Случай ночью

— Я уже устал, — рука Обито повисла вдоль ножки стола, а сам он лицом уткнулся в сгиб локтя другой, распластавшись на деревянной столешнице. Они уже третий час с усердием измельчали травы, пропуская их сквозь механическое устройство с замысловатой последовательностью круговых ножей, управлявшееся с помощью ручки, которую надо было беспрестанно крутить. — Ты отдохни, давай я, — сказала Рин, мягко погладив Обито по голове и также мягко взглянув. Учиха благодарно улыбнулся, кивнул, и они поменялись местами. Теперь ручку крутила Рин. Эти травы источали приятный, но густой и тяжёлый аромат, который давно заполнил всю комнату с низким потолком и теперь дурманил троим ребятам головы. Над ними висела одинокая жёлтая лампа. От неё исходил успокаивающий тёплый свет. В один из таких долгих вечеров Рин пыталась научить Обито танцевать вальс. Им, конечно, было тогда весело, однако далеко это обучение не продвинулось. Но их это совсем не беспокоило. Какаши смотрел на Обито и Рин, думал, что через несколько лет Учиха в своих неуклюжих па уже станет задевать эту лампочку головой… А в это время пальцы Хатаке сами собой, впрочем, только лишь чуть сильнее затягивали узел на очередном пакетике с травами. Однако и этого было достаточно, чтобы скривится от боли. Наверное, и ему стоило не просто молчать и крутить, крутить, крутить, пока рука не заноет, и не вскроются давно уже натёртые мозоли на ладонях и пальцах, а тоже вот так меняться при появлении первых признаков усталости. Он хотел лишь помочь Минато и Кушине, а в итоге получил лишь аккуратные лечебные повязки от Рин и ревнивый взгляд от Обито. Вдруг стало очень горько, и даже сладкий, густой и тяжёлый аромат, висевший в воздухе, не смог перекрыть это ощущение. Какаши с усердием, пытаясь не думать об этом и не смотреть на своих влюблённых друзей, взял новый пучок зелёной травы, засунул в пакет и плотно, но аккуратно завязал, стараясь не причинять себе боли. Хотя бы физической. Пока Рин ещё бойко крутила ручку, а Обито, развлечённый сменой занятия и работой — в паре — с ней, так же бойко подкладывал в устройство новые пучки травы, Какаши уже распределил всё, собранное ими за сегодня, по пакетам и пошёл складывать их в специальный шкаф с подогревом, где трава обычно приходила в пригодное для измельчения состояние. Этот шкаф стоял в маленькой комнатке, где было невыносимо жарко даже не из-за него — тот был герметичен, а из-за других работающих приборов, назначение которых они по большей части не знали. Да и знать им было не положено. Какаши собрал все пакеты в большую охапку — его маленькие ручки еле-еле смыкались на ней — и уже почти вышел из комнаты, как к нему в последний момент заполошно подскочил Обито и неловко предложил свою помощь. Он заливался румянцем и трепал свой затылок, будто бы извиняясь, что опять засиделся с Рин, ничего, кроме неё не замечая. Однако через мгновение… — А ты мог бы и сам помощи попросить, кстати! Какаши хмыкнул и закатил глаза: — Я и не ожидал, что ты скажешь что-то другое. Обито надулся, но взял себе большую часть пакетов. Рин невольно рассмеялась. Они молча вышли, оба тут же глубоко вдохнули свежего воздуха и двинулись по коридору. В спину им светил лунный свет из окна в конце коридора, их обгоняли собственные причудливые тени. Ребята не знали, где сейчас Минато и Кушина: вообще, в этом ли они здании или нет, пошли они спать или ещё работают над чем-то очень секретным. А у ребят складывалось впечатление, что они здесь делают либо то, либо другое. И ничего больше. Просто даже в самые погожие дни Минато и Кушина усердно трудились над изучением опасных артефактов и техник Страны Демонов, не покидая двух больших старых зданий — жилого и лаборатории, соединённых подземным переходом. Обито и Какаши шли по коридору и невольно замедляли свой шаг напротив тех дверей, за которыми, судя по звукам, что-то происходило. Слышался протяжный гул, неприятный лязг, ритмичное постукивание или вообще завывания. Как бы ни было велико желание открыть эти двери и