ca sent l'amour ici

      — Ужасно холодно, — клацнул зубами Рон, сильнее закутываясь в утепленную мантию. Гарри согласно кивнул, потирая замерзшие руки. Внезапно его тело окатило волной тепла.       — Поверить не могу, что вам уже восемнадцать лет, а вы все так и не привыкли к тому, что существует такая вещь, как согревающие чары, — слегка недовольно пробормотала Гермиона, пряча палочку в карман. Гарри благодарно и немного смущенно улыбнулся ей, а Рон оставил поцелуй на её щеке, что тут же стала стремительно розоветь. Гарри поспешно отвернулся. Видеть, как его друзья ведут себя как парочка, коей они и являлись, даже спустя месяцы было непривычно.       И завидно.       Хогвартс, хоть его и восстановили к новому учебному году, не до конца оправился после войны, как и все ее участники. Согревающие чары местами были еще слабы, а местами и вовсе не работали. Никто не жаловался, все всё понимали, однако ходили в теплых мантиях и весьма красноречиво дрожали от сквозняков и морозов, вероломно проникавших сквозь стены старинного замка.       Зима наступила неожиданно и необратимо. Еще неделю назад сиротливо стояли голые деревья, держа на своих кронах тяжелые свинцовые тучи, а уже сейчас прелую листву укрыл толстый слой снега, одев ветви в свой белоснежный наряд. Декабрь решил не терять ни дня из отведенного ему месяца.       — Ребят, сегодня ведь практика? — без приветствий начал запыхавшийся Невилл, поправляя без конца сползающую лямку сумки. Наверняка, вновь засиделся в теплицах, забыв о времени и чуть не опоздав на пару.       — Да. Эссе к следующей паре, — сказала Гермиона и закатила глаза, когда Невилл облегченно выдохнул, явно давая понять, что к эссе он еще даже не приступал. Гарри усмехнулся, чувствуя тепло в груди: все было совсем как в довоенные дни. Лучшего от дополнительного курса он ожидать и не мог.       Из воспоминаний его выдернул тычок в бок. Гарри сперва нахмурился, взглянув на Рона, однако тут же посмотрел туда, куда его друг стрельнул глазами.       В другом конце коридора он увидел высокую тонкую фигуру во всем черном, и дыхание уже привычно сбилось, стоило Гарри увидеть его.       Драко выглядел как обычно: ровная спина, неспешная походка, идеально выглаженная черная мантия на почти по-жуткому худом теле, синяки под глазами, так ярко выделяющиеся на бледной, едва ли не синюшной коже, уложенные в легкий беспорядок блондинистые волосы. Кто-то мог бы сказать, что выглядит тот ничем не примечательно, но у Гарри каждый раз перехватывало дыхание.       Рон едва заметно закатил глаза, заметив выражение лица друга, а Гермиона сочувственно нахмурилась.       По Драко было видно, что он плохо спал. Снова.       Гарри на что угодно готов был пойти, чтобы Драко перестало мучить то, что оставило печать усталости на всем его облике, но он был бессилен. Драко едва ли не избегал его с тех пор, как отблагодарил у зала суда за дачу показаний в пользу его и его матери. Тогда Драко был болезненно искренним, уязвимым, его серые глаза сияли, а выражение лица всколыхнуло внутри Гарри то, что он так долго и упорно подавлял. Однако от этого не осталось и следа, когда Гарри и Драко встретились в Хогвартсе в начале года. Тот едва заметно кивнул на приветствие Гарри, мазнув по нему безжизненным взглядом. Тогда Гарри прижал руку к груди, чувствуя, как бешено бьется о ребра сердце. Ту самую руку, что Драко обнял двумя своими на прощание у стен Визенгамота.       Каждый день Гарри не мог молча пройти мимо и не поздороваться, даже зная, что в ответ получит равнодушный кивок и отведенные глаза. Гарри не мог не смотреть за ним всегда и везде, словно одержимый выслеживая белую макушку в толпе. Не мог не защищать, устраивая приватные беседы с любым, кто в его присутствии хоть единое оскорбление бросал в сторону Драко. Не мог не говорить о нем с друзьями, что уже давно смирились и лишь сочувственно поджимали губы. Он не мог, не мог, не мог без Драко. Никак.       Малфой медленно подошел к аудитории, глядя в никуда. Пожалуй, если бы не его воспитание, он бы сверлил дыру в полу. Гарри, не сдержавшись, почти робко сказал:       — Здравствуй, Малфой.       Драко едва заметно вздрогнул и, даже не взглянув на Гарри, кивнул головой, отчего на лоб упала непослушная белая прядь. Гарри нестерпимо захотелось заправить её Драко за ухо.       