Théâtre.

14.05.1871

 — Верите ли вы в любовь? — Нет.

Деревья, проснувшиеся из-за ветра, плавно качаются на ветру, распускаясь с каждым приходящим часом лета всё сильнее. Последние почки медленно поднимаются к расцветающему солнцу. И снова тот же сон. Тот же подъём на рассвете, когда из окон его покоев поднимается солнце. Птицы, сидящие на деревьях, цикады, роса, опускающаяся на траву с самым рассветом. Юнги спит, сжимая в руках мех подушки, не хочет просыпаться. Медленно и нехотя сбрасывая наваждение, он устремляется взглядом в окно, а после подходит к нему, встречая бледным лицом рассвет. Каждый раз подъем на рассвете. Именно в тот момент, когда поднимается солнце, его сказочный сон обрывается и тянется потом еще одним долгим днем. Больше нескольких мгновений принц старается вспомнить лицо, что мягко танцевало на сцене, тут же жесткими движениями опускаясь на сцену заброшенного театра вновь, будто птица, упавшая с большой высоты. Юнги помнит лишь тихое «Прости», блеснувшие голубые глаза, а дальше он помнит лишь во сне, но никак не поутру. По-тихоньку, он влюбляется в человека из сна, а каждое утро, включая это, он садится за стол, медленно выводя слова своими любимыми тёмными чернилами. «Я нахожу твои волосы на дне оттенка этих чернил. О том, что я вижу тебя каждую ночь известно лишь мне да стенам моей спальни. Где же ты? Существуешь ли ты вообще? Как тебя найти? Я не знаю, поэтому с каждым рассветом не желаю просыпаться также, как ты не желаешь, чтобы я увидел твоего лица. Но твои движения прелестны, словно крылья бабочки, а чернота волос словно лебединое крыло. Раз уж ты лебедь, то я твоя пара на всю жизнь. Потому что кроме тебя моё сердце не желает никого.» Отложив чернила и перо, принц поднимается. следует на завтрак, отмахивается от слуг, а всё идёт своим чередом, пока однажды спустя два месяца, его не отправляют в соседние города их королевства. Юнги садится на лошадь, облаченный в белый со светло-красными вставками мундир и белые штаны. Он забирается на лошадь и в несколько мгновений теряет вид своего замка, исчезая за чащей лесов, гор и рек, сокрытых от посторонних. Леса красивы и полны чего-то неизведанного, что каждый раз будоражит принца. Он не обращает внимания на здание, затаённое в самой чаще леса, которое сияет в лучах солнца лишь в определенное время. Значит, ещё не время.