посмотреть, что там, ребята этого не делали, а лишь переглядывались и пожимали плечами. Над их головами висели такие же жёлтые лампы, как в комнате. Тёплый свет от них, толстые стены из старого кирпича, низкие потолки и массивные деревянные двери созвали ощущение домашнего уюта, которое не могли перебить даже неизвестные звуки, доносившиеся отовсюду. Тем более, они понимали: бояться их нечего — все здесь под защитой Минато и Кушины. Мальчики зашли в комнату со шкафом, открыли его дверцы, и сложили пакеты внутрь. Через несколько дней трава в них должна была из-за воздействия тепла стать черно-коричневой и мягкой, готовой к пропусканию через аппарат, который они беспрестанно крутили. Итоги этой монотонной работы складывались на поддоны, и они опять сушились в том же тёмном месте. Потом их рассортировывали по коробками, относили Минато и Кушине. А днём ребята собирали эту траву, которая росла только в этой местности. Обито, Рин и Какаши не задавали лишних вопросов о происходящем в лаборатории — сенсей предупредил, что на большинство из них не положено давать ответа и что это совсем не его прихоть. И ребята не знали, для чего нужно столько переработанной травы. Рин справедливо предположила, что трава может являться основой для какой-нибудь группы препаратов, которых особенно много расходуется во время исследований. Это звучало разумно. Какаши согласился со своей подругой. И Обито, конечно же, не стал перечить возлюбленной. Однако его всё равно гложимо любопытство, и этот неугомонный ребёнок беспрестанно думал о том, как бы узнать правду, не задавая лишних вопросов и не нарушая правил. Всё же, это была большая удача, что сенсей и его жена взяли их в такое серьёзное место и даже поручали, пускай простые и рутинные, но всё же задания, связанные с секретными, а потому, видимо, очень важными исследованиями. И Обито совсем не собирался пренебрегать их доверием, несмотря на его нетерпеливость, вспыльчивость и любопытство, которые порядком мешали. Но Учиха справлялся с ними. Пока что. Какаши скептически осмотрел другие плотно завязанные пакеты, уже некоторое время находившиеся в шкафу. На первый взгляд, трава в них уже почернела под воздействием высокой температуры. Но, присмотревшись, он заметил, что на ней кое-где ещё остаются зелёные места, и хотел было закрывать дверцы шкафа. — Дай, я посмотрю, — вдруг попросил Обито, которому, вообще-то, из них троих эта монотонная работа нравилась меньше всех. Какаши с удивлением протянул ему пакет. — Да нормально уже всё! Берём! — дал свою оценку Учиха и уже потянул руку за другими пакетами. — Ничего не нормально, — возразил Какаши. — Почему это? — Обито сложил руки на груди и свысока посмотрел на своего собеседника. — Там зелёные пятна есть, я видел. — Не правда, у меня зрение лучше. — С чего ты это взял? — А у кого из нас шаринган? Какаши не стал напоминать, что шаринган у Обито есть только теоретически, а просто тяжело вздохнул. Стоять тут, в душной комнате, с открытым шкафом, откуда тоже шёл жар, в плотной тканевой маске — было ещё терпимо. А вот спорить в этой обстановке с любимым человеком — уже нет, поэтому Какаши молча закрыл дверцы, настаивая на своём, и пошёл к выходу. — Ну ты зануда, Бакакаши! — Обито продолжил возмущаться, но сорвался с места и обогнал своего друга, останавливая его. — Нам же говорили, не сильно с ними заморачиваться, главное — измельчать. А быстрее эту партию, — тут Учиха небрежно махнул рукой в сторону шкафа, — измельчим, завтра работы меньше будет. Им на самом деле говорили такое. Но Какаши привык делать всё идеально, и этот принцип не давал ему покоя даже здесь — вдалеке от опасных миссий; в такой живописной глуши, которая кричала своей тишиной зелёных лесов и холмов о вездесущем спокойствии и безопасности; в окружении друзей и под защитой двух первоклассных шиноби. Поэтому Хатаке ещё раз вздохнул и решил применить последний аргумент, который всегда держал про запас. Лишний раз затрагивать эту тему не хотелось, как бы он не говорил себе, что полностью смирился