Эй, сосед

Утро Нурлана Сабурова начиналось всегда одинаково. На кухне стоял мерный гул кофемашины, лениво выплёвывающей густую, ароматную жидкость в его любимую чашку с надписью «Шутки кончились». Он отхлёбывал кофе, облокотившись на подоконник, и смотрел на сонный город. Город ещё не проснулся, и это нравилось ему — было ощущение, что мир хотя бы пару часов принадлежит только ему. На столе рядом с чашкой лежал блокнот с зарисовками шуток. Некоторые идеи были гениальны (по крайней мере, он сам так думал), другие — полным провалом. Но Сабуров был перфекционистом: пока шутка не вызывала у него самого желание рассмеяться, она не попадала на сцену. После кофе он включал тихую музыку на фон, открывал ноутбук и начинал разбирать почту. Организаторы, менеджеры, друзья по цеху — всем от него что-то нужно. Иногда это раздражало, но, с другой стороны, привычка быть востребованным уже плотно въелась в его жизнь. Ближе к полудню Нурлан выходил на пробежку. Наушники, музыка, быстрый ритм шагов — всё это помогало ему прочистить голову. Проблема была только в том, что его иногда узнавали прохожие. Сегодня, например, пожилой мужчина с собачкой остановил его на полпути, чтобы сказать, что жена «обожает его шутки, а он сам ничего не понимает, но всё равно молодец, Азамат». Бля??? Вернувшись домой, Нурлан снова садился за работу — на это уходила большая часть его времени. Иногда он смотрел сериалы, никогда не читал книги (это угнетало его), иногда уходил на тренировку в тренажерку, а иногда просто сидел в тишине, наслаждаясь отсутствием суеты. Но самое главное, что он любил в своей квартире — это тишина. Она была идеальной. Никаких криков детей за стенкой, никаких вечеринок у соседей. Только он, его мысли и город за окном. До тех пор, пока в одну субботнюю ночь за стеной вдруг не раздался дикий грохот, словно бы в соседней квартире испытывали ядерное оружие. «Не понял…» — пробормотал он, бросив взгляд на разделённую стену. Когда он въезжал сюда пару лет назад, риелтор заверила его, что соседняя квартира останется пустой на неопределённый срок. Там, мол, умерла какая-то бабка, и родственники до сих пор не разобрались с наследством. Ещё добавили что-то про «юридический клубок, который распутывать никто не хочет». Сабуров был доволен этим обстоятельством. Тишина — вот что стало решающим аргументом в выборе именно этой квартиры. А теперь за стеной что-то явно происходило, и происходило громко. Он огляделся, словно пытаясь понять, стоит ли проверять, или можно проигнорировать и вернуться к своим делам. Но очередной удар — явно молотком или чем-то металлическим — заставил его нахмуриться сильнее. «Ну всё, это какой-то беспредел», — выдохнул Нурлан, накидывая толстовку поверх домашней футболки. Он даже не взял тапки — в носках, с недопитой кружкой кофе, направился к двери. Едва он распахнул её, как на пороге соседской квартиры оказался парень в джинсах, чёрной футболке и бейсболке, с молотком в руках. Он выглядел абсолютно довольным жизнью, как будто не слышал, как своими действиями устроил саботаж. — Привет! — бодро сказал он, как будто они были старыми знакомыми. — А ты сосед, да? — Ага, — медленно кивнул Нурлан, с трудом скрывая раздражение. — И мне интересно, что за чёрт творится в квартире, которая должна быть пустой? — Пустой? — парень, видимо, совсем не чувствовал напряжения. — Ну, теперь-то уже нет. Я — Алексей, въехал сегодня. Приятно познакомиться! Нурлан внимательно посмотрел на него. Это была именно та энергия, которая раздражала его больше всего: непринуждённость и абсолютное игнорирование личного пространства. — Сегодня? — уточнил он, прищурившись. — И вы уже решили всё перетащить за одну ночь? — Ну а что тянуть? — Алексей пожал плечами, даже не попытавшись извиниться за шум. — Кстати, а можно у тебя дрель одолжить? Моя батарейка сдохла, а полки надо прикрутить. — Ночью? — Нурлан поднял бровь, явно с трудом веря в услышанное. — Ты серьёзно собрался прикручивать полки ночью? — Ну да, а что? — совершенно спокойно ответил Алексей, облокотившись на дверной