Десятки цветов обочины

На периферии зрения летит оранжевое пятно. Он останавливает разговор, замирает и концентрирует взгляд. Листок. Вот-вот приземлится на дорогу… нет, грохот проезжающего фреда, и взгляд провожает упорхнувшее прочь дитя осени. Листья никогда не задерживались на стоянке дальнобойщиков — всё сдувал ветер близлежащей автомагистрали, либо, если не посчастливилось вовремя сбежать, сохраняя свою чистоту и форму, они размазывались в кашу под колёсами десятков фур, в это время дня активно выезжающих со своих парковочных мест. Клэй довольно давно обнаружил за собой особенность: замечать. Он мог замереть посреди беседы или остановиться во время пешей ходьбы и смотреть, как птица прыгает с ветки на ветку, или как летают характерные для этого времени года мошки в свете вечернего солнца, или в какие невероятные тона раскрашиваются деревья в предвестии листопада… Такие, казалось, обычные, из года в год повторяющиеся вещи, до которых обычным людям не было дела. Им было дело до работы, семьи, погоды (от этого зависело как удобнее добираться куда-то), но точно не было дела до каких-то там падающих листиков.

А ему было.

Он привык, что это считается странным, что его называли ребёнком, мечтателем, и советовали меньше ловить ворон и заняться делом. Его лучший друг Ник — беззлобно — так его и называл: «Дример», а потом то ли обленился, то ли ещё что, но это прозвище сократилось до лаконичного «Дрим». Когда Клэй спросил его, почему тот стал сокращать, Ник пожал плечами: «Ты как сон, такой же загадочный, непонятный, будто от другого мира». Клэя это удовлетворило. Вообще, благодаря Нику он мог чувствовать себя не одиноким. Хотя бы не настолько, насколько одиноки обычно неординарные личности. В отличие от большинства, кто на все закидоны Клэя мысленно крутил у виска, Нику все эти «странности» были интересны. Он смотрел приятелю в рот когда тот начинал указывать на необычность обычных вещей, и мог легко принять это на себя, соглашаясь, что их мир удивителен. Вероятно, сыграло то, что они были друзьями детства и Ник отлично его знал и привык. Клэю повезло, что лучший друг работал в той же компании, что и он — иначе с такой работой они бы виделись хорошо если пару раз в сезон. А так Клэй пополнял недостаток общения иногда даже раз в неделю. А иногда и целых три! — Опять залип на свои наблюдения? — к слову, сейчас был как раз один из таких разов. Они переночевали на одном пятаке и в восемь должны были разъезжаться по своим путям. Вчера вместе поужинали с другими коллегами, сегодня вот завтракают вдвоём, пшеничной кашей, что Клэй вчера приготовил на газовом баллоне, и овощами. Сейчас Ник стоял с алюминиевой тарелкой, улыбаясь и хитро щуря глаза. «Задумал что-то», — понял Клэй, а вслух с усмешкой ответил: — А что? Судя по восторженно блеснувшим глазам, Ник смекнул, что приятель раскусил его и тут же взял соответствующий тон. Впрочем, Клэй не мог его винить — сам страшно радовался, когда они понимали друг друга с полуслова. — Если я угадаю, на что ты залип, отдашь те печенки с зоопарком? Иногда Клэй сомневался, кто из них двоих больший ребёнок. — Попробуй. — Итак, судя по направлению твоего взгляда и учитывая время года, это… Так, погоди, у меня два предположения, — Ник схватил ложку и закинул себе полный рот каши. Прожевал. — Трава или деревья. — Близко, но ты должен угадать что-то одно. Ник нахмурился, как старательный ученик над математической задачей. — Трава, — щёлкнул пальцами. — Несмотря на то, что здесь, в северных штатах, уже бывает минус, она всё равно зелёная и свежая. Я угадал? Он не угадал. Печенье всё равно перекочевало в его бардачок. «За старания», — сказал Клэй. «Я готов тебя расцеловать», — сказал Ник. Они посмеялись и Клэй всё же объяснил, что объектом его «залипания» были листья. — Без восьми восемь, — Ник посмотрел в телефон. — Символично. По коробкам? — По коробкам. Собрали «полевую кухню», обнялись, пожелали безопасной дороги и разошлись по кабинам. Сел в своё «кресло геймера» (которое было удостоено такого величания от Ника ибо Клэй обделал углы и подголовник так, что кресло анатомически держало спину в одном положении, что позволяло не уставать от долгой дороги), завёл мотор — мак уютно фыркнул, включились системы, панель приборов. Проверил рацию, подключил музыку с телефона и тронулся. I saw myself in a dream О, а его музыка была отдельной темой. Так же — совершенно, как могли думать в народе, неподходяще тракеру, слишком спокойная, глубокая, романтичная. Конечно, была там и попса, и рок, и рэп. Но была и неоклассика, инди, лаундж. А ещё Клэй специально подбирал плейлисты для разных ситуаций, вот как сейчас — для поездки сквозь осень. Secrets sewn in my bloodstream Quietly uncovering Everything Колёса зашуршали по мокрому с ночного тумана покрытию. Остановился, пропустил всех на выезде на главную дорогу. Выехал в поток. Finally alive I can feel it all Brought into the light Now I see it all Он кайфовал. Несмотря на серое небо, скользкую дорогу (конечно, про особую внимательность никто не забывал), Клэй видел и то, как красиво свет фар отражается от асфальта, как тучи меняют свою форму, изгибаются, закручиваются, меняя