с положением вещей: — А ты подумал о Рин? Ведь ей тоже крутить, между прочим! Учиха опять виновато почесал затылок, и на его лице расцвела виноватая и, как показалось Какаши, глупая улыбка. — Ладно, пошли быстрее! — не желая признавать правоту Хатаке, Обито схватил того за запястье и вытащил из комнаты, в своём смущении и не замечая, что Какаши и сам бы прекрасно справился с этой задачей. Из окна в конце коридора тянулась длинная полоска лунного света. Такая же длинная, как и вечера, которые ребята проводили за прокручиванием травы и долгими разговорами, в которых и Какаши так-то обычно принимал участие. Это сегодня он чувствовал себя особенно подавленным — в частности из-за такой травмы, которая казалась ему уж очень нелепой для гениального шиноби. По мере того как ребята шли по коридору, синяя полоска лунного света медленно забиралась сначала на сандалии, затем — на их лодыжки, будто бы давая столь необходимую прохладу. Но этого было всё-таки не достаточно, хотя полоска и была сегодня особенно яркой и светлой. Такой, что даже перекрывала тёплый свет желтых ламп. И это не удивительно: ясная звёздная ночь, полнолуние. Первое полнолуние, которое они все втроём встречали в этой стране. Ребята подходили к открытой двери. Рин, видимо, надоело сидеть в пусть приятной и сладкой, но духоте, поэтому она решила проветрить комнату. Обито хотел было уже зайти туда, но вдруг его схватили за запястье. Точно так же, как недавно он сам. Учиха с молчаливым удивлением посмотрел на Какаши, но руку не вырвал. — Может, пойдём проветримся? Вопрос был произнесен неуверенно и рвано. Хатаке подумал, что проницательному человеку в этих резких движениях и странной фразе почудилось бы какое-то совершенно неуместное и двусмысленное нервное смущение. Но его друг таким человеком не являлся, что в этот момент было очень даже на руку. А то ревнивый не по годам мальчик заподозрил бы что-нибудь не то. Хотя, будь Обито проницательнее, это случилось бы совсем не сейчас, а гораздо раньше. — Зачем? — спросил Учиха, прежде чем обдумать сказанное. Потому как Хатаке на самом деле совершенно не был смущён, его этот глупый вопрос раздражил. «Нет, всё же хоть капелька проницательности тебе не помешала бы». — Воздухом свежим подышать, вот зачем! — для пущей убедительности Какаши красноречиво указал свободной рукой на открытую дверь, мол, смотри, Рин делает примерно то же самое. — Нам же запретили! — удивлённо вскинул брови Обито. Нарушать запреты? Что-то не похоже это на Какаши. — Нашёлся тут самый правильный, — поддел всего друга Хатаке. Обито вырвал запястье, обиженно скрестил руки на груди и задрал подбородок. Для него слова друга звучали как оскорбление, хотя сейчас в большей степени были констатацией факта. Именно поэтому Учиха даже не выдал ответную колкость. Какаши прекрасно знал, что любопытный Обито на самом деле гораздо больше него предрасположен нарушать запреты. Ещё он знал и то, почему сейчас Учиха так не делает. Не сказать, чтобы сам Какаши вёл себя как-то совершенно по-другому. Он чуть ли не больше своих друзей вместе взятых был благодарен сенсею и его супруге за возможность проводить здесь время и со всем уважением и вниманием относился к тому, что они говорили. По-видимому, Обито пока не надоело играть примерного мальчика — вон, мол, глядите, он даже к нестрогим запретам подходит так ответственно… Хотя, несмотря на все слова и мысли, Какаши был приятно удивлён таким поведением своего друга, оно порождало уважение и столь необходимое для Хатаке осознание, что Обито, как и ему самому, очень нравится проводить тут время. А этот вопрос сильно его беспокоил, хотя по поведению Учихи всё было довольно понятно — тот не привык скрывать свои настоящие эмоции. В отличие от своего друга. Так как Обито ничего не говорил, но и в комнату заходить не спешил, Какаши понял, что прогуляться у них всё-таки получится. И Обито сейчас просто ждёт слов о нестрогости запрета. Таким образом, и любопытство Учихи восторжествует, и всё не будет выглядеть так, будто он быстро