И почти так же нестерпимо хотелось удавиться от этого равнодушия.       Раньше, лежа под пологом и слушая звуки ночи, Гарри прокручивал в голове произошедшую днем потасовку с Драко и думал о том, что лучше бы уж тот и вовсе не замечал его. Лучше бы забыл, кто такой Гарри Поттер, чем без конца шипел гадости, нагло ухмылялся, бросал взгляды, полные жгучей ненависти, и не давал прохода. Сердце Гарри, полное странных, неправильных, постыдных чувств разрывалось после каждой ссоры, каждой сцены и пикировки. Гарри задыхался, цепляясь за подушку изо всех сил и ненавидел. Себя или Малфоя: этого он понять никогда не мог.       Однако теперь, когда Драко действительно выбросил его из своей жизни, Гарри согласен был даже на драку. Согласен был даже просто подставиться под удары, принять поражение, просто чтобы вновь увидеть горящие серые глаза, живое лицо и внимание, обращенное к нему одному. Но он не мог.       Наверное, узнай Малфой о его глупых, безумных мыслях — посмотрел бы на него со смесью отвращения и брезгливости, уходя куда подальше, чтобы никогда даже на метр не приближаться к Гарри.       Рон уже привычно дернул Гарри за рукав, одними глазами говоря «ты пялишься, друг!», а Гарри скривился и отвел взгляд. Он знал, что пялится, но ничего не мог с собой поделать. Смотреть — меньшее из его желаний. Он не мог противиться и ему.       Блейз Забини тоже выплыл из-за угла, тут же подходя к стоящему в сторонке Драко и начиная ему что-то горячо шептать, то и дело стреляя в сторону Гарри глазами. Малфой мрачнел с каждой секундой, однако продолжал молчать. У Гарри сразу до побеления сжались кулаки: все прекрасно знали, что Забини питает к Малфою далеко не дружеские чувства, и, хоть тот их и не принимал, у чертова слизеринца шансов было куда больше, чем у Гарри.       Скрип зубов друга привлек внимание Гермионы, и та почти не думая сказала:       — Эй, Малфой, — Драко тут же перестал недовольно хмуриться, больше никакого внимания не обращая на Блейза, что начал буквально прожигать девушку взглядом черных глаз. — Ты уже написал эссе по рунам?       Драко пару раз хлопнул ресницами, рассеянно переводя взгляд на свою сумку. Он всегда реагировал так, когда кто-то из гриффиндорцев (а особенно из окружения Гарри) обращался к нему. Несмотря на то, что он принес им всем свои извинения еще летом, он все никак не мог привыкнуть к нормальным, почти приятельским отношениям между ними. Гарри всегда очень нравилось думать о том, что Драко определенно подружился бы с Гермионой и нашел общий язык с Роном, и как хорошо они могли бы проводить время вместе. Гарри любил мечтать о чем-то, хоть реальность и начинала приносить в десятки раз больше боли, стоило в нее возвратиться из мира грез.       — Да, я еще вчера закончил его.       — Можем встретиться в библиотеке после пар? У меня есть несколько вопросов, — Драко вновь удивленно моргнул, бросил на Гарри быстрый взгляд и кивнул.       — Мы вообще-то договаривались после пар…       — Здравствуйте, ребята, проходите в кабинет, — прервал недовольного Забини мистер Пирс, открывая дверь в кабинет ЗОТИ. Сразу после его слов прозвенел звонок, оповещая всех о начале занятия. От Гарри не укрылось, как Малфой облегченно выдохнул, подальше отходя от приставучего однокурсника. Гарри не знал, что между ними происходило, но ему это явно не нравилось.       Мистер Пирс — бывший аврор средних лет с седой головой и улыбчивыми глазами пришел в школу, как только директриса объявила о нехватке кадров. Никто ничего не знал о нем, но ходили слухи, что на войне он потерял всю свою семью. В любом случае, учителем он был действительно хорошим. Лучше был разве что Римус Люпин, воспоминания о котором отдавались теплом и болью в сердце Гарри.       Мистер Пирс хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание восьмикурсников. Гарри скользнул взглядом по присутствующим, с удовлетворением подмечая, что Драко и Забини стояли в разных концах кабинета.       — Итак, ребята, как вы помните, на прошлом уроке мы с вами изучили и повторили весь пласт боевых заклинаний второй категории, а на позапрошлом — защитные чары третьей. Сегодня у нас практическое занятие, и вы знаете, что это значит, — среди учеников прошла волна возбужденного шепота.       