Что-то кончается, что-то начинается

астероиды падают вниз им не найти дороги к дому и это так похоже на жизнь

♫ Fleur — Небо хочет упасть

      Спустя неделю после Хэллоуина выпал снег, и зима стояла на пороге, по ночам завывая метелью в печных трубах. Долго первый снег не продержался — растаял, но на следующий день ударили морозы, и в такую погоду лучше всего было находиться дома у горящего камина с чашкой какао, перелистывая книгу и слушая вой ветра за окном.       В офисе авроров было вполовину не так уютно, но Дора гораздо больше времени проводила там, чем дома. Она с головой ушла в расследование, просматривая все документы, изучая все досье жителей Румынии — магглов и магов, банковские счета, статьи в газетах. Это был поиск иголки в стогу сена, но Тонкс хваталась за соломинку — за любой шанс, даже призрачный, что отец может быть жив.       Или мертв, но тогда она получит доказательства. Хоть какая-то определенность.

***

      На сеанс с психологом Тонкс немного опоздала. Теперь они встречались не на улице и не в доме, а в пабе «Три метлы» в Хогсмиде, заказав сливочное пиво.       — Простите, работа, — сказала Дора, садясь рядом с Ремусом. Как всегда, они должны были сидеть рядом, а Джон Уинтер — напротив.       — Вам нравится ваша работа? — спросил психолог.       — Очень, — первой ответила Тонкс. — Это мое призвание, я считаю. Боевая магия — то, для чего я создана и без чего не смогу жить.       — Ремус?       — У меня долго не было постоянной работы… Таких, как я, не принимают на должности. Я целый год провел, как преподаватель Защиты от Темных Искусств, и то не справился, подверг детей опасности и мне пришлось уволиться… — печально рассказал тот.       — Вам нравилось преподавать?       — Да, нравилось. Я старался научить детей чему-то хорошему и доброму, помочь им вырасти настоящими людьми…       Психолог сделал запись.       — Как вы ведете себя дома, если у вас проблемы на работе? Нимфадора?       — Смотря с кем, — сказала она. — Своему дяде я жалуюсь. Маме — тоже, но с мамой это бесполезно, у нее один ответ: хотела быть аврором, будь. А Ремусу ничего не рассказываю. Работа остается на работе.       — Ремус?       — У меня почти никогда нет работы, перебиваюсь заработками… И, конечно, мои проблемы на работе не стоят того, чтобы обсуждать их дома, еще чего, из-за этого ныть…       Джон пометил в блокноте и это.       — Кто в вашей семье решает денежные вопросы? Кто распределяет семейный бюджет?       — Дора, — сказал Люпин.       — Моя мама, — сказала Тонкс. — И я тоже.       — Кто может стать инициатором незапланированных покупок? Учитывая дорогие вещи?       — Я, — сказала Дора. — Ремус ничего такого не покупает.       — Вы ездите вместе отдыхать?       — Нет, мы давно никуда не ездили, — сказал Люпин.       — Мы никогда никуда не ездили, — уточнила Тонкс.       — Почему?       — Была война… — растерялся Ремус. — Не до поездок.       — Просто не до поездок, — ответила Тонкс. — Войны уже десять лет как нет.       — Хорошо, — Джон вынул из чемодана два набора пустых карточек и протянул один Нимфадоре, а второй — Люпину. — Теперь предлагаю вам выполнить задание. Я буду задавать вопросы, а вы — пишите на карточке два ответа. За себя и за вашего партнера.       — Партнера? — поморщился Ремус. — Извините, это немного… моя жена — мой любимый человек, а не партнер.       — Брак — это партнерство, — невозмутимо ответил психолог. — Товарищество, дружба, командная работа. Партнер — не только сексуальный, если вы об этом.       Люпин поджал губы с видом оскорбленной добродетели. Именно об этом он и подумал.       — Приступим, — сказал Джон. — Любимая сладость?       Вопросы были легкими, но, отвечая на них, Тонкс столкнулась со многими сложностями, и по лицу Ремуса видела, что он испытывает то же самое, причем чаще (это ее не удивило).       — Теперь давайте сверим ваши ответы, — предложил психолог. — Любимая сладость Ремуса, Нимфадора?       Это было легко.       — Шоколад, — сказала Тонкс.       — Шоколад, — подтвердил Люпин, показав карточку. — Любимая сладость Доры тоже.       — А вот и нет, — хмыкнула Нимфадора.       Ремус застыл с таким видом, будто она призналась в измене или убийстве.       — Больше всего я люблю зефир, — Тонкс показала карточку. — Он бывает и в шоколаде, но все же зефир для меня в приоритете.       — Любимый напиток?       Для Тонкс это снова было легко.       — Кофе, — сказала она.       — Да, — улыбнулся Люпин. — И у Доры тоже.       — Нет, — вновь шокировала его Тонкс. — Я люблю кофе, но еще больше — апельсиновый фреш.       — Любимый школьный предмет?       — Защита от Темных Искусств, — здесь Дора действовала наугад. Она понятия не имела, какой предмет в школе нравился Ремусу, но раз он стал преподавателем именно Защиты, то…       — Бинго, — Ремус с улыбкой показал свою карточку. — Но и у тебя ведь тоже Защита от Темных Искусств — любимый предмет?       — Нет, — Тонкс с удовольствием проследила за выражением его лица. — Чары, — она показала карточку.       — Когда в последний раз вы дарили или вам дарили цветы?       — Когда я сделал Доре предложение, — смущенно признался Ремус. — Я должен был делать это чаще, но она не любит цветы.       — Я обожаю цветы, — внезапно сказала Нимфадора. — Но сейчас все сходится, цветы были тогда, когда Ремус сделал мне предложение.       — Любимая погода?       — Снег, — это Тонкс знала. Люпин говорил, что ему нравится снег, и она запомнила.       — Да, — довольно кивнул Ремус. — А у Доры — летняя жара.       — Нет, — в который раз сказала Нимфадора. — Гроза. Я люблю грозы.       — Любимое ласковое прозвище?       — Мы не зовем друг друга ласковыми именами, — ответил Люпин. — Разве что я говорю Доре «моя дорогая».       — Не зовем, — подтвердила Тонкс. — Меня это раздражает.       — Любимая поза в сексе?       Ремус покраснел. Когда этот вопрос прозвучал раньше, Нимфадоре было очень смешно наблюдать за его лицом.       — Обычная, — сказал он. — Мы не любители экспериментов в э-э-э… в таких вещах.       — Обычно все в миссионерской позе, — кивнула Тонкс.       — Нужно ли это обсуждать? — буркнул Люпин.       — Секс — очень важная часть супружеской жизни, и этой теме будет уделен отдельный сеанс, — сказал психолог. — Не стоит смущаться, я врач. Дальше… Любимый сериал?       — Ремус не смотрит сериалы, он любит фильмы, а еще больше — книги, но у книг тоже есть серии, так что я рискнула предположить, что это серия книг о Шерлоке Холмсе, — сказала Дора.       — Да, — радостно подтвердил Люпин. — А у Доры… я плохо помню название, но она смотрела его и даже плакала… Что-то по серии фентези-книг… какая-то игра…       — Вау, — сказала Тонкс. — Ты угадал. Игра Престолов.       — И наконец, последний вопрос: любимый цвет зубной щетки?       Банальный вопрос, мелочь, но дьявол в мелочах. Тонкс помнила, что Ремус покупает себе синие щетки. Если ему доставалась другая, он, конечно, не спорил, но сам всегда выбирал синие.       Она показала карточку с ответом и снова угадала.       — Доре нравятся розовые, — сказал Люпин.       — Фиолетовые, — она покачала головой, показав свою карточку.       — Подводя итог… — Джон поводил ручкой по блокноту. — У Нимфадоры десять из десяти. У Ремуса — четыре из десяти.       Тонкс с видом победительницы отпила сливочного пива. Она не должна была радоваться, но радовалась — сама фраза «у тебя десять из десяти» вызывала гордость. Неважно, что это — сбитые мишени, отбитые заклинания или правильные ответы на вопросы о муже, самые банальные вопросы… на которые он ответить не смог.

