За пределами кибитки

      — Что ж, пожалуй, нужно осмотреться, к кому мы попали, — вдруг серьёзно заприметил Андрей, поставив руки на пояс.       Рада затрещала зубами от пронизывающего холода мокрой одежды.       — Хорошо бы поискать что-то переодеться, а то так можно и заболеть.       Друзья тщательно начали исследовать халупу, которая оказалась их ближайшим спасительным убежищем. Старые, потресканные от солнца и влажности стены были завешаны травами и всякими разными лечебными снадобьями, что сразу же навеивало две мысли о хозяине жилища: либо это какой-то сельский знахарь, либо колдун-чернокнижник. Над печкой висели потёртые миниатюрные картинки-пейзажи, слегка покрыты желтоватой плесенью. Казалось, их нарисовали вручную на обычной картонке и с помощью тусклой краски из красильных растений, к тому же ещё и не в самых лучших условиях. В самом центре всего интерьера находился длинный дубовый стол с удивительной резьбой то ли медведей, то ли волков на толстых ножках. Стульев здесь, на большое удивление Андрея и Рады, не было, только узенькая скамейка и маленькое кресло-качалка. В крайнем левом углу одиноко и почти неприметно стоял накрытый дырявой серой рубахой пыльный сундук. Обратив на него своё внимание, Андрей подошёл и открыл его. Одежда! Пару голодных и мерзких крыс вылезло из сундука и прыгнули на колени юноши. Дрогнув, цыган инстинктивно опешил назад и сильно ударился спиной об острый косяк стола.       — Ай, чтоб тебя! — взвыл от пронизывающей боли Андрей, схватившись за повреждённое место. Рада поспешно подбежала к товарищу и осторожно усадила его на край лавочки.       — Больно? — девушка бережно коснулась ледяными пальцами ушибленного поясничного отдела позвоночника Андрея.       Нежное прикосновение заставило парня ответить несколько неожиданно, чем изначально он планировал:       — Нет, вовсе не… — Андрей запнулся, глядя в бездонное пространство расширенных зрачков Рады. Огонь страсти поневоле разжигался невиданно отчего. Парень попал в плен своих оголённых чувств, отчего, казалось, перестал принадлежать самому себе. Нарушая традиции родного цыганского народа, он торопливо прильнул к устам молдаванки и стремительно поцеловал её. Какими же горячими оказались тонкие губы Рады! Она того же ждала, вопрос только в другом — сколько. Наверное, все эти два месяца, причём с самого начала их первой встречи.       — Что вы здесь делаете у меня дома? — старческий женский голос отвлёк молодую пару от приятного любовного занятия.              Из параллельной комнаты, которую ни Рада, ни Андрей не заметили сразу, вышла сгорбленная худощавая старуха низенького роста. Её сморщенное, асимметричное, скошенное в правую сторону лицо вызывало только два чувства у двоих: мерзость и страх. Противная огромная бородавка на носу и чахоточные пятна на щеках идеально подчеркивали уродливый вид старухи. Единственное, что оставалось у хозяйки халупы ещё более менее привлекательным — грустная улыбка.       — Ем, мы просто укрылись под кровом вашего дома от дождя. К селу было далеко бежать, — взял инициативу в свои мужские руки Андрей.       Старуха машинально кивнула пару раз слепяще белоснежной от седины головой, тяжело откашливая мокроту с кровью. Видно, страдала чахоткой давненько.       — Вам нужно переодеться, вы вон до нитки промокли небось, — старуха медленными шагами подалась к уже открытому сундучку с одёжкой. Тем временем Рада с Андреем заливались тихим смехом от того нелепого момента, за которым их застукала старая хозяйка. «Прости меня», — бегло шепнул Андрей любимой девушке. «Не стыдись, у тебя неплохо получается», — подмигнула ему лукаво девица, после чего потрепала смоленные кучери цыгана.       — Держите, голубки. Знаю, одежда не новая, но чем Бог наделил, тем и довольствуйтесь. Переодеться можете в комнате моего покойного мужа, — старушка указала костлявой рукой на дверь той самой комнаты, из какой так непредвиденно появилась.       Молодые люди поблагодарили старушку и скрылись в комнате.

