограда и выдыхает, уложив руку на колени. — Никогда не пробовал, но я поражен его вкусом. — Тэ улыбается, отпив еще немного. — Оно выдержанное. — Чонгук подливает себе немного, а потом опускает бокал на стол, устремив взгляд в окно. Ким следит за его взглядом, но засматривается на ясно и четко очерченный профиль, скользит глазами по выпирающим дорожкам вен на сильных ладонях. Тихо выдыхает, смотря на орлиный нос, выглядящий настолько прекрасно, что к нему хотелось прикоснуться. Как и к губам, мягким и нежным на вид. Чарующие глаза заставили замереть юношу на месте, а потом неловко растянуть губы в улыбке. — Что-то не так? — поднимает бровь Чонгук. — Ты просто слишком совершенен. — выдыхает Тэхен, неловко отведя взгляд в сторону. — Я никогда, сколько путешествовал, не лицезрел таких людей. — его голос опускается до шепота. — А тебя словно слепили самые искусные скульпторы нашего века. Тэхен внимательно следит за его лицом. Ощущает, как его щеки стремительно алеют. — Своему господину так не говорят, Тэхен. — Улыбается Чонгук, а в глазах его плещется тихая забава. — Простите… — Ким прикусывает губу. — Больше этого не произойдет. Его откровение не понравилось старшему. Он прячет глаза, смотря на интерьер и приятно поражаясь светлым стенам и бежевым стенам. Не замечает за своими мыслями, как Чонгук поднимается со стула. Как подходит к нему тихо, всматриваясь в смуглое лицо в легкой задумчивости. Мужчина тянет к нему руку, пальцами обхватив за подбородок и повернув обратно. — Произойдет. — внизу все стягивает тягучей патокой, когда они опускаются на дно глаз друг друга, высматривая там страхи и спрятанные отчаянные выдохи. — Да? Неужели? — плескающаяся в глубинах надежда затапливала его мысли, вызывая несдержанную улыбку. Чонгук мягко обводит его подбородок большим пальцем, легко проводя по щеке. Вторая рука плавно опускается на вторую щёку, а юноша невольно тянется вперед. Он чувствует, как нос Чонгука касается его, приоткрыв до этого закрытые глаза. — Я не думаю, что это должно произойти так скоро. — выдыхает теплый воздух прямо в губы, но отстраняется первым Тэхен. Он медленным плавным движением рукой блуждает в чонгуковых волосах, внимательно изучая его лицо. А потом выдыхает тихо, когда Чон медленно возвращается на свой стул. — Я нисколько не ошибся, когда сказал это. — он отпивает вино и слегка жмурится. — Действительно, вкусно. Чонгук следит за ним внимательно. Осматривает живую улыбку, горящие глаза, когда Тэхен медленно рассказывает о своих путешествиях в роли раба. Сознание резко цепляется за брошенную в конце фразу, смакуя ее долго и с наслаждением. — Знаешь, хоть я и был рабом, те виды, которые мне удалось повидать, навсегда будут разложены в моей памяти. Я даже бывал во Франции. С этими союзами и войнами совсем не успел ничего рассмотреть. — Тэхен хмыкает, отодвинув бокал и подтягивает к себе тарелку. Ким элегантно и с легким флиртом закидывает ногу на другую, облокотившись на стол, чтобы стать ближе к задумчивому лицу Чонгука. А тот после поднимает взгляд, молвит, не отрываясь от теплых глаза полумраке. — Я могу отвести тебя туда, куда ты захочешь. Тэхен улыбается ему широко и после задумывается, начав тихим голосом перебирать варианты. В конце их вечера он мягко отшучивается от своих мыслей, но с удовольствием вкладывает в раскрытую ладонь господина свою, позволив вести себя до спальни. Ким оседает на кровать, смотря на Чонгука из-под темных ресниц. Его мягкие ладони накрывают чужие, а взгляд поднимает Тэхен медленно. Он смотрит на выбивающиеся из прически волнистые волосы, что обрамляют красивое лицо, в легкой заинтересованности изучая его снова. Тэхен хмыкает, впившись взглядом в стенку позади. Но, стоило ему это сделать, как Чонгук едва слышно произнес его имя. Это заставило Кима съежится и вернуть свой взгляд. Чонгук поддается вперед, мягко столкнув их губы. В груди приятно тянет, рука Чона в ворохе каштановых волос, мягкость которых тот мечтал ощутить весь вечер. Тэхен жмурится, руками обхватывает шею. Не в силах ждать чего то большего, он тянется