Мир из серебра

Белый-белый-белый снег Будто карусель кружится, Но вдали сияет свет В мутной пелене. Пробираясь сквозь метель, Я спешу к тебе явиться В белый-белый-белый сон В гулкой тишине… ©

***

      Это последний год в школе. Последняя зима, последний Новый год, последние праздничные приготовления… Декабрь захватил город белым снегом, а школьники и некоторые студенты повально бросились лепить снежных баб и обстреливать друг друга холодными комьями. В школе тоже вовсю идёт подготовка — из-за этого немного грустно. Больше никогда не будет встреч с одноклассниками, концертов, сценок, чаепитий, на которые каждый приносит что-то вкусное. Одно лишь останется неизменным: настоящая и крепкая дружба, которой не будут страшны закрытые двери школы, когда этот день настанет.       Вот только дружба ли это?       Сонхун всегда был уверен, что да. Они с Ники с первого класса вместе, прошли через многое, но никогда не разлучались. Пак старше на несколько месяцев — ему уже исполнилось восемнадцать, когда Ники ещё семнадцать полных лет. Зато за младшим вьются роем девчонки, и Сонхуна это, честно говоря, бесит. Стало бесить около года назад, когда у Ники появилась первая пассия — Хлоя, приехавшая из Америки. В груди тогда что-то предательски треснуло, и Пак не придумал ничего лучше, чем начать встречаться с девчонкой из параллели. Отношения не продлились долго ни у тех, ни у других. Вот только Ники быстро переключился на ещё одну девушку, которая уже является студенткой колледжа, а Сонхун огорчённо махнул рукой и закрылся в себе, решив не вмешиваться в личную жизнь друга — у него нет на это никаких прав, если уж разобраться.       Со второй пассией Ники тоже быстро разорвал все отношения, а потом ходил, как в воду опущенный. Страдал. Сонхун пытался поддержать друга, думал, что та из колледжа его бросила, но выяснилось, что ушёл от неё сам Ники, а теперь вот ходит опечаленный. Загадка…  — Может, поговорим? — спросил тогда Сонхун, а потом через силу добавил: — Может, вам попробовать помириться?  — Да не нужна она мне! — злобно гаркнул Ники и зыркнул своим взглядом пронзительным. — Не нужна…  — А чего ж ты страдаешь? — не понимал Пак, но товарищ на это ничего не ответил, только буркнул что-то себе под нос, развернулся и пошёл прочь.       Сонхун нагнал его в два шага, предложил отвлечься и сыграть в геншин у него дома. Ники тяжело выдохнул, будто принимая в себе что-то неизбежное, и согласился. Так и полетели дни, недели, месяцы… Никто из них больше не заводил отношения, а Сонхун… Сонхун в один прекрасный день проснулся с отчётливым пониманием внутри: влюблён. Он влюблён в своего лучшего друга.       В ЛГБТ-сообщество записываться как-то не хотелось и не планировалось, учитывая, что живут они в весьма консервативной стране, а ещё сильнее не хотелось терять друга. Но девушки не привлекали, мысли о Ники кружились в голове роем, и Сонхун — дурак дураком — даже попробовал зарегистрироваться на сайте знакомств и присмотреться к каким-нибудь другим парням. Не прокатило. Он с огорчением удалил приложение, когда понял, что никто, кроме лучшего друга, ему не нравится. Вот это было открытие года… Но молодой и пластичный разум устроен таким образом, что Пак таки смог принять свою сущность и свои чувства, а потом стал раздумывать о том, как же признаться… Как попробовать, но без рисков потери самого близкого человека, который ему уже стал родным наравне с семьёй.       И Сонхун придумал. Он решил действовать осторожно, медленно, ступать котом на мягких подушечках к своей цели… Ники увлекался поэзией. Любил литературу в школе, учил наизусть стихотворения пачками. Корейские, японские, французские, русские поэты — многих он изучил за время своего увлечения. А потому Пак стал писать ему стихи в записках, которые подбрасывал в рюкзак. Там не было громких слов о любви, лишь что-то вроде выражения симпатии, а ещё ему приходилось менять почерк, чтобы друг его не рассекретил раньше времени.       