Банановый пудинг

Хоррор не соврал, сказав, что не пустит тебя на работу, после того дня, когда домой ты вернулась в совершенно невменяемом состоянии. Утром ты уже собиралась было уходить, но чуткий монстр буквально поймал тебя в дверях и втянул обратно в дом под твой протестующий писк, уволакивая в комнату и грозясь связать, если не перестанешь брыкаться. И ты знала, что скелет ни разу не шутит: его глаз неотрывно смотрел прямо в душу, замерев, словно стылая карамель бордового цвета, будто угрожая, не делая при этом ни грамма движения и не говоря более ни слова. Запрет был наложен, и теперь тебе оставалось лишь смириться и свыкнуться с незапланированным отпуском, проводя дни в непривычной неге, где можно выспаться всласть и не заботиться о количестве недописанных из-за отсутствия сил отчётов. Встречать любимого с работы и иметь время побаловать его домашней стряпней, вроде торта, что испекла сама, или удачно запеченого мяса в чудесном ароматом соусе, от пряного запаха которого текли слюнки. Это приводило монстра в восторг, и он часто сгребал тебя в охапку, крепко сжимая в объятиях, не желая выпускать и наслаждаясь тем, какой ты стала домашней и уютной, отдохнувшей и ещё более живой, чем прежде. Перестала засыпать, где придется, беспокоя Хоррора своим состоянием, когда он мог ночами караулить твое дыхание, словно боясь, что оно и вовсе остановится. Или клевать носом по вечерам, едва не падая с дивана, когда скелет с трудом успевал подхватить и терпеливо ждал возможности бережно отнести тебя в спальню и укрыть одеялом, грустно вздыхая и волнуясь о том, что ты не успела даже поесть. Теперь всё стало иначе... Действительно лучше, и ты поняла, что никакая работа не стоит тех эмоций, что ты безпринципно теряла, гонясь за призрачными целями и идеалами... Их просто не существовало. Стоило лишь остановиться и взглянуть внимательнее, на что ты тратишь свою жизнь. Вместо того, на что могла бы. Даря жизнь и себя тому, кого любила действительно сильно. По-настоящему... Так, как он того заслуживал, и как сам просил этого. Хоррор искренне хотел тебя рядом с собой: теплую, нежную, хрупкую, но огражденную от лишних стрессов и нагрузки. И тебе было ужасно неловко за все то, что он стремился тебе дать настолько безвозмездно, чисто и искренне, что несомненно в твоей душе зародилась жгучая потребность как-то выразить ему всю силу своей благодарности и признательности. И лучше, чем любовь, пока ещё средства не придумали. Но как сделать так, чтобы Хоррор смог оценить весь спектр испытываемых тобой эмоций и чувств? Об этом ты думаешь сейчас, доспав ещё лишние часы в нагретой постели, наслаждаясь тишиной и спокойствием в пустом доме, пока монстр работал. Мысли вяло перетекали из одного русла в другое, будто перемешанные друг с другом жилы ручьевой воды, ведя размышления в неизвестном направлении, вплетая в них воспоминания, в попытке найти там отражение ответов на незаданные вопросы. И одна конкретная мысль вдруг цепляет тебя, давая подсказку настолько очевидную и подходящую, что сон словно снимает рукой, вынуждая резко сесть в кровати и взглянуть на часы. Времени было вполне достаточно, а потому ты сладко тянешься, ощущая щекотливое похрустывание где-то в плечах и спине, после выскальзывая из под одеяла и устремляясь в душ, шлепая по гладкому полу босыми ступнями. В голове рождался и выстраивался четкий план действий, для осуществления которого требовалось как минимум посетить несколько магазинов в поиске нужных атрибутов, и на это оставалась примерно треть дня, до того момента, когда Хоррор вернется домой. Ты торопливо высушиваешь волосы полотенцем, полагая, что на улице под теплым лучами солнца те высохнут и сами. Одеваешься в простую одежду и, мурлыча под нос незамысловатую мелодию, выскальзываешь из дома, направляясь в подходящий цветочный магазин, где точно был первый элемент твоего замысла, грозящего стать чем-то действительно запоминающимся для любимого монстра. Вечер опустил приятный полумрак на улицы города, зажигая рыжие фонари на мглисто-сизых летних улицах. Теплый ветер мягко дышал в открытые окна домов, даря уют теплого вечера, в котором пахнет прогретыми листьями тополей и изредка доносится шлейф приятного аромата выпечки из пекарни напротив вашего дома. Блаженство... В вашем доме темно: везде погашен свет, и не слышно ни звука, словно никого не было в его стенах, и Хоррор, подошедший ближе замечает эту перемену, ненадолго останавливаясь и пристально рассматривая черные провалы оконных рам. В