косяк. — Раз уж вышел — поможешь? Всё равно не спишь. Сабуров на секунду просто стоял и молча смотрел на нового соседа, пытаясь осознать, что происходит. Его мозг упорно сопротивлялся тому, что этот парень с молотком и бесцеремонным видом всерьёз рассчитывает, что он, Нурлан, будет помогать устраивать ночной мебельный перформанс. — Помогу? — он усмехнулся, чуть наклонив голову. — Ты это серьёзно? — Ага, — Алексей кивнул, улыбаясь так, будто это было само собой разумеющимся. — Ну, раз уж ты уже здесь, зачем время терять? — Ну ты и… — Нурлан закатил глаза, но на губах заиграла полуулыбка. Всё это выглядело настолько абсурдно, что ему оставалось только принять эту нелепость. — Ладно, пошли. Где твои полки? — Вот это по-нашему! — Алексей с энтузиазмом махнул рукой, приглашая войти. Нурлан шагнул в квартиру, и тут же почувствовал запах свежей краски и строительной пыли. Повсюду стояли коробки, часть мебели была всё ещё завернута в плёнку, а на полу валялись инструменты. Алексей, похоже, переезжал в режиме штурма. — Ну, уютненько, — саркастически протянул Сабуров, оглядев это хаотичное царство. — Почти как после бомбёжки. — Спасибо, стараюсь, — с серьёзным видом ответил Алексей, ставя молоток на ближайшую коробку. — Полки там, дрель нужна сюда, и вообще, зацени, как по уровню получилось. Нурлан усмехнулся и покачал головой. Он точно не думал, что так проведёт свою ночь, но что-то подсказывало ему, что с этим соседом скучать точно не придётся. Нурлан крепко держал полку, в то время как Алексей уверенно закручивал шурупы, сидя на стремянке. Их совместная работа выглядела неуклюже — одна рука держала, другая по привычке размахивала в воздухе для наглядности. Шуруповёрт работал на пределе, издавая жалобный визг, пока Нурлан хмуро наблюдал за происходящим. — Ты вообще часто ночью мебель собираешь? Или это такая традиция на новоселье? — с усмешкой спросил Нурлан, поправляя угол полки. — Зависит от соседей, — Алексей бросил на него быстрый взгляд. — Если попадутся такие, как ты — терпеливые и вежливые, то почему бы и нет? — Вежливые? Это я ещё голос не повышал, — Нурлан чуть прищурился, но улыбка на лице выдавалась. — Ты вообще чем занимаешься, что так легко врываешься в чужие ночи? Алексей закрутил последний шуруп, проверил, как держится полка, и слез с лестницы. — Я комик. Вот такая у меня привычка — всюду врываться, — он шутливо развёл руками. — А ты? — Комик, — коротко ответил Сабуров, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. — Не может быть! — Алексей изобразил преувеличенное удивление. — Так мы коллеги, выходит? — Ну, не знаю. Ты на каких сценах выступаешь? На кухонных? — Нурлан сардонически улыбнулся. — Пока на кухонных. Но иногда пускают и в клубы. А ты, небось, уже в больших залах с прожекторами? — Можно и так сказать, — сдержанно ответил Нурлан. Ему не очень нравилось обсуждать свои успехи, особенно с теми, кто его ещё не знает. — Окей, — Алексей прислонился к стене рядом с ним, вытирая руки о штаны и смотря на запыленную люстру в которой отсутствует намек на лампу. — Тогда вопрос: сколько русских требуется, чтобы вкрутить лампочку? — Двое: один чтобы держать лампочку, другой чтобы пить водку до тех пор пока комната не начнет крутиться. — спокойно ответил Нурлан. — И это смешно? — Алексей поднял брови, притворно изумляясь. — Нет, — Нурлан усмехнулся, качая головой. — Это пиздец. Они оба рассмеялись. Смех разлетелся по пустой комнате, осев в тишине, которая неожиданно перестала быть такой неприятной. — А если серьёзно, — Алексей выдохнул, вытирая выступивший пот. — Как ты начал этим заниматься? — Скучно было, — ответил Нурлан. — В школе шутил, потом понял, что могу не только смешить друзей, но и зарабатывать на этом. — Круто, — Алексей кивнул. — У меня почти так же. Только я пока ещё на этапе «смешу друзей». — Тогда желаю побыстрее перейти на новый уровень, — Нурлан улыбнулся краем губ, похлопав его по плечу. — Спасибо, сосед. Кстати, ты хорошо держишь полки. Можешь подрабатывать, если вдруг у тебя с юмором не сложится. — Да пошёл