согласился нарушить правила — просто пошёл за вполне рациональными объяснениями Какаши. И всё. Хатаке заметил эту игру и на мгновение ему захотелось — просто из вредности — обломать этот план, наверняка казавшийся составителю очень хитроумным. Но Какаши действительно хотелось подышать свежим воздухом, поэтому он не стал так делать и просто сказал вслух то, что уже понимали они оба. — Нам всего лишь рекомендовали не выходить ночью на улицу. Значит, это делать вполне можно. Обито для виду подумал ещё несколько секунд, а потом согласился. Ребята прошли до конца коридора и, ещё пока с головы до пят залитые ярким лунным светом, свернули направо. Тут было две лестницы: одна вела к спуску в подземный переход, соединявший здание лаборатории с жилым, а вторая — на первый этаж. Мальчики осторожно спустились по второй. Перед ними предстала дверь наружу: тоже деревянная, но гораздо более массивная, чем остальные. По правые и левые руки так же, как и на втором этаже, располагались двери, а за спиной — такой же коридор с тёплыми желтыми лампами, свисавшими с низких кирпичных сводов, и звуками непонятного происхождения. Какаши сложил замысловатую комбинацию печатей для снятия защиты, вместе с Обито толкнул тяжёлую дверь, и они бодро шагнули навстречу прохладному воздуху. Первым, что бросилось ребятам в глаза, была необычная наполненность двора. По нему очень медленно, даже лениво, но беспрестанно передвигались большие и грузные животные, поначалу видевшиеся совершенно фантастическими. В лунном свете они казались сделанными из какого-то белого камня. Или вовсе не казались?.. Обито тут же сделал выпад вперёд и загородил Какаши рукой с невесть откуда взявшимся кунаем. Хатаке, так же молниеносно принявший боевую стойку, не успел даже закончить мысль: «Никогда не было их здесь!», как ему в голову ударила новая. И она была гораздо приятнее. Учиха, судя по напряжению всего его тела и тяжёлому дыханию, переходящему чуть ли не в агрессивный рык, уже готов был напасть. В то время как «каменные» животные, на деле оказавшиеся коровами, не проявляли к ребятам никакого интереса, будто бы вообще не замечали их довольно яркого появления. Какаши каждый подобный раз было очень, пускай и эгоистически, но приятно осознавать, что, даже если он сам виноват в сложившейся ситуации, Обито всё равно в порыве защитить своего друга может вот так безрассудно кинуться на врагов. И не только врагов… Несмотря на это чувство, Какаши решил остудить пыл своего друга, чтобы тот ненароком не создал всем пятерым, и в первую очередь себе, больших проблем. — Обито, — Какаши сделал маленький шаг вперёд, подходя к Учихе вплотную, мягко положил руку на его плечо и начал шептать, — главное, не горячись. Просто пойдём обратно. После этого Учиха бросил быстрый и скептический взгляд на друга. В нем через решительность уже начинало сквозить сомнение в правильности своих намерений. Однако Какаши явно его не убедил. Этого упёртого Обито было вообще сложно в чём-либо убедить. — Да, пойдём, — Хатаке видел, что его слова оказали воздействие, правда, недостаточное, и решил терпеливо и аккуратно продолжать, чтобы не спугнуть ни правильные мысли Обито, только начинающие проклёвываться в его голове, ни коров, от которых до сих пор не было никакой реакции. Хотя, что с них взять, это же коровы… — Сейчас медленно пятимся и заходим спиной вперёд, договорились? — Какаши продолжал шептать, стоя вплотную к спине своего друга, чувствуя, как он шумно и часто дышит, как быстро колотиться его сердце. Конечно же, от волнения. А Какаши совершенно не к месту думает о том, как же романтично всё это выглядит! Совсем, наверное, голову потерял, раз в такой ситуации ему подобные мысли приходят. «Ну, ведь они мне правильно действовать не мешают, верно? Значит, ничего страшного, — наивно искал себе оправдания Какаши, заливаясь краской. — Ох, как хорошо, что Обито не видит моего лица!» Учиха оставался неподвижен. Наверное, обдумывал правильность сказанных другом слов. Однако на это времени совсем не было, как