Вечное прощение и вечное прощание

Несмотря на предупреждения Кари, Белла всё равно поздно проснулась. Открыла глаза и повернулась в сторону прикроватной тумбы с часами: без десяти двенадцать. Недовольно простонав, укрылась с головой одеялом и сжалась комочком. Откинула одеяло, сунула под подушку руку и достала измятое и уже чуть затёртое письмо: «До смерти соскучился, — шевелила она губами, — до смерти!» Белла зажмурила глаза и прижала к груди заветный лист бумаги. «Вот идиотка, — цокнула на себя, — чему ты радуешься? Писулькам лживого бога? Совсем спятила». Вскочила с постели, небрежно швырнула письмо в ящик тумбы и театрально хлопнула им. Взгляд снова пал на часы, стрелка которых уже перевалила за двенадцать часов — время неумолимо приближало момент встречи с Эрландом, а Белла лишь и думала о том, что совершенно не готова веселиться. Вот только встречу поздно отменять: она с досадой вспомнила об смс-ках, которыми на Земле можно было решить эту проблему в считанные минуты, даже не напрягая лишний раз голосовые связки и избавив себя от неловких расшаркиваний. Наскоро натянув домашнее платье, Белла поспешила в умывальную, но к удивлению обнаружила там Кари: она сидела на краю стоявшей по центру комнаты ванны и пробовала рукой воду. — Доброе утро, мам, — пробурчала Белла, растёкшись по дверному проёму. — Я ж сказала вчера, чтобы не залёживалась, — вскинула недовольно бровь и посмотрела на дочь, — иди сюда, потрогай воду — нормально? — Спасибо, мам, — виновато проговорила Белла, поцеловала Кари в щёку и обняла. — Что бы ты делала без матери? — Кари похлопала её по руке. — Ладно, давай в темпе намывай своё бренное тело, а я пойду завтрак организую. — А где экономка? — Да спину потянула, — Кари отмахнулась, — лет-то уже сколько! Я её на диван уложила, еле уговорила, чтобы позволила ей хребет помять! Такой смешной тут, конечно, народ с этими своими «пуританскими» заморочками. Белла прыснула и закрыла лицо рукой. — А чего ржёшь-то? — искренно недоумевала Кари. — Давай залезай уже, а то жениху твоему вместе с ванной тебя вручу и делайте, что хотите. — Он не жених мне, — поправила Белла. — Не умничай, булочка, — Кари повесила на крючки два больших махровых полотенца и ушла на кухню. Горячая вода приободрила, а ощущение чистоты подняло настроение, и Белла даже с удовольствием стояла перед зеркалом в банном халате и прихорашивалась. Чуть подкрасив глаза и увлажнив губы, она вернулась в комнату, чтобы надеть приготовленное с вечера платье — простенькое, бледно-мятного цвета, с летящим шифоновым подолом. Минимализм и незамысловатость во всём — от причёски до одежды. Но Белле понравилось её отражение, и она грустно вздохнула от осознания, что никоим образом не сможет сегодня «случайно столкнуться» с Локи. Но едва подумав о нём, вновь отругала себя за крамольные мысли. И всё-таки она никак не могла вытравить из воображения его, идущего развязной, молодцеватой походкой через рыночную площадь вдоль разноцветных прилавков и очаровательно-нагловато улыбающегося во весь рот. Открыла ящик тумбы и не глядя коснулась кончиками пальцев шероховатой бумаги. — Беллз, твой мужик приехал, — сказала Кари в приоткрытую дверь, — заканчивай со сборами. — Я уже всё, — резко задвинула ящик и помотала головой, — сейчас спущусь. Эрланд был хорош до неприличия: идеально скроенный кожаный жилет охрового цвета, отороченный серебром, с блестящими металлическими вставками и чёрные кожаные штаны с высокой талией подчёркивали совершенно сложённую фигуру; две косы, идущие от висков, собраны на затылке и украшены белыми и чёрными фенечками, а угольного цвета бородка напомажена до лоснящегося блеска — как у настоящего асгардского щёголя. Белла увидела его и немного сконфузилась, подумав о своём невзрачном наряде, который ещё минуту назад находила очаровательным в своей простоте. Очаровательным для Локи, не для Эрланда. Она пожалела, что не подготовилась тщательнее, а украшениями и вовсе пренебрегла. — Леди Белла, — Эрланд учтиво поклонился, подошёл к крыльцу и протянул руку, — рад, наконец, увидеть вас. — Добрый день, Эрланд, — смущённо улыбнулась. — Готовы повеселиться? — он был в приподнятом и оживлённом настроении, и Белле от этого стало ещё более неловко. Открыла рот, чтобы сказать тактично, но правдиво, что сегодня она немного не в настроении, а потом вспомнила, что Эрланд не Локи, и сказать подобное было бы невежливо. Прикусила язык и неуверенно кивнула, натянуто улыбнувшись. Спустилась с крыльца и направилась к повозке, но Эрланд перегородил ей путь, обхватил её запястье и поднёс к своему локтю, намекая, чтобы она взяла его под руку. Белла смутилась окончательно: щёки залило краской, тело бросило в жар. «Ну и манеры у меня, кошмар», — пожурила она себя, хотя ей было несвойственно стесняться своего поведения. Всю дорогу Белла молчала и смотрела по сторонам, изредка кивая вовсю разошедшемуся Эрланду, всеми силами пытавшемуся завоевать внимание своей спутницы. Выехали на центральную площадь, оставив позади университет и театр, и приближались к ратуше — увидев её, Белла опять вспомнила