Цвет твоего смеха

×××

Когда Джисок встретил его лицом к лицу, все мысли испарились, а в голове мелькнула табличка с неоново выведенными буквами «ты влип, парень». И это было никак не оспорить. Джисок знал из слухов и от своих друзей, что этот парень, стоящий перед ним, был младше его, да и популярнее в кругу «бунтующих» ребят. Так их называли, группа, нет, можно даже сказать, стая подростков, которым было весело друг с другом и для которых общий язык найти с такими же разносторонними подростками было легче, чем спичку зажечь. Будь то заядлый анимешник, дед инсайдер или вообще не знающий границ оптимист до скрипа зубов. Джисок наткнулся на них случайно вместе со своими друзьями — Хёнджуном и Сынмином, которые вечно молчат в обществе и всю тяжелую работу спихивают на Джи, который, проще говоря, задолбался быть тем самым оптимистом до скрипа зубов. Он привлекал внимание многих своей внешностью: нежно фиолетовые волосы, пухлые губы и милое личико. Но он всего лишь подросток, как и все мечтающий быть непохожим на других. Джисок не желал получать столько внимания, может поэтому в пятницу вечером он взял по бокалу пива вместе с Сынмином, чтобы просто побыть навеселе в компании друг друга и расслабиться. Но вот кто его просил вообще совать свой нос в парк, где обычно собирается эта «стая» и иногда катается на скейтах? На самом деле это всё из-за Гониля, их старшенького. Джисок с Сынмином просто подошли поздороваться, просто сказать «привет». Но кто же знал, что взору Квака прилепится, словно пиявка, этот «мелкий» пацанчик с прекрасным ростом и довольно крепким телом, с шикарно блестящими, немного потными на висках, чёрными волосами до плеч, с единственной розовой прядкой на них же. Его, в каком-то месте грубые для корейца черты лица, как оказалось, разжигали огонь в Джисоке. Он был похож на чёртову модель. Но Гаон славился своей хладнокровностью перед такими глупыми вещами, как «симпатия» и «влюблённость». Поэтому забыть лицо этого мелкого, как раз плюнуть, хоть и был он полностью во вкусе старшего. Переломным моментом последовало следующее. Джисок, как и большинство бунтующих подростков, бывало грешил сигаретами ранее. Он думал, что это осталось в прошлом, пока его немного пьяный мозг не сказал: «А давай ты попробуешь снова?». В руках мелкого была сигарета, выкуренная почти до фильтра. Из его рта выходил серый эстетичный дым, что привлекало такого глупенького, маленького на вид Гаона. — Дашь один раз втянуть? Хриплый голос сам по себе вырвался, мелкий прекрасный паренёк взглянул в самую душу. — Конечно, держи, — ухмыляется он и Гаон снова пытается запечатать всё, что вырывается, потому что ему это не нужно. Не нужны лишние мысли, эмоции и проблемы. Гониль сбоку хмурится, зожник, сказать нечего. Он вечно печется о Джисоке даже тогда, когда его просят отстать. Вот и сейчас ставит руку перед Джи, чтобы тот даже не посмел коснуться тлеющей никотиновой трубочки. Мелкий длинноволосый смотрит с вопросом, улыбаясь. — Хэй, ну Гони-и-иль. Отстань, а. Я хочу один раз, чего пристал? Уйди. — Нет, это вредно. Я тебе запрещаю. — Ты не парень мой, чтобы вытворять подобное. Отстань, это всего одна затяжка, — Гониль закатывает глаза, с отвращением скривив лицо. Глаза Джисока сияют мольбой. — У меня руки замёрзли, я просто возьму, погреюсь, — говорит Гаон и именно это стало переломным моментом, ведь… он засмеялся. Парень, чьего имени Джисок не знал, засмеялся. Простой человеческий смех, казалось бы, ничего необычного. Но этот смех, будто стрела с острым наконечником, вонзился в ледяное сердце фиолетововолосого бунтующего парня, считавшего себя аромантиком, похоронившим свои чувства. С этого момента Джисок хотел ещё раз услышать этот искренний смех, увидеть морщинки, возникающие по бокам от глаз и радость на лице младшего. Гаон взял сигарету, уверенный в своих лёгких, но она оказывается слишком тяжёлой для него, что не сказать про те, которые он курил раньше, скорее всего женские, лёгкие, еле дающие в голову. Он кашляет, впервые испытывая такой стыд, да ещё и перед тем, кто сжигает его сердце заживо. И младший смеётся снова. Джисок не мог просто так забыть, запечатать, как обычно. Долгие дни его преследовали глупые фантазии, пока встреча не повторилась уже в кругу других знакомых. Гаон узнал его имя. Джуён, так его звали. Так звали того, кто смог вбить себя в чужую голову и мучить изо дня в день. Хоть шутки его были хреновы, хоть бывал он настолько громкий, что раздражал, Джисок не мог забыть о нём после того чертового смеха и сигареты, выкуренной до фильтра. Джуён часто смотрел на Джи, дарил ему улыбки и рассказы. Они подружились, связанные компанией. И Джисоку до безумия нравились эти прикосновения к талии, к его крохотному телу, рукам и волосам. Джуён был младше, но выше, да и вёл себя как старший, поглаживая по голове Квака и тиская его припухшие щеки. Джисок был вовсе не против, но поступал иначе, выворачиваясь из объятий и ворча о том, что его