интенсивность пропускаемого солнечного света. И конечно же деревья. Keep me Here I’m Right where I belong Finally alive I can feel it all Иногда Клэю казалось, что он чувствует полнее. Или чувствует то, что другие люди — нет. В смысле, он не был слишком эмоциональным или что-то вроде — не был бы водителем, тем более трека, если бы легко поддавался эмоциям — нет, он просто чувствовал там, где у других было равнодушие. Будто ему были открыты все краски этого мира, а люди вокруг были дальтониками. И они просто физически не могли его понять. Клэй привык. Клэй привык. На лобовое стекло прилетели первые капли, а затем как стеной зарядил ливень. Включил дворники, вдохнул поглубже. Вчера было солнечно и можно было на много миль вперёд видеть и дорогу, и окружение. Горящие в жёлтом свете низкого солнца деревья, выпячивая свои круглые кроны к трассе, как сегменты толстой бесконечной мохнатой гусеницы. Очень красочной гусеницы. Удивительно, но кое-где оставались полностью зелёные лиственные деревья. Больше всего Клэю, пожалуй, нравилось, когда было чётко видно порядок окрашивания листьев. Начиналось с вершины и южной стороны, там, где весной первыми появились почки, и постепенно спускалось, создавая невероятно гармоничный градиент, особенно невероятный, когда это был переход от красного к зелёному. Плавный переход. Между противоположными на палитре цветами. Но сейчас всё, что за обочиной, виделось каким-то едва ли имеющим очертания и цвет маревом. Дорога, фары, жёлтые и красные. Дворники мелькают, словно это его лобовое стекло моргает, счищая всё, что попадает «в глаза». Песня создавала невероятный уют и спокойствие. Вся эта слякоть с такой озвучкой казалась… красивой. Клэй открыл окно и выставил ладонь под дождь. Большие капли разбивались о кожу, ледяные настолько, что почти горячие. Вернул руку в салон, провёл ею над глазами. Одна капля стекла в ямку между переносицей и глазом. Не спешил вытирать. Капля потекла дальше вдоль носа, застыла в уголке губ. Слизнул. Распробовал. Кисло-сладкий вкус… Нет, всё же из бутылок вода вкуснее. Ливень тарабанил о крышу. А у него было тепло.

<<<----------~~☁🚛💧~~---------->>>

Ехать по шоссе, не по трассе, было отдельной сказкой. Линия леса подходила вплотную к дороге, так что кроны срезались, превращая толстую гусеницу в ровную стену. А изредка на высоте выше фур ветки смыкались в единую арку, создавая самый цветастый естественный туннель, что ему доводилось видеть. А видел он много чего. Клэю нравилась его работа. Чувство, что ты доставляешь важный груз, являясь звеном этой огромной системы под названием обеспечивание человечества. Колесить через всю страну — даже если ты видишь только большие дороги, вроде одно и то же, ан нет. Америка фантастически разнообразна. В некоторых её местах думал, сейчас увидишь живого динозавра. В сплошной стене дождя увидел впереди идущие по обочине с его стороны две фигуры, одетые в полиетиленовые дождевики; «кульки идут», — называл таких Ник. Более высокая вытянула левую руку с большим пальцем вверх, но даже не обернулась. Похоже, идут долго, и это не первая их попытка поймать автостоп. На этом участке машин почти нет, и у Клэя сжалось сердце. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Он не часто брал пассажиров. Но сейчас это было просто человеческое проявление помощи. Ему не сложно. Им — большое благо. Колёса загудели, тормозя, сцепления с асфальтом почти не было из-за рек воды. Остановился немного спереди пешеходов, разблокировал двери, остановил музыку, в боковое зеркало видел, как они воспряли духом и побежали к кабине. Усмехнулся. Ручка снаружи щёлкнула, пассажирская дверь открылась. Мокрые, как птенцы, в салон завалились, рассыпаясь «спасибо», два совсем молодых парня, возможно даже подростки, смотря на него большими совиными глазами, полными целой смеси эмоций, от лёгкого страха до огромной благодарности, восторга и облегчения. Сняли дождевики, капюшоны, и оказалось, что один, тот, который выше, блондин, второй — шатен. — Можете снимать обувь, рассаживайтесь в кресло и на лежанку сзади. Куда путь держим, молодые люди? — с всё той же усмешкой осмотрел их Клэй и включил обдув лобовухи: когда с холода в машину прыгают только что бежавшие, стёкла всегда запотевают. — Нам бы до ближайшего города, — проблеял шатен, залазя глубже и усаживаясь на койку за сидячими местами. Точно подросток, голос ещё не полностью утратил ломаность и высокие нотки. — Города? Ооо, это вы б несколько дней топали, — вообще Клэй не сильно любил болтать с незнакомцами, но надо же хоть как-то узнать, с кем ты едешь, и не отходить от привычного образа шофёра. — Машиной часов 6, а с такой погодой и все 7. Дождевики не вытряхивать, вы в моём доме! — затараторил он, когда блондин попробовал раскрыть свой «кулёк» и взмахнуть. — Хэй, я бы сказал, что отныне это — наш дом, — гордо продекламировал мальчик с уверенной улыбкой «ща всё разрулю». — Слышь ты, коммунист, — беззлобно хмыкнул Клэй, — вас как зовут-то? — Это Туббо, — высокий показал на друга, — а я Томми. Ты? — Почему мне кажется, что это не имена, а прозвища? — Не знаю, может, так и есть, — беззаботно пожал плечами Томми. Туббо молча неловко улыбнулся. Пара