***

      Пока юноша скромно сидел напротив окна, стыдливо вспоминая дерзкий поступок, Рада неспеша принялась расстегивать мелкие белые пуговицы своего зелёного платья.       — Чего ты не переодеваешся? — кокетливо спросила она Андрея.       — Тебя жду, разве не ясно? — цыган изо всех сил пытался не смотреть в сторону привлекательной девицы, но Рада нарочно испытывала его терпение.       — Ладно, жди до самой старости, — девушка значительно переменилась в характере, стала вновь надменной вертихвосткой, как и раньше, что не очень понравилось Андрею, и он поспешно вышел, не посмотрев даже в сторону девушки. Молдаванка вспыхнула гневом. Провокация провалилась.       Как только Рада вышла из комнаты, Андрей встретил её сдержанным, хладнокровным, но огненным взглядом, причём трудно было определить, что значил тот холодный огонь в глубине его глаз: злостный гнев или дикую страсть. Старуха не заметила этого своеобразного внутреннего конфликта между парнем и девушкой, поэтому небрежно прервала тишину:       — Вы, наверное, голодны. Могу предложить плацинды с картошкой и кувшин молока.       — Спасибо большое, сейчас только переоденусь и прийду есть, — любезно ответил Андрей, поклонившись старой женщине.       Рада села за стол, и подперла маленькими кулачками щёки.       — Можно поинтересоваться, как вас зовут, прелестнейшее создание? — тихо, но весьма лестно обратилась к девушке старуха, перебирая сухой лён на кресле-качалке.       — Рада, дочь Василе Бойко.       — Ну и красавица же из тебя выросла. Такая же как и твоя покойная мать.       — Вы знали мою маму? — Рада удивлённо потаращила большие глазки на старушку.       — Больше, чем просто знала, я воспитала её, как собственную родную дочь, — старуха хитро прижмурилась.       Рада догадливо хлопнула в ладоши.       — Сударыня Еленика!       — Да, душечка моя, — старая женщина обернулась к девице и добродушно улыбнулась, отчего ямочки на обвислых щеках стали выразительными. Рада улыбнулась в ответ, непроизвольно сделав губки бантиком. Она и в помине подумать не могла, что однажды встретиться с родной кормилицей своей матери Агаты.       Двери отворились, издав почти незаметный скрип. Андрей возвратился к женщинам.       — А как зовут этого твоего дружка цыганской крови? — Еленика обратила свой старческий взор мутных голубоватых, как далёкая небесная синева, глаз на парня. Парень недоуменно застыл под тылом шутливых женских взглядов.       — Андрей, и он мой па́рень, — девушка укоризненно сделала ярко выраженное ударение в последнем слове.        Цыган смущённо присел рядом с женщинами. Он готов был любвиобильно прибить Раду на месте за такую бесцеремонность и откровенность, но сдержал себя.       — Я так и поняла, что у вас всё не так просто, как может показаться.       Андрей сокрушено положил голову на стол. Довольна собой, Рада схватила плацинду и запихнула в рот. Она заметно ликовала своей маленькой победе, что ещё более усугубляло душевные мучения парня. Теперь он уж точно не выкрутиться. Целовал — значит, кажись, любит. Даже свидетель тому есть!       — Но не стоит так смущать откровенными признаниями парня, тем более такого хорошего, Рада, — Еленика знала толк в чувствах мужчин и то, насколько скрытными и ранимыми они бывают в отношениях. — Андрей, бери поешь.       Юноша лениво потянулся к плацинде и горшочке молока. Лучший способ хоть как-то улучшить себе настроение — вдоволь покушать, даже если особо не хочется.       — Сударыня Еленика, расскажи, пожалуйста, о том, какой была моя мама.       Старуха вытерла грязные руки об фартук и принялась вспоминать:       — Агата очень сильно напоминала тебя как характером, так и внешностью. Весёлая, общительная со всеми людьми, лёгкая на подъём, с переменчивым темпераментом. Не взирая на некую юношескую непоседливость, твоя мама умела старательно приложить руку к любому, даже самому скучному делу. Помнится Агата загуляла с подругами на вечерницах до самого утра, и Мартин, твой родной дедушка по материнской линии, в наказание, оставил на день её дома, заставив при этом перебирать два мешка гороха. «Чтобы до вечера исполнила работу досконально, ясно?!» — как сейчас помню, крикнул он.       — Неужто справилась? — почесывая затылок, спросил Андрей, сомкнув губы в лисью улыбку.       