***

      — На следующий раз я даю вам домашнее задание. Распишите идеальный отдых вместе — можно до мелочей. Место и время отдыха, что бы вы могли там делать, какая бы вас окружала обстановка, что бы вы чувствовали, отдыхая там, и все, что покажется вам важным, — сказал психолог. — Что ж, следующий сеанс уже после Рождества?       — Да, через неделю после, — кивнула Тонкс.       — В таком случае — счастливого Рождества заранее.       Джон пожал руку Ремусу и поцеловал тыльную сторону ладони Нимфадоры, как делал всегда при приветствии и прощании, и вскоре дверь паба закрылась, впустив внутрь стайку снежинок.       — Аконит у тебя есть? — спросила Тонкс.       — Да, — кивнул Ремус. — Ты все еще заботишься обо мне…       — Мы не чужие люди, — ответила Нимфадора. — И я тебе не враг. Не знаю, может, ты решил, что я запрещу тебе видеться с Тедди, настрою против тебя всех наших общих знакомых, начну делать тебе гадости… Этого не будет. То, что я не хочу быть твоей женой, не значит, что я не буду твоим другом, понимаешь? У нас с тобой есть сын, как минимум. Может, ты хочешь спросить, как он себя чувствует?       — Я вряд ли имею на это право, — вздохнул Люпин.       — Ты просто забыл, и не притворяйся, что это не так… в общем, настоящим информирую: с Тедди все в порядке. Он повеселился на Хэллоуин с детьми Уизли, надел костюм пирата, благодаря присмотру Молли не заполучил диатез от сладостей и передавал тебе привет. Он по тебе скучает, — рассказала Тонкс.       — Вот и ответ, почему мы должны остаться вместе. Тедди. Мы должны думать о нем, — вцепился в идею Люпин.       — Нет, быть вместе только ради ребенка — это изначально проигрышный вариант, — отказалась Тонкс. — Каждому ребенку больше нужны счастливые родители, чем живущие под одной крышей.       — Я не буду счастлив без тебя, — Ремус повел плечами, как от холода.       — Давай будем честны, — сказала Нимфадора, — ты и со мной счастлив не был.