секунд игры в гляделки. Клэй взвешивал все за и против, и наконец: — Дрим. Я тогда Дрим, — переключил передачу, притиснул педаль газа — тронулись. — Ты это на ходу придумал? — вставил перед блондином Туббо. — Представь себе, нет. — Так нечестно, — насупился Томми, — я фактически сказал своё реальное имя, а ты… — Но не реальное же? — блеснул зубами Клэй. — Это всё же ник. — Нууу… — Ну вообще-то он прав. — Туббо, ты на чьей стороне?! — Гегихихехе, — странно засмеялся шатен, средне между сатанинским, дразнящим и переливчатым горланным смехом, напомнившим баранье «бе-е-е-е». Двое других парней оглянулись на него со взглядами «священник не требуется?», поймали взгляд еле-еле сдерживающего улыбку Туббо с лицом, как у перекачанного воздушного шара с нарисованной мордочкой, переглянулись и прыснули. Все втроём. Атмосфера разрядилась. Клэй был доволен собой — всё ещё способен нормально поддерживать социальный контакт. Но у него в голове крутились десятки вопросов, и он был без понятия, с чего начинать. Да надо ли? Или просто посидеть в тишине, понаслаждаться видом? Вид конечно оставлял желать лучшего, но уж кто-кто, а Клэй не жаловался. Хотя бы есть смена картинки. Тем более уже была уверенность, что Томми, самый экстравертный, рано или поздно сам начнёт говорить. — Хэй, Дрим, а сколько тебе лет? Ты какой-то слишком молодой — как для водителя фуры, — о, как и предугадывалось. — Двадцать два, — ну, с этой информацией они ничего не смогут сделать. Всё же всё по правилам. — А что значит «слишком молодой»? — Да вроде… Не знаю, думал, дальнобойщики это только мужики за сорок, и тут вдруг ты, ненамного старше нас. — А вам то сколько? Выглядите, честно говоря, подростками. — Мне 18! — гордо бросил Томми, как петух, выпячив грудь и словно готовый к схватке. — М, — пожевал губу Туббо, искоса взглянув на друга и едва заметно покачав подбородком. — Тебе тоже 18, — не оборачиваясь стукнул его блондин. — Всё с вами понятно, — по-доброму усмехнулся Клэй, смотря вперёд. — Несовершеннолетние. Томми внезапно стукнул кулаками по бёдрам. Водитель бросил на него слегка встревоженный взгляд: — Спасибо что не по машине. — Пожалуйста. — Нам 17, — наконец выдал правду Туббо. Что ж. Это ставило Клэя в не сильно хорошее положение, где он берёт ответственность за детей. Но впрочем, почему бы и нет? Интересный опыт общения, а в своих опыте и умении вождения он уверен. — Не страшно путешествовать таким образом? С «сорокалетними мужиками»? — У нас есть ножики! — вмиг воспряв духом Томми достал из кармана швейцарский нож и раскрыл в направлении водительского места. Лезвие блеснуло, отражая показатели на приборной панели и кидая режущий блик в глаза взрослого. — Эй, эй, аккуратнее с такими игрушками, — поднял руку Клэй, — я за рулём, и от меня зависит жизнь нас троих, — а в голове: «чокнутые дети, пожалуйста, пожалуйста, окажитесь адекватными». — Ты прав. Досадно, — приуныл блондин. Клэй возмущённо начал открывать и закрывать рот, не совсем уверенный, не шутит ли мальчик. Потому что тот, похоже, был потрясающим актёром. Словно подтверждая наблюдение, блондин вновь стал радостным и заозирался по салону. — У тебя есть пожрать? Клэй поперхнулся: — У вас нет своей еды? — Е… — Нет! — рукой заткнул Туббо рот. — Так есть пожрать? Ай! — Туббо укусил его за палец. Томми прижал конечность к себе и жалобно взглянул на водителя. — Вот видишь? Он такой голодный, что уже меня ест! — Эта еда для меня, — Клэй смотрел исподлобья. — Так она здесь есть, — улыбнулся Томми, встав с кресла и открыв верхний бардачок. — Сядь! — О, печенки! — Печеньки? — проснулся Туббо. — Я тебе даже больше скажу: с мёёёдом, — протянул блондин, читая с упаковки. — Ууу! Дрим, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйст… — Ладно. Не угомо́нитесь же, правда? — Не-а, не ухамонимща, — с полным ртом помотал головой Томми. — Рассыпите крошки на пол — будете убирать. — А фто ита у тевя навейху? — указал «самый экстравертный» на место над койкой. — Вторая кровать. — О, можно? — Нет, у меня там… творческий беспорядок. — Хочешь мы сделаем из него творческий порядок? — Пожалуйста нет. — Ты нудный, — Томми сложил руки на груди. — Типичный противный взрослый. Опровергнуть, разбить образ — тут же возникло естественное желание, но Клэй решил не поддаваться на провокацию. Не так прямо. Всё же на то он и взрослый. — Мне казалось, к тому, кто спас вас от дождливой улицы, должно быть больше благодарности, — улыбнулся он улыбкой китайского мудреца. — У меня благодарность есть! — с готовностью поднял руку Туббо (во второй всё ещё держа пачку печенья). — Я про тебя не говорю, ты, Туббо, потрясающий пассажир. А Томми? — Не имею привычку лизать обувь, — ещё больше насупился парень, будто готовый подбородком продавить ключицу. — Да тебя никто не просит, ради Бога, — взрослый обернулся к шатену. — Он всегда такой? — Постоянно, — с размаху кивнул головой мальчик. — Иисусе, как ты его терпишь? — полу-шутливо ляпнул Клэй и почти мгновенно пожалел, мысленно цыкнув на себя. Взгляд подростков стал каким-то… невесёлым. — Он мой лучший друг, — искренне признался Туббо и Томми, мимолётно покосив глазами, невольно дёрнул уголки губ вверх.