его душе ворочается неуклюжее беспокойство, и монстр спешит внутрь, раскрывая дверь настежь, замирая в жесте прислушивающегося хищника, светя в темноту дома рубиновым морем огромного зрачка. Он опускает взгляд ниже и нагибается, цепко беря пальцами непривычный, маленький, бархатистый на ощупь предмет, что при ближайшем рассмотрении оказался... лепестком розы. Таким же, что сотнями мягких пятен устлали прохладный чистый ламинат пола, складывая из мозаики нежно розовых тонов очевидную дорожку, убегающую в темноту дома, где за едва приоткрытой дверью спальни маячил мерцающий, дрожащий отсвет, словно от мягкого и ровного пламени из крошечного источника. Хоррор был заинтересован, мягко закрыв за спиной дверь, скидывая куртку на пол не глядя и темной тенью скользя по цветочному следу. Он ступал бесшумно, будто на охоте, улыбаясь в предвкушающем чувстве, ощущая, как за ребрами сладко скрутило от догадки большую бордовую душу. Скользнув в полутемную спальню, он замирает, видя, как бликующие тени от зажженных свечей озаряют твой силуэт на постели, частично скрытый шелковым черным пледом, открывая лишь голое колено и плечи, матовыми полукружиями освещенные живым пламенем, от которого они казались почти медными, приятно вздымаясь от твоего дыхания. Хоррор подошёл ближе, рассматривая усыпанную лепестками роз постель и хрупкое тело: такое желанное, что стало видно лёгкое свечение в стыках его костей и под шортами, выдавая взметнувшееся чувство потребности взять то, что предназначено ему. А ты следишь, замерев и чуть прикрыв глаза, глядя на его неподдельные эмоции, от которых у самой в груди приятно щекочет, медленно пуская рой нежных бабочек под диафрагмой, особенно когда скелет скидывает футболку и шорты, мягко забираясь на кровать, от чего матрас на ней приятно проминается под тяжестью большого тела. Он с трудом сдерживается, не давая магии сформировать бархатное тело, но его душа выдает монстра с головой, сочась алым медом, окрапляющим шелк ткани под ним и твою нагую кожу там, где она была открыта, оставляя красноречивые, теплые дорожки мягких следов. Ты ловишь момент, привставая и настойчиво толкая любимого монстра на простынь, и он удивлённо приоткрывает рот, но поддается, обуреваемый жгучим любопытством и жадно глотая взглядом вид на твое обнаженное тело, что выскользнуло из под пледа. По коже гулял свечной отсвет, давая нежные тени на сгибах, подчёркивая силуэт в самых красивых местах. Ты нависаешь над ним, садясь сверху: таким открытым и доверяющим, невольно восхищаясь красотой его нечеловеческого тела. Ребрами, что изгибаются мраморными ветвями вразлет, руками, в которых дремлет неописуемая сила и нежность. Позвоночником, чей ствол вздымается плавными изгибами алебастровой белизны, что в тенях комнаты казался серебристо-серым. И между позвонками просвечивала темно-гранатовая магия: она пульсировала в такт биения его багряной души. К ней-то и тянутся твои пальцы, минуя барьер грудной клетки, которой ты доверительно касаешься, прося разрешения на свои действия и заглядывая в огромный омут дивного зрачка. Хоррор оглаживает твое матовое плечо в знак молчаливого одобрения и с интересом склоняет набок голову, чтобы лучше видеть твои движения. Пальцы мягко оглаживают глянцевую поверхность души, что трепещет от тепла кожи, прогибаясь под ней податливым облаком, пока монстр рвано выдыхает от нахлынувших чувств. Ты бережно берешь его жизнь в ладонь, рассматривая искряные переливы всех оттенков темно-красного, почти винные в пламени свечей, что стояли на полках и полу комнаты. Просвечивающая, словно налитая магией изнутри. Она бурлит, будто кипя от эмоций, и ты мягко гладишь ее второй рукой, очерчивая плавные изгибы, немного надавив на ложбинку меж двух половинок души. Хоррор от этого прикрывает глаза и шумно втягивает носом воздух, чуть царапая второй рукой простынь, норовя порвать шелк острыми фалангами, пока другая сжимает твое бедро, перекинутое через его таз. Продолжаешь ласку, выписывая большими пальцами плотные круги на влажном глянце, с которого на солнечное сплетение монстра капает алый сок, сбегая темным блеском по дорожкам костей. Поверхность мнется и выгибается обратно, будто живая, реагируя на мягкость движений тихой дрожью, которой вторит ощутимое вздрагивание скелета под тобой и его участившееся дыхание. Монстр в конце концов просто не выдерживает и его кости покрывает лоснящееся магией экто-тело, чье касание к твоей коже распаляет тебя саму. Такой горячий и нежный... Ты прерывисто