Еленика поднялась из кресла и подошла к окну. Её дрожащие пальцы потянулись за полупустым стаканом воды, что одиноко стоял на подоконнике. Рада вместе с Андреем сострадательно наблюдала за доброй старухой. Старость не радость, как говорится. Сделав пару глотков, Еленика возвратилась на своё прежнее место.       — Справилась, даже очень хорошо, чем можно было подумать. Вот что значит девка вроде гулящая, но и трудолюбивая.       Андрей незаметно краем глаз глыбнул на Раду. Его подружка вновь переменилась в характере, смягчилась, в юных чертах беленького личика показалась лёгкая тоска, смешанная с меланхолией. «Отчего же ты такая двуликая? Неужели в тебе боряться две женщины, одна из которых кокетливая мирская барышня с невыносимым нравом, а другая — нежное, почти беззащитное дитя, способное на доброту и ласку? — безвучным эхом кружили мысли в его голове, беспокойно сменяя одну за другой. — Мне ведь хватает тебя в одном святом обличии, может, перестанешь постоянно менять маски, играть роли? Я не успеваю свыкнуться с твоей новой реальностью, хотя, возможно, только из-за этого я тебя и…полюбил?»       Тем временем старушка Еленика продолжала:       — Мать Агаты отказалась от неё ещё после самого её рождения, более того, она желала утопить собственную дочь, и если бы не Мартин, не было бы твоей матери, ни тебя, Рада. Точной причины столь несносного отвержения родной кровинушки я не знаю, Мартин об этом не рассказывал. Возможно, Агата не являлась желанным ребёнком в семье, но, думаю, об этом не стоит много говорить. Агата не имела родных братьев и сестёр, кроме двоюродного Юрие. Именно с ним у твоей мамы была первая влюблённость.       Рада подвинулась ближе к Андрею, продолжая внимательно слушать историю жизни родной матери.       — Неудивительно, что Агата успела полюбить Юрие, ведь тогда многие о нём говорили как о самом красивом и самовлюбленном молодце на всём селе. Никто не мог противостоять его обоятельному скулистому личику, даже самые гордые девушки. Статный, высокий, с широкими плечами и крепкими, богатырским руками, а также с огненно-рыжими сияющими, как утренняя заря, волосами, он всегда проходил уверенной грузной походкой селом. Агата была слишком юна, чтоб поступать мудро. При первой удобной возможности она заманила брата ночью за сарай и…что было дальше и так, думаю, понятно. Мартин засек молодую пару голубков, после чего следовала жестокая порка юноши на площади села. Юрие и Агата превратились в посмешище, где это видано и слыхано, чтобы брат с сестрой любились? То, что не входит в круги всеобщей человеческой морали, рано ли поздно будет посрамлено.       — И мою мать выгнали?       — Нет, не выгнали. Её тут же женили с первым встречным Василе, твоим отцом, чей прадед принадлежал к коренному и благородному родству с польскими шляхтичами. Не знаю насколько, но вроде как эта принудительная женитьба Агаты спасла отчасти её, слухи о её блуде с Юрие поутихли. Вскоре Мартин умер от заражения крови, Василе с Агатой удачно обустроились и переселились ближе к восточной части села. Я же осталась жить здесь одна-одинешенька, занялась знахарским делом, вон видите, сколько лечебных растений насушила для своих дальнейших снадобьев!       — Разве вас никогда с тех пор не навещала моя матушка? — волнительно спросила Рада, покусывая костяшки пальцев.       — Нет, у неё началась своя семейная жизнь. Не волнуйся так, я не осуждаю твою мать в этом. Кому нужны старые, дряхлые, со своими проблемами по горло люди, а? Кха-кха-кха…       — Мы бы могли о вас позаботиться как следует. Чахотку вы не вылечите травами и припарками, здесь нужны средства получше, — решительно откликнулся Андрей.       — Какого хорошего молодого человека ты себе выбрала, Рада. Цени его, пока он жив-здоров, я своего в молодые годы не сберегла, вот и сгинул на чужбине.       Вечер тихо спускался тёмной пеленой на грешную сырую землю. Полная луна светила ярким белым отблеском вдали, ливень постепенно утих. Где-то среди трав журчали кузнечики летнюю серенаду — прощальную песнь в этом году. Завтра не станет лета, оно унесётся в тёплые края вместе с журавлями, а на смену ему придёт золотоволосая осень.       — Можете переночевать здесь. Как раз две постели есть у меня в комнате, а я уж примощюсь на печи.       — Благодарим, — в один голос произнесли друзья-влюбленные.