Ники эти записки читал с упоением. Разворачивал каждую на перемене, расположившись на последней парте, улыбался, покрывался румянцем и… Всё. Он даже не рассказывал о них своему другу — а ведь Сонхун на это так рассчитывал! Думал, что тот будет с ним обсуждать загадочные послания, будет делиться мыслями, эмоциями, чувствами… Не тут то было. Ники молчит как рыба уже несколько месяцев, начиная с осени.       А теперь пришёл декабрь… Парочки ходят, приклеившись друг к другу, сидят рядышком в кафе, как замёрзшие воробушки на жёрдочках, и Сонхуну тоже хочется. Хочется этих мягких объятий, неторопливых поцелуев, при мыслях о которых в груди разжигается и тлеет уголёк… Чувства разрастаются с каждым днём, молчать становится невыносимо, Пак чувствует, что это уже не просто симпатия и даже не мимолётная влюблённость, а нечто большее… Он, сам того не замечая, залипает на глазах товарища, когда тот рассказывает что-то про компьютерные игры, а потом резко переключается на литературу. Хочется коснуться бархатных щёк… Желательно губами. Хочется зарыться руками в русых отросших волосах, которые после физкультуры смешно торчат в разные стороны. Хочется прижимать к себе долгими, холодными вечерами, вдыхать аромат французского парфюма Ники, который ему из Парижа привезла мама…       Сонхун понимает, что наступил тотальный крах, когда в душе на постоянное место жительства поселяется ревность. Колючая, острая, расползающаяся по венам длинными, ледяными иглами… Приходит осознание, что пора действовать глобально. Да, записки с комплиментами и стихами — мило, но одними улыбками друга с последней парты сыт не будешь.       Перерыв в библиотеке кучу книг, он в один из дней находит затёртый сборник стихов русского поэта, переведённый на корейский. Задумчиво листает страницы, а потом натыкается на «Признание» — так называется одно из произведений. Переписывает торопливо на бумажку, складывает её треугольничком по привычке и спешит в класс — до звонка осталось не больше двух минут. Он успевает криво-косо затолкать записку в рюкзак Ники, пока тот не вернулся со столовой, поход в которую Сонхун сегодня благополучно пропустил, и тут же раздаётся звонок.       Школьники спешно возвращаются на свои места, а Пак косится на лучшего друга — тот как раз обнаружил послание, в которым три четверостишия.       «Я вас люблю, — хоть я бешусь,       Хоть это труд и стыд напрасный,       И в этой глупости несчастной       У ваших ног я признаюсь!       Мне не к лицу и не по летам…       Пора, пора мне быть умней!       Но узнаю по всем приметам       Болезнь любви в душе моей:       Без вас мне скучно, — я зеваю;       При вас мне грустно, — я терплю;       И, мочи нет, сказать желаю,       Мой ангел, как я вас люблю!»       Ники алеет щеками и улыбается. Прячет глаза, а потом прячет и записку обратно в рюкзак, чтобы дома обязательно перечитать. У него их уже целая груда, что хранится в верхнем ящике компьютерного стола под замком.       Уроки заканчиваются, и все ученики, довольные пятницей, разбредаются по домам. Сонхун с Ники расходятся на половине пути — они живут на соседних улицах. По дороге они болтают о всякой-всячине, а Пак заметно волнуется, потому что сегодня ему предстоит выполнить вторую часть своего плана с признанием.       Пообедав и подготовившись по учёбе к понедельнику, Сонхун бегло пишет ещё одну записку, берёт с собой скотч и спешит к дому товарища. На улице уже смеркается, но чтобы не попасться, он крадётся по двору семьи Ники тайком. Пробирается через сугробы к окошку друга, зубами отрывает кусок скотча и приклеивает записку на окно. Сердце стучит в ушах, руки становятся влажными от нервов, но Пак не намерен отступать — дальше тянуть некуда. Он отходит за забор, потом лепит снежок и запускает его в окно друга, а затем пригибается и потихоньку убегает.       Ники же, услышав звук прилетевшего снега, удивлённо пялится на окно и замечает листок бумаги с краем-бахромой, болтающийся на ветру. Он спешит его достать, открывает окошко, отрывает записку, на которой уже такой знакомый почерк.       «Сегодня в 21:00 в сквере у торгового центра «Lotte», где памятник кудрявому поэту, что написал стихотворение, которое было в сегодняшней записке».