выдыхаешь, ощущая собственный пульс, что соприкасается с его греющим телом, но продолжаешь ласкать его жизнь, поднося к губам и ласково целуя. Один раз. И еще... Снова и снова, оставляя целую дорожку на сладковато-терпком винном сгустке энергии. Дыша его тихим рычащим стоном, от которого собственная душа пьянеет, начиная хаотично толкаться в груди. Немного ведешь по скользкой поверхности линией верхних зубов по грани, хитро щурясь, видя удивление на лице монстра, что буквально изводился под тобой. — Ягодка, — хрипло шепчет он прежде, чем ты мягко прикусываешь покатый, влажный бок души, ощущая на языке привкус его винной магии, слизывая которую с губ, ты с удовольствием глотаешь. Словно танна́т, этот сок опаляет горло и язык, приятно покалывая его до самого кончика, которым ты мягко тыкаешь в нежную сердцевину, слизывая этот нектар. Погружаясь в податливое, пульсирующее нутро синхронно с громким стоном Хоррора, что гнется в спине, широко открыв рот и жадно глотая воздух. Под собой ты ощущаешь, как прижатый тобой член горячеет с каждой секундой, неистово пульсируя и моля о разрядке, возбуждая тебя саму так, что ты невольно елозишь на нем, дыша через раз, но ласку души не прекращаешь, намереваясь идти до конца. Снова мягко прикусываешь и сразу же целуешь, чтобы вновь укусить и аккуратно, бережно потянуть магическую плоть на себя, вырывая рык Хоррора и слыша звук нещадно рвущегося шелка... Еще немного поиграв с душой язычком, ты чуть отстраняешься, водя пальцами по полностью мокрой поверхности, с которой магия течет на руки, добираясь до локтей багряными следами, напоминающими диковинный мед, что перепачкал вас обоих, раскрасив в камуфляж любовной игры. Душа несколько раз резко взрагивает, словно пробитая током, и Хоррор кончает, опаляя собственное экто-тело рдеющими дорожками горячего семени, что стекает на бок и касается твоих обнаженных бедер. Хоррора гнет от оргазма почти до хруста в позвоночнике, дыхание совершенно не слушается его, а зрачок плывет кровавым туманом, словно не видя ничего вокруг... Такого он еще явно никогда не испытывал: монстр даже в себя приходит не сразу, медленно фокусируя взгляд на твоем хрупком, довольном теле, что сидит на нем мягкой фигурой, чуть вздрагивающей от собственного возбуждения. — Сладкая... Как же хорошо, — монстр чуть садится, не снимая тебя со своих бедер, чувствуя, как его душа довольным, вибрирующим комочком втягивается в тело. Монстр целует тебя в шею, поднимаясь по коже выше и вплетаясь в нежный поцелуй, подхватывая под лопатками и спускаясь к пояснице, мягко давя на ложбину позвоночника под нежной кожей, от чего ты изгибаешься, чуть потираясь заветной точкой о все ещё не спавшее желание Хоррора. Он вновь хочет тебя с новой силой, заявляя об этом, завалив тебя спиной на порванные им простыни, взметнув десятки розовых лепестков в воздух. — Теперь мой черед лакомиться, сладкая Т/И, — монстр ловко вытягивает твою трепещущую в нетерпении душу, озаряя полумрак комнаты голубоватым свечением, словно пастельные оттенки неба после заката осветили смятое в страсти белье. Твоя жизнь вздрагивает и кружится, будто дезориентированная, но ее выдает влажный отблеск с каплями небесной глазури, орошающими его длинные фаланги, сомкнувшиеся на мягкости энергии, прекращая вращение. Ты тихо охаешь, когда он чуть сдавливает ее, и ощущается возбуждение напополам со страхом от такой уязвимости. Монстр садится сверху поудобнее, вжимая весом в матрас и смотрит прямо в твои глаза, широко раскрытые, скользит по губам, раскрытым и выпускающим воздух рывками. — Не бойся... — шепчет Хоррор, поднося твою душу ко второй руке и мягко смыкая ладони вместе, начав медленно перекатывать душу, словно мягкий шарик, пуская по всему твоему телу тягучие краткие судороги, от которых не всегда получалось вдохнуть и выдохнуть вовремя. В глазах слегка темнеет, а пальцы покалывает горячими иголочками, когда он подносит энергию к себе и прикусывает нежный уголок души, чуть сжимая и разжимая челюсти, но не отпуская полностью, играя с давлением, от которого ты протяжно мычишь и пытаешься выгнуться, но не выходит: тело надёжно прижато чужим весом, размещенным почти на животе, вмяв поясницу в белье постели. Становится жарко, словно ты попала в жерло вулкана, и никуда не деться от этого чувства: оно будто исходит изнутри, концентрируя колючую, почти болезненную тяжесть между дрожащими в нетерпении бедрами. Это невыносимо приятно... Его горячий язык скользит по магической влаге, что капает