***

Сезон охоты. Принц смотрит прямо, когда скачет по чаще леса, натягивая поводья своего коня, но каждый раз его взгляд, стоит лишь повернуть голову, что-то манило. Что-то внутри него кричало о том, чтобы он повернулся и взглянул на то, что прячется за листвой чащи, такой же неизведанной, как его сны. Мужчина тормозит резко, когда его взгляд, всё-таки, поворачивается в тут сторону, да так и замирает. Лошадь так бы и неслась дальше по ровной земле. Здание. Недалеко от того места, где находится он, за лесом скрыто какое-то здание. Что-то в душе его дёргается туда, в это здание. — Стойте. — охрана тормозит. — Без лишних вопросов, едьте дальше, я догоню. — не слушая, что говорят ему вслед, Юнги скачет в самую чащу, развернув лошадь. Складывает оружие, оставляет на земле. Когда лошадь уже не в силах пробраться сквозь густую листву. Юнги привязывает её к дереву, гладит гриву, идёт сам. Не жалеет своих роскошных одежд, стаскивает мешающую мантию, а когда выходит на поляну, его дыхание обрывается на несколько мгновений. Театр. Это здание оказалось заброшенным театром. Но это далеко не то, что удивило его, а то, как быстро забилось его сердце от осознания, узнавания этих мест. Это всё точь в точь, как его сон. Небо чистое, а театр оброс лианами, что проплетаются в окна, вьются о стены и опускаются к деревьям. Солнце в самом соку пробирается в каждый уголок, пока Юнги срывается с места, внутрь. Внутри всё также — пыльные старые кресла и балконы. А на сцене… на сцене танцуют. Человек, что жестами лебедя рассекает воздух, не отвлекается ни на что, кроме своего танца. Белоснежное одеяние, волосы словно крыло ворона, рассыпаются по макушке, когда безымянный танцор делает выпад. Описать его движения невозможно. Он двигается изящно, падает к земле, танцуя собственный сценарий, словно и впрямь стоит на сцене во время представления, той самой оперы, которая в последнее время снится ему. Юнги буквально слышит, как в его уши вливается та музыка из сна, а парень, танцующий на сцене, попадает в лучи солнца, да так и замирает. Юнги замирает вместе с ним, так и оставшийся стоять на месте, слано прибитый гвоздями к земле. Но всё-таки делает едва слышный вздох и делает шаг вперёд. Парень, кажется, услышал его, если судить по вздрогнувшим плечам. Он поворачивает лицо, встаёт ровно и тотчас встречается с глазами с Юнги. И видит принц те самые глаза. Глаза, кроме которых по утрам он не помнил ничего. — Я… — подаёт голос юноша и опускает взгляд в пол, уже думая, как сбежать под взглядом принца. Того самого принца, которого он всегда видел из городской толпы, бросал восхищенные глаза, полные звёзд. — Не говори ничего. — прерывает его Юнги. Человек, снившийся ему уже больше двух лет, сейчас стоит перед ним, в том же самом костюме и с теми же глазами. — Какой же ты красивый. — поражено выдыхает принц, заставив парня перед ним в неведении вскинуть голову. — Вы. вы врёте. Я не могу нравится вам, Ваше Величество. — он снова опускает глаза. — Подними голову. Я хочу смотреть на тебя. — Юнги влюблён в эти движения, в этот взгляд голубых глаз, которые сияют словно океанический берег. —Я… — он всё-таки поднимает голову и теперь никуда не убегает, выходит из тени, в которой стоял стоял последние фразы, и сияет. Юнги видит то, что от него так старательно прятали во снах. Шрам. Он лёг на аккуратную кожу, и поначалу Юнги его не заметил. Парень поджимается губы и через несколько секунд до Юнги додает всхлип. — Я...я уродлив. Не говорите, что я красив… эта ложь не излечит мой шрам. — пальцы касаются щеки и глаза, в которых блестит всё небо, вдруг потухают, заливаются слезами горечи и боли. Юнги понимает, что не позволит этим блестящим глазам потухнуть. Он тянется рукой к его лицу, делает шаг, второй, разбивая тишину о стук своих ботинок по дереву сцены. Юнги накидывает на юношу мантию, а после осторожно касается тонкими пальцами живой, горячей кожи, сдерживая улыбку и тёплое чувство, что разливается по груди. — Как твоё имя? Он слышал тихое «Чимин» и во снах, но решил уточнить. И услышать наяву. — Чимин. Меня зовут Чимин. — Я знаю. Ты снился мне каждую ночь. — Я… снился вам? — тот округляет глаза, и из них пропадают дорожки слёз, обрываясь. Только одна слеза скатывается по его щеке, оказываясь стёрта в ту же секунду. — Каждую ночь, перед рассветом, я видел твой танец в лучах этого солнца, на протяжении двух лет. Юнги очерчивает шрам и касается его лица ещё раз, внимательно осматриваясь его. — Я не ошибся. Ты действительно прекрасен. — выдыхает Мин, улыбается ему, а после отходит, сложив руки за спиной. Чимин тянется к нему непроизвольно, но улыбается слабо в ответ. — Я… всё ещё не могу поверить. Я так часто грезил о вас в этих стенах, но никогда не думал, что увижу вас в реальности. Вы ещё прекраснее, чем я представлял. Юнги смеётся, а после взглядом утыкается в стены театра. Спускается со сцены и садится в кресло. — Я хочу увидеть свой сон в реальности. Сможешь станцевать ещё раз? Так, чтобы я не смог пробудиться. Чимин тихо вздыхает, пытаясь унять пришедшую дрожь, и исполняют просьбу, вкладывая в танец все те невысказанные чувства, которые преследуют его, те непонятные чувства, которые не выразить словами. Он танцует душой, которая истерзана, изранена, но всё также прекрасно. Сияет в лучах солнца для той расцветающей любви, как цветы в садах. Юнги не сдерживает вздохи и громко хлопает, когда Чимин заканчивает. — Ты волшебен, я не ошибся ни на фразу, которую сказал тебе за сегодня. — Вы только комплиментами и говорите, Ваше Вели— — Для тебя я Юнги. — принц подходит к нему медленно и тянется к изящной руке, целует запястье и следует взглядом за Чимином. А тот тем временем, тянет его к себе и прижимает в таких желанных объятиях, что Юнги не может поверить в происходящее. Чимин плачет. Он тоже не может в это поверить. Прижимается с тихим всхлипом всё крепче.

