Вечное прощение и вечное прощание

Он не пришёл на встречу с Ульвом, хотя сам её назначил, отправив своего человека с запиской. Не стал искать Амору, пусть и нужно было убедиться, что во время отсутствия она не высовывалась. Насколько Амора вообще может «не высовываться». Сидел в своём чертоге и с усердием затачивал кинжалы, присланные торговцем и предназначавшиеся… его возлюбленной? Локи замер и уставился в окно, на кучевые грозовые облака, напоённые водой и электричеством, готовые пролиться безжалостным дождём. Локи не рефлексировал над своим признанием, не делал из него трагедию, не мнил небывальщиной — он ещё не понял, что произошло. Но, взглянув на сизые тучи, спросил себя, отчего они не сгустились в его душе? Отчего любовь не ощущается тяжким бременем, которым становилась в прошлом всякий раз, как настигала его? Впервые он не мог спрятаться от чувств, не мог противиться и отрицать их — ни разу в жизни его любовь к кому-то не была столь ясной, несомненной. Но ещё никогда его любовь не была жестокой насмешкой судьбы, не рождалась вопреки непреодолимой пропасти. Тогда как он посмел сдаться без боя? Впустить в сердце предательское чувство? Неудобное чувство. Да ещё и не ощущать его грузом! А, может, это значит, что чувство самое настоящее и самое истинное? Возможно, такое объяснение понравилось бы Тору, но не Локи: концепция единственной якобы настоящей любви виделась ему абсурдом. Привыкший искать ответы на все вопросы в книгах, он решил дойти до библиотеки — ещё одна заманчивая перспектива остаться наедине с собой. Быстрыми шагами пересекал коридор, соединявший его чертог с чертогом Тора и Джейн, вдоль череды гостевых комнат, и за одной из дверей услышал возню, перемежавшуюся со слащавыми хихиканьями. Остановился, медленно подкрался и резко отворил дверь: за испуганным юношеским «а!» последовал грохот — мальчишка Бранд, протеже Тора, свалился со здоровенной кровати на пол и стал сконфуженно стягивать простынь, дабы прикрыться. Нагая Амора, раскинувшись на кровати, ещё пуще захохотала. — Ваше высочество, доброе утро! — загорелое лицо Бранда сделалось пунцовым, оленьи выпученные глаза стыдливо скользили по сапогам принца, грозно уставившим на него чёрные носы. — Я… мы… ничего такого не делали, мы просто разговаривали с леди Афродитой, — с мольбой посмотрел на Амору. «Афродита? — Локи скривил рот. — О, Один, ну и безвкусица». Его немало забавляли смятение и заикание паренька, и он не спешил заканчивать уморительную драму. Насупил брови и презрительно сощурился, сжав челюсти. — Как интересно, — неторопливый, вкрадчивый тон, — я-то думал, у нас дворец, а, оказывается, бордель. — Ваше высочество, мы с леди Афродитой… — Интересно, что скажет царь, узнав, что его любимый ученик вместо занятий с ним предпочёл праздные кувыркания с проходимкой? — не повышая голоса, перебил Локи Бранда, впившегося в простыню до побелевших костяшек. — Так уж и проходимкой? — Амора томным грациозным движением потянулась к прикроватному столику, взяла золочёный кубок с вином и неспешно пригубила. — Отменное вино! — подняла кубок вверх. — Желаете, ваше высочество? — Пошёл вон, — скомандовал Локи. — Да, Ваше высочество… — боясь задержаться дольше секунды под ледяным пронзающим взглядом принца, сгрёб в охапку свои одежды и мигом выскочил из спальни. Со стихающим в коридоре торопливым топотом нарастал гнев Локи. Хотелось схватить Амору за горло, тряхнуть хорошенько и обрушить словесный ураган ярости, но вместо этого он дипломатично ухмыльнулся, подошёл к постели и плеснул себе вина в пустующий кубок. — Надеешься с помощью сопляка проникнуть в тайны царя? — снисходительная усмешка. — Пустая трата времени, — сделав глоток, навис над Аморой, — я и так могу узнать всё, что нужно. Или ты мне не доверяешь? — спросил с притворной наивностью. — Я никому не доверяю. А уж богу лжи и коварства подавно. — Но мы теперь в одной лодке, — вкрадчиво увещевал Локи. Так же, как много лет тому назад. Амора с трудом удержалась, чтобы не наморщиться от омерзения. — Всё хотел спросить, — выписывая кубком в воздухе окружность, уставился на опустевшее дно: — почему сейчас? Столько воды утекло, а ты решилась на месть только сейчас. Неужели не отпустила и просто не попыталась жить дальше? — А ты отпустил бы? — иронично