беспрестанно на мелованные кости, опускаясь ниже, стекая на багряное экто-тело и член, мешаясь с его цветом, давая потрясающий аметистовый оттенок. Хоррор и сам держится с трудом, услышав новый твой стон в ответ на настойчивое давление языка на чувствительную зону души, вторя ему собственным рыком и сильно потемневшим взглядом, ставшим почти сангиновым и безмерно глубоким... Ты тонешь в нем, хватаясь за обрывки простыней, готовая молить его о большем, когда остроконечный палец расчерчивает сердце души по кругу. — Хоррор... Я... не могу... Ммм, — дугой гнется спина, и скелет снова гулко и очень долго рычит, словно крупный волк, добравшийся до заветной цели... Его терпение трещит по швам, и он мягко возвращает душу на положенное ей место, нагибаясь максимально близко, ловя ртом твой сорванный выдох, накрыв покрытое магией тело своим: таким атласно гладким и горячим, большим и сильным, что кругом идёт голова от касаний к коже. Хоррор не медлит, приподнимая тебя рукой под поясницей и разводя бедра, открыв путь для члена, что тут же утыкается в твое влагалище, покрытое влагой жгучего нетерпения, помогая войти внутрь сладким, долгожданным толчком, полным и максимально глубоким... Вы оба коротко стонете, соприкасаясь телами и шепча друг другу горячие нежности, даря множество кратких поцелуев и поглаживаний, от которых щекочет души... Этот акт любви не был похож ни на один из прежних, искрясь бесконечной нежностью, которой вы наполняете друг друга без остатка. Тела, испачканные магией душ скользят друг по другу словно по бархатистому маслу, даря дополнительное чувство удовольствия и тяжести, от которой хочется царапать его спину. И ты не сдерживаешься, чертя ощутимые полосы на его спине, покрытой магией неонового тела, окружающего широкие кости, когда он мягко и ритмично толкает собой преграду глубоко внутри тебя. Выдавливая собой выдохи из твоих лёгких. Ловя их собой, целуя долго и жадно, исследуя рот собой и мягко сдавливая языком в особо сильных движениях. Спина скользит по разорванной шелковой простыни, что приятно щекочет твою голую кожу, по которой гуляют блики свечей и остатки его магии, изрисовавшей грудь причудливыми узорами... И он смазывает их руками, мягко массируя чувствительные вершины сосков, не прекращая гладить собой в восхитительном плавном ритме любви... В каждом движении, толчке, стоне, горячем шепоте, скольжении рук ты чувствуешь его эмоции, даря свои в ответ: тихо отвечая, прижимаясь приподнимающимся к нему навстречу животом, царапая спину и оставляя страстный поцелуй на матовых шейных позвонках, в которых вибрирует его хриплый голос. Комната полнится мягким шелестом и сладкими, тёплыми словами, перемеженными более громкими стонами и тихим рычанием довольного существа, что хочет утопать в тебе без остатка. Любить тебя ещё сильнее, ещё быстрее, ещё глубже... Ритм постепенно ускоряется, но своей нежности не теряет, доводя до эупареунии, в которую вы оба готовы уйти под откос, срываясь на протяжный стон, смешанный со сбитым, поверхностным дыханием. Его ритм сбивается, входя в тебя до основания и вздрагивая всем тазом, рыча по-звериному и руками полосуя несчастную простынь, от которой теперь остались жалкие обрывки темного шелка, а ты сводишь на его пояснице бедра, вжимаясь почти до боли, пока перед глазами мечутся золотистые искры... Приходишь в себя, когда большое тело с приятным тихим мычанием ложится рядом, сгребая к себе ближе и урча от блаженства, опаляя щеку дыханием. И ты тихо жмешься в ответ, все ещё тяжело дыша, рассматривая, как по черепу скользит неровная тень свечного пламени, делая атмосферу ещё более волшебной и романтичной. Эта вибрация его хриплого голоса греет изнутри, даря умиротворение и эйфорию, от осознания того, что сюрприз удался, и монстру так сильно понравилось... Он надолго замер, буравя тебя немигающим взглядом, в котором плавно мерцали его эмоции, что теперь ты понимала чуть лучше. Он был счастлив... Доволен... Спокоен... Он любит тебя... До последней капли магии... Кратко и мягко целуешь его в уголок рта и улыбаешься, когда он нежно утыкается носом в твою скулу, слушая твое дыхание и поглаживая по голым лопаткам. — Я люблю тебя, Хоррор, — шепчешь ему одними губами, а монстр задерживает дыхание от твоих слов, на миг замирая, чтобы затем сгрести в крепкую охапку и чуть прикусить за ухо в порыве ответных чувств. — Я тебя тоже, сладкая... Очень... Чувств, что вы пронесете через всю вашу долгую, наполненную страстью и нежностью жизнь... Одну на двоих.