назад, осторожно упав на кровать, прижатый сверху сильным телом. Руки сами находят чоновы плечи, скользят по ним до рук и опускаются все ниже. Желание бурлит в крови, а Чонгук уже не в силах оторваться. Он опьянен светлым образом и горячим вином в его душе. Он готов уже прямо сейчас, в этот самый момент прижать этот божеский образ к себе и никогда не отпускать. Тэхен слабеет, млеет в его руках, а после отстраняется, мягко толкнув в грудь. — Ничего не произошло, мой Господин. Просто я… утомился. — на самом деле он не врал. Его плечи опускались от внезапной усталости. — Все хорошо. Но позволь узнать, откуда у тебя столь прекрасные манеры? — этот вопрос не оставлял Чонгука в покое. Тэхен, почти на задумываясь, отвечает: — Я много читал. И разучивал правила, если вдруг однажды мне придется побывать на светском мероприятии. А что? Вам нравится эта воспитанность во мне? — он склоняет голову набок и поднимает уголки губ в усталой улыбке. Чонгук кивает, оставив на губах еще один поцелуй и поспешив расправить кровать. Младший прячется в ворохе подушек, блаженно вдыхает чонгуков запах, пока тот спешно переодевается. А когда слышит тэхеново: — Я надеюсь, в планах у тебя нету сбежать? — он смеется со своего предположения и сворачивается под пуховым одеялом, неожиданно чувствуя себя дома. На самом деле дом — это нечто мифическое. Ты в поисках дома всю жизнь. Там спокойно, тихо и совершенно хорошо. В доме можно расслабить плечи, перестать быть не тем, кем тебя хотят видеть. Тэхен не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Засыпая, он и не заметил, как рядом осторожно опустился Чонгук. А тот тем временем сидящий и рассматривающий совершенно настоящего Тэхена, и его искреннюю полуулыбку — наверное, он думал о чем-то приятном, что приносило ему удовольствие, Чонгук мягко провел по его телу широкой ладонью. «Пусть мы знакомы всего день…» — мужчина разворачивается и осторожно ложится рядом. Тянется руками к теплому Тэхену, желая прижать его к себе и защитить от всего, что приносило тому боль. — «Я уже готов сделать для него всё»

***

Чонгук стоит на лужайке, заложив руки за голову, пока его конь неторопливо щипает траву. Он на пути к дому, знойный майский ветер гуляет под его рубахой, ерошит отросшие волосы. И Чон улыбается, мчит к своему дому. Бурый конь ржет и ускоряется, а на спуске по горам медленно сбегает. Чонгук подъезжает совсем близко и после спрыгивает, ведя коня на задний двор с журчащим озерцом и утекающим куда-то в лес ручейком. Чон заходит домой. Не помнит, когда так радовался возвращению. В нем нет того привычного холода и одиночества. Дома пахнет чаем из мяты, теплый воздух сквозит по стенам и пронизывает мужчину. Он быстро скидывает ненужную сейчас сумку и стремиться в сад, слыша бархатное пение именно оттуда. Тэхен находится быстро. Он стоит в белых одеждах, подобен высшему свету, собирающему полевые цветы в его саду. Янтарные глаза Тэхена переливаются на майском солнце, он держит в руках букет с тонкими белыми цветами по бокам, и улыбается так же искренне, как и всегда. Чонгук скучал по этой улыбке. — Ох, ты вернулся. — Тэ откладывает на стоящий рядом столик только зарождающийся букет, а Чонгук раскрывает руки. Тэхен тотчас оказывается прижатым к приятной груди, в которой ощущается тот самый эвкалипт. Чонгук прижимает его к себе, задирает подбородок, абсолютно очарованный Тэхеном, его танцующей душой, изящными движениями. Чонгук наклоняется, захватывая его губы своими и мягко прижимается лбом к чужому. Ким льнет, обхватывает руками шею. На плечи ложатся руки, мякго массажируя и расслабляя. От младшего пахнет мятой, в его каштановых прядях запутались сосновые иглы. Чонгук заботливо вытаскивает каждого, а после Тэхен ведет его в дом, где наливает чай. Чонгук как сейчас вспоминает все те слова, сказанные ими в самые сердца, как они гуляли по лесу, держась за руки. То прекрасное двадцать восьмое мая, когда Тэхен сгорал в его руках, сиял бронзовой кожей на ярком солнце их спальни, лениво отвечая на каждое чонгуково прикосновение. У него до сих пор горит сердце, да