Звезда, что я поймал на крыше

      Опять темнота. Глаза открыты, нет ни звёзд, ни луны, только ощущения. Мягкая, чуть влажная от тумана трава щекочет ноги. Руки вперёд, шаг за шагом продвигаюсь, ориентируясь на ощупь, всё надеюсь не упасть. Боковым зрением замечаю свет, где-то позади ещё один и ещё. Пока непонятно что это. Звёзды, светлячки или просто очередной плод моей фантазии? Яркие искорки зажигаются, ослепляют, гаснут и слепят вновь.       Немного тревожно, стараюсь идти быстрее, осторожный шаг переходит в нервную ходьбу, ещё несколько движений и будет бег, но! Спотыкаюсь и падаю на траву, а из неё, как из перьевой подушки, разлетаются сотни розовых бабочек. Не вздохнуть, не оторвать взгляд. Всё вокруг искрится, освещая лес и шуршащую траву. Кажется нужно идти дальше. Мир за спиной осыпается, я его не вижу, но чувствую, как стирается очертание травинок — сделай ты шаг назад.       Бабочки, одна за другой, подлетали, словно маленькие огни, освещая дорогу. Некоторые забирались в волосы. Они не путались, нет, садились сверху, образуя символичный венок или корону, а затем сменяли друг друга, меняясь местами, перетаптываясь.       Шёпот листьев смешался с шуршанием крыльев, всё словно ожило. Лес кажется бесконечным. Ни звёзд, ни луны, ни времени — кажется, что я в пути уже целую вечность.       Розовые крылья маленьких проводников виднеются впереди, заманивают или указывают выход? Бегу, сердце колотится, чувствую, что надо спешить. В голове только одна мысль крутится на повторе: «Сейчас свершится что-то важное, я должна видеть». Ощущается как скачок в будущее. Его ещё нет, не создали, но выпал шанс посмотреть на черновик. Конец леса, всё та же сочная трава, ночь и в дали виднеется город. Наконец-то тьма закончена.       Пытаюсь восстановить дыхание, осматриваюсь, секундное осознание и я теряю дар речи. Картина знакомая до дрожи в коленях. Хочется упасть и разрыдаться, но я почему-то стою на месте. Это ведь всё неправда? Меня же не убьют опять? Больно всегда как в первый.       Парень с розовыми волосами держит меня, приставляя к виску пистолет, впереди стоит Кейске. В каждом его движении видно, как искрятся нервы, как отчаянно хватается за надежду уберечь меня. Вырываюсь и бегу навстречу в поиске спасения. Глупость, но кажется, что эти объятия укроют от всего мира.       Расстояние меньше метра, бабочки так и продолжают кружить у моей головы, закрывая вид на собственное убийство. Смотрю со стороны как на плохое кино, конец которого заранее известен.       Оглушительный выстрел. Бах. Звон в ушах заполняет тишину. Вижу как мое тело падает в руки брюнету. Его страх, его боль и моё отчаяние. Что это? Кажется, я улыбаюсь… почему-то в этой улыбке страданий больше, чем в слезах на моем лице. Словно говорю ему: «Всё прошло, мне больше никогда не будет больно, не волнуйся».       Не думала, что когда-нибудь увижу слёзы Кейске. Прижимает к груди уже безвольную куклу, оставляя свои слёзы скатываться по моим щекам. Они тяжёлые, словно град, бьют по моей остывающей коже.       Смотрю на эту картину не моргая, боюсь упустить хоть одну деталь и, словно обезумевшая, тихо повторяю: «Плачь, милый, плачь. Говорят, что слёзы омывают душу, унося вместе с собой тревоги», — не помню, где я это услышала, но совершенно точно пытаюсь успокоить этим и его и себя.       Одёргиваю себя, эту часть я обычно в кошмаре уже не видела. Раньше не приходилось смотреть со стороны, всегда была участником. Ещё раз оглядываюсь, пытаясь понять обстановку.       Другая версия меня лежит на траве, а парни резко оказываются передо мной, преклонивши колено. Не понимаю, как это случилось. «Что происходит? Даже как-то нелепо и жутко». «И он мне грудь рассёк мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнём, Во грудь отверстую водвинул».       Картина весьма угнетающая. Из звуков только шуршание маленьких насекомых, копошащихся вокруг моей головы.       Сглатываю вязку слюну и опускаю глаза вниз. Я знаю, что там увижу. Боже. Две пары цепких глаз ждут моего решения.       «Какое будущее выбираешь ты, милая? За кем отправишься на ту сторону, звёздочка?»       Янтарь и ясное небо держат в руках собственные сердца. Они бьются, выпуская кровь сгустками по артериям и венам, со рваных сосудов жидкость стекает на шёлк травы, приминая её побеги к земле.       Становится дурно. Не убежать, не сдвинуться с места, ноги приросли. Ещё секунда и ступни окрасятся в алый цвет.       Немой крик: «Чего вы ждёте?! Зачем?». И так больно от того, что я знаю ответ. Ком подступает к горлу, слабо понимаю, слёзы это или тошнота, что так невыносимо скрутила желудок. Ощущаю, как горячие дорожки греют замёрзшие щёки.       «Я здесь Немезида, я — весы, и только мне дано право выбора, какое будущее меня ждёт. Я всё видела, исход известен, но может его можно избежать? Как? Господи… если я промедлю ещё секунду, то выбирать будет поздно».