<<<----------~~🍃🚛🍪~~---------->>>

«Что за дурдомище происходит?» — задавался вопросом Клэй, обдумывая все последствия его спонтанного решения, вызванного жалостью. Казалось бы: вот он, умиротворение и тишина в салоне, он любуется дорогой… И внезапно в один миг всё это перекрылось невероятным шумом гостей, которые принесли в его берлогу всё человеческое, громкое, бойкое. Туббо не сильно буянил, но Томми радостно отрабатывал за двоих. Клэй колебался: с одной стороны он был бы рад остаться в своём тихом неземном мирке мечтателя и наблюдателя, а с другой он прекрасно понимал, что ему важно хоть изредка получать встряски и социализироваться с тем, кто всеми силами вносит в его личное пространство что-то из обычного мира. Но так же… ему очень хотелось что-то из своего мира показать им, подросткам, которые ещё оставляют за собой гибкость ума и взглядов. Да и в конце концов, они дети, с ними можно и помягче и играючи. Он ожидал некоторые вопросы. И у него самого они были. Дорога долгая, успеют и хорошо познакомиться, и «обменяться мирами». — У тебя очень странный… интерьер, — после затишья бросил Томми, оглядывая всякие занавески и плакаты, закрывающие неуютный мёртвый пластик, попивая добытую бог весть откуда в салоне фуры колу. Клэй даже не помнил, когда в последний раз покупал этот ад здорового питания. — Я большую часть жизни провожу здесь, — пожал плечами старший. — Больше, чем дома. Конечно я обустрою это место, чтобы мне было комфортно тут жить. Вот ты ездишь в маленькой? — Что? — В легковом автомобиле? — Клэй мысленно стукнул себя по лбу: привычный жаргонизм, который его коллеги использовали тут и там, и в обычной жизни, не мог быть понятен обычным обывателям. — Ну езжу. — Смог бы жить там годами? Если бы там можно было нормально спать. Вот в таком виде как её собрал завод? С такой мёртвой обшивкой? Томми поднял одну бровь, пока Туббо придвинулся вперёд и заинтересованно переводил взгляд между ними, аки маятник. — Нет? — ответил блондин. — Теперь понимаешь меня? — улыбнулся Клэй левым уголком губ, чтобы пассажиры не увидели. — Нн-дааа, — в улыбке распахнули рты подростки, словно малые дети разгадали загадку, данную родителем. — И как оно, водить такую махину? — кивнул головой Томми. — Тяжело в обучении, легко в бою, — пожал плечами, переключая режим дворников на более редкий: дождь слегка ослабился. — Главное — внимательность и реакция, но у меня с этим всё в порядке. Второе — в силу возраста, а первое… нуу… я люблю наблюдать, — улыбнулся хитро и таинственно, предвкушая обратную связь младших. — Это… что значит и как оно связано с внимательностью? — после переглядывания со сверстником уточнил Туббо. «Мой час настал». — Кхм, вы можете удивиться, — начал размеренно, полу-хмыкнув-полу-усмехнувшись, словно собирался объяснять в школе своё открытие средним классам, — но не смотря на то, что я дальнобойщик, вы не принимайте мой образ за общий для моих коллег, и стереотипный образ дальнобойщика не принимайте за мой. Мальчики молчали, не спеша перебивать, но явно слегка удивились. — Повезло вам или нет, но, вы попали на, как говорят мои друзья, очень необычного дальнобойщика… Давайте я попробую объяснить на примере, — кивок на лобовое стекло. — Что вы там видите? — Дорогу… — Дождь… — Обочину, лес… — посыпались предположения. А главное как уверенно и не задумываясь! — А я вижу, как капли падают и разбиваются о поверхность покрытия, создавая над ним водяную пыльцу, напоминающую миллион маленьких фонтанов; и помимо красоты это даёт понимание о том, насколько скользкий асфальт. Вижу, как стекает вода из центра дороги на край из-за того что их строят с наклоном, как дорожку для боулинга. Вижу белый ритм того, дольше или короче разделительные полосы, и по этому понимаю, ускоряюсь я иль замедляюсь. Вижу десятки цветов обочины, по которым определяю вид леса или поля и вероятность выбежать оттуда какому-то животному и какому именно. Вижу, как закручиваются тучи, в каком направлении, истончаясь и почти открывая где-то голубизну, словно поверхность океана со дна, и по этому предугадываю погоду… Подростки сидели распахнув рты. Клэй был собой страшно доволен, ему удалось заткнуть впечатлить даже Томми. — …Вау, чувак, слушай, теперь я даже понимаю, почему тебя зовут Дрим. — ОГО! — воскликнул Туббо, хватаясь руками за пассажирское кресло. — Дрим, поздравляю, от него таких слов дожидаются единицы! Клэй выдал смущённую, но гордую улыбку — которая даже не была такой уж игрой: — Стараюсь.