ты, — Нурлан фыркнул, но в его голосе не было злости. Они оба рассмеялись снова, и в этот момент Нурлан подумал, что, возможно, этот сосед не такой уж и плохой. Нурлан вернулся к себе, с облегчением закрыв дверь. Он оглядел квартиру, где всё было на своих местах, и вдохнул эту привычную тишину. — Ну вот, снова порядок, — пробормотал он, ставя кружку с остатками кофе в раковину. Однако тишина продлилась недолго. Не прошло и минуты, как в дверь раздался настойчивый стук. — Да бля что опять? — Нурлан раздражённо подошёл к двери. Он открыл её и увидел всё того же Алексея, стоящего на пороге с виноватым выражением лица. — Ты серьёзно? — Сабуров скрестил руки на груди. — Слушай, — начал Алексей, неловко почесав затылок, — у меня тут проблема. — Какая ещё проблема? — Нурлан прищурился. — Я… эээ… воду перекрыл, пока ремонт делал, а включить обратно забыл, и теперь у меня трубы шипят, и… — Алексей чуть понизил голос. — В общем, я даже не знаю, как это обратно включается. — Ты издеваешься? — Нурлан поднял глаза к потолку, пытаясь не рассмеяться от абсурдности ситуации. — Нет, — Алексей выдохнул. — Помоги, а? Я честно клянусь: после этого больше тебя не беспокою! Сегодня! Сабуров долго смотрел на него, оценивая, серьёзен ли сосед, и наконец не выдержал. — Ладно, веди, — вздохнул он. — Покажи, где ты натворил дел. Алексей просиял, словно ребёнок. — Спасибо, мужик, ты лучший! — Он развернулся и поспешил в сторону своей квартиры. — Надеюсь, ты хотя бы в курсе, где у тебя стояк? — саркастически бросил Нурлан, следуя за ним. — А как же, — Алексей хмыкнул. — В шта-. — Бля, остановись, — Сабуров закатил глаза. Но, несмотря на ворчание, Нурлан поймал себя на мысли, что эта нелепая ситуация, как ни странно, его забавляет.

***

Следующий день начался для Нурлана так, как и все остальные. Утром он проснулся от привычного гудения кофемашины, утренней рутины, которая уже стала частью его жизни. Он снова пил свой любимый кофе, стоя у окна и наслаждаясь видом на город, который всё ещё просыпался. После кофе Нурлан потянулся и принялся за утреннюю тренировку. Тренажерка, где он занимался каждое утро, стала его зоной комфорта. Железо, музыка в наушниках, пот и концентрация — всё это позволяло ему не только поддерживать форму, но и очищать голову от лишних мыслей. Тренировка прошла на автомате, как всегда, и вскоре он был уже в кафе с другом, обсуждая планы на предстоящие выступления. С ним было весело, и хотя это было не что-то особенное, Нурлан всегда рад был повидать хороших людей. Вернувшись домой, он снял кроссовки и распахнул дверь своей квартиры, погружаясь в её уютную тишину. Он почти забыл о своём новом соседе — жизнь потекла привычным руслом, и Нурлану казалось, что всё вернулось в своё русло. Но как только он оказался на пороге своей квартиры, его внимание привлек странный шум за стеной. Он выглянул в коридор и увидел, как Алексей в ярко-красной футболке с неестественно тяжёлой коробкой пытается протиснуться в свою дверь. — Эй, сосед! — крикнул Алексей, заметив Нурлана. — Помоги, а? Нурлан на секунду задумался, а потом с облегчением покачал головой, усмехнувшись. — Что, опять с мебелью? — спросил он, уже не особо удивляясь. — Не, бля, — Алексей выдохнул, покачивая коробку. — Открываю тебе новый пункт выдачи, живу работой! Нурлан, усмехнувшись, не спеша, подошёл и помог соседу с коробкой. Как и в прошлый раз, все эти мелкие заботы почему-то не раздражали его. Он даже начал привыкать к тому, что в его жизни теперь появился новый человек, пусть и немного странный. — А ты быстро врубаешься в быт, — Нурлан усмехнулся, беря коробку с другой стороны. — Только въехал, а уже склад открываешь. Алексей по-тупому хихикнул. — Айда, щас ещё работа есть — Бля, если я казах — значит можно меня запрягать работой? Давай ещё тебе тут уборку организую, а? — саркастично прошёлся он. — А давай! — крикнул Алексей из другой комнаты. — Швабра и ведро в ванной! — Во охуевший. — пробормотал он неверяще сверля взглядом комнату куда ушел его новый сосед. И пошел в ванную за шваброй.