изогнула тонкую длинную бровь. — Тоже мне эксперт по отпусканию обид! — И всё же? — Нет здесь никаких скрытых смыслов, — грациозно поднялась и стала одеваться, — просто удобный момент. Когда всё случилось, я была раздавлена и потеряна, глубоко уязвлена. Ты меня отверг, назвал предательницей и всё такое. Понадобилось время, чтобы зализать раны и снова ощутить землю под ногами. И я ничего не забыла, милый, — развернулась и пристально посмотрела в наглые змеиные глаза, — я холила и лелеяла свою ненависть, сделала её своей бронёй. Ну да кому я рассказываю! — приблизилась и с приторной развязностью положила руки ему на грудь. — Ненависть была тебе и отцом, и матерью, и братом. Вся твоя жизнь — концентрированная ненависть, Локи. Облизнув пересохшие губы, часто заморгал, усмиряя нахлынувший страх. Усмиряя заколоченную глубоко внутри ненависть к самому себе, к своей природе. Нельзя позволить Аморе контролировать себя, нельзя позволить проникнуть в сознание и беспрепятственно давить на болевые точки. Но против воли наружу скреблось другое, непозволительное чувство, в силах которого пустить под откос любой хитроумный план, губительное для всяких подковёрных игр. Стыд. Он вглядывался в лицо Аморы, исполненное презрения и злобы: «Ведь это я её создал, — стыд костлявой рукой стиснул исполнившееся сомнениями сердце, — она итог моих деяний. Как холодность и нелюбовь Изабеллы. И теперь она опасна. А я не умею ничего, кроме как устранять проблемы, вместо того, чтобы решать. Главный болтун во всей Вселенной, но не знаю, что нужно говорить, чтобы исправить такое. Изабелла бы знала. О, Один, где ещё найти столь же чуткое и способное на доброту сердце? — земля начала уплывать у Локи из-под ног. — После всего, что ей пришлось из-за меня пережить, она находит в себе силы на диалог. С безликим и бесполым злом». Проглотил крамольное раскаяние. Некогда пускаться в сантименты и ненужную рефлексию, самобичевания несвоевременны и излишни. Амора — проблема. И он должен от неё избавиться. — Что ж, — сдавленно вымолвил он, — тем лучше для тебя. И всё-таки я не советовал бы лишний раз шастать по дворцу, — сменил тему, желая, наконец, выпроводить чародейку, — если тебя заметят, это немало осложнит наше предприятие. — Не притворяйся, будто не ведёшь свою игру. Поэтому не советовала бы тебе запрещать мне что-то, — похлопала его по плечу и оставила одного. Затворилась дверь, и Локи с искажённым лицом швырнул кубок в камин. В воздух, переливаясь, взвилась бурая пыль. Ситуация более чем выходила из-под контроля, а привычные методы грозили его репутации «вставшего на пусть исправления». Он не представлял, как будет объяснять брату необходимость услуг нанятого им для шпионажа отребья. Ещё хуже, если кого-то из них подкупила Амора, — у подобных маргиналов нет понятий верности и чести, им плевать, кто даёт поручения, главное, чтобы платили сполна и в срок, — эти ещё и вывернут ситуацию так, будто он строит заговор против царя, намереваясь занять трон. Тор справедливо в это поверит — сколько раз он обманывал и предавал брата? Итог всех его деяний. Приказал своему слуге как можно скорее прибраться в гостевой комнате, а затем вернулся в свой чертог, обернул кинжалы парчовой зелёной салфеткой с золотой вышивкой и решительно направился к дому Изабеллы. Она сидела вместе с Эрландом на скамье, в её садике с пионами: в изящном платье небесно-голубого цвета, с мудрёной причёской из множества кос — раньше она не выряжалась, принимая гостей. Задранный подбородок, расправленные плечи и сложенные на коленях руки — образец традиционного представления о женственности и кротости в компании мужчины. Белла поминутно крутила головой из-за явно затёкшей шеи и всё время искусственно понижала тон, чтобы не выглядеть «дикаркой». Локи, не подавая вида, наблюдал за ними, представляя, как бы расплёл все эти дурацкие косы, переодел Изабеллу в её любимое простенькое белое платье с розоватым отливом. И ни за что не стал бы стыдить за неаристократичные манеры и громкий смех. Он жаждал этого смеха больше всего на свете. — … ты не прав, Эрланд, мне нравятся местные увеселения, но я бы сейчас многое отдала, чтобы, например, потрясти головой на концерте Depeche Mode¹. — Увидела непонимание в глазах собеседника и, махнув