<<<----------~~⛅🚛🍂~~---------->>>

Поспрашивав ещё немного про устройство кабины, мотора, про перевозку и маршруты, Томми перекантовался на матрас и заснул — оказалось, блондин за последние сутки спал от силы часов 5, дежуря время и охраняя сон ровесника (при каких обстоятельствах, Клэй так и не выяснил), так что в салоне стало намного тише. Туббо пересел на переднее кресло, смотря то вдаль, то оборачиваясь и проверяя друга. Томми спал очень развязно, как король этого койко-места, раскинув руки, сколько позволяло пространство. Но сон его был не сильно спокойным, парень крутился, скомкивая одеяло и не падая лишь оттого, что кресла подпирали лежанку. «У нас было очень много впечатлений за последние дни», — пояснил шатен. Клэй понял, не спрашивая дальше — и, заботясь о мирном сне младшего, старался ехать как можно мягче. Дождь превратился в простую, но ещё более противную морось, но водитель обрадовался: воды станет меньше, сцепление станет надёжнее. Да и кто знает, может, сегодня ещё солнце выглянет? Вон вроде даже посветлело. — Слушай, Туббо, мм… — осторожно и тихо начал Клэй. — Можно вопрос, если это не секрет конечно? — М-да? — Куда вы путешествуете, почему сами и почему через такую ужасную погоду и автостопом? Туббо слабо улыбнулся: — Да нет, не секрет. Мы… Мы просто путешествуем через страну. Не знаю, заметил ты или нет, но мы британцы… — Тем более странно, что вы одни, — усмехнулся старший. — Сбежали из страны? — Нет, конечно! Мы не одни. С нами наши старшие друзья, просто мы иногда разделяемся, ну, они за нас не сильно переживают. — Это что ж такие за друзья? — Классные очень. Они дают нам свободу. — Я так понимаю, бесполезно спорить о том что вы несовершеннолетние и… — Ага, бесполезно. — Не то чтобы это сильно моё дело. Но мне кажется, я о вас волнуюсь больше, чем ваши друзья. — Хмхх, — с закрытым ртом хихикнул подросток. — Так что ж они вынуждают вас путешествовать через такую погоду? — Мы договорились не смотря ни на что встретиться сегодня в городе. Вопрос, как туда добираться — лёг на плечи каждого из нас по отдельности. — Хм, ну, зато в вас взращивается самостоятельность. Вопрос только не рано ли. — Нее! — махнул рукой Туббо. «Думал, один ребёнок чокнутый, а они в действительности оба…» — пронеслось в голове водителя. — Ну… — помялся шатен и Клэй поднял бровь, навострив уши, — если быть честным: иногда это тяжело… Мы в каком-то бешеном ритме идём/едем куда нам скажут, и я не совсем уверен, какой у нас в принципе план, знаю только, когда у нас вылет обратно. Потому что у нас заканчиваются каникулы. А я даже не уверен, отдыхаем ли мы. Мы ведь даже не успеваем посмотреть красоты Америки, практически всегда мы видим одну дорогу. Томми вон как выматывается, а он в принципе очень крепкий и весьма экстравертный. Клэй не посмотрел на него, задумчиво продолжая следить за дорогой. Он хотел как-то поддержать, что-то посоветовать, но не то чтобы был особо хорош в словах. Его хватало, может, на одну речь, но этот лимит сегодня он уже исчерпал. — Если по честноте… Это ещё и страшно, — избавил от сложного выбора Туббо, открыв рот первым. — Страшно, что мы куда-то опоздаем, страшно, что ничего в итоге не посмотрим, страшно, что потеряемся в чужой стране, страшно потерять деньги… Страшно видеть много того, что прячут от глаз детей — мы ведь уже не дети. Страшно просыпаться и не знать, где и когда ты в следующий раз уснёшь. Страшно не привыкнуть к такому ритму, но ещё страшнее привыкнуть и не смочь влиться в обычную учебную жизнь по возвращению. Я ведь… планировал сделать несколько проектов, но сейчас понимаю, что всё придётся отложить, и оно будет висеть надо мной и я… — Туббо прервал себя и опустил голову так, что густая чёлка спала на тёмные глаза, а Клэй елозил ладонью по рулю, очень, очень хотя обнять паренька. Если бы не был за рулём, то точно бы… Но за ним остаются только слова. И пусть он не имеет понятия, что сказать, надо начать. Ведь это как ехать по дороге в темноте, видя только ближайший, освещённый фарами участок. И ты будешь видеть дальше только если двигаешься. И только так можно преодолеть весь путь. — Туббо, — дождись, когда глаза оторвутся от пола и обратяться на тебя и: — Ты можешь верить, можешь нет, но большинство людей имеет подобные страхи. Я сам через это проходил, когда был подростком. Страх, не тот ситуативный страх, от которого можно сбежать как антилопе от льва, а невидимый, долгий страх, сравнимый разве что с вирусом: он висит над тобой, и воплотится ли именно для тебя — загадка, такой страх это безусловно негативная эмоция, она отнимает столько сил, выпивает из нас соки. Страх отравляет нам жизнь, но знаешь что? Если бы не он, нечего было бы отравлять. Сколько случаев — я уже не говорю про банальное спасение жизни — что ты сделал что-то, закончил какое-то дело только из-за страха. Разве не удивительно? Послушай, я понимаю, сейчас ты начинаешь сталкиваться с чем-то новым, с новым миром с новыми правилами, и ты учишься не только по