Девять стихотворений

Рокэ и Ричард вернулись на ипподром в сумерках. Участвовавших в скачках лошадей уже развели по денникам, опустели трибуны — главное конное зрелище года было окончено. С лугов и болот наполз слабый, но все же заметный туман. Навстречу вышел Пако, прибывший на дерби вместе с соберано, и принял морисков. Оставшись наедине с Ричардом, Рокэ повернулся к нему и провел большим пальцем по припухшим губам. Нацеловались в траве они вдоволь, но невыговоренные слова отражались во взглядах. Рокэ вытащил несколько травинок из волос Дикона и спросил: — Голодный? Ричард кивнул. — Да. — Хочу сначала заглянуть в гостиницу, принять душ. Робер обмолвился, что устроителей поселили в служебных комнатах ипподрома. Пойдешь к себе или со мной? — С тобой, — не раздумывая ответил Ричард. — Только предупрежу Айрис.

***

Вечерний Роксли вовсю радовался гостям, заполонившим улицы. Ричард не ожидал, что праздник переберется с ипподрома в центр города, превращаясь в фестиваль. Из окон аккуратных двухэтажных домиков были вывешены полотна с гербом Надорского региона и прапоры мелких северных унций. Хлопали, взвиваясь на пару десятков бье, петарды. По каменным стенам эсператистского храма и олларианского собора, расположенных друг напротив друга на главной площади, бегали белые пятна прожекторов. Такси остановилось на перекрестке: толпа, увлеченная представлением жонглеров, перегородила дорогу. Дикон опустил стекло, впуская в салон запах празднества, в котором смолы хлопушек смешивались с острым картофелем и стаутом, продаваемым прямо на улице. — Вы когда-нибудь присутствовали на по-настоящему языческих гуляниях? — подал голос молчавший всю дорогу от ипподрома Рокэ. — Пару раз, — ответил Ричард. — Когда отец еще жил с нами, он брал меня собой на горный праздник в ночь Литта, но я не помню деталей. Мама очень злилась. — А ведь жители Багряных Земель никогда не переставали верить в Четверых, — заметил Рокэ. — Кэналлийцы, впрочем, на мой взгляд, тоже. Вы верите в Создателя, юноша? Дикон почесал нахмуренный лоб и вздрогнул от громкого гудка соседнего автомобиля. — Пожалуй, верю. Но, как мне кажется, в эсператистских и олларианских догмах много людского, а не божественного. — Религия — опасное оружие в умелых руках, — кивнул Рокэ. — А вы верите? — подняв стекло, Дикон повернулся к нему. — В Создателя или Четверых? — Что-то там точно есть, но уповать на высшую милость, равно как и на людскую, не стоит, — задумчиво сказал он и предложил веселее: — Не хотите ли пройтись, юноша? Судя по аромату, стаут подают сносный. Расплатившись, они вышли на оживленный тротуар, купили по корзинке картофеля и бутылке жженносолодового эля и неспешно двинулись к гостинице Рокэ, находившейся через две улицы от главной площади. — Ты тогда сказал, что я в тебя не верю, — первым завел разговор Рокэ, когда толпа туристов заметно поредела. — Сказал, — уныло подтвердил Дикон, отпив стаут. — Но… — Это не так, — перебил его Рокэ. — Знаю, — Ричард вздохнул. Признавать свои ошибки было непросто. — Я зря набросился на тебя, прости. — Я не виню тебя, Дикон, — Рокэ остановился, смотря на него несколько сокрушенно. — Понимаешь, я настолько привык не отказываться от того, что дает мне судьба, потому что, поверь мне, она многое успела у меня забрать. И когда появился ты, совсем забыл спросить, а нужно ли тебе все то, чем я являюсь. Дикон подошел к нему ближе и коснулся руки. На худом, странно бледном лице Рокэ вились дымки прошлого, делая редкие морщины чуть глубже и превращая синь глаз в сумрачные омуты. — Я выслушаю, если ты хочешь рассказать. Этой фразе его научил врач Айрис еще в самом начале терапии, но сейчас она оказалась даже нужнее, чем сестре. Рокэ кивнул и махнул рукой в сторону темневшей у какого-то магазина скамьи. Сев, он резко приложил ладони к глазам и, отняв, сложил в замок, помогая себе если не сосредоточиться, то говорить ровнее. — Когда-то у меня была веселая и шумная семья: родители, три брата, две сестры, родственники. Отец, конечно, всю жизнь оставался сложным человеком, но мама уравновешивала его характер. Все было на самом деле хорошо. А потом мои братья ушли в море, захотели отпраздновать выпуск из университета одного из них, — Рокэ вздохнул. — Налетел шторм, и на утро у Алваро Алва остался один сын, я. Это была ужасная трагедия, и дома каждый справлялся как мог. Ричард сел ближе, положив руку на его плечо, Рокэ этого не заметил. — Я начал жить за четверых. Веселиться — на полную, пить — так до беспамятства. Драться — то до конца и любить... Шрамы на спине… она была красивая, но жестокая и, вероятно, сумасшедшая, раз любила чужую кровь. Особенно из не ей самой нанесенных ран. Дикон сглотнул возникший в горле ком. — После случившегося, я, конечно, остепенился. Принял дело у отца, часто ездил домой в Кэналлоа и встретил замечательного человека, Джастина, — голос Рокэ наполнился застарелой горечью. — Мы познакомились, когда он пытался покончить с собой, кинувшись под колеса моей машины, — внезапно он осекся. — Прости, ты, наверное, не хотел сегодня разговора о бывших возлюбленных. Обняв его, Ричард осторожно коснулся губами его виска. — Нет, все нормально. Рокэ рассеянно кивнул и продолжил. — Мы должны были лететь в Агирнэ на отдых частным самолетом. Мама, отца уже не было, сестры с детьми, Джастин… Я задержался в Олларии из-за работы, на холдинг подали очередной иск, — он тяжело вдохнул и договорил. — Самолет упал. Погибли все. Ричард что было силы стиснул его в своих объятьях. Все слова, которые он мог бы сказать, ощущались пустыми и бесполезными. Рокэ похлопал его по руке и склонил голову, прижимаясь щекой к горячей ладони. Оказалось, он рассказал еще не все. — Когда мне было пятнадцать, я с одноклассниками шутки ради пошел к брухе. Ведьма по-кэналлийски. Увидев меня, она закричала: «Проклят!». Сместив руку на его щеку, Ричард повернул его лицо к себе и твердо сказал: — Ты не проклят. А даже если и так, то мне все равно. — Дик… — Рокэ болезненно поморщился. — Я серьезно. — Я тоже. Попробуй сломать камень. — А-а. Вспомнил, герцог, — несмотря на скорбь в глазах, хмыкнул Рокэ. Ричард поцеловал его в лоб: — Нам и так непросто будет уживаться. — Что-то ты слишком уж не по годам мудрый, — заметил Рокэ. Тени призраков медленно уходили с его лица. Предпочтя ничего не отвечать, Ричард накрыл его губы своими, отдавая и тепло, и нежность, и, как теперь был уверен, любовь.

