открытки из разноцветных снов

«Я не буду спать», — в очередной раз убеждает себя Се Лянь, кусая уголок одеяла. Кошмары душат его поступающими к горлу сумерками. Колкие звёзды собираются в уголках глаз — Се Лянь топит их в кофейных лужах. Он не может пошевелиться, глядя на танцующие в тёмной комнате смазанные фигуры в масках, объятые огнём. Наклонившись над ним однажды, призраки заплакали, а Се Лянь к своему ужасу заметил, что лица у них в нарывах и сети лопнувших синих вен. Потолок смеётся над ним, осыпаясь горькой побелкой. Холодная луна заставляет покрыться скользкими мурашками. Се Лянь вздыхает и ворочается, глядя в экран телефона воспалёнными глазами. «Если снова не можешь заснуть, приходи к полуночи во двор, ну в тот, где ты в прошлый раз потерялся. В общем, буду ждать», гласит новое сообщение, и Се Лянь невольно расплывается в улыбке, потому что на душе сразу теплеет. Ничего он не терялся, хочется возразить, всего лишь нечаянно забрёл в попытке развеяться перед сном — возвращаться в постель тогда отчаянно не хотелось. Но Хуа Чэн, пылающее энтузиазмом и неловкой преданностью существо, словно сошедшее со страниц старой книжки про героев и демонов, мальчик цвета закатного солнца, ничего не знает об этих кошмарах. Се Лянь не хочет омрачать его горячее сердце такими мелочами. В ответ он отправляет лишь лаконичное «)» и вскакивает с кровати, почти беззвучно суетясь в поисках одежды, чтобы не разбудить никого из домашних, а потом тихо отворяет окно, неловко спрыгивает и касается ногами прохладной земли. Кеды в прихожей трогать очень рискованно, так что ноги в одних носках не очень приятно морозит мокрая трава и асфальт. Ночной свежий воздух щекочет лёгкие, отовсюду смотрят изредка моргающие окна чужих многоэтажек, тёплыми пятнами отражаясь в лужах. У Хуа Чэна взгляд нежный, хотя и нетерпеливый. Волосы растрёпаны, а руки усеяны фенечками на любой вкус — из деревянных бусин или металлические, похожие на серебряные, сплетённые из красных нитей или с инкрустированными в смолу полевыми цветами. Под светом ночного фонаря он кажется почти нереальным, как дружелюбный демон из какой-нибудь мифологии, а красная кофта на худых плечах горит кровавым золотом. Но улыбка у него тёплая, живая, человеческая. И Се Лянь ей очарован. — О, Ваше Высочество! — шутит он, а Се Лянь смушённо улыбается, заправляя за ухо длинные пряди волос. Это всё его любовь ко всему царственному и несовременному — длинные одежды из струящейся ткани, золотые украшения и образы вымышленных китайских правителей. — Так и знал, что придёшь, — в руках у него крутится замученный цветок, хотя, к слову, весьма симпатичный. Хуа Чэн замечает его внимательный взгляд и протягивает ему, не забыв обольстительно подмигнуть и тут же беззлобно рассмеяться. — Что ты с ним делал? Выглядит не слишком живым, — улыбается Се Лянь, но принимает подношение. — Волновался, — честно признаётся Хуа Чэн. — Я ведь не съем тебя, в самом деле. — А вдруг? Хотя нет, выброси из головы. Просто мне с Его Высочеством не тягаться, кто знает, достоин ли я его внимания? Се Лянь не может понять, смеётся тот или нет — интонация вполне серьёзная, но от этого всё происходящее кажется ещё более нелепым. Не зная, куда деваться, он вымученно растягивает губы в улыбке и берёт его за руку — нежно и очень осторожно, едва касаясь кончиками пальцев. Хуа Чэн в тот же миг замолкает и опускает взгляд. А щёки предательски вспыхивают. Впрочем, не у него одного. — У меня конфеты есть, — смущённо бормочет Се Лянь, шаря по карманам. Достаёт маленькую безымянную карамельку в оглушительно шуршащей упаковке, разворачивает и протягивает мальчику — тот заворожённо наблюдает за каждым движением пальцев, затаив дыхание, отчего Се Ляню только сильнее хочется провалиться сквозь землю. — А у меня руки заняты, — шепчет Хуа Чэн, обнажая своё сбивчивое дыхание, и кивает на зажатый в замке из обеих рук цветок. Сердце ёкает, пропустив парочку ударов — Се Лянь, почесав переносицу, вздыхает и берёт липкую конфету в руки. Медленно, едва дыша, полносит к чужому улыбчивому рту, скользит по губам, мягким и бледным. Ощущает, как внутри взрывается тёплый и волнительный фонтан, и всё тело покрывается мурашками. Но не от холода — Се Лянь, словно заворожённый, проводит по губам ещё раз, ловя подушечками пальцев каждое ощущение. Тепло. Ночные дворы смотрят на них, укрывая тесной пеленой от посторонних глаз, и только мигающий старый фонарь освещает тёплый румянец на щеках. Хуа Чэн берёт его за руку, зажав в зубах конфету и задорно хрустя, ведёт куда-то за собой — под носками хлюпает грязь, перед глазами мелькают цветочные кусты, капли на листьях — душистый отклик недавнего дождя. Дворы петляют тёплым и почти родным лабиринтом. С балконов стелется незамысловатая мелодия старых панелек, и Се Лянь готов раствориться в этой летней ночи, превратившись в маленькую лужицу. Около руин заброшенного многоквартирника, исписанного цветастым граффити и шуршащего ночной пылью бездушного неба, Хуа Чэн бережно обхватывает его лицо руками, горячо и сбивчиво дыша, наклоняется и целует — чувственно, неловко, щекоча язык карамельной сладостью. У Се Ляня, кажется, кружится голова, и мир гулко звенит звёздами с трелью сверчков. Но он отвечает, подаётся вперёд, прижимается грудью и выпускает из расслабленных рук цветок — тот падает на траву, а за ним в траву приземляется и Хуа Чэн, увлекая Се Ляня за собой. — Вот, посмотри, — он обхватывает его запястье и опускает ладонь на свою грудь. В ней горячо, громко и часто бьётся сердце, и пульс Се Ляня тоже нервно скачет в такт. — Что это, если не знак? — Какой знак? — Се Ляню хочется возмутиться, но сопротивляться нет сил, и мысли путаются в суматошном клубке. — Такой, — Хуа Чэн разматывает фенечек из красных нитей, но не успевает Се Лянь ужаснуться такому зверскому обращению с украшением, как тот зубами отрывает кусок нитки и бережно повязывает его на палец. Сначала один кусочек на свой, а потом и другой — на Се Ляня. — А вдруг ты моя судьба? Нельзя упускать такой шанс, — тяжело дышит он. Красная нить блестит от душистой травяной влаги, и в каплях дождя отражаются звёзды. Взгляд невольно задерживается на ней, будто это дорогое кольцо. — Смешной ты, — Се Лянь вновь улыбается, тепло и искренне. Хочет ответить что-то вроде «не бывает никакой судьбы», но глаза слипаются под тяжестью сна — даёт о себе знать долгая бессонница. Он оседает вниз, чувствуя затылком колени Хуа Чэна, прикрывает глаза и слышит тихий смех. Вдалеке вновь пляшут беспорядочные, неугомонные безликие призраки, но Се Лянь лишь отмахивается от них. Он предчувствует долгий, спокойный сон. — Спокойной ночи, Ваше Высочество, — и пальцы зарываются в мокрые волосы, нежно и тепло.