ca sent l'amour ici

      Последние полгода жизнь кажется Драко Малфою сном. Приятным, чувственным, полным несбывшихся мечтаний и надежд. Сном, который начался одним из непривычно холодных вечеров Прованса, и продолжается до сих пор. Хочется, чтобы он никогда не заканчивался.       И как же трепетно щемит где-то под рёбрами от осознания того, что это не сон. Это реальность. Столь желанная. Совсем волшебная.       Драко, активно подготавливающийся к Рождеству, которое должен был провести на новом месте в гордом одиночестве, не ждал никаких подарков. Уж тем более подарков от судьбы. Потому, когда посреди ночи, пока за окном завывала такая нехарактерная для Франции метель, в двери его защищённого всем, чем только можно защитить территорию, поместья постучали, он уже начал прощаться с жизнью.       Сбегая из Лондона от прошлого, от осуждения, от жаждущих мести Пожирателей, что прятались по сусекам, уповая на возвращение сердечно любимого Лорда, от косых взглядов и своих же никчемных, пугающих светлых чувств к тому, чьё имя Малфой запретил себе называть, он верил, что здесь его не найдут. В не самом шикарном поместье, ранее даже не принадлежавшем его роду, на стыке лавандовых полей и маленького городка. С антиаппарационным барьером, простирающимся на несколько километров.       Но Поттер не был бы Поттером, если бы не разрушал все ожидания и устои. Драко исчез, никому не сообщив о своём месте нахождения? Пф, ерунда, Поттер и не таких скрывающихся отыскивал. Не смог связаться через сов или по каминной сети, которую Малфой разумно отключил? Не беда — можно добраться лично. Не смог разбить антиаппарационную защиту? Ну что же, на своих двоих тоже не так страшно. И не важно, что метель и нещадный мороз. И неважно, что могло пришибить каким-нибудь витиеватым заклинанием. И уж тем более плевать, что Драко мог начать в привычной манере отговариваться, вредничать и прогнать. Ведь Гарри знал, что не мог. Или не хотел — без разницы.       И впустил. Сперва, конечно, решил, что это такая замысловатая галлюцинация в виде сошедшего с ума предмета его обожания, но всё же впустил. Отогрел, напоил чаем, попутно ругая за безалаберность.       В тот же вечер они всё и обсудили. И детские обиды, и недосказанность, что преследовала обоих еще со школьной скамьи, и то, о чём Драко зарекался никогда и не под какими пытками не говорить. Признания в любви от Гарри Поттера — это, конечно, не пытка, но эффект возымели невероятный. Настолько, что Драко отказался его отпускать, пока не отступит кусачая погода. А потом и вовсе отказался отпускать. Совсем. А Гарри и не порывался уйти.       И Поттер согласился остаться в Провансе столько, сколько нужно будет Драко. Для того, чтобы он морально подготовился к возвращению в Лондон, чтобы привыкнуть к этой их новой совместной жизни, к чувствам, которые больше не надо скрывать под маской презрения, отчуждения и необоснованной злобы. Поттер готов был дать ему всё, что у него было. Всего себя. И это было взаимно.       Гарри даже согласился ничего не говорить друзьям. Просто исчезнуть. Раствориться в Драко и любви к нему.       И жизнь превратилась в сказку. Тёплые объятия, согревающие взгляды и обжигающие прикосновения. Тихие признания, громкие песни и ещё более громкие стоны. И всё это лишь для них двоих.       Сейчас солнце только на треть выглядывает из-за рваной линии горизонта, подсвечивая розовым слегка подернутый туманом воздух. Пение птиц смешивается с шелестом покачивающейся от незаметного ветерка лаванды. Драко подбирается к ровным рядам кустарников и почти давится сорвавшимся с уст восторженным вздохом.       Гарри, стоя к нему спиной, кажется, не замечает чьего-либо присутствия, либо делает вид, что не замечает. Перламутрово-розовые лучи запускают свои шаловливые пальцы в копну вечно растрёпанных чёрных волос, подсвечивая их так, что создают вокруг парня ореол. Вот уж действительно святой Поттер. Широкие плечи и подтянутая спина расслаблены и мягко блестят под бликами солнца, ласкающими бледную нежную кожу. Скользят по мускулистым рукам, пояснице, будто норовя проникнуть под ткань тонких спальных штанов. Драко тяжело сглатывает, гуляя взглядом по родным изгибам и родинкам, которые знает даже лучше, чем школьную программу по зельеварению. А её он знает от корки до корки.       