Фургончик

К окну фургончика его повлек то ли инстинкт, то ли импульс. За окном, поднимаясь к высоте пенными барашками, качалось Тирренское море. Он вышел на него посмотреть с тонкой сигареткой в руке. Белый развязанный халат не скрывал его безволосую, изящно татуированную грудь. С кухни, ютящейся за тонкой перегородкой, его окликнул Томас. Не дождавшись ответа, пришлепал к нему по полу босыми ногами. — Есть курить? — Садись ко мне на колени, покурим вместе. — С какого это члена, босс? Мы же не на сцене, чтоб показательно сосаться. Томас старался ершиться, но не мог оторвать взгляд от его неотмытого от косметики, но скульптурно красивого лица. Фургончик качнуло на волнах ветра. Он налетел из ниоткуда. Томас отшатнулся, затрепыхал руками, и свалился на колени Давида Дамиано. Тот рассмеялся сатанинским смехом, уткнувшись носом в яремную впадинку между его ключиц. — Неудобный момент, правда? — Кури у меня на коленях, раз уж ты здесь. — Вот же дьявол. — негромко выругался Томас, и принял губами сигарету прямо из его рук. — А поцеловать? Я тебе все-таки поднес зажигалку. — Иди в жопу, Дамиано. — Оставлю это без комментария. Иначе опять заржу. — А где Итан, Вики, вчерашние гогочущие собутыльники? — Я попросил их всех уйти, мой кронпринц. — Если где-то есть дьявол, то у него твоя внешность, Давид Дамиано. С этими словами Томас рванулся из его рук и вскочил с его колен, а потом закрылся в туалете. Дамиано дергал за ручку, грозя вырвать ее со всеми потрохами. — Ты напрасно от себя бегаешь. Открой. Открой. — Я, правда, устал бегать от себя самого. — всхлипнул за дверью Томас. Дверь тихонько пискнула, и оказалась открытой. Давид схватил его жадно обеими руками, и перекинул безвольное тело через плечо. Потом разложил его на компактной полутораспальной кровати. — Ты же сам хочешь сильнее меня. С этими словами Дамиано присел на краешек постели, и вполовину отвернулся. Томас видел, как солнечный свет обнимает его скульптурно красивое лицо. Как брызги солнца вплетаются в кончики его темных, вьющихся волос. Как поджимается его упрямый, но аскетичный подбородок. В эту минуту Томас вспомнил, что ему только двадцать два. — Поцелуй меня взасос. Умоляю. Не дождавшись его реакции, он перекинул его, ранее сидящего, на спину, и расправил дрожащее тело по кровати. — Это всё и так моё. Я не должен клянчить. Он стащил с него слабо завязанный халат. Белоснежные трусы, плотно натянувшиеся от вставшего члена. Прижал его согнутые разведенные ноги к груди. — Вот и всё, Томас, пора прощаться с детством. — Но у меня уже был секс с женщинами. — жалобно и псевдоотважно выдавил из себя его верный соратник, засучил ногами, начал бить его ладонями по щекам, надеясь привести его в чувство. Дамиано, вопреки его ожиданиям, не злился и не сатанел. Наоборот выглядел всё более сосредоточенным и спокойным. Ненадолго. Ему, как истинному холерику, были свойственны перепады настроений. — Это не то, что тебе нужно. Томас лежал под ним абсолютно голый, а он смеялся как дьявол и бодался дурной головой в его грудь. — Друзьям надо доверять. Не поджимайся. И тут Дамиано поцеловал его по-настоящему: не так бегло и постановочно, как на сцене, — а облек поцелуй в значение Сакрализации и Тайны. Он зубами и языком раздвинул его губы, но не сделал поцелуй слишком интимным и глубоким, будто боялся даже прикасаться к нему. К своему невзрачному, но такому притягательному тантрическому Магу. Узкоплечему, как версальская балерина. Обе его ладони покоились на щеках Томаса. Дамиано дрожал. За окном, ласкаясь к прибрежному песку, качалось Тирренское море.