рассудил Хатаке, поэтому он решил подтолкнуть друга к верным действиям и взял его за руку, чтобы потянуть в сторону дома. — Эй, ты чего творишь! И нет, не договорились! — Обито одёрнул руку и сверкнул глазами. Судя по такой реакции, он уже приходил в себя. «Вот тебе и «действовать не мешают»! И вообще, чего это он? Совсем недавно нормально всё равно было…» — видимо, Учиха прочёл этот вопрос в растерянном взгляде своего друга и вместо ответа на него значительно мотнул в сторону открытых окон комнаты, где сейчас была Рин: мол, она увидеть может. «И что, он думает, приревнует что ли? Ладно, Обито ревнует Рин, но что б ещё так… Да у него одного этой ревности на них троих хватит!.. И как он дальше со всем этим жить будет», — как сам Какаши будет жить со своим «всем этим», он не думал. Жил же до этого… В ответ на «значительный» взгляд Обито Какаши так же значительно закатил глаза. В этот момент из окна высунулась Рин со словами: — Вы чего на улице дела- Но она не успела договорить — внимание привлекли всё те же коровы. То, что ребята были с кунаями в руках, заставило девочку принять животных за источник опасности. Поэтому Рин встала на подоконник, присела и напряглась, тоже выставив кунай вперёд. В случае чего она готова была в любой момент присоединиться к сокомандникам. Хатаке кратко показал крест руками. Рин понимающе кивнула и не двинулась с места. Тем временем, её друг уже вновь хотел бы обратиться к попыткам уговорить Обито, которые сейчас должны были стать более эффективными. Однако тут произошло то, чего не ожидал никто из них — совсем рядом и явно не из здания лаборатории послышался резкий металлический скрип. Обито так же быстро, как уже делал сегодня, прижал Какаши спиной к двери, загораживая его и стараясь сделаться как можно незаметнее. Они прекрасно понимали, что их повседневные перепалки не имеют никакого значения. Что красочно доказывали вот такие моменты. Как хорошо, что и в этот раз им не нужно было пускать в ход ни кунай, ни свои кулаки. На велосипеде из-за дома поехали Минато и Кушина, ловко сидящая на багажнике. Взрослые пронеслись мимо них с невероятной скоростью. Под их колёсами, как море, шумела трава. Жена сенсея успела обернуться и хитро подмигнуть ребятам. Обито продолжал неподвижно стоять, прижимая своего друга к стене. Учиха снова тяжело и взволнованно дышал, его сердце снова часто-часто стучало. Луна почти забралась на высшую точку небосвода. Однако Какаши не слышал и не видел ничего, кроме Обито. И не только по той причине, что была актуальной всё время. Сейчас Обито в прямом смысле занимал всё пространство вокруг него. Не видел он ни таких высоких лип, ни далёких звёзд, как гвоздями, вбитых в небо… А видел лишь тёмную макушку. Хатаке не хотел забываться, как совсем недавно, и вытянутой рукой подцепил одну из створок двери — та чуть приоткрылась. А второй — схватил за плечо Обито, силой затащил его внутрь. Тут же произвёл новую комбинацию печатей и обернулся. Рин уже была тут. Сначала она обняла сразу обоих, отстранилась, а потом строго посмотрела: — Вы чего это? И сейчас она тоном и выражением лица больше напоминала учителя академии, а не их сокомандницу. Какаши ожидал закономерное «это всё Бакакаши придумал!», но ничего такого не последовало. Тогда… — Это моя была идея. Обито и Рин с удивлением посмотрели на друга. — Не представляю, как вы перепугались, — виновато продолжил Какаши. Как же паршиво он себя сейчас чувствовал! — Я каждый год каждый день выходил на улицу ночью, никого не было там никогда! «Ну, почему все слова звучат так нелепо! Хотя, и вся ситуация…» — А почему в этом году перестал? Хатаке поднял глаза на своих друзей. Обеспокоенная Рин и любопытствующий Обито. Ни тени укора. Они знали, что Какаши не врёт. Какаши знал, что они знали… — За вас беспокоился… Рин и Обито обняли своего друга. — А сейчас, что, перестал? — Учиха с задорной улыбкой пихнул его в плечо и рассмеялся. — Обито! — воскликнула Рин. А Какаши хотелось и смеяться, и плакать. От радости. Как же он всё-таки счастлив.