Мистер Пирс хлопнул в ладони, и перед ним тут же материализовался заранее подготовленный список. Практические занятия преподавателя проходили всегда по одной схеме: он расставлял учеников в заранее назначенные пары по три на каждые десять минут, и следил за тем, чтобы дуэль прошла успешно и с использованием тех заклинаний, что они прошли немногим ранее. Пары всегда были разными, и это было, пожалуй, самой интересной частью урока: узнать, кто станет твоим противником на этот раз.       — Первая тройка: Забини и Финниган, Поттер и Малфой, Лонгботтом и Гринграсс.       Гарри, до которого не сразу дошло, с кем его поставили в пару, услышал откуда-то сбоку дрожащий выдох. Повернувшись, он увидел побледневшего Малфоя, что судорожно сжимал в руке свою палочку.       Их никогда еще не ставили в пару.       Гарри не мог сказать, рад он этому или напуган. Не то чтобы он мог причинить Драко серьезный вред, но ему определенно не хотелось поднимать на него палочку. Однако хотя бы жалкие десять минут все внимание Драко будет принадлежать ему одному. До этого момента Гарри и не подозревал о том, насколько сильно он жаждет внимания Драко.       — Итак, Забини и Финниган, вы начинаете. Через три минуты, только после моей команды, присоединяются Поттер и Малфой. Еще через три — Гринграсс и Лонгботтом. Все поняли? — получив в ответ нестройный ряд кивков, мистер Пирс кивнул и потёр ладони. — Дуэлянты, в стойку!       Блейз и Симус заняли треть центральной площадки класса, чтобы поклониться друг другу, готовясь к дуэли. Стоило раздаться зычному «начинайте!», как с губ и палочек однокурсников стали одно за одним срываться заклинания. Но Гарри совершенно не следил за ходом дуэли. Он не мог оторваться глаз от заметно нервничающего Драко, что то и дело поглядывал на него большими испуганными глазами и поправлял идеально сидящую на нем мантию.       Его нервозность быстро стала передаваться и Гарри: в чем было дело? Почему Малфой так отреагировал на то, что их поставили в пару? За этот учебный год он сразился уже и с Роном, и с Гермионой, и ни разу Гарри не видел на его лице даже тени страха или нервозности. Сейчас же Драко выглядел так, будто его отправляют сражаться с Волдемортом.       — Поттер, Малфой, в стойку! — приказал преподаватель, указывая на самый центр. Гарри послушно занял свою позицию, неотрывно следя за Драко, который выглядел бы спокойным, если бы не его испуганные глаза, что бегали по кабинету.       Выполняя привычные действия на чистом автоматизме, Гарри поклонился Драко, на несколько тягучих мгновений вернувшись во времена второго курса. Как давно это было.       Стоило мистеру Пирсу открыть рот для команды, как с другого конца класса раздался взрыв и удивленное аханье. Все тут же обернулись на шум, чтобы увидеть Забини и Финнигана, что были раскиданы по разным углам в обугленных мантиях. Нога Блейза выглядела явно не очень хорошо.       — Мерлиновы яйца, — прорычал себе под нос мистер Пирс, направляясь к Блейзу, что, в отличие от своего оппонента, не мог встать с пола. Преподаватель помог парню подняться. Лицо Забини скривилось от боли, стоило ему попытаться опереться на пострадавшую больше всего конечность. Мистер Пирс досадливо цыкнул.       — Мы идем в медпункт. Поттер и Малфой, можете начинать, в вас я уверен, — сказал преподаватель, почти таща Блейза прочь из кабинета. Неудивительно, что он разрешил им сразиться без его присмотра: Драко был прирожденным дуэлянтом, когда над ним не нависала опасность, а Гарри был Гарри Поттером, с чем не мог не считаться даже преподаватель.       Все ученики столпились возле Симуса, на перебой допрашивая его, пока Дин пытался всех утихомирить, проверяя самого парня на наличие повреждений. Никто не обращал внимание на Гарри и Драко, что, вместо того, чтобы наконец начать дуэль, продолжали сверлить друг друга взглядами.       — Ну, эм… Начнем? — наконец спросил Гарри, не в силах больше терпеть это напряжение. Малфой, кажется, побледнел ещё сильнее, однако резко и решительно кивнул.       Гарри заметил, что его ладони вспотели, когда покрепче обхватил свою волшебную палочку.       Гарри сделал резкий пас в сторону, показывая свою готовность. Драко тут же повторил за ним. Гарри заметил, что его рука едва заметно подрагивала.       