Пряничный домик в черном городе

Всё имеет своё начало и свой конец, независимо от продолжительности. Так было и с нашей краткой передышкой, которую нам щедро подарила судьба. По крайней мере, это касалось того хрупкого душевного покоя, которого удалось достичь за все эти недели относительного спокойствия, сменяясь на новые переживания, пробужденные полученными в этот день знаниями об изменившемся мире. Я с Файлер отправилась на сбор хвороста, чтобы немного проветриться и погулять, заодно набрав воды у дальнего ручья: подвижки земной коры не сумели перекрыть его живительного течения, и оно дарило нам самое необходимое. С собой мы всегда брали снаряжение в рюкзаках, если отходили от дома: сейчас нельзя было доверять ничему, кроме друг друга, ведь полагаясь на волю случая и удачи, легко можно было распрощаться с жизнью... Над бегущим течением черной водяной жилы склоненными силуэтами нависали деревья, опуская на нее мягкую послеполуденную тень. Стало ощутимо прохладнее в последние дни: уступив место холодным воздушным массам, летний зной ненадолго покинул нас. Беспокоясь о том, чтобы я вновь не простыла, утром, перед нашим уходом Даст подозвал меня и повязал на мою шею красный шарф, который сам носил не снимая... Это согрело не только тело, но и душу, ведь этой вещью он дорожил более всего, и я относилась к такому подарку как никогда бережно. Он сказал мне, что его когда-то носил младший брат... Аккуратно переступая через лесные дебри, я то и дело зарывалась в него носом, чувствуя сладковатый запах дыхания Даста, навсегда запутавшегося в мягкой ткани... — Брай, а расскажи о своих родителях? — вдруг просит Файлер, немного спотыкаясь на мшистом покрове около русла и смешно расставляя руки, чтобы не упасть. — О... Знаешь... У меня с ними не очень сложилось... Мягко говоря... — передергиваю плечами от неприятных вспышек воспоминаний. — Просто, они ведь были разные, да? В смысле, человек и монстр... Ну, это как, например, я и Кил, — Фай замялась, непривычно начав стесняться. Я даже остановилась, бросая на нее лукавый, весёлый взгляд. — Хе-хе, Фай, да ты можешь не скрывать. Со стороны хорошо видно, что между вами двумя что-то происходит, — я вновь пошла вдоль ручья, параллельно рассматривая противоположный берег, — да, мать была человеком. Но не очень хорошим, если честно. Я так и не поняла, почему отец от нее не ушел и терпел ее вздорный нрав. А когда появилась я, то она отыгрывалась на мне... Возможно, у нее самой была несчастливая жизнь, но мою она чуть не сломала, во всем добиваясь подчинения и полного... контроля, — тяжело вздыхаю, погружаясь в прошлое. Но Фай можно было довериться: она никогда меня не осуждала, слушала и слышала. Как Даст и... Кросс... — А как они познакомились? — девушка залезла на широкий ствол дуба, давным-давно упавшего через ручей. — В институте, вроде. Отец был старше ее на несколько лет. В общей компании познакомились и сошлись на почве общих интересов. Они любили туризм, часто путешествовали вместе. — Ха, почти как ты и Даст! — радостно объявила Фай, хлопая меня тыльной стороной ладони по предплечью. — Ну, эм... Мы с Дастом вроде как не... Я если честно, не знаю, Фай, — в памяти всплыл недавний день, когда мы коснулись наших душ магией, а после, я обняла мужчину. Мы ничего не сказали друг другу, запутавшись в обоюдном смущении, проявление которого я не ожидала от скелета, и это заставляло меня чувствовать будоражащее душу смятение ещё сильнее... Вот и сейчас я ощутимо покраснела, вспомнив это. — Ой, да что ты не знаешь? Он же так на тебя смотрит, милая, как и ты на него, — девушка мечтательно вздохнула, — ты наполовину монстр. Понимаешь их лучше, чем я. Мне вот порой бывает... сложно, — Файлер ухмыльнулась под мое немое изумление. Мне как-то не приходило