***

Так и проходили их дни. Лёха — а именно так Алексей быстро обзавёлся сокращённым именем, когда окончательно заебал Нурлана своим постоянным присутствием — плотно вписался в привычный график. И если поначалу Нурлан ещё пытался держать дистанцию, то с каждым днём Лёха становился всё более неотъемлемой частью его жизни. Тренировки, шутки, повседневная рутина — всё это теперь шло бок о бок с его новым соседем. После утренней пробежки или тренировки, Нурлан частенько оказывался в квартире Лёхи. Тот, как и он, не слишком ценил шумные тусовки, но любил просто сидеть, смотреть что-то на телевизоре или болтать ни о чём. Иногда Нурлан приезжал к нему по делу, иногда просто так, чтобы немного сбежать от суеты. Их разговоры всё чаще сводились к каким-то общим темам, и вот уже они оба сидели за чашкой кофе, обсуждая жизнь и юмор, как старые знакомые. Было странно, как быстро они стали не просто соседями, но и друзьями. Лёха, тем временем, совершенно без стеснения стал появляться у Нурлана в квартире, находим какой-то момент, чтобы, как бы невзначай, что-то «перетащить» обратно к себе. Вот сидят они, разговаривают о чём-то, и вдруг Лёха, уже с пустой кружкой в руках, начинает шарить по кухне. — Эй, что ты там делаешь? — Нурлан кидает взгляд на Лёху, который уже успел открыть холодильник. — Да не, всё нормально, — отвечает тот, распихивая фрукты из холодильника себе по широким карманам толстовки. — Бля, да ладно, всё равно через стенку живем. Че ты паникуешь? И вот уже Лёха в руках с бутылкой оливкового масла, а Нурлан с лёгким недоумением наблюдает, как тот прячет его за спиной, как будто это не его квартира. — Ладно, ладно, бери, — Нурлан закатывает глаза, прижимая ладонь к лбу. — Но если в следующий раз ты ограбишь меня на половину холодильника, я тебе по башке дам. — Окей, я тебя понял! — смеётся Лёха, вытирая руки о футболку и быстро съебываясь с добычей обратно в свою квартиру. Забавные и иногда даже раздражающие, эти моменты, как оказалось, стали частью их с Нурланом обычной жизни. Чего уж там — привыкли оба.

***

Их дружба становилась всё более естественной частью жизни Нурлана. Они ходили вместе на стендаперские тусовки, смеялись, знакомили друг друга с друзьями, проводили время в компании. Со временем стало трудно понять, где заканчиваются их жизни как отдельных людей — они будто слились в один поток, где каждый день — это что-то общее. Иногда, в ночи после весёлых тусовок, когда Нурлан был слегка подшофе, он мог начать заебывать Леху своими прикосновениями. Лёха, не любивший пить — в этом был какой-то его детский бзик, — оставался стойким в своём решении оставаться трезвенником, но никогда не противился физическому контакту, даже если тот переходил все границы. Нурлан в такие моменты хватал его за плечо, или случайно касался его руки, как будто не замечая, как близко всё это оказывается. Лёха не делал из этого проблемы, спокойно реагируя на прикосновения, даже если они были немного навязчивыми. — Нурла, да ты чет ебнулся вообще, — смеялся Лёха, когда Нурлан, в очередной раз что-то рассказывая и смеясь, случайно влезал ему в личное пространство. — А че? — Нурлан щурил глаза, слегка смущённый. — Просто веселюсь. Лёха всегда как будто не замечал ничего ненормального в этих моментах, и, если честно, ему нравилось, когда Нурлан не сдерживался в своих прикосновениях. Он не отстранялся, не делал вид, что это его беспокоит. Наоборот, улыбка на его лице всегда оставалась лёгкой и игривой, будто эти моменты были естественной частью их дружбы. Может быть, именно в этом и заключалась странность их взаимоотношений — Лёха никогда не возражал, а Нурлан, не осознавая до конца, что творится, продолжал чувствовать странную близость, которая порой выходила за границы обыденного общения. Это была какая-то тихая, не навязчивая привязанность, которую они оба не пытались изменить, но в которой уже было больше, чем просто дружба.