***

      Сонхун думал, что самое страшное ожидание — это очередь в стоматологической клинике, куда он ходил пару месяцев назад. Когда-то ему неудачно лечили зуб, было очень больно, а потому в душе поселился страх врачей-стоматологов. Он в свой прошлый поход три раза вспотел, пять раз покрылся мурашками, два раза чуть не сбежал и один раз почувствовал острую боль в груди. Это были цветочки. Самое страшное ожидание — сейчас. Когда он на полчаса раньше пришёл в назначенное место, а теперь наворачивает круги, не представляя, что ему ждать.       Может, друг рассмеётся ему в лицо? Назовёт больным, дебильным, ошибкой природы? Они никогда не говорили на тему геев. А может, вовсе ударит? Это будет обидно, если честно, но Сонхун готовит себя к любому повороту событий. Сегодня он либо потеряет навсегда своего единственного лучшего друга, либо приобретёт… Приобретёт нечто большее. А может, Ники просто попросит не «шутить» так больше и предложит всё забыть — такой исход событий тоже возможен.       Сердце делает двойной кувырок, когда на горизонте появляется знакомая серебристая куртка и серая шапка с помпоном. Пак нервно поправляет чёлку, вылезшую из-под своей шапки и бросает взгляд на того самого кучерявого поэта, чьё имя — Александр Сергеевич.  — Ну, поэт, не подведи! — зачем-то наказывает статуе Сонхун и делает шаг вперёд.  — Не опоздал? — Ники смотрит на наручные часы, что показывают ровно девять вечера. — Вижу, что вовремя. Долго ждал меня?       Он ведёт себя так… Так, будто ничего не происходит. Будто он пришёл не на назначенное свидание незнакомцем, а на обычную приятельскую встречу, чтобы прогуляться по городу, перекусить в маке, а потом отправиться рубиться в геншин. Сонхун обескуражен.  — Что? — смеётся Ники, рассматривая застывшего памятником друга. — Ты думал, что я не пойму? Не догадаюсь?  — Да ты… Ты… — У Пака не находится слов! Он возмущён! Получается, Ни догадывался, но молчал? Получается, Сонхун всё это время ходил в дураках? Получается, он зря нервничал? — Убью! — кричит неожиданно для себя Сонхун, перегруженный эмоциями, и сжимает руки в кулаки.       Но Ники вновь смеётся в ответ, а потом… Берёт своего лучшего друга за руку, предотвращая драку и вновь вводя в ступор. Сонхун его прикосновения ощущает, кажется, даже через варежку… Рука горит, сердце клокочет где-то в горле, глаза блестят, губы саднят от нервных покусываний… А в нос вновь ударяет аромат тёплого французского парфюма с нотами кофе, ванили, карамели и мёда.  — Ладно, ты заслуженно можешь дать мне щелбан, — улыбается Ники и ведёт его за собой, не отпуская руки. — Но только, чтобы не больно.  — Да мне тебя придушить охота! — гаркает Сонхун и нервно сплёвывает в сугроб. — Как ты мог? Молчал… Так, стоп, я не понимаю, ты… Ты что? — Он таращится на руку в руке и искренне удивляется. Ники не против? Он ему тоже нравится?  — Оставим объяснения на утро, — подмигивает тот, — давай не будем портить атмосферу вечера.       И эта ночь становится по-настоящему волшебной. Они шагают в парк, где катаются с горки и хохочут, потом покупают по стаканчику согревающего кофе с кокосовым сиропом, выпивают его наперегонки, едва не давятся, а затем обстреливают друг друга снежками. Честно говоря, между ними давно не было такой лёгкости… Наверное, уже год как не было. Именно с тех самых пор, когда они оба поняли, что чувствуют что-то не дружеское. Ники именно поэтому решил экстренно найти себе девушку. С первой не сложилось и она до сих пор строчит ему во все мессенджеры. Потом переключился на вторую, но и с ней не вышло, потому что все мысли были о лучшем друге. Он хотел признаться. Очень. Но всё время что-то мешало и останавливало, а потом начались записки от Сонхуна… Ники сразу узнал его по почерку, хоть тот пытался его изменить, а в один из дней и вовсе заметил, как Пак спешно запихивает записку в его рюкзак, но тактично промолчал, желая увидеть, что же тот будет предпринимать далее.       А теперь, дождавшись, они, несмотря на трескучий мороз, прихватывающий щёки и нос, идут кататься на коньках на каток, что работает круглосуточно. Они оба неловкие, потому приходится держаться за руки, чтобы не свалиться — и хорошо, что здесь на это никто не обращает внимание. У Сонхуна сердце падает в пропасть, когда Ники поскальзывается и летит на лёд, но тот прыскает со смеху, а потому Пак расслабляется и успокаивается. Они катаются больше часа, а потом решают подкрепиться в маке, где заказывают по двойному бургеру, картошке и горячему какао. Время стремительно ползёт за полночь.  — Тебе в двенадцать нужно было быть дома, так? — волнуется за младшего Сонхун. — Ты уже опоздал, да и я время пропустил…  — Сегодня родители в отъезде, — отвечает друг, — они писали, но я сказал, что переночую у тебя — это на случай, если соседи скажут, что в доме нет света.  — Всё продумал, — посмеивается Пак, — молодец.  — Я знал, что задержусь сегодня. Покатаемся ещё с горки? Там сейчас нет детворы, мы наверняка будем одни.  — С одним условием.  — М?  — Хочу совместную селку, которую ты зальёшь в свой инст, — хитро ухмыляется Сонхун. — Хочу, чтобы твои бывшие обзавидовались, что ты проводишь время со мной, а не с ними!  — Коварный план, — качнув головой, говорит Ники. — Но я согласен. Вот на улице и сфоткаемся!       И они, согревшись едой, отправляются обратно в парк. Забираются на самую высокую гору, садятся на снег, готовясь к спуску, и Ники делает селфи. Румяные, счастливые, с сияющими глазами, практически щека к щеке…  — Да, бывшая точно обзавидуется, — усмехается младший. — Та, что первая. Вторая — наоборот обрадуется.  — Обрадуется? — удивляется Пак.  — Конечно. Она яойщица, соу…       Сонхун хохочет, а потом тянет друга за собой. Они вместе с визгом катятся с крутой горы, приземляются в большом сугробе и продолжают смеяться, не собираясь подниматься. За шиворот набился снег, это неприятно, но сейчас совсем не холодно — греют глаза напротив.  — Я тут подумал, — вполголоса говорит Ники, загадочно улыбаясь. — Раз уж ты сделал первый шаг, переписал столько стихов, извёл тонну бумаги и пасты… Наверное, мне тоже нужно что-то сделать.  — Сделай, — хрипло проговаривает Сонхун, понимая, к чему тот клонит, ведь друг глаз не отводит от его губ. — Сделай сейчас, не медли…       Ники резво приподнимается, нависает сверху, сильнее вжимая Сонхуна в сугроб. Волнение возрастает, сердца требуют действий и стучат бешено, а младший, замерев, смотрит на губы напротив, не решаясь.  — Хён, ты ведь не убьёшь меня потом? — отводя глаза и пуская пар изо рта, спрашивает Ни. — Ты ведь не шутил?  — Какие уж тут шутки, когда я добрался до стихов девятнадцатого века?..       И это добавляет смелости. Прикрыв глаза, Ники осторожно касается давно желанных губ лучшего друга, задерживает дыхание, не рискует продолжать, но его увлекают в полноценный сладкий поцелуй, обхватив за шею и притянув поближе. Горячие языки впервые соприкасаются, вызывая гурьбу мурашек. Они оба вздрагивают, но продолжают, немного неуклюже сталкиваются носами, а лёгкий холодок от снега заменяется электрическими разрядами по всему телу. Им кажется, что это сон и, если всё действительно так — это самое реалистичное, яркое, лучшее сновидение…       Белые мухи становятся безмолвными свидетелями их первого поцелуя и начала долгой истории, в которой ещё будет многое. Очень многое.       Серьёзное осознание чувств, сближение, первая ссора, примирение перед Новым годом, первый сексуальный опыт — ведь у обоих ничего серьёзного с теми девушками не было. Ревность, ещё одна ссора, ещё более бурное примирение… Первое лето в качестве пары. Объяснение перед родителями, их осуждение, их принятие в дальнейшем. Понимание, что отношения — тяжёлый труд, а не только бабочки в животе и поцелуи в сугробе. Ещё одна ссора, после которой серьёзный разговор и компромисс. Сонхун — ревнивец. Ники — любитель неосознанно флиртовать с людьми. Каждый человек индивидуален, но если есть главное, если есть настоящие чувства — всегда можно договориться и прийти к общему знаменателю, именно это им ещё предстоит узнать, ведь оба пока только учатся жить и строить отношения.       А пока белое покрывало, снег крупными хлопьями, мокрые варежки, куртки, джинсы… И мир из серебра: сверкающий, переливающийся, хрустящий. Эта последняя зима в школе точно запомнится.  — Меньше, чем завтра, — шепчет Сонхун, проводив Ники домой и обняв на прощание. На улице началась вьюга, а потому пришло время расходиться.  — М? — тот непонимающе заглядывает в глаза.  — Ты нравишься мне меньше, чем завтра, Ни, — мягко улыбается старший. — Мой ангел из серебряного мира.       И всё-таки даёт лёгкий щелбан по лбу, а потом целует в нос, разворачивается и убегает довольным декабрьским котом, прыгающим через сугробы.  — И больше, чем вчера, — одними губами проговаривает Ники, глядя ему вослед. Он снимает варежку и касается кончиками пальцев своего носа — там ещё теплится его поцелуй. — Больше, чем вчера, хён.