до сих пор в голову, что людям еще сложнее понять связь между монстрами и их магию. Черт, да я сама ведь узнала о чем-то таком совсем недавно, родители и вовсе о подобном не говорили, возможно между ними никогда и не было никакой особой связи. И после всего этого особых проблесков в отношениях с Дастом и не было. Я даже не могла быть точно уверенной, что у нас вообще есть отношения, поскольку в этих делах была более чем неопытна, и мне казалось, что я многое надумываю или не понимаю, хотя свою тягу к Дасту я действительно не могла отрицать. Как и того, что он медленно толкает меня к чему-то. Но подумать об этом просто не хватало времени, а иногда и сил. — Так... а ты спроси у Киллера напрямую. Знаешь, мне кажется, он тебе не откажет рассказать какие-то тонкости, Фай, — я приметила на другом берегу неплохую кучу сухостоя, осталось только перебраться на тот край по упавшему дубу, — вон, смотри сколько хвороста, давай переберемся, — я уверенно схватилась за корень и, балансируя на стволе, перешла ручей. Следом на землю мягко спрыгнула ловкая Файлер. — Думаешь, можно? А это не будет слишком? Ты у Даста спрашивала о чем-то таком? — она задумчиво почесала подбородок. — Да, спрашивала, — киваю в ответ и нагибаюсь за тонкими ветками рядом. — Ого, а про что? — Файлер сняла с плеча свёрнутую кольцом верёвку, чтобы перевязывать ей собранные хворостины. — Про энергию души. Знаешь, я сама не до конца поняла ещё, что это значит, поэтому лучше спроси обо всем этом чистокровного монстра. Я даже внешне больше человек, — указываю на свой красный глаз с узкой полоской вертикального хищного зрачка, который явно не вязался с моим зашуганным и мягким нравом. Мы собирали ветки и перехватывали их веревкой, чтобы потом можно было нести такую связку, перекинув ее через плечо на спину. Окончив с рутиной, и сидя у воды, чтобы набрать ее в бутылки, я отвлеклась на зеркальную гладь небольшой заводи чуть левее, где ручей разливался широкой темной лужей, показывая на своем неглубоком дне просветы золотого песка. Я поднялась и подошла ближе к этой запруде, в торфяном мраке которой виднелись черные спинки головастиков. Они забавно толкали друг друга круглыми боками, пуская крошечными хвостиками еле заметную рябь по поверхности, в которой крупным осколком отражалось небо, обрамленное колкими краями буйной растительности. Странная деталь, выбивавшаяся из общей картины пейзажа, заставила поднять глаза и задержать дыхание, натыкаясь на что-то неизвестное вдалеке. Словно далеко за лесом к небу поднимался черный пыльный вихрь, плавно танцуя в тишине диких мест. Его тонкое гибкое тело медленно гнулось дугой то в одну сторону, то в другую, а само явление медленно смещалось куда-то вдаль. Быстро оглядевшись по сторонам, я пыталась осмотреться, но стоявшая кругом молодая роща почти не давала обзора за исключением этой небольшой площадки, открывавшей вид на запад. К счастью, наш дом находился совсем в другой стороне, но от этого было не менее тревожно. Что это? Это опасно? Выглядит как смерч, но ведёт себя странно... — Файлер! — позвала я подругу, которая возилась с бутылками и рюкзаком. — Чего там, Брай? — девушка подошла ближе, заинтересованная моим вниманием и напряжённой позой. — Смотри, что это за чертовщина? Ты видела такое когда-нибудь? — Охренеть, это смерч? А почему он черный? Выглядит жутко, — Файлер приподняла кепку, всматриваясь в неспешное качание далёкой аномалии. — Это точно не смерч, но узнавать, что это у меня нет желания... Нужно вернуться в лагерь... — ловя взволнованный взгляд подруги, мы не сговариваясь кинулись к вещам, торопясь домой. Хворост решили оставить здесь же, не рискуя напрасно и спешно залезая на бревно вместе с Фай. Вдвоем оказавшись на середине, я невольно оглянулась с этого возвышения, силясь