касаться нельзя. Но Джуён никогда не был послушным, он просто брал. Брал на руки, уносил подальше и продолжал делать то, что делал раньше. В такие моменты в животе Гаона всё скручивалось, а стук сердца, отдающий в уши, не давал нормально услышать новые порции смеха, предназначенные именно ему. Он и поверить никогда не мог, что сможет завести дружбу с Джуёном, которого все буквально обожают и который теперь именно Джисоку дарит свою нежность. Неужели это что-то значит? Почему же тогда всё так сложно? Джисок даёт достаточно намёков. Ли подыгрывает, но не действует. Джи думает, что у него нет и не было шанса. — Хочу курить, — говорит Квак своему другу Сынмину, который соглашается на его предложение пойти за сигаретами. — Хочу с Джуёном, — не унимается он. — О, давай. Я тоже хочу, — поддерживает Сынмин. Но компания большая, уйти так легко не получится. Да и тут опять Гониль, прожигающий взглядом всё и вся. У Джисока получается потянуть за рукав Джуёна, встать на носочки и прошептать: — Идём с нами покурить. — Оу, вы курите? — Ну, как сказать, — усмехается Гаон. — Да, идём. Предполагаю, будет интересно за вами понаблюдать. Так они все и сбегают в укромное место за парковкой. В кармане сигареты с клубнично-мятной кнопкой, на губах Гаона клубничная гигиеничка, пока в кармане валяются конфетки, опять-таки, с клубникой. А ведь губы Джуёна на вид тоже как клубника. — А вот Сынмин-и улетает с половины сигареты, забавно, не правда ли? — Как такое возможно? — удивляется Джуён. — Ну и слабачок. — Когда куришь, хочется лечь куда-то и в небо смотреть, — говорит Сынмин, мечтательно подняв голову к ночному небу с тремя звездами. — Не-а, когда куришь, целоваться хочется, — выпаливает Гаон, с интересом глядя на младшего. — Ты в ловушке, Джуён, мы тебя изнасилуем своими поцелуями, — смеётся Джисок, думая о том, что и вправду хочется поцеловать это чудо. Они доходят до укромного места. Джисок достаёт зажигалку, поджигая неумелому Сынмину и засматриваясь за слишком уверенными действиями самого младшенького. Гаон думает, что Джуён сексуальный, когда курит. — Почему я не чувствую мяту? Тут одна клубника. — Нет, тут есть мята. — Как по мне, это вообще виноград! Джисок улыбается, вытягивается, подходит к младшему и выдыхает прямо в лицо скривившемуся парню. Смех сам по себе приходит, потому что младший мстит тем же. Джуён касается плеча Сынмина, удивлённо восклицая: — Вау, как мягко. Джисок ревностно вставляет и свои слова: — Я мягче. Да так уверенно, что младший подходит с хитрым оскалом и охватывает Гаона за талию через куртку, до этого уже выбросив никотиновую трубочку. Они очень близко друг к другу, настолько, что Квак чувствует чужое дыхание. — Через куртку ты ничего не почувствуешь, — опять, как всегда провоцирует. Джуён наконец поддаётся, так уверенно и настойчиво расстегивая замок на куртке, и, с нетерпением и каким-то прорывом, хватает за талию, будто голодный зверь, смыкая пальцы и приближая тело ещё ближе к себе. Джисок смотрит в глаза, странно поблескивающие, не так как обычно. Приходится собрать все усилия, чтобы не поддаться чувствам и не поцеловать длинноволосого. — Мне нравится. — Мне тоже. — Даже так? — Ли ведёт руками вверх и только тогда старший вспоминает, что они тут не одни. — Ну не при Сынмине же, — и смеётся так, будто если бы не было третьего, то он мог позволить Джуёну всё, что заблагорассудится. Наконец Джуён понимает больше, чем планировал до этого Джисок. Ли, который никогда ничего не принимал близко к сердцу и Ли, у которого бабочки порхали в животе после каждого, даже незначительного, намёка. Терпения уже не хватало у обоих. Прогулки увеличивались, как и «случайные встречи», новые касания и смех со взглядом в душу. — Всё, мне уже это надоело! Сегодня пойду и поцелую его, — говорит раздраженный Джисок в компании Хана, кажется, совсем не понимающего, что происходит. — Кого? — Забей. Джисок решается, на этот раз безвозвратно. Если его оттолкнут, так ему и быть. Лучше поодаль, чем с болью в объятиях. Оказывается, Гаон нервничает намного больше, чем в своих фантазиях. Людей слишком много, руки трясутся, а мысли о том, чтобы подняться на носочки и поцеловать, пугают. Он не хочет стукнуться зубами, а потом получить по щеке. Он хочет, чтобы было красиво. Эстетика, красные губы и клубничная гигиеничка в цвет пряди волос Джуёна. Так он хочет, он хочет… — Идём курить… курить и целоваться. Во рту всё сухо, вокруг тишина. Джуён ухмыляется как чёрт какой-то, будто зная обо всех тревогах Джи. — Я согласен и без сигарет. Целовать Джуёна до дрожи в коленках приятно. Что уж там сказать, ощущения, будто тебя укутывают всем телом, закрывая от серого мира, и дарят мягкие движения с кончиком языка, проходящим время от времени по нижней губе. Такие тягучие и дурманящие, на вкус как те самые сигареты, которые курили они вместе, которые помогли Джуёну понять всё. Сейчас важны только они, их неумелые движения и мысли, крутящиеся только вокруг друг друга.