***

Этот процесс не был стремительным, он развивался постепенно, как неизбежное продолжение того, что происходило раньше. Алексей мог бы попытаться отговорить себя, обвинить в этом пьяного Нурика, который ластился к нему как кот каждый раз! Но в душе он знал, что дело не только в нём. Каждый раз, когда они возвращались после очередной тусовки, ржали и делились моментами усталости, эти самые прикосновения становились всё более частыми и привычными. Они сидели на диване, Нурлан снова что-то рассказывал на пьяную голову, а Алексей чувствовал, как его собственная рука непроизвольно тянется к чужому плечу. Сперва это был короткий жест, как бы «случайный» — лёгкое похлопывание, давая понять, что ему весело и он рядом. Но с каждым разом это становилось всё более уверенным, как будто его рука сама выбирала место на теле Нурлана, не думая, что это может быть воспринято как нечто большее — тот же часто трогал Лёху? Почему ему нельзя то же самое? Это было похоже на нежность, на какое-то странное ласкание, от которого Алексей не мог оторваться, будто это было естественным продолжением их общения. В какой-то момент он вдруг осознал, что вот уже его рука не просто лежит на Нурлане, а мягко тянет его к себе. Он аккуратно, но настойчиво берёт Нурлана за плечо, чуть прижимает его к себе, приобнимая, будто подтверждая своё присутствие, свою близость. Голова его кричала, что это ненормально. «Ты что, с ума сошел?» — внутренний голос пытался вмешаться, но физическое ощущение было сильнее. Нурлан был тёплым, его тело казалось настолько живым и реальным, что руки тянулись к нему снова и снова. Алексей понимал, что это странно — два мужика не могут вести себя так. Это просто пизда как по-пидорски! Он сам не знал, что с ним происходит. Эти моменты — их ласки, их прикосновения — воспроизводятся только между ними, и это начинало вызывать в нём странное чувство, которое не походило на дружбу. Это было что-то большее, что-то с оттенком чего-то, о чём он не хотел думать. С каждым новым прикосновением он всё больше ощущал, что переступает границы того, что считал нормой. Но что-то в этих движениях было таким тёплым, таким привычным, что он не мог и не хотел остановиться. Он понимал, что это не просто случайность. Когда он вновь ощутил, как его пальцы обвивают руку Нурлана, а тот, в свою очередь, не отстраняется, он почувствовал, как внутри что-то щелкнуло. Может, это был алкоголь, может, их бесконечная близость, но так или иначе — он ощущал, что между ними начинает быть нечто большее, чем просто дружеские отношения. Этот момент случился неожиданно, словно в замедленной съемке, когда всё вокруг перестало существовать. Алексей, заметив, как его рука всё больше тянет Нурлана к себе, вдруг почувствовал, как всё вокруг исчезает. Легкий алкогольный туман, смех, и шум вечеринки растворились в мгновение ока, оставив только их двоих в этом пространстве, где каждый взгляд, каждый жест становился слишком громким. Он почувствовал, как его сердце бьется быстрее, и не успел подумать, как это будет воспринято, как его рука неожиданно потянула Нурлана за собой, притягивая к себе. В тот момент, когда их лица оказались так близко, что их дыхание смешивалось в воздухе, Алексей не смог остановиться. Он наклонился вперёд, не отпуская его, и губы, невольно, коснулись губ Нурлана. Это был короткий поцелуй, как случайное касание, но оно было не случайным. Он почувствовал, как Нурлан сначала замер, словно не понимая, что происходит, а затем его губы чуть ответили, как бы подтверждая то, что Алексей уже знал — этого момента ждали оба. Всё вокруг замерло, и только этот поцелуй оставался реальностью. Алексей почувствовал, как его тело накрывает ощущение тепла, чего-то живого и настоящего. Всё, что он не осознавал раньше, теперь стало очевидным — этот момент был их, они в нём вместе. Нурлан отпрянул, словно столкнувшись с чем-то неожиданным, с чем-то, что не могло вписаться в его мир. Его глаза расширились от удивления, а губы, которые ещё мгновение назад касались Алексея, теперь застыло в недоумении. Он не сразу осознал, что только что произошло. Руки Нурлана инстинктивно поднялись, как бы пытаясь отстраниться, но его взгляд оставался привязан к Алексею, пытаясь понять, что за странное чувство пробежало между