рассмотреть загадочное явление, но от разворота нога предательски соскользнула, чуть повернув отсыревший ствол, и мы обе полетели в холодный источник, бывший к счастью небольшим. — Черт, Брай! Цела? — Файлер ловко вскочила, передергиваясь от студёной воды и подавая мне руку. — Вот же ж... Да, бежим, — понимаю, что вся нижняя часть тела безнадёжно мокрая, и скрываюсь следом за подругой на бег. Молодой лес расступался перед нами нежно-зелеными пятнами, подсвеченными холодными солнечными бликами, слепя и мешая разбирать дорогу, из-за чего лицо периодически встречало хлесткие пощёчины веток и противные касания жёсткой паутины. В плечи врезались лямки рюкзака, противно елозя по коже при каждом скачке даже через рубашку, которую тоже частично задело водой ручья, но сейчас не было возможности с этим разбираться. И не описать то облегчение, которое я испытала, вылетая вместе с подругой на наше поле, где всё так же царило безмятежное спокойствие нетронутого островка безопасности. Оказавшись на середине, я испуганной ланью остановилась, оборачиваясь назад. Черная труба странного вихря все ещё виляла вдалеке, заметно отступив, но мое сердце и душа метались за грудиной в отчаянном страхе. Ещё в детстве мне часто снились смерчи. Их опустошающая, неизбежная мощь и разрушительная сила, которая не оставляет после себя ничего живого, превращая в переломанное месиво всё, чего коснется. Этот страх детства был сейчас перед моими глазами, за тем лишь исключением, что выглядел совсем иначе – необъяснимо, а от этого ещё более устрашающе. Файлер уже успела добраться до палаток, сообщая мужчинам звонким, как колокольчик, голосом об опасности, отчего те вылетели навстречу, готовые в любой момент дать отпор незримому врагу. Я обернулась, услышав свое имя издалека: Даст искал меня глазами, в которых даже отсюда я увидела тревогу... которая сменилась облегчением, едва взгляд коснулся меня. Он... волновался? Быстрым шагом подхожу к друзьям. Джинсы мокрые насквозь, липнут к ногам, а влажную рубашку в районе левой лопатки неприятно леденит ветер. Даже конец шарфа намочила, растяпа... — Вот там, — указываю им на темнеющую трубу аномалии и попутно всматриваюсь в горизонт в поисках ещё таких же необъяснимых явлений. Но кругом было чисто. Безмятежное прохладное небо, частые пятна белых облаков под ярко-белым дневным солнцем и неизменная Аврора, ставшая бледнее в эти холодные дни. Дыхание сбилось от быстрого бега через дикую поросль, сердцебиение колотилось сумасшедше: коснись меня и почувствуешь этот грохот, льющийся по горячим венам мощными ударами. Киллер внимательно смотрел на уходящий и теряющийся за кромкой леса хвост аномалии, а Фай стояла рядом и переводила дух, заметно успокоившись, чем я похвастать, увы, не могла. — Что бы это ни было, оно ушло, — Киллер облегчённо выдохнул, — Даст, ты такое встречал? Что это может быть? — Хах, видел, Кил. В столице... Нечто вроде пыльного дьявола, с той лишь разницей, что этой срани лучше не касаться, — он мрачно усмехнулся, расслабляясь, когда аномалия исчезла из нашего поля зрения, — ладно, благо оно ушло... Значит, больше не появится... Лучше скажите, чего вы такие мокрые, дамы? Для конкурса мокрых маек сегодня прохладно, — монстр обращался ко мне, быстро окинув взглядом с головы до ног, но останавливаясь где-то на щеке или губах, что трудно было понять, особенно учитывая, как чертовски холодно становилось, пока тело остывало после спринта в мокрой одежде. Его слова ужасно смутили: захотелось отвернуться спиной и поскорее переодеться. Киллер рядом на его комментарий усмехнулся, поддерживая товарища и улыбаясь во все зубы порозовевшей Файлер. — Уж точно не для того, чтобы вас порадовать. Мы упали с брода в ручей, — немного обиженно надув губы спасла меня от ответа