***

Юнги вздыхает, когда за окном дворца собирается гроза. Птицы, перепуганные громом, улетают в гнёзда, все люди прячутся по домам, а Юнги уже дома. Тёплые руки Чимина ложатся на плечи, а Юнги ловит его ладонь в свою и поворачивается к улыбающемуся Паку. — Ты чего не спишь? — ласково спрашивает старший, поглаживая шармы на руках его души. — Уже рассвет. Мы позже рассвета не поднимаемся. — Но не тогда, когда впереди тяжёлый день. — Юнги, я таскал вёдра в самую жаркую погоду и не спал при этом больше двух дней, что для меня трудности? Чимин — бывший крепостной, сбежавший из своего дома в возрасте двадцати двух лет, больше не в силах терпеть вечные побои со стороны хозяев за неправильное выполнение обязанностей или слишком небрежное отношение. Такое убьёт каждого человека, но Чимину повезло — он видел во сне Юнги гораздо чаще и дольше, чем сам принц. Эта надежда не давала ему сдаться. Когда он сбежал, у него не было ничего, кроме жизни. Терять его крохотную связь с Юнги не хотелось, поэтому он поехал по миру в поисках того театра, от которого его сердце сжималось от тоски и желания увидеть того, чьи глаза он запомнил. «Я помню лишь твои глаза — а дальше пустота…» — Забудь об этом, всё уже прекрасно. За окном гремит майская гроза, на улице всё заливает ливнем, а они решают прогуляться по саду, вдыхая аромат душистой сирени, а после дождя перепрыгивать лужи и брызгаться небесной водой, заливаясь смехом. На Чимине белые одежды, подчеркивающие красоту его лица, яркая улыбка и теплые объятия, которые закрывают принца от всех опасностей. Они закрывают друг друга. Мин прижимает к себе юношу, пока новая волна ливня обрушивается на их головы. Чиминов смех разлетается по саду и они бегут к беседке, держась за руки. Юнги подхватывает отражающийся в воде смех и не сдерживает счастье, которое не омрачить даже грозой на ближайший год. А потом целоваться в беседке, пока деревья бьются ветвями друг об друга на ветру, словно тоже танцуют в своём танце, пока Чимин путает руки во влажных черных волосах и не отпускает, пока Юнги гладит шрам на щеке и прижимает его за талию ближе и понимает, что ничего важнее для него нет. Когда стягивает мокрые вещи, любовно оглаживает теплое тело под ним, когда сдергивает стоны с его губ и вскользь целует красивую шею. Пока Чимин гладит его по спине, ластиться и чувствует то же, что и он, ничего больше не существует. Юнги верит в любовь.