своей учёбной программе, ты учишься жить во взрослой жизни. Это больно, ты… ты будто учишься ходить, набиваешь шишки, только в этот раз нематериальные, но потом ведь ты пойдёшь? Сколько людей через это проходило, разных людей, и всё ведь нормально. — Ну, если посмотреть на соотношение населения по возрасту: кучи детей, которые учатся ходить, и насколько меньше по сравнению с детьми в мире взрослых… — Нет, не думай об этом так! — резко чуть повысил голос Клэй, так же резко примолкнув, вспомнив о спящем Томми. — Туббо, я в тебе уверен. Я уверен в вас и вашем будущем. Я понимаю, в безобидное детство внезапно начинают врываться монстры взрослости, такие как несправедливость, циничность, алчность. «Деньги решают всё» уже не такие далёкие слова, — увидел, как мальчик пригорюнился, и решил перейти к главной мысли: — Но знаешь что? Добра в этом мире всё же больше. Его больше, иначе мы бы не были живы. Иначе у тебя не было бы возможности сгонять на каникулы в другую страну и путешествовать автостопом. Скажи, неужели не страшно садиться в машину к незнакомцам? — слабо улыбнулся. — Страшно, — отзеркалил улыбку шатен. — Но мы надеемся на лучшее… И на ножики. — А была бы эта надежда, коль всё было так плохо? — …Нет. — А тебе всё ещё страшно со мной? — …Нет, ты какой-то… Не знаю, у меня чувство, как будто в альтернативной вселенной мы были знакомыми и друзьями. И в принципе от тебя веет вайбом, таким… Защитника, что ли? Ты можешь обидеть, но только когда это необходимо во благо. А так мне кажется, что ты неплохой человек. Клэй усмехнулся и шутливо отсалютовал. — Сочту за честь. А продолжая тему: посмотри, у тебя есть друзья, лучший друг, который никогда не бросит одного. Он ведь не бросит? — Такой скорее себя бросит, — доброе признательное хмыканье. — Вот видишь. Помни, что есть на кого положиться. — Но я вижу, что и ему не просто. Он может казаться уверенным, даже самоуверенным гремлином, более экстравертным, но никакая тяга к общению… — … не гарантирует того что ты найдёшь общий язык со взрослостью… — …да… Что ж. К чему-то, к пониманию они пришли. И кажется, Клэй даже знал, что должен сказать дальше. — Знаешь, Туббо… Я бы посоветовал вам попробовать замечать красоту как… как я. В совершенно обычных вещах, в той же дороге. Я знаю, ты скажешь, у вас нет времени, но поверь, как бы удивительно это не звучало: на подобное время есть всегда. — Мм… — Я просто говорю попробовать. Вы молоды, для вас время понятие более растяжимое, чем для старших… — Эх, не хочу становиться старше, — сказал это так, словно это был самый отчаянный детский секрет-мечта. Так печально, что Клэй даже прикусил себя за язык. — Прости… — Мало кто в моём возрасте хочет становиться старше. Это, наверное, обычно? — с вопросом и уже не такой вселенской печалью в глазах глянул на водителя. Тот улыбнулся половиной рта: — Мало кто. — У взрослых есть свобода, но детьми быть круто. — Да. — Томми то небольшое исключение, которое хочет как раз эту свободу до глубины души. И в то же время даже он понимает, что скоро пройдёт пора беззаботных игр. — Угу. — Мне кажется, это тяжело, колебаться между тем и тем. Особенно когда ты становишься взрослым и много думаешь, и решения имеют намного больший вес. — Верно, — снова поддакнул Клэй, ощущая бывалую радость, когда не ему больше надо вести разговор. — Ты очень смышлён, Туббо, и я уверен, что даже если ты боишься всего этого — ты справишься. Я не думаю что когда-либо в истории Земли человек не боялся взрослеть. Туббо повернул на него голову и одними губами шепнул: «Спасибо». Снова ехали в тишине. Солнце начало пробиваться через тучи, которые в некоторых местах стали настолько тонкими, что через них было видно синее небо. Свет чёткими линиями словно копья под наклоном вонзался в землю, продырявливая полотно туч, аки хлопково-перьяное одеяло. Клэй сделал минимальную громкость и включил свою музыку (с разрешения Туббо). Заиграли первые ноты, спокойные, без битов, и тут же: — Что это за дерьмовая музыка?! — не стеснялся в выражениях только один человек в салоне. — Томми, — выдохнул Клэй, мысленно зарываясь лицом в ладони (Туббо сделал это буквально). — Это инди. — Это не инди, я узнаю инди когда услышу. Это не инди. Можно нормальную музыку? — Хорошо, что по-твоему нормальная музыка? — терпеливо протянул парень. — Хм, — Томми посмотрел на погоду за лобовым стеклом, и неожиданно по следу серьёзного мыслительного процесса Клэй понял, что за этим даже не последует какого-то дуратского предложения. Потому что блондин выглядел совсем спокойно. Неужели он укротил своё желание вечно бесить? — Дай телефон. У тебя ведь с него играет? — Да, с него; нет, не дам. Украдёшь — это самое меньшее, что я от тебя ожидаю. — Клянусь на печенье! — Которое ты съел? — На нём! — рука ложится на живот. — Я тебе всё ещё не доверяю, но на, — осторожно протянул смартфон, кивнув Туббо. — Проследи, пожалуйста, чтоб не учудил чего. — Ага, — улыбчиво кивнул Туббо. — Да ничего я не сделаю, расслабь булки. Клэй