о Локи, ведь неподалеку стояла таверна, в которой прозвучало его откровение. В которой он пел ей пошлую походную песнь. В которой назвал её «Ибби». Его незримая тень блуждала по городу, смешалась с величественными стенами, пропитала мостовые и растворилась в водах рек и каналов — Белле на миг показалось, будто Локи никуда и не уезжал, а всегда был рядом, крался по пятам, словно вор, выслеживал, как охотник добычу. Захотелось обнять себя и слиться с каждой улицей и площадью, со всеми домами, только бы прикоснуться к нему. — Прибыли, — огласил Эрланд и вывел Беллу из задумчивости. Он помог ей спуститься, протянул руку и со знанием дела повёл за собой. Только сейчас Белла поняла, какой тут был пыльный удушающий воздух. Вокруг тысячи людей, разносился страшный гомон, собранный из голосов, свистов, топота людских ног, стука лошадиных копыт и скрипа повозок. Из-за громадного скопления народа Белла разволновалась и обвила плечо Эрланда двумя руками, боясь потеряться. Жест этот заставил Эрланда самодовольно ухмыльнуться, слабость хрупкой на вид юной девы делала его ещё более мужественным и всесильным, потешала тщеславие. Белла подняла голову и в изумлении открыла рот — взору предстал помпезный, монументальный амфитеатр. — Вау! — только и вырвалось у неё. — Он как три римских Колизея! Боже, это что-то… невообразимое… — Колизей? — Эрланд непонимающе уставился. — Ну, древнеримский амфитеатр, — пояснила она, — я думала, асгардцы знают о таких значимых и великих постройках древних мидгардцев. — Видимо, недостаточно великая, — самодовольно бросил он, явно оскорбившись, — и потом, в девяти мирах есть чем заняться и помимо разглядывания домишек, построенных смертными, им всё равно не сравниться с асгардскими. Не вижу смысла забивать голову всякой мелочью. «Уверена, Локи точно знает о Колизее», — подавляя обиду, думала Белла. Она не стала спорить с Эрландом, боясь показаться заносчивой или грубой, однако поймала себя на мысли, что если бы Локи выразился об архитектуре смертных в таком тоне, то она уничтожила бы его с потрохами безжалостностью и бескомпромиссностью. Белла представляла его горящие гневом зелёные глазища, выпученные, как у филина, воинственно насупленные брови и ровный, терпеливый тон, приправленный редкими усмешками и смелыми возражениями — безусловно, разговор вылился бы в словесный поединок, но Белла знала, что Локи увлечённо слушал бы её, не представляя никакой угрозы. И она совершенно не могла вообразить похожую ситуацию с Эрландом. Но всё же он нравился ей, она с лёгкостью прощала ему как асу врожденное чувство превосходства над остальными расами и непомерную гордыню. Пускай его звали «чужестранцем», но держал он себя как самый настоящий асгардец. И он был её спасителем, этого Белла не могла забыть или отменить, она испытывала глубочайшую благодарность, из-за которой готова была мириться с малозначащими недостатками. Более того, его дикая внешность вкупе с претензией на благородство вызывали в ней восторг и восхищение, ей не хотелось спустить его на землю, как Локи, она жаждала сама вознестись до его величия и непробиваемой мощи. Мимо прошла белокурая асинья в шёлковом изумрудном платье и собранными на асгардский манер волосами: сложная конструкция из кос и завитков на макушке со струящимися по спине чуть вьющимися крупными локонами. Белла повернула голову и с интересом разглядывала причёску роскошной дамы: «Красиво и даже завораживает, но совсем уж непрактично», — заключила она. — Вам бы пошло, леди Белла, — Эрланд обратил внимание на её увлечённость волосами прохожей дамы. — Думаете? — заинтересованно спросила Белла. — По мне так бессмысленно и совсем непрактично. — Зато восхитительно. Выглядели бы как истинная асгардийка, ибо красота ваша под стать красе любой асгардской девы. — Я попробую, — с улыбкой отозвалась она, — одна из наших экономок, молоденькая девушка, иногда показывает мне, как укладывают волосы асиньи, попрошу её заплести мне такую причёску. — Вы сделаете это для меня? — самодовольно спросил он. Белла кивнула. — Я польщён, — протянул он, жадно окинув её хищным взглядом. Наконец, добравшись до своего ряда, Белла и Эрланд заняли места и с остальными зрителями приветствовали аплодисментами участников забега. — А за кого мы болеем? — спросила Белла. — Я поставил вон на того вороного красавца, — чуть склонился к её лицу, щекоча бородкой мочку уха, — он неоднократный чемпион и просто мой фаворит. Его горячее дыхание, коснувшееся кожи, разбередило нервы, а шёпот — воспоминания. Такие далёкие и болезненные, что Белла выпала из реальности: впилась пальцами в ткань подола платья и застыла, уставившись в одну точку. Подступившая волна рыданий сдавила лёгкие, слёзы жгли глаза. Прикрыла веки и услышала свой собственный голос, звеневший эхом навсегда ушедших времён: «Колизей! Покажи мне Колизей, Дэвид! Мы ведь в Риме. Хочу увидеть Колизей!» — восторженно кричала Белла, сидя в ретро-кабриолете и задыхаясь от ветра, убирая от лица спутанные и ещё недлинные волосы. «Вернись, — шептала она, захлёбываясь слезами, — вернись ко мне, Дэвид!..»