***

В гостиничном номере было уютно, не очень просторно и, благодаря ароматным палочкам, стоявшим на журнальном столике, пахло лимоном и смородиной. Ричард чихнул и, открыв настежь окно, сел в одно из жестковатых кресел. Шум воды в ванной навевал дремоту, однако праздник на улицах и не думал смолкать. Прикрыв глаза, Дик откинулся на спинку, перебирая рваные, практически бессвязные от накатившей усталости мысли и вплетавшиеся в них подзабытые строки, финал, которых все не вспоминался. Тому, кто в городе был заточен, Такая радость — видеть над собою Открытый лик небес и на покое Дышать молитвой, тихой, точно сон. И счастлив тот, кто, сладко утомлен, Найдет в траве убежище от зноя И перечтет прекрасное, простое Преданье о любви былых времён. Он распахнул глаза — Рокэ был в душе слишком долго! Поспешив, он испуганно ворвался в ванную, но, к счастью, все было в порядке. Рокэ стоял за стеклянной дверцей душа, уперев руки в кафельную стену и подставив затылок горячим струям воды. Мысленно дав себе оплеуху за панику, Ричард сделал шаг назад, надеясь, что тот его не заметил. Но не успел он прикрыть за собой дверь, как Рокэ окликнул: — Присоединяйтесь, юноша. Дикон скинул одежду и юркнул в наполненную паром кабину. Рокэ подставил его под душ, и он зафыркал, хлебнув воды, но спустя секунду забыл об этом, увлеченный в пылкий поцелуй. Язык скользнул в рот, ладони прошлись по торсу, спустились ниже, сжимая ягодицы и погружая тело в исступление. Он тихо застонал, зарываясь пальцами в короткие волосы Рокэ, но тот развернул его к себе спиной и, поймав мочку уха губами, обласкал грудь и живот, опускаясь ниже и накрывая плоть. — Как же ты выбиваешься из всего, привычного мне, — шепнул Рокэ, двигая рукой вверх-вниз по члену. Вернув лицом к себе, он вжал Ричарда в кафель, покрывая поцелуями шею и плечи, и встал на колени, вбирая в рот. От нахлынувших ощущений Дикон дернулся и стукнулся головой о стену, трезвея. Он опустил взгляд и едва не спустил, видя, как скользят по стволу губы Рокэ, а пальцы вцепляются в бедра до белых следов. Аккуратно отстранившись, Ричард опустился с ним рядом и поднес его ладонь к лицу, целуя пальцы и прихватывая губами фалангу безымянного. Рокэ закрыл глаза. Вода лилась на них обоих, и Дикон, дотянувшись до крана, отключил ее.