не гаснет. Чонгук изучил их поцелуи и взгляды. Они вдвоем словно дополняли друг друга каждый раз, стоило им остановится и посмотреть в глаза. Мир вокруг тогда становился настолько безразличен, лишь бронзовая кожа и чистая душа имели значение в мире Чонгука. Тэхен же, смотря в черные омуты каждый раз, цепляясь глазами за орлиный нос и мягкие губы, которые нестерпимо хотелось целовать каждую секунду, не разрывая связь с легкими стонами и просящими выдохами, смотрел на Чона с восхищением и той самой любовью, которая ценилась и имела свою значимость. В голове Кима всегда следовала одна и самая яркая мысль. Этот человек, на вид строгий и безобразно равнодушный, сильный душой и телом — самое значимое, что у него было. Тэхен полюбил. Настолько безвозвратно, что даже не пытался отговорить себя от этого. Не было нужды. Он читал его, словно открытую книгу — в глазах Чонгука можно было прочитать все: в его ласковых движениях рассказаны все те трепетные чувства, а сильные руки, прижимающие к себе — лишь доказательство желания обоих. У Тэхена волосы местами жесткие и выгоревшие, кожа такая же мягкая, каки всегда — Чонгук зарывается рукой в загривок, лаская и оттягивая, пока с упоением прижимает его к стене и так же целует — долго, с теплым привкусом той самой любви. — Скучал? — Очень сильно.

***

Стоило только вдохнуть, как прошел почти год. Август все такой же светлый, только он на этот раз дома. Озеро теплое, нагретое прошедшим июльским солнцем, Чонгук выбирается из него, закручивает мокрые волосы в небольшой хвост и спешит в дом, чтобы переодеться. Невольно вспоминает, как они пережидали зиму во Франции. От этого на душе снова тепло. До одежды он не добирается. Видит приоткрытую дверь обычно закрытой спальни в другом конце коридора. Оттуда льется утренний свет, Чонгук заинтересованно поворачивает туда, заглядывая и роняя громкий выдох. На кровати в утренних лучах сидит Тэхен. На нем что-то полупрозрачное, а простынь светло-бежевого цвета скрывает все ниже лопаток. Его плечи и спину целует солнце. Медовая кожа вызывает внутри Чонгука бурю, а его каштановые волосы необычайно яркие сегодня. На солнце они кажутся рыжими. Он сейчас… идеален. Чонгук и сам не замечает, как вбирает воздух и идет по скрипучему полу медленно, стараясь не отрываться от него. Тэхен, заметив Чонгука сразу, позволяет тому дойти до себя, а потом тихо поинтересоваться: — Все хорошо? — руки Чонгука ложатся на теплую, почти горячую кожу, медленно вырисовывая узоры. А потом он неожиданно даже для себя спускается поцелуями по нежной коже, гладит мягко и изучает губами спину, слушая тихие выдохи звонкое: — Что же ты творишь… — Тэхен выдыхает это, переплетая с ним руки. Его спина всегда была слишком чувствительна. Особенно сейчас, в порывах нахлынувшей нежности Тэхен весь изгибается, извиваясь под теплым языком. — Я люблю тебя. — резко произносит Чонгук, развернув его к себе. Он оголяет его тело, снимая осторожными движениями одежду. Дает Тэхену в любой момент оттолкнуть его. Но юноша прижимается близко, завлекает в горячий поцелуй, шепча совсем тихо «Я тоже». Они сплетаются словно узлом, Тэхен громко стонет его имя и беспорядочно бродит руками по любимому телу. — Ты действительно бесценен. — он гладит тэхеновы плечи, покрытые его метками, внутри сгорая от любви и одновременной страсти. Как Тэ дергается под его руками, вбирает воздух губами, маленькие капли пота стекают с его лба, пока Чонгук с упоением прижимает ближе. — Я… я думаю, что это действительно не забудется. — Тэхен укладывает голову на его плечо, покачиваясь из стороны в сторону, как непослушные волосы на ветру. Чонгук, не глядя, переплетает с ним пальцы. Тэхен укладывает голову на грудь, где сердце стучит с его собственным одним ударом. В унисон. А потом бормочет разморенному Тэхену на ушко: — Я понял, что ты бесценен тогда, когда что-то внутри меня воспротивилось, не давая и шанса убраться подальше с этого рынка. Не дало мне ускакать подальше от грешной лавки. Тэхеновы пальцы сжимают крепче в ответ. У них была любовь Достойна книг купеческих романов.