сидел, весь подобравшись, ожидая худшего. И тут из динамиков полилась знакомая мелодия соло гитары и синтезатор, похожий на флейту. Here comes the sun — Да ладно, — восторженно-неверяще вымолвил Клэй, а на вторую строку мальчики уже стали подпевать. Here comes the sun, and I say It's all alright Солнце всё больше расчищало завесу серых туч, лучи золотили мокрую дорогу, пуская солнечных зайчиков в глаза. Песня лилась, как колокольчики; если бы можно было так сказать, Клэй бы сказал, что звук золотился, повторяя происходящее на улице. Отдавшись моменту и плюнув на всё, он и сам начал подпевать. Сначала тихо, будто не помнил слова, но потом, поймав волну почти горланящих (на удивление даже не фальшиво) подростков — сам стал петь, полной грудью, отдаваясь с душой моменту, как и два других парня в кабине. Конкретно эта песня Beatles, по мнению Клэя, больше подошла бы к лету, но удивительным образом с этим тёплым солнцем, высвечивающим зелёнотравую обочину и ржаво-красные деревья, превращая их цвет в огнененный, «Here comes the sun» была очень в точку. Это было потрясающе. Это был момент. Это было то, что, он уверен, он будет вспоминать и жалеть, что подобное происходит с ним так редко. Дорога выехала на другую, чуть более широкую, и была уже не такой необитаемой. Две встречных машины. Ого, это… действительно оживлённо (по крайней мере точно больше, чем на прошлом участке). Клэй переключил больше внимания на вождение, продолжая подпевать. — ТОРМОЗИ! — внезапно сбиваясь с пения загорланил Томми, вытягивая голову вперёд и сильнее сжимая передние кресла. — Что? — не понял Клэй. На обочине была припаркована машина, возле которой стояли двое мужчин. На эту машину Томми то и показал: — Останавливайся рядом с ними! Водитель от греха подальше решил последовать «приказу». Ну, Томми всё же не выглядел настолько неадекватом, да и Туббо заметно подобрался, очевидно поняв, на что указывал друг. Тормоза загудели, фура взяла вправо. Остановились как раз спереди припаркованной легковушкой. Томми перелез вперёд, открыл дверь и во всю силу лёгких оглушительно заорал назад: — УИИИЛБУУУР! — немного перестарался: закашлялся, хватаясь за горло. Клэю показалось, что именно из-за этого с деревьев взлетела стая мелких птиц. Потрогал уши, боясь почувствовать влагу крови. — С тобой на рыбалку и динамита не надо, и так оглушишь, — беззлобно сыронизировал Клэй, выдыхая: крови не было. — Соглашусь, — так же потирая уши буркнул Туббо. В зеркала заднего вида Клэй увидел, как один из мужчин, более высокий, обернулся, посмотрел и двинулся к ним. — Только не говорите долго, я вас прошу. У меня груз, — Клэй почти на 100% был уверен, что это «те самые друзья». — Да это не…! — махнул рукой Томми, заплетаясь в словах и всё ещё немного кашляя. Beatles продолжали играть на фоне. Комедия, решил Клэй. Абсолютная. «Но мне даже нравится». — Уилбур, вы чё тут торчите? — Томми всё же остановил песню на телефоне Клэя, и высокий парень залез на ступеньки. — Олени перебегали дорогу, и раз уж мы остановились, решили заодно пообедать. Тут красиво, — невозмутимо пояснил мужчина, заправив тёмно-русую чёлку под шапку, карие глаза были холодными, но на дне цвета шоколад таилось спящее озорство. — Эй, Уилл, так может вы нас возьмёте к себе? — предложил Томми, переглянувшись с ровесником. — Может, — ухмылка наконец прыгнула на обветренные губы и карий взгляд перевёлся на водителя. — Эти спиногрызы Вам не доставляли неудобств? Не принесли никакого ущерба? — Если одну пачку печенья можно считать ущербом, — пожал плечами Клэй, снисходительно улыбнувшись. Уилбур расхохотался, смех его был дрожащим аки осенний лист и высоким, как для довольно бархатного и тягучего голоса. Отсмеявшись, мужчина протянул руку: — Уилбур. — Дрим, — без промедлений крепко пожал руку. — Нет, не надо денег, — замахал руками, когда Уилл достал кошелёк, — я же не таксист, чтобы обдирать бедных туристов, — подмигнул, потому что оба понимали: если ты можешь позволить себе арендовать машину (а у Уилбура и его напарника, судя по фирменным наклейками, она явно была арендованная) то уже не слишком бедный. Мужчина помедлил и спрятал бумажник в складки пальто: — Мальчики уже говорили, что Вам подходит это имя? — Не поверите, но на такую милость даже Томми снизошёл. Уилбур вытаращился на водителя как на солнце среди ночи, вскинув брови на почти нереалистично высокий лоб, скрывающийся частично под чёлкой. Выражение его лица стало таким театральным, что даже подростки стали подхихикивать. Естественно этим они привлекли к себе внимание. — Так, молодёжь, собираем чемоданы и освобождаем сэра Дрима от своего присутствия, — мужчина ткнул мальчиков в бока. — «Сэра Дрима»? Такой честью меня ещё не удостаивали, — осклабился Клэй. Уилбур шутливо изобразил поклон и спустился со ступенек, оставаясь возле кабины. — Ну, ладно, чел, было прикольно, пока! — поспешно бросил Томми и встал. — Кхем, — не оглядываясь протянул раскрытую вверх руку. Томми закатил глаза и вернул