***

Перебравшись в спальню, Рокэ позволил уложить себя на лопатки, и Ричард спросил, нависая сверху: — Почему ты обрезал волосы? Он снял с его лба короткую налипшую челку. Рокэ положил руку на его шею, поглаживая. — Некому было заплести косу. Ричард, фыркнув, вернулся к его губам, а Рокэ просунул между их телами ладонь, сжимая вместе члены. — У меня нет… — сказал, вспомнив, Дикон. — Надо было… — В сумке у кресла, — отозвался Рокэ, довольно жмурясь и не прекращая двигать рукой. — Сам наденешь? — Я? На тебя? — оторопел Ричард. — На се-бя, — прервавшись в середине фразы на стон, ответил Рокэ. — Ну-у, смогу. Наверное. А… — Юноша, перестаньте столько думать, пожалуйста. Толкнув его в плечо, Рокэ встал, взял из сумки нужное и, вернувшись в постель, сел на бедра Дикона. — Итак, юноша, урок сексологии, — менторски заявил Рокэ. — Смазка, презерватив, записывайте. — Очень смешно, — беззлобно осклабился Ричард. — А ты всегда боевой набор с собой носишь? — Ты же не думаешь… — вкрадчиво начал Рокэ, согнувшись и почти касаясь его губ своими, — что я притащился в Роксли скачек ради. По крайней мере, не тех, что уже завершились. Мои кони — лучшие. Скука! Никто бы не смог победить Соро. От ноток в его голосе кожа Ричарда покрылась мурашками и низ живота сладострастно свело. Рокэ тем временем разорвал обертку и раскатал презерватив. — Я рассказал тебе все. Решай. Дикон поднялся, упираясь одной рукой в матрац, другой удерживая Рокэ за талию, и напомнил: — Уже решил. Рокэ вцепился в его плечи и попросил: — Помоги мне. Направь. — Но... — Я все сделал в ванной, — он нетерпеливо поерзал, и Ричард направил в него свой член. Пульсирующие стенки туго обхватили головку, и Рокэ соскочил. — Легче, Дик, — горячечно прошептал он. — Позволь мне самому. Дикон, извиняясь, коснулся губами его щеки и замер. Рокэ уткнулся в волосы за его ухом и стал медленно двигаться, то опускаясь, то приподнимаясь, пока Дик полностью его не заполнил. — Можно, — тихо сказал он. Дикон обнял его удобнее, осторожно двинул бедрами, и Рокэ вскрикнул от удовольствия. — Да. Да! Продолжай. Неистовое желание жгло и выкручивало вены, а сердце заходилось как бешеное, грозясь остановиться. Ричард поддавал бедрами вверх, Рокэ шел ему навстречу, то царапая спину, то прикусывая шею. Они терялись в зареве своей близости, стонали и целовались до привкуса крови. — Дик… Дикон… — бормотал Рокэ, и Ричард отзывался, называя его по имени. Вспомнив, как это делал Рокэ, Дикон накрыл его член своей ладонью и попытался взять вторящий темп, но ничего из этого не было нужно. Едва пальцы обхватили ствол, как на них выплеснулось семя, а самого Рокэ забило крупной дрожью. Прогнувшись в пояснице, он машинально двинулся еще несколько раз и утащил Ричарда за собой. Тяжело дыша, Дикон прижался щекой к его груди. — Хорош… — похвалил его Рокэ, гладя по волосам. — Опять шутишь? — Нет. Я серьезно. Мне крайне понравилось. Взглянув в его светившиеся любовью глаза, Ричард припомнил недостающую строфу. Так, возвращаясь к своему крыльцу, Услышав соловья в уснувшей чаще, Следя за тучкой, по небу скользящей, Он погрустит, что к скорому концу Подходит день, чтобы слезой блестящей У ангела скатиться по лицу.