Гарри решил начать с чего-то безобидного, даже не столько из-за того, что меньше всего хотел навредить Драко — тот был более чем достойным противником и без проблем мог отразить любую атаку. Проблема была в том, что Драко явно был немного или много не в себе, но Гарри чувствовал слишком сильную неуверенность в том, имеет ли он право задавать какие-либо вопросы. Возможно, если они начнут, то Драко сможет войти в темп.       — Титилландо! * — произнес Гарри, делая пас палочкой.       И, когда заклинание уже почти достигло Драко, Гарри понял: тот совсем, — совсем! — не в порядке.       Тот застыл, задрожал и стал следить за летящим прямо в него лучом дикими глазами, полными неподдельного ужаса. Гарри сам испугался не на шутку и даже не понял, когда и как невербально наложил на Драко щит, хоть заклинание и не могло навредить ему. Защищать Драко стало одним из его условных инстинктов.       В тот момент, когда чары разбились о щит Гарри, палочка со стуком выпала из рук Драко на каменный пол. Сам Драко пошатнулся, все его тело била сильная дрожь, а зрачок заполнил почти весь глаз. Гарри тут же подлетел к нему, и ему стало почти физически больно, когда парень отшатнулся от него.       — Драко, все в порядке? — Малфой вздрогнул от звука своего имени. Только сейчас до него дошло, что произошло. Стыд затопил его существо, разливаясь пятнами румянца по щекам, ушам и шее.       Так ничего и не ответив и даже не подобрав палочку, он вылетел из кабинета. Ноги Гарри сами понесли его следом. Он выбежал следом, хлопнув дверью и тем самым наконец привлекая внимание однокурсников.       Драко был уже в самом конце коридора, и Гарри как никогда пожалел, что не таскает с собой повсюду карту мародеров. Казалось невероятно важным именно сейчас догнать Драко. Он не знал, что будет делать или говорить, чего ему стоит ожидать от Малфоя, но не мог отпустить его просто так.       Коридор сменялся коридором, закоулок закоулком, а Гарри все бежал, едва поспевая за черной мантией, что то и дело скрывалась за углом. Казалось, он пробежал через весь замок до того момента, как Драко наконец остановился перед какой-то дверью, чтобы прошмыгнуть за дверь.       Гарри вошел за ним, и по удивленному и раздосадованному выражению лица Драко понял, что тот хотел запереться, однако у него не было для этого палочки.       Гарри сразу понял, где они оказались. Лабораторию Снейпа в память о дорогом преподавателям и слизеринцам человеке и одном из Героев войны оставили в том виде, в котором она была при нем. Гарри как-то слышал от Гермионы, что она видела, как Драко порой ходит в нее. Для Гарри не было тайной, что они с профессором были очень близки, и понимал, почему Драко выбрал это место своим.       Драко выглядел загнанным в ловушку зверьком, вжавшись спиной в стол и затравленно глядя на Гарри исподлобья. Столько было в его больших глазах всего, что Гарри растерялся и потерял дар речи.       — Какого черта ты поперся за мной? — почти прорычал Драко. — Захотелось посмеяться? Так мог сделать это при всех, к чему деликатничать?       Гарри никогда не видел Драко таким: ранимым, загнанным и почти отчаянным. Сердце перевернулось в груди и со всей дури впечаталось в ребра от этой картины, но Гарри не мог оторвать от такого Драко взгляд.       Только до него дошел смысл сказанного, как Гарри вскинулся, торопливо отвечая:       — Посмеяться? Драко, о чем ты-       — Не делай так! Не называй меня по имени так, будто тебе… тебе…       Драко удушливо покраснел, его лицо исказилось от боли. И Гарри каким-то образом понял его:       — Мне никогда не было все равно на тебя. Никогда. Мне правда важно знать, что с тобой и что случилось. Пожалуйста.       Драко будто терял силы прямо на глазах. Он устало прислонился к столу, опустив голову.       — Прекрати… Прекрати врать.       — Драко… — Гарри сделал несколько неуверенных шагов навстречу, замерев, когда Драко вскинул на него больные глаза.       — Сектумсемпра. Ты хотел знать почему? Так вот он — ответ. Считаешь меня трусом?! Да?! Трусом, который трясётся просто от того, что ты поднял на него чёртову палочку!       Выкрик Драко звенел в голове Гарри, который, кажется, перестал чувствовать свое тело. Слова Драко словно оставили ему кровоточащие раны.       Такие же, как оставил Гарри в тот злополучный день.       