в руку хозяина телефон. Клэй улыбнулся: — А печенье? — Какое? — сыграл удивление блондин. — Второе. Вторую пачку. — Агррр, — застонал Томми и достал из рюкзака упаковку, кинув на койку. Клэй был страшно собой доволен, у него в принципе было удивительно хорошее настроение. — Спасибо тебе за всё, — надев свой рюкзак, кивнул Туббо. Задумался на секунду, словно колеблясь, а затем… Клэй был точно не готов, что ему на шею кинутся 60 килограмм и обнимут до хруста. — Спасибо. — Даа, пожа… — Эй, Томми, ну давай сюда, давай его задушим?! — Чт… Осознать за полсекунды всё происходящее: Томми, закатывающего глаза, и одновременно кидающегося в объятья — Клэй не успел. Ему оставалось просто вытянуть одну руку и положить на спину блондина, хлопнув пару раз, кряхтя. Кудряшки Томми и Туббо щекотали лицо Клэя, золотистые пряди лезли в глаз, и он счастливо поморщился. — У вас всё будет хорошо. Попробуйте следовать моему совету, просто попробуйте. Ты ведь не спал и всё слышал, Томми? — Угу, — буркнул в плечо подросток. — Вы так орали, с вами поспишь. Клэй подавил утробную вибрацию смеха, вместе этого замерев и театрально напыжившись: — Всё, я передумал, не хочу вас видеть и не буду скучать, с глаз моих долой, — он аккуратно их оттолкнул, прижав внешнюю сторону своей ладони ко лбу. — Да иди ты! — задрал подбородок Томми и выскочил из салона. Туббо тяжело вздохнул, закатывая глаза. Клэй понимающе взглянул на парня. — Гремлин. — Гремлин. На взаимном согласии и попрощались. Томми понёсся к легковушке с криком «Джек Манифолд!» (Клэй так и не понял, это тот второй парень, или машина. Ну потому что среди этой компании ещё не слышал обычных имён), Туббо слез со ступенек, чуть не грохнувшись, страхуемый высоким мужчиной, и поскакал за другом. Уилбур уже собирался уходить, но был окликнут водителем и снова поднялся по лестнице. Вопросительно глянул на Клэя и тот, без присутствия мальчиков, пожурил парня: — Уилбур, мальчики очень утомляются от такого темпа. Они же ещё дети, и не готовы к тому, чтобы их самих отпускали. — Но я… — Поговори с ними, пожалуйста. Прояви заботу, как друг, как старший. Как старший друг. Потому что если Туббо рассказал мне, левому дяде, что его тревожит, не значит ли это, что ему нужен кто-то, кто выслушает, близкий? Томми такой человек кстати тоже нужен. Так что… Позаботься о них. Уилбур выглядел очень задумчивым, словно до этого он и не догадывался, что напрягает подростков… и — на глубине, как у него, похоже, всё было, на глубине глаз — раскаивающимся. — Прости. — Да что ты, мне не сложно присмотреть некоторое время за двумя шпингалетами. — Спасибо, — кареглазый не расщедрялся на речи, говоря кратко и по сути, без лишних отвиливаний. Но даже несмотря на эту краткость, Клэй был уверен, что к его словам прислушаются. — Удачи вам. — И тебе. Дверь захлопнулась. В боковых зеркалах Клэй наблюдал, как мужчина отходит, и крутящихся вокруг легковушки мальчиков. Переключил коробку передач, двигатель уютно рыкнул, пробуждаясь, и мак тронулся. Взглядом проверил телефон: на месте, фух. Мало ли, с этого Томми станется. Пусть и было понятно, что сердце у него доброе. Но разбойник, разбойник тот ещё. Солнце окончательно прорвало в облачном одеяле для себя доступ к земле и рассыпало позолоту на мокрый асфальт и бордюр. Неожиданно для себя Клэй осознал, что в салоне… удивительно тихо… Неужели он уже скучает? Неужели он уже скучает по людям? Да ну как это возможно. Так, хватит, они больше никогда не встретятся, и их лица сотрутся из его памяти: и эти проницательные тёмные глаза усталого Туббо, и золотистая копна волос солнечного Томми. Рукой потянулся за телефоном, чтобы заполнить тишину своим привычным плейлистом. Он разблокировал экран и… — Ох… Томми, — задрал голову и разлился самым зычным смехом за этот день.

На экране красовалось селфи кривляющегося блондина с фоном на лобовое стекло и профиль лица Туббо, который явно знал, что его фотографируют. А приписка под фотографией гласила: «Печенье это хорошо а два печенья лучше»

На секунду перестав смеяться, Клэй обернулся на спальное место, чтобы затем опять разразиться хохотом. — Ах ты ж… енот.

Пачка печенья с матраса пропала.

Палец занёсся над иконкой корзины, но замер буквально в миллиметре. Клэй взглянул на солнечное небо, на края облаков, сияющие, словно нимбом, на снова горящие рыжим и красным огнём деревья на обочине… Хмыкнул. Палец отодвинулся от иконки и перешёл в раздел музыки. Не задумываясь, парень воспроизвёл проигрывание «Here comes the sun» и счастливо опустил обе руки на руль, вдыхая полной грудью спокойствие и гармонию. Оранжевое пятно отрывается от ветки, покидая своих собратьев, и уносится потоком ветра за фурой. Ровно через год, на этом же самом месте, фура проедет снова. А в её кабине будет большая компания европейцев и американцев, случайно встретившихся на автостопе и нашедших друг друга вновь через месяца, в этот раз уже не собираясь выбрасывать друг друга из памяти. Нет, не из памяти даже — из жизни.