ними. Тело, всё ещё не осознавая, как оно реагирует, замерло в неловкости. Алексей навис над ним, не зная, что будет дальше. В его голове боролись сомнения, но в теле не было сомнений. Он потянулся снова — в этот раз более решительно, не давая Нурлану шанса отступить. Алексей взял его за плечо и с лёгким усилием снова привлёк его к себе, наклоняясь к его лицу. Он не пытался скрывать своего желания, не пытался объяснять, что это всего лишь момент, мгновение, которое они должны пережить. И в этот раз Нурлан, чуть сдержанный, но уже не так категорично отстраняющийся, почувствовал, как его тело постепенно расслабляется. Нурлан был растерян, но в его глазах всё больше появлялось того самого непонимания, которое постепенно переходило в странное согласие. Его рука медленно опустилась, а дыхание стало тяжёлым, будто он начал ощущать, что сопротивление было лишним. Его взгляд, сначала полный вопросов, вдруг смягчился, и Нурлан почувствовал, как его собственное тело поддаётся этому жесту. Он снова приблизился, и его губы, осторожно, но уже не с такой отчуждённостью, встретили Алексея. Поцелуй был мягким, как туман, в который они оба погружались, не совсем понимая, что происходит, но уже не в силах остановиться. Это не было стремительным, не было резким. Оба словно боялись, что их жест может отпугнуть друг друга, как если бы каждый из них на мгновение боялся нарушить этот хрупкий баланс, который ещё не был осознан. Губы встретились осторожно, почти извиняясь, как будто проверяли границы, не осознавая, насколько эти границы уже стерты. Всё было медленно, как изучение, как проба, которая не требовала ответа, но и не могла остаться без него. Нурлан, чувствуя тёплый и мягкий контакт, сначала немного замер, его дыхание было прерывистым, не зная, как реагировать. Он почувствовал, как Алексей тоже сдерживается, как его губы были осторожны, словно они оба не хотели нарушить какую-то невидимую черту. Поцелуй был как тихая, неуверенная попытка понять, что сейчас происходит, без слов, без объяснений. Просто два человека, которые так близки, что забывают, где заканчиваются их пределы и где начинается что-то новое. Они не спешили, каждый из них, словно не желая спугнуть момент, продолжал держать этот поцелуй, словно изучая не только вкус губ, но и чувства, которые с каждым новым дыханием становились всё яснее. Никаких резких движений, никаких торопливых действий — только плавное, мягкое движение, словно они пробовали понять, что значит быть настолько близкими, без слов, без осуждения. И в этот момент, когда мир вокруг исчез, а единственным существовавшим звуком были их дыхания, они оба осознали, что не до конца понимают, что это, но и не хотят прерывать, не хотят искать ответ. Всё было слишком сложно, слишком новое, чтобы дать определение, но это было неважно. Когда руки Алексея медленно скользнули по торсу Нурлана, ощущения были мягкими, но с каждым движением более настойчивыми, как если бы он пытался запомнить каждый контур, каждую линию тела перед собой. Его пальцы, скользнув вниз, коснулись живота, и Нурлан почувствовал, как его кожа отозвалась на этот контакт, но что-то внутри его вздрогнуло. Всё казалось слишком близким, слишком реальным. И вот, когда руки Алексея опустились чуть ниже, Нурлан резко схватил его за запястья. Это было как внезапная преграда, как попытка остановить всё, что могло перерасти в нечто большее, в нечто, что было трудно контролировать. Его пальцы сжались на запястьях Лёхи, но не сильно, скорее сдержанно, словно он сам ещё не был готов дать волю тому, что поднималось в его груди. В глазах мелькнуло что-то похожее на сомнение, на вопрос, который Нурлан не мог выразить словами. Алексей, почувствовав эту реакцию, замедлил движения, не сопротивляясь, но и не отпуская Нурлана. Его запястья оказались в крепких руках, но вместо того чтобы отдернуть их, он задержался, взглядом встречая его. В воздухе повисло напряжение, как будто они оба ожидали, что этот момент решит, что будет дальше. Но ни один из них не двигался, не форсировал ситуацию. Всё было слишком интимно, и, возможно, именно в этом молчании было всё, что они оба не могли выразить словами. Тишина между ними стала еще глубже, и Нурлан понял, что его тело уже не поддается полному контролю. Он мягко разжал