***

      Сбитая с толку, девушка просыпается, растерянно смотря по сторонам. Частое дыхание, спутанные волосы и мятая постель. На автомате встаёт и направляется в ванную, вода ведь всегда помогает прийти в чувства?       Слегка резкими, даже дёрганными движениями Т/И включает кран. Холодная вода приятно касается кожи, помогая оградить реальность ото сна, мысли яснеют, но разве рациональность сильнее наших непрожитых чувств? Увы, хотелось бы думать наоборот.       Вода капает с локтей, попадая на колени, спутанные волосы тоже местами намокли. Плевать. Такая мелочь. Невольно смотрит на себя в зеркало, разглядывая черты лица. В голове всплывает картина собственного бездыханного тела и мокрой, от слёз брюнета, кожи.       Сердце пропустило удар, страх вновь сковал тело, только ноги трясутся. Т/И сползает на пол, хватаясь за собственные колени, больно щиплет кожу, пытаясь унять эмоции. Так растеряно… закрывает глаза и видит только их окровавленные руки и густую кровь, от которой земля под ногами начала чавкать. Запах металла ударяет в нос.       Это всё самообман, внушение, но навязчивый аромат сводит с ума. «Этого не может быть. Хочу стать такой маленькой, чтобы забиться в угол, и я почувствовала себя в безопасности. Хочу, чтобы кто-то утешил и сказал, что всё будет хорошо, даже если это не так.       Страшно, чертовски страшно… я одна. Одна, одна, одна. Слышишь? Одна! Помощь не придёт, даже не надейся. Ты никому не нужна, приносишь только беды, боль, да неприятности. От тебя все отказались».       Методично впиваясь ногтями, красные полосы начали покрывать тело, стирая слои кожи. Когти проходились по ногам, коленям, рукам, шее — беспорядочно карябая каждый сантиметр. Хваталась за ноги, судорожно прижимая их к себе, и впивалась пальцами до синяков. Меньше, ещё меньше, до размеров небольшого комочка. Прячась от всего мира огромного, в котором она потерялась давным-давно.       Тишину ночи разрушили тихие всхлипы и жалобный писк, предательски вырывавшиеся из груди. Трудно поверить, что Т/И вообще была способна на такие звуки. Не плачь, а скорее жалобный скулёж, губы тряслись, из-за чего некоторые вздохи начали напоминать кваканье. Она звала, не понимала, кого так усердно просит прийти, но всем своим существом желала увидеть хоть одно знакомое лицо вместо пустых стен.       «Весь мир обменяю, только дайте тепла».       Очередной жалобный писк. Девушка опустила взгляд на руки. Всё в крови. Она была повсюду, под ногтями, на теле и полу, размазанная по плитке ванной комнаты.       В голове очередной раз всплывает картина вырванных сердец: такие же кровавые по локоть руки, разодранные грудные клетки парней, и вывернутые ребра с ошмётками кожи на них, словно обглоданные зверьми. И только решимость во взгляде. Пугающая уверенность, что назад уже не повернуть, иного пути попросту нет. Всё или ничего.       Вид собственной крови пугает ещё больше, Т/И в ужасе жмётся в угол слабоосвещённой ванной комнаты, продолжая выть подобно загнанному животному. Глаза болят от слёз, уже ничего не видно, только размытые бордовые пятна на белом кафеле новой ванной. Всё смазано, голова кружится.       «А может, это конец? И всё так жалко для меня закончится. Верно, я большего не заслуживаю. Может, через месяц меня кто-нибудь найдёт и скажет родителям, что их непутевая дочь больше не будет разочарованием семьи и можно с облегчением о ней забыть, как об ошибке. Я и есть ошибка. Их, своя собственная, просто ошибка».       Прохладный пол аккуратно принял тело Т/И. Время близилось к рассвету. — Полуночница, ты спишь? Не прикидывайся, я слышал шорохи. Понимаю, мы так не договаривались, но я был тут рядом, подумал почему не заехать. Вчера написала бабушка, сказала передать тебе какие-то травы, говорит лекарство. Ну, у меня много чего дома было, так что решил сейчас отдать. Днём времени не будет. Хах, она так о тебе заботится… Эй, ты там?