Несколько минут молча любуется, с жадностью впитывает, чтобы потом ещё много раз вспоминать эту картину. Даже если этот сон закончится, даже после смерти. Всегда.       Наконец, не сдерживая порыва, молча шагает к недвижимой фигуре, шурша влажной травой под ногами. Сор липнет к босым ногам, но не доставляет дискомфорта. Гарри не двигается с места, даже не подавая вида, что услышал Драко. Тот без промедления вплотную прижимается к нежной коже возлюбленного, носом зарываясь в непослушные пряди, вдыхая аромат шампуня и лаванды, а руки скрещивает поперёк подтянутого пресса. Гарри льнёт к нему, накрывая бледные длинные пальцы рук своими. Они стоят так несколько минут, вдыхая запахи цветов и раннего утра, любуясь ленивым подъёмом небесного светила, наслаждаясь компанией друг друга.       — Ты долго стоял поодаль. Я всё ждал, когда ты подойдёшь. Драко в ответ неопределённо хмыкает, носом упираясь в оголённую ключицу.       — J'ai admiré. Tu saurais comme tu es belle, ma joie*.       — Жаль, конечно, что с переездом во Францию мне бонусом не выдалось знание французского языка. Но, судя по твоей интонации, я должен сказать «мерси»?       Малфой, промычав что-то одобрительное, оставляет смазанный поцелуй за ухом, отчего Гарри весь покрывается мурашками.       — Чего так рано встал?       — Однажды в детстве увидел по телевизору программу о разных странах. Тогда как раз рассказывали про Францию и Прованс. Мне было лет семь и для меня было таким потрясением, что вне стен чулана существует что-то настолько великолепное. Я всегда восхищался природой. Ещё тогда решил, что, когда стану взрослым и съеду от Дурслей, накоплю на путешествие и встречу рассвет на лавандовом поле. Решил воплотить детскую мечту в реальность.       — Чего меня не разбудил?       — Чтобы ты меня проклял? — отвечает с ехидной улыбкой, тут же получая щекотный тычок в бок. — А ты чего проснулся?       Малфой некоторое время мнётся, но мысли ещё слишком спутанные после сна, потому блондин не успевает прервать свой порыв искренности.       — Потому что одной геройской заднице не спится, а без неё я больше спать не могу.       Поттер еле заметно вздрагивает, наконец оборачиваясь к парню лицом к лицу. Оба любуются друг другом несколько мгновений, растянутых в вечность. Вечность, зацикленную лишь на них двоих.       Гарри становится на носочки, оставляя дорожку из ласковых поцелуев по всему бледному умиротворённому лицу Драко. Лоб, глаза, нос, щёки, скулы, подбородок. Наконец доходит до мягких податливых губ. Оба плавятся от нежности, сплетая пальцы в замок. Поцелуй лёгкий, почти целомудренный. Где-то недовольно кричит птица. Парни стоят, соприкасаясь лбами.       — Я люблю тебя.       — Ты же знаешь, что я тоже, — на грани слышимости отвечает Драко, а грудь распирает от необъятного чувства эйфории, любви и чего-то абстрактного, эфемерного. Тишина длится недолго.       — У меня есть к тебе предложение.       — Надеюсь, руки и сердца?       Гарри бархатно смеётся, пуская вдоль позвоночника Малфоя толпы мурашек. Он мысленно заносит этот смех в бесконечный список вещей, связанных с Поттером, которые «Вне закона». — Лучше. Давай прямо сейчас завалимся спать до обеда, а вечером я приготовлю твои любимые круассаны.       Драко удовлетворенно мычит, снова зарываясь носом в любимые чёрные патлы. Ну нельзя, нельзя так приятно пахнуть. И выглядеть. И говорить. По-хорошему, всего Поттера нужно внести в список «Вне закона».       — С белым шоколадом?       — С белым шоколадом.       — Кухню моешь ты.       — Эй! — поймав недовольный взгляд глаз цвета штормового неба, Гарри преувеличенно горестно вздыхает, качая головой. — Ладно, кухню мою я.       — Et comment ne pas t'aimer*?       — Эээ… Мерси?       Драко усмехается, утвердительно кивая головой.       Не размыкая пальцев, они бредут к дому под пение птиц, шелест кустов, запаха лаванды и… любви.