пальцы, отпуская чужие руки. Вновь дёрнулся от непривычных ощущений крупных мужских ладоней на своём паху и, решая не отставать, коснулся чужих бёдер, прижимаясь к чужому желанию своим. Оба крупно вздрогнули ощущая как острое желание пронизывает их тела. Поцелуи давно остановились, осталось лишь шумное дыхание в тихой, слабо освещенной комнате. Тишина висела в воздухе, а дыхание обоих становилось все быстрее, их сердца били в унисон, заставляя время замедляться. Каждый взгляд, каждый жест становились почти болезненно интенсивными. Они находились всего в нескольких сантиметрах друг от друга, ощущая тепло между ними, дыхание, которое казалось гораздо громче, чем оно было на самом деле. Алексей оглядел Нурлана под собой. Тонкие лучи света от одинокой лампы падали на его лицо, отражая едва заметные тени, придавая всему происходящему особую интимность. Он не мог отвести глаз от мужчины, ощущая, как все его мысли размываются, оставляя только одну — почти первобытную — потребность быть рядом, ближе. Рука Нурлана осторожно коснулась щеки Алексея, нежно, но с таким явным желанием, что тот мгновенно ответил на этот жест, наклоняясь к нему вновь, сливаясь с ним в мягком, тихом поцелуе. Нурлан чувствует как Алексей прижимается к нему, доверчиво, ластиться словно кот к его рукам, прикосновениям. — Лёх… Нурлан немного растерян, он… не знает… Нет, не так. Он не понимает какого черта сейчас происходит и почему он обнимает другого мужика как… как обычно мужчина должен обнимать женщину. Нет. Это точно не женщина. Чужая крепкая спина ощущается твердой и горячей под его руками, Леха в футболке, поэтому через эту тонкую ткань Нурлан чувствует твёрдость мышц, крепкую спину. Это ощущается странно. Но Нурлан не рефлексирует над этим сейчас. Он делает такое же движение еще раз, но уже ведя руку вверх. Алексей шумно выдыхает, реагируя на чужое прикосновение: прогибаясь под его, Нурлана, рукой, жмётся к его к груди. Нурлан точно сошел с ума. Он не в себе, потому что следующее движение не объясняет ничего, только усложняет все в их отношениях. В его отношении к Алексею… Его Лёхе. К его другу блять… Он медленно переворачивает их так, что теперь Алексей лежит на спине, а сам Нурлан нависает сверху. — Эй… — зовет Алексей, очевидно растерянный. Конечно. Даже он понимает что это уже слишком. Нурлан, блять, остановись, идиот, что ты творишь?! — Заткнись… — отвечает он, непонятно кому: Лёхе или голосу в своей голове. Алексей замирает, непонимающий, в то время как Нурлан кладет свою ладонь на тревожно вздымающуюся грудь Лехи, и он крупно вздрагивает от чужого внезапного прикосновения. Нурлан ведет её вниз мягко, медленно, чтобы не пугать. Алексей не выдерживает, хватает его за запястье. — Мы… Ты потом не пожалеешь.? — …Нет. Ты… первый всё это начал… Тот замолкает вновь, ослабляя хватку, и Нурлан ведет рукой еще ниже, к линии штанов. Стоит его прикосновению остановится там, как Алексей взволнованно вдыхает воздух поглубже, явно нервный, взволнованный. И такое его состояние Нурлан находит странно… очаровательным? У него точно поехала крыша. Остановись, мудозвон, ты сейчас херишь все! — орет голос в его голове. Но он выбирает не слушать. Нурлан подцепляет край футболки Алексея и запускает ладонь под нее. Тот дрожит и вновь набирает воздух в легкие поглубже. Его ладони упираются в плечи Нурлана, но никак не отталкивают и не притягивают. Просто лежат на них, словно он не решается что-либо предпринять. Словно он дает право вести Нурлану. И этим правом Нурлан пользуется. Проводит по чужому животу, ведет руку вверх по прессу, кожа под пальцами гладка, тёплая, что ещё больше распаляет его. Вдруг Нурлан чувствует, как руки Алексея обвиваются за его шеей, будто бы обнимая, притягивая к себе ближе. Нурлан понимает намек. Прижимается своими губами к губам Лёхи. Это всё ещё не совсем настоящий поцелуй, нет. Они просто пробуют, какого это, не углубляясь. Трусливые донельзя они хотят сначала убедиться что после демо-версии поцелуя их не подорвет граната радужного цвета и единороги не насадят их задницы к себе на рога. Только спустя минуту Нурлан слегка отодвигается, чтобы удобнее устроиться между… твою мать, ног Лёхи. Это все очень и очень далеко заходит, он сейчас в таком болоте из которого не выбираются, потому