рукой, засмеялась над собой. — Ой, прости! Это название очень популярной музыкальной группы в Мидгарде, они исполняют рок — музыка такая энергичная. — Не люблю музыку смертных, — с кислой миной ответил Эрланд, — звук дюже грязный, как скрежет ржавого меча. Белла смущённо улыбнулась, поджав губы, и добродушно пожала плечами: — У нас очень разная музыка, уверена, ты бы нашёл что-нибудь по душе. О, а давай я сейчас принесу специальное устройство, чтобы ты послушал, что мне нравится? — подлетела и нетерпеливо чуть подпрыгнула на месте, как ребёнок. — Давай? — молитвенно сложила ладошки. — У меня есть идея получше, — обхватил её запястья и усадил обратно, — сегодня в порту будет представление глотателей огня, сходим туда. Начало уже через час, — сверился с карманными часами в золотом корпусе. — Тебе понравится, не сомневайся. Локи расслабленной молодцеватой походкой подошёл к скамье и насмешливо ухмыльнулся: — А желание девушки, стало быть, не в счёт? — Ваше высочество, — Эрланд тут же встал и дежурно отвесил поклон. — Мало того, что ты вмешиваешься в чужой разговор, так ещё и уши греешь? — сложила на груди руки. Эрланд ошарашено обернулся на Беллу, не удосужившуюся как должно поприветствовать принца и заговорившую с беззастенчивостью и непринуждённостью, какие не мог себе даже вообразить в общении с царскими особами. — Леди Белла… — округлив глаза, неодобрительно помотал головой. А в следующую секунду с удивлением обратился к Локи: — Вы знакомы с леди Беллой, Ваше высочество? — В некотором роде, — ответила Белла. — Весьма и весьма, — ухмылка Локи преобразилась на мгновение в тёплую и нежную улыбку. Белла намеревалась отпустить очередную колкость, но вместо этого залюбовалась им, ощутив дрожь в коленях и зуд на ладонях. — Принц шёл неподалёку и решил поздороваться, но уже уходит, — лёд в её голосе был совсем не в ладу с полыхающими кострами в глазах. — Говоришь, в порту будут глотатели огня? — повернулась к Эрланду. — Чудно! Идём? — Оставьте нас на минуту, — с наслаждением приказал Локи. — Ты не отстанешь, да? — Белла начала злиться. Эрланд небрежно поклонился и отошёл. Локи сел рядом на безопасном расстоянии и без жеманства шёпотом заговорил: — Изабелла, могу я узнать, чем вызвал твоё неудовольствие? — Я вроде всё рассказала ещё во время нашего знакомства, — сделала вид, будто не понимает. — Я думал мы… мне казалось, что между нами многое стало яснее после того разговора в таверне. — А мне казалось, я дала понять, что моё отношение не изменилось. — Ты не можешь притворяться, словно не понимаешь, о чём я. — Локи, что ты от меня хочешь? — нахмурилась. — Не сейчас. Вообще. Чего добиваешься? Почему ищешь встреч со мной? — Потому что не могу иначе. Он ни разу не отвёл взгляда, не замешкался, и Белла сама испугалась своего вопроса, она не рассчитывала на такую простоту и откровенность. Её кожа вспыхнула, лицо залило краской. Повернулась к Локи всем телом, расцепила сложенные на груди руки и чуть подалась вперёд, преступно сокращая расстояние. Смотрела с вызовом, испытывающе, в самую душу, сквозь тьму и концентрированную ненависть. Прищурилась и тихо, но отчётливо произнесла: «Скажи, почему не можешь иначе?» Склонился навстречу, застыл в ничтожных сантиметрах от её лица: «Потому что я… тебя…» В воздухе прогремел звон сигнального рога. Белла в испуге встрепенулась, а Локи с тревогой повернул голову в сторону дворца. — Что это? — его тревога передалась Белле, инстинктивно схватившей его за руку. — Что-то случилось? — Сигнал в рог дают во время военной угрозы, чтобы срочно собрать войско, — напряжённо ответил Локи. — Я должен идти, — его плечи поникли, — прошу, возьми, — протянул кинжалы, обмотанные парчой. — Уходишь?.. — слабым, неестественным механическим движением приняла до этого отринутый дар и прижала к груди. — Да, — бесцветным тоном. — Прощай, — осмелев, поднёс к губам её руку и самозабвенно поцеловал. Она не поняла, как он исчез, как к ней подошёл Эрланд и пытался спросить, в порядке ли она и могут ли они идти на представление в порт. Пространство и время перестали существовать, её уносил безвестно куда неведомый поток, а беспощадный ветер трепал безупречно убранные в замысловатую причёску косы. «Не уходи, Аид, — безмолвно молила Изабелла, — пожалуйста, не уходи…»