***

      Когда Тонкс вернулась на площадь Гриммо, там была Андромеда. Мать вальяжно устроилась на диване, внезапно — с сигарой в руках. Дора удивленно застыла в двери; она не страдала ханжеством Люпина, но ни разу не видела Андромеду Тонкс курящей.       — О, дорогая, ты вернулась, — Меда испепелила сигару щелчком пальцев и объяснила, — Это лучше огневиски. А что до запаха изо рта — целоваться со мной и так некому, — она издала горький смешок.       Несмотря на потерю мужа, Андромеда Тонкс выглядела идеально. Утонченная леди на вид лет максимум сорока, а то и меньше (хотя на самом деле больше), она носила дорогие брючные костюмы и соблюдала баланс в украшениях, ни разу не сменила высокий каблук на низкий, держалась невесело, но и не подавала виду, что убита горем, и, конечно, не плакала. Единственное, что выдавало горе миссис Тонкс в первое время — глаза, которые стали черными, чернее обычного, пустыми и страшными. Сейчас ее глаза были не такими страшными, но в них все равно сияла космическая бездна.       — Как сеанс?       Меда села нормально, сняв ноги с диванного подлокотника. Тонкс тут же уселась на освобожденный подлокотник.       — Да так, — она неопределенно повела рукой. — Мам, я говорила, что ты всегда права?       — Нет, — сказала Андромеда. — Обычно я слышала от тебя, что я не права. И, возможно, в чем-то вправду нет… Но не в этом. К сожалению. Лучше бы я ошиблась. Иногда это так приятно — ошибаться.       — Тедди с Сириусом? — спросила Дора.       — С Молли. Пошли вместе со всеми детьми покупать подарки на Рождество. Сириус куда-то удрал, может, тоже за подарками… С появлением Уизли у нас стало чересчур много родственников. Ладно деньги, но выбрать для каждого что-то отдельное, никого не забыть и не перепутать — ужас, — Меду передернуло. — Я опять дарю всем галлеоны, и ничего другого.       — Черт, — вспомнила Тонкс про особенности приближающегося праздника. — Я еще не начинала даже составлять список родственников, не то что подарков.       — Поступай, как я, — посоветовала Меда. — Дари деньги. Не ошибешься. Каждый купит то, что сам захочет. Хотя… в твоем случае это немного не то. Это у меня развязаны руки благодаря возрасту. Но ты же не подаришь галлеоны, например, Чарли.       — Нет, — согласилась Дора. — Придумаю что-то.       — Если бы твой отец был жив… — вдруг тихо произнесла Андромеда. Тонкс посмотрела на мать и ужаснулась космической бездне ее взгляда.       Слетев с подлокотника, она присела у колен Меды, взяв ее руки в свои.       — Мам, папа жив, я уверена, — сказала Дора. — Люпин недавно обмолвился… — она пересказала Андромеде все, что узнала от Ремуса. — И я его ищу. Он может быть в Румынии. Весной поеду туда, Чарли все равно звал, и, может…       — Не может, — тряхнула головой Андромеда. — Не может. Он умер. Прошло десять лет. Я вдова. Я пытаюсь смириться с этим до сих пор.       Тонкс уложила голову ей на колени. Мать погладила ее по волосам — совсем не так, как гладил Люпин. Скорее взъерошила пряди, как Сириус. Андромеда не была матерью-наседкой вроде Молли, ее воспитание часто приобретало нотки жесткости, роль «доброго полицейского» в их семье играл Тед. Нимфадора часто не могла найти общий язык с матерью, но не потому, что они были разными — наоборот, они были чересчур похожими. Два льва в одной клетке не уживаются; две ведьмы Блэк уживались только благодаря родственным узам.       — А если папа жив? — упрямо повторила Дора.       — Тогда… тогда у меня к нему множество вопросов. И претензий, — усмехнулась Андромеда. — Вот вернется, и мы с ним следом за тобой разводиться пойдем.       — Ты не веришь, что он мертв, — Тонкс внимательно глянула на мать. — Ты с самого начала не верила.       — Да что ты? И почему же? — Андромеда нахмурилась.       — Ты не носила траур. Никаких черных вдовьих нарядов и лент, ничего. Когда праздновали первую годовщину победы — ты надела ярко-красное платье. А траур положено держать… долго, кажется? — задумалась Тонкс.       — По мужу — четыре лунных месяца и десять дней, — автоматически ответила Меда.       — Но ты не носила ни дня.       — Может, мне не хочется соблюдать традиции?       — Нет, такие вещи ты бы соблюдала, — продолжала Тонкс. — Ты не стала бы ими пренебрегать. Значит, ты не верила. А если бы ты надела траур, то тем самым как будто показала, что веришь, подвела точку и похоронила.       — Какая ты наблюдательная, — проворчала Меда.       — Может, ты чувствуешь, что папа жив?       — Разберись со своим мужем, ладно? Со своим я разберусь сама, — посоветовала Андромеда, приманивая новую сигару и зажигая ее щелчком пальцев. Дым пах приятно — Тонкс нравился запах табака, хотя она не курила. Внезапно она заметила, что мать выпускает дым колечками, и тихо засмеялась.       — Что? Меня Сириус научил, — Меда выпустила сразу три кольца. — Он вечно учит всех плохому. Понятия не имею, откуда сам знает. Вальбурга бы ему за курение уши оторвала. Да и мне Друэлла тоже. Поэтому еще приятнее, — она широко улыбнулась. — Дочь семьи Блэк курит в их фамильном доме. Жена магглорожденного волшебника. мать и бабушка полукровок-метаморфов, почти бывшая теща оборотня… Они в могилах вертятся, как вентиляторы.       Тонкс снова рассмеялась.       — Но на самом деле, — Андромеда отняла сигару от губ. — Знаешь, что помогло мне не свихнуться? Теда нет, ты в Мунго, Люпин тоже, Тедди у меня на руках… Я вспоминала, что мне твердила Друэлла. Моя мать. Она все время говорила: держи осанку. Ты леди. Она повторяла это, как попугай, и меня это злило, но… но это меня спасло. Я держала осанку. Я держу ее до сих пор. И я благодарна за это матери… но только за это.       Они еще немного посидели рядом. Меда лениво гладила волосы дочери, Тонкс вдыхала запах табака и думала: надо же, как бывает, сначала мать кажется во всем неправой, а потом понимаешь — она говорила верно…       — Пойду составлять списки для Рождества, — наконец Дора поднялась с ковра. Меда махнула ей вслед сигарой.       Она назвала себя «женой» магглорожденного, а не «вдовой». И не заметила.       А Нимфадора заметила.