Гарри винил себя в ужасающе огромном количестве вещей, но не было чего-то, за что он корил бы себя сильнее, чем за сектумсемпру, что так бездумно поразила тонкое тело Драко. Ему до сих пор иногда снились кровавые, убивающие своей реалистичностью сны, где он все сидел в кровавой воде, гладя бледное лицо и срывающимся криком прося Драко не умирать. И всегда все заканчивалось стеклянным взглядом серых глаз в никуда, и Гарри, подрывающимся с влажных простыней с воплем на губах.       Гарри и не надеялся, что Драко когда-нибудь забудет. Но он даже представить не мог, что Драко будет цепенеть от страха каждый раз, когда Гарри поднимет на него палочку.       Голос Гарри дрожал, когда он набрался сил:       — Я… мне очень, очень жаль. Я всегда… всегда жалел о своем поступке. Больше, чем о чем-либо еще. Я и не надеюсь, что ты простишь меня…       — Замолчи! Не делай вид, что тебе не все равно! — отчаянно закричал Драко. Его глаза блестели в скудном свете факелов.       — Я приходил к тебе каждый день и ночь, пока ты лежал в больничном крыле, — сказал почему-то Гарри, отчего лицо Драко исказилось шоком. — Каждый. Сидел там под мантией-невидимкой и боялся даже дышать. Ненавидел себя ужасно. Это не оправдывает меня, я знаю-       — Почему? — спросил Драко, и добавил, когда Гарри продолжил безмолвно пялиться на него: — Ты ненавидел меня. С чего бы тебе было сидеть рядом со мной?       Гарри задыхался. Он больше не мог держать всё это в себе. Не после того, что он уже сказал. Не перед таким Драко: уязвимым, с неподдельным непониманием, болью в глазах и будто даже какой-то надеждой.       — Я не ненавидел тебя. Мерлин, Драко, я любил тебя! Я бы скорее проклял самого себя, чем умышленно навредил тебе!       Драко выглядел так, будто его ударили чем-то тяжелым.       — Что ты… Ты сказал…       — Да, я сказал, что любил тебя. Это правда так, — как-то совсем устало ответил Гарри. Он чувствовал определенную долю облегчения от того, что наконец перестал тащить за собой неподъемный груз своей тайны, но с большего он чувствовал пустоту. Будто признанием он выпотрошил всю свою душу. Может, так и было.       — Поттер… — раздалось неуверенно, вырывая Гарри из пустоты, что заполнила его голову. — Гарри, если это правда… А сейчас? — Гарри, оледеневший от надежды в голосе и глазах Драко, совсем не понял, о чем он спрашивает. — Сейчас ты меня?..       — Да. И с каждым днем лишь сильнее, — на грани слышимости произнес Гарри.       Это была полная капитуляция. Ему было больше нечего скрывать. Он показался перед Драко так, что даже полностью нагим он был бы менее уязвим, менее обнажен.       — Гарри, если ты соврал мне, то я просто не переживу это, слышишь? — на выдохе пробормотал Драко, делая шаг навстречу так, что между ними остались лишь жалкие сантиметры. Имя, впервые произнесенное этими капризными губами, разожгло в груди Гарри огонь, но не тот, что уничтожает все на своем пути — этот огонь согревал, помогал сердцу биться.       — Я не врал. Я не мог бы. Не про тебя. Не тебе.       — Я не выдержу, если… Потому что я тоже.       Гарри в одночасье почувствовал себя настолько ошеломленным и счастливым, что стало больно. Казалось, сердце в его грудной клетке расширилось настолько, что затрещали рёбра. Это было яростное, необузданное чувство, которого Гарри никогда ранее не испытывал.       Непослушные руки сами собой потянулись к лицу Драко, погладили нежную щеку и, — Мерлин Всемогущий, — Драко подался навстречу этому невинному прикосновению. Его длинные ресницы затрепетали, а в искренних глазах было столько болезненной нежности того самого, что разъедало Гарри грудь каждый чертов день…       И Гарри поверил.       — Драко, можно? — непослушными губами прошептал он, и небольшого кивка хватило для того, чтобы губы Гарри впервые нашли губы Драко, чтобы целовать, пить его дрожащее дыхание, его нежность.       — Я люблю тебя, люблю тебя, — судорожно, будто одержимый шептал Гарри, без конца исследуя лицо Драко губами, целуя его веки и горящие румянцем щеки.       — Мой, Гарри… Пожалуйста…       — Да, да, да, — соглашался на все на свете Гарри, не в силах отпустить Драко из своих объятий. Драко, что вжимался в него не менее отчаянно.       И в этот самый момент, момент, когда началась их общая история, он знал, что сделает всё, чтобы никогда в глазах Драко больше не было страха из-за него, Гарри. Сделает всё, чтобы пожар любви и дальше полыхал в них так, как в эти минуты безграничного счастья и чувства, разделенного на двоих.