Фай, нахохлившаяся, словно мокрый воробей. — Упали? Не ушиблась? А ты, Брай? — Киллер сменил беззаботность на неподдельное беспокойство, бросая на нас сочувственные взгляды, но мы успокаивающе отнекивались. — Ладно, жаль мы хворост там оставили... Надо было всё-таки забрать. Одежду бы хоть просушили, а то у меня замены вовсе уже не осталось, — Файлер с досадой цокнула языком, обхватывая себя руками. — О, а у меня есть, пойдем отдам кое-что из своей одежды, малая. Великовата будет, но зато сухо и тепло, — Киллер уверенно подхватил подругу под локоть и увел за собой под ее слабый протест и извиняющимся перед нами взглядом, оставляя меня наедине с Дастом, который наблюдал за всем происходящим с непоколебимым спокойствием. Я даже смотреть на него боялась, стоя рядом мокрым столбом, чувствуя себя максимально глупо... Спрашивается, зачем так бежали? Ну, хотя бы выяснили, что кроме марева есть ещё чего опасаться, а предупрежден, значит вооружен. Риск ради жизни близкого сейчас был как никогда оправдан... Я... Волновалась за Даста... Больше, чем за кого-либо ещё, к моему стыду. Вздыхаю, слишком громко и дрожу от холода... — Ну, а ты, птенчик? Чего не идёшь переодеваться? — скелет скрестил на груди руки, строгим голосом спрашивая о причине моего бездействия. — Да, иду, — коротко киваю ему и ухожу в нашу с Файлер палатку. Залезаю внутрь и замираю, шумно выдыхая... Не во что мне было переодеться, а Дасту о таком сказать просто язык не повернулся. Хотелось сгореть живьём от неловкости и злости к себе одновременно, и я зарываюсь руками в волосы, сгибаясь пополам и садясь на теплую солому. Рюкзак тоже промок, и я откидываю его подальше, чтобы не мочить постель. Лбом упираюсь в мокрые, холодные колени, периодически ходившие ходуном от дрожи. "Дура, дура, дура" — стучало в голове, а душа негодующе толкалась внутри, требуя немедленно сознаться в таком мелочном вранье. Но выйти наружу не позволяла вновь всколыхнувшаяся от пережитого стресса социофобия, пригвоздившая меня к месту намертво. Я бы сейчас даже к Файлер не выползла, если бы она позвала. Слышу снаружи чужие шаги и замираю, как мышь, но ничего такого не происходит. Лишь в палатку пролезает костяная рука, лаконично протягивающая мне стопку сухой одежды под мой полный изумления вдох. Я аккуратно взяла вещи, и рука скелета тут же исчезла, как и звук удаляющихся шагов... Такое простое действие, от которого стыдно меньше не стало, но спокойнее – да. Я нетерпеливо переоделась, быстро избавляясь от холодных вещей, включая нижнее бельё и надевая все сухое... И даже мужские боксёры, за неимением альтернатив, которые мне предусмотрительно предоставили. Чуть влажный красный шарф я оставила, аккуратно заворачивая его поверх мужской толстовки. От безвыходного смятения хотелось закрыть глаза и побиться головой обо что-то твердое, приводя себя в чувство. В груди отчего-то ужасно щекотало, а руки тряслись, от холода или напряжения – я уже не понимала и не хотела разбираться, торопливо выбираясь из палатки, словно оставшиеся там мысли могли мне навредить. Друзей снаружи не было, и я просто бесцельно пошла по полю, придирчиво рассматривая горизонт, словно в любой момент там могла появиться новая опасность. Волнение, волнение, волнение... Как же мне надоели его острые иглы в душе, и стараясь отвлечься, я закрыла глаза и подняла голову к небу, останавливаясь. Позволяя ветру перебирать волосы, играться с кончиками шарфа, высушивая его, приносить запахи полевого разнотравья, в котором преобладал медовый аромат ромашек и терпкий – солнечной пижмы. Слушая, как высоко свистят редкие ласточки, а на дальнем конце заброшенной пасеки заводит свой стрёкот коростель. — Другое дело, Брай, тебе идёт, — слышу позади мужской голос и вздрагиваю, порывисто