что засосало слишком глубоко. Он подтягивает Леху за бедра к себе ближе, и так выходит, что пах Нурлана упирается прямиком в пах Алексея. Осознание что у него, Нурлана, стоит колом окатывает его словно ледяной водой. Он слегка дергается назад, но Леха притягивает его обратно захватывая своими ногами. Это точно не кончится хорошо, уже все плохо. Нурлан тяжело дышит. Только сейчас это осознает. Он возбужден как никогда ранее. Но не на какую-то красотку или хотя бы женщину, а на Леху, мать его, Щербакова! Своего ебанутого соседа, друга! Он не видит дороги назад в этом безумии, не разбирает пути, решает просто… продолжать. Нурлан вновь поддаётся вперед в их недо-поцелуй, тыкается губами куда-то в губы Лехи, и… блять, тот толкается бедрами в его. Это движение вызывает у Нурлана легкую дрожь возбуждения пробежавшую от паха до ног. Он мычит в поцелуй, вновь устраивая свои руки на бедрах Лёхи, оглаживая их, ведя к талии и обратно. Тот явно чувствует себя не лучше: дрожит и тлеет от каждого прикосновения, призывно тихо стонет и кротко толкается бедрами, чтобы получить трение. Нурлан понимает, что все зашло уже слишком далеко, чтобы была возможность свернуть назад, поэтому он просит: — Лёх… — пытается он выдать одним предложением, но сбитое дыхание все равно прерывает его слова. — Хочу поцеловать… нормально… Тот кивает, вновь притягивая мужчину к себе за шею. Нурлан не дает себе время на раздумья и уж точно не хочет давать повод другой больной голове дать подумать и загнаться, он тянется к нему, целуя его в этот раз по-настоящему. Он оба задыхаются, теряются от такого взаимодействия. Но уже спустя пару секунд отпускают ситуацию. Рот Лёхи горячий, Нурлан чувствует своим подбородком легкую щетину на чужом лице. Все о чем сейчас думает Нурлан — это то, насколько приятно и мягко ощущаются губы мужчины под ним. Это неестественно и неправильно… Тогда почему сейчас это так сладко? Почему хочется прижимать другого мужчину к себе ближе, если это все отвратительно? Заткнись. Не время. Нурлан не может удержаться и хватает в каком-то собственническом жесте талию Лёхи вновь, стискивая её грубо. Тот, вдруг, сжимает запястья Нурлана, шепча в поцелуй: — Потише… — и мягко смеётся. Сука, почему так сексуально. Ладони Нурлана разжимаются, словно по приказу. И он лишь мягко оглаживает большими пальцами рук, держа руки на том месте. Они целуют друг друга медленно, неуверенно, будто готовы отпрянуть друг от друга в любую секунду, просто потому что это ощущается как первый неловкий опыт. Они трутся друг о друга сквозь одежду, пытаясь получить разрядку. Возбуждение мешает нормально мыслить, в голове сумбур, а тело настолько разгорячилось, что только и хочется прикосновений. Лёха мягко водит по плечам и груди Нурлана, тоже не теряет возможность пощупать и огладить там, где в повседневной жизни не позволял уровень отношений. В них двоих есть столько мест, которые требуют нажатия. И они довольствуются ими во всю. Дыхание учащается с каждой минутой, поцелуи становятся всё более раскрепощенными, а трение — агрессивным. Никого не хватает надолго в этом темпе, поэтому почти что одновременно их настигает оргазм. Они оба потные, ослабевшие, с осоловелым взглядом — сначала не понимают, что произошло, однако секунды осознания беспощадны к ним. Но никто не сбегает с места приступления как в дешёвых мелодрамах. Все всё прекрасно понимают. Желание точно было обоюдным. Нурлан делает вдох и открывает рот, чтобы сказать что-то, но Алексей затыкает ему рот ладонью, говоря: — Если ты щас скажешь, что это было ошибкой: я тебе въебу. — Я хов-мел фкавать фт- Лёха убрал ладонь с чужого рта, веселясь. — Че? — Я хотел чай предложить попить, обсудить. Под Нурланом послышался громкий ржач. Это вызвало улыбку на его лице. — Бля, такой ты странный, Нурик! Кадр, даром, что не двадцать пятый! А как же все эти базары типа «я не пидорас», как же обвинить меня в совращении малолеток и- — Мы одного возраста, ебанат. — А, да? — Паспорт надо было раньше проверять. И вообще... Как-то это всё так быстро... Что даже как будто нормально. И вообще мы щас не в нашей вселенной, а в фанфике, поэтому мы так нормально реагируем на происходящее. — Что..? — Да ничего. Заебал, чай будешь? — Буду. Нурик, буду. — Идём, обсудим какие мы не геи.