обернувшись, — легче, птенчик, — очень тихо говорит Даст. Под алыми огнями глаз едва видно слабый румянец, словно глаза дают слабый отсвет на белоснежные кости или как если бы напекло солнце, — держи, — он протянул мне незамеченную прежде кружку, полную травяного чая с явным ароматом земляники, которую я так любила, но ни разу не видела в лесу здесь. Где же он ее находит? Аккуратно беру чашку с горячим напитком и, наконец, прихожу в себя. Его немного мерцающие, пристально рассматривающие меня глаза будто привели меня в чувство, и я искренне улыбаюсь от мягкого чувства тепла, которым откликается на его присутствие моя душа. — Спасибо, Даст... И за одежду... Прости, мне было неловко просить тебя... — я упорно смотрела в чашку, где сверху плавает соцветие чабреца. — Легче, Брай... Всё хорошо, — его приятный тембр действует не хуже чая, который он мне принес, — не бойся черного вихря. Они бывают редко, и сюда тот не дошел... Эта штука быстро распадается, на самом деле, — скелет ободряюще улыбнулся и кивнул на кружку в моих руках, — пей. Я послушно сделала глоток, прикрывая глаза от того, насколько было вкусно. Даже до наступившего конца света не пила ничего подобного! — Ух ты... Даст, это потрясающе! Спасибо, — почти залпом выпиваю половину кружки, игнорируя то, как чай обжигал горло и язык, — а ты будешь? — Хех, спасибо, птенчик... Тебе нужнее, а то опять простудишься, — скелет подмигнул мне, и мы пошли к друзьям, которые весело о чем-то болтали на веранде. Даст шел задумчивой, расслабленной тенью, иногда бросая на меня внимательные взгляды, пока я медленно раскладывала собственные эмоции по полочкам, постепенно утихомиривая беспокойство. Файлер и вовсе выглядела как ни в чем ни бывало: девушка научилась жить настоящим, чтобы не бередить раны прошлого и не думать о возможном тяжёлом будущем, и это вызывало у меня уважение. У меня так пока не получалось... Я села на широкую незанятую скамью, допивая согревающий меня чай, унимая холод в пальцах, плотно прижатых к горячим стенкам посуды, вслушиваясь в суть беседы друзей, но ничего не говоря, предпочтя просто наслаждаться течением чужого спокойного разговора. Рядом присел Даст, касаясь своим плечом моего, отчего росток неловкости хотел было вырасти в моей душе, но быстро сменился на чувство уюта и спокойствия, которые приносило с собой его согревающее присутствие и спокойное, размеренное дыхание. Мысли сами собой вернулись к Кроссу, который сейчас был один на один с жестокой реальностью, сделав свой осознанный выбор дальнейшего движения вперёд, и от этого я ощутимо погрустнела. Как же хотелось, чтобы этот замечательный монстр был счастлив, цел и невредим... Быть может, он найдет ещё выживших и примкнет к ним? Или наткнется на целый лагерь, подобный нашему? Мне бы так хотелось, чтобы именно так и произошло. Чтобы он не встретил ничего опасного... И никого из подобных тем, кого тогда мы встретили в страшном паденнике... Воспоминания о том дне резанули по душе болезненным страхом, отчего душа сжалась и затихла. Кажется, это почувствовал сидевший рядом монстр и повернулся, глядя на то, как я сверлю взглядом опустевшую, остывающую кружку. Даст что-то сказал Киллеру, который вместе с Фай спускался с веранды, чтобы куда-то сходить, но я уже не слушала, глубоко уйдя в себя, сжимаясь в какой-то несчастный комочек усталости, давившей на мои плечи. Скелет мягко отлепил мою ближайшую к нему руку от кружки и взял в свою, осторожно переплетая наши пальцы и пряча наши руки в свой теплый карман куртки. Я смотрела на него немного растерянно, но он спокойно мне улыбнулся и продолжил расслабленно глядеть на гулявший по полю ветер, поглаживая мою ладонь большим пальцем внутри мягкого